Сталин тотчас начал прибирать к рукам выторгованную у Гитлера часть добычи. В период с 28 сентября по 10 октября 1939 года с правительствами Латвии, Литвы и Эстонии были заключены договоры о взаимопомощи, предусматривавшие размещение там советских военных баз. 5 октября такое же предложение было сделано Финляндии. В Хельсинки идею договора отвергли. Министр иностранных дел Финляндии Э. Эркко заявил: "Финляндия никогда не примет условия, подобные тем, которые приняли Прибалтийские государства. Если это и произойдет, то только в самом худшем случае". Но в новой политической ситуации финское правительство согласилось возобновить переговоры о возможности сдачи в аренду нескольких островов. 11 октября в Москву прибыл финский посланник в Швеции Ю. К. Паасикиви. Позднее к нему присоединился лидер социал - демократов В. Таннер, занимавший тогда пост министра финансов.
В частях и соединениях Ленинградского военного округа постоянно шли тактические занятия и боевые стрельбы, ярко показывавшие недостатки в частях и соединениях Округа, особенно в тех, которые были сформированы в рамках так называемых "Больших учебных сборов" (скрытой мобилизации для вторжения в Польшу и войны с Финляндией). На окружных стрелково - тактических соревнованиях в середине сентября выяснилось, что батареи медленно изготавливаются к стрельбе после марша, а вычислители делают большие ошибки в определении расстояний. Особенно "отличились" в этом полковые батареи. Еще в июле и августе командованием округа были отданы приказы о приведении в порядок лыжного имущества и совершенствовании лыжной подготовки, однако зимой 1939–го большинство бойцов лыжных частей Л ВО финны наголову превосходили в этом отношении, а многие из красноармейцев, на свою беду, так и не научились толком ходить на лыжах. Расплачиваться за расхлябанность в этом серьезнейшем деле пришлось в буквальном смысле кровью.
От финской стороны не укрылись новые военные приготовления Красной Армии. В ответ в сентябре правительство Финляндии вновь призвало только что уволенных со службы резервистов. А 23 сентября состоялся призыв резервистов частей финской армии, расположенных у советской границы. Однако объявить всеобщую мобилизацию в Хельсинки пока не решались, боясь тем самым спровоцировать войну. Ведь скорой и эффективной помощи Финляндии ждать было не от кого.
Еще 7 октября МИД Германии направил финскому правительству меморандум, где подчеркивалось, что рейх никоим образом не будет вмешиваться в отношения Финляндии с СССР. 9 октября статс - секретарь германского Министерства иностранных дел Эрих фон Вайцзеккер ясно намекнул финскому посланнику в Берлине, что Финляндия вошла в сферу советских интересов. Позднее Таннер, получив информацию от имевших встречи с германским послом в Москве Ф. фон Шулленбургом финских и скандинавских дипломатов, пришел к еще более неутешительному выводу: германский нейтралитет будет предпочтительнее более строгим по отношению к СССР, чем к Финляндии. Действительно, уже после начала войны немцы первое время рассматривали возможность признать марионеточное просоветское "правительство Финской Демократической Республики" (о нем ниже), а также не пропускали через территорию рейха в Финляндию добровольцев и вооружение.
Англия и Франция оказывали Хельсинки дипломатическую поддержку. Однако из‑за удаленности от Финляндии и прежде всего в ожидании мощного германского наступления на Западе Лондон и Париж не могли обещать ей своего непосредственного вмешательства в советско - финский конфликт.
14 октября Финляндии было предложено сдать СССР в аренду сроком на 30 лет полуостров Ханко - ключ к Хельсинки, а также передать острова в Финском заливе, часть полуостровов Рыбачий и Средний и Карельского перешейка до реки Вуоксы и полуострова Койвисто - всего 2761 квадратный километр - в обмен на территорию Советской Карелии в районе Реболы и Порос - озера общей площадью в 5528 квадратных километров. Финны отказались. Ведь им пришлось бы отдать не только густонаселенные места с развитой инфраструктурой, но и основные укрепления линии Маннергейма. Пример Чехословакии, которую вынудили уступить укрепленные районы в Судетах и оставили беззащитной перед последовавшей затем немецкой оккупацией всей страны, взывал к осторожности.
На переговорах Сталин говорил Таннеру и Пааскиви:
"Это не чья‑либо злая воля, что география такая, какая она есть. Мы должны быть в состоянии блокировать вход € Финский залив. Если бы путь к Ленинграду не лежал вдоль вашего побережья, не было бы вообще нужды рассматривать вопрос об островах. Морская оборона основывается на недопущении доступа неприятельских сил в Финский залив. Это достигается посредством установления у входа в залив на обоих берегах береговых батарей. Если неприятельский флот проникнет сюда, оборона Финского залива станет невозможной. Вы спрашиваете, какая держава может напасть на нас. Англия или Германия. С Германией у нас хорошие отношения, но все может измениться в этом мире… Я подозреваю, что вы не сможете ос- таться в стороне от конфликта. Англия уже оказывает давление на Швецию, чтобы получить там базы.
Аналогичным образом действует и Германия. Когда война между двумя этими державами окончится, флот победителя пойдет к Финскому заливу… Мы не можем передвинуть Ленинград, поэтому должна быть передвинута граница…"
Этот монолог воспроизвел в своих мемуарах Таннер. Иосиф Виссарионович играл со своими финскими партнерами в "откровенность", старался убедить их в абсолютной искренности советских предложений. И с этой целью говорил вещи, казалось, совсем не для посторонних ушей, тем более для дипломатов страны, которой сам же угрожал. Возможно, в пассаже о Германии был использован прием, хорошо известный опытным разведчикам: говори правду, но так, чтобы собеседнику она казалась ложью.
Пааскиви прокомментировал сталинские требования следующим образом: "Во время этого обсуждения в конкретной и жесткой форме проявились великодержавный менталитет и позиция, при которой не принимали во внимание интересы малых государств и делали что хотели".
Финны решили, что Германии Сталин в действительности не боится, а поэтому сыграть на советско- германских противоречиях ему не удастся. Однако они поняли и то, что от своих требований советский вождь не отступит.
19 октября самолеты советских ВВС пять раз нарушили границу Финляндии. Возможно, тем самым Сталин рассчитывал оказать на финнов и такого рода давление.
Новая встреча состоялась 23 октября. Финская делегация. представила свой компромиссный вариант соглашения:
1). Финляндия готова заключить соглашение с СССР об обмене 5 островов в Финском заливе (Лавансаари, Тютерсы, Сескар и Гогланд).
2). Финляндия готова перенести границу на Карельском перешейке на 10 км к северо - западу.
3). Финляндия готова усилить существующий пакт о ненападении параграфом о невступлении во враждебные группировки.
Однако было заявлено и то, что Финляндия настаивает на неприкосновенности Ханко и бухты Лаппвик, ибо передача этих территорий нарушает нейтралитет страны.
В ответ на это Паасикиви и Таннеру сказали, что советские предложения от 14 октября были минимальными и поэтому должны быть приняты финской стороной без всяких условий. Когда Сталину ответили, что вопрос о передаче территорий решается в Финляндии двумя третями голосов членов Сейма, Сталин пригрозил: "Вы получите больше, чем две трети, плюс к этому еще наши голоса учтите". Финны учли, что далее может последовать советское вторжение в Финляндию.
Тем временем 11 октября назначенный накануне командующим оборонительными силами Финляндии Маннергейм предложил провести скрытую мобилизацию, под видом учебных сборов, поскольку советские войска уже отмобилизованы и движутся к финской границе. Началась добровольная эвакуация населения из Хельсинки, а также из приграничных районов на Карельском перешейке. Во второй половине октября финские войска были частично отмобилизованы и развернуты в 9 дивизий и несколько отдельных батальонов и бригад.
В начале ноября Молотов разъяснял советскому послу в Стокгольме А. М. Коллонтай: "Нам ничего другого не остается, как заставить их понять свою ошибку и заставить принять наши предложения, которые они упрямо, безрассудно отвергают при мирных переговорах (мирные переговоры, как известно, ведутся после войны, а ведь Советский Союз еще не объявил войну Финляндии, - выходит, Молотов и здесь не - вольно проговорился о подлинных намерениях своего правительства. - Б. С.). Наши войска через три дня будут в Хельсинки, и там упрямые финны вынуждены будут подписать договор, который они отвергают в Москве".
Переговоры затягивались. Напрасно Молотов внушал финнам: "Мы не боимся нападения со стороны Финляндии. Но приходится опасаться провокаций со стороны третьей державы". В начале ноября финская сторона отклонила предложение о том, чтобы Финляндия и СССР взаимно разоружили свои укрепленные районы на Карельском перешейке и оставили там лишь обычную пограничную охрану. О нападении финнов на Советский Союз мог думать тогда разве что сумасшедший, а разоружение укреплений линии Ман- нергейма оставило бы Финляндию беззащитной перед вполне реальной угрозой советского вторжения. Молотов, уже угрожая, заявил: "Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь слово за солдатами".
Тем временем 29 октября Военный совет Ленинградского военного округа представил наркому обороны Ворошилову "План операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии". 3 ноября нарком ВМФ отдал директиву Балтийскому флоту. На него возлагались следующие задачи: прикрытие сухопутных сил от возможного нападения шведского флота, поиск и уничтожение финских броненосцев береговой обороны, блокирование финского побережья, захват островов в восточной части Финского залива, высадка оперативного и тактического десантов, оказание огневой поддержки с моря. Аналогичную директиву получили и войска Ленинградского округа.
В тот же день, 3 ноября 1939 года, "Правда" писала: "Мы отбросим к черту всякую игру политических картежников и пойдем своей дорогой, несмотря ни на что; мы обеспечим безопасность СССР, не глядя ни на что, ломая все и всяческие препятствия на пути к цели".
13 ноября финская делегация отбыла из Москвы, так и не достигнув соглашения. В связи с этим Сталин заявил на Главном военном совете: "Нам придется воевать с Финляндией". 15 ноября Ворошилов приказал завершить к 17 ноября сосредоточение войск. Целью операции был "разгром в короткое время противостоящих сухопутных и морских сил противника". И уже 21 ноября войска Ленинградского округа и подчиненного ему Балтийского флота получили директиву Военного совета ЛВО. Ее подписали командующий К. А. Мерецков, члены Военного совета А. А. Жданов и Н. Н. Ва- шугин и начальник штаба Н. Е. Чибисов (между прочим, прототип главного героя нашумевшего романа Георгия Владимова "Генерал и его армия"). В директиве отмечалось: "Финская армия закончила сосредоточение и развертывание у границы СССР". Советским войскам предписывалось начать наступление, план которого требовалось представить 22 ноября (тогда же был отдан приказ начать выдвижение к границе). Продолжительность операции планировалась в три недели. При этом специально оговаривалось: "О времени перехода в наступление будет дана особая директива" - и предписывалось: "Подготовку к операции и занятие исходного положения вести скрытно, соблюдая все меры маскировки". Но слухи о скором советском нападении ходили теперь даже среди гражданского населения приграничных районов.
23 ноября политуправление ЛВО направило в войска следующие указания: "Мы идем не как завоеватели, а как друзья финского народа… Красная Армия поддерживает финский народ, который выступает за дружбу с Советским Союзом… Победа над противником должна быть достигнута малой кровью". Однако новоявленным "друзьям финского народа" не удалось победить малой кровью. Незваные гости встретили неожиданно жестокий отпор.
В тот же день, 23 ноября, Военный совет Балтийского флота отдал приказ о переходе к оперативной готовности № 1 и возможном выходе в море по сигналу "Факел". Тогда же оперативная готовность № 1 была введена и на Ладожской военной флотилии. Первой операцией Балтийского флота должен был стать захват островов Большой и Малый Тютерс, Лавенсаари, Суур - саари (Гогланд), Сескар. Ладожской флотилии предписывалось содействовать правофланговым соединениям 7–й армии в овладении крепостью Тайпале.
Настроение в советских войсках, готовившихся к вторжению в Финляндию, не было особо бодрым. Так, 21 ноября один из ротных командиров записал в дневнике: "Политико - моральное состояние падает. Слышу такие разговоры, что якобы советская держава всегда говорила, что мы своей земли не отдадим никому, но и пяди чужой не хотим, а теперь начали войну с Финляндией (до начала войны тогда оставалось еще девять дней, но что она будет - красноармейцы уже не сомневались! - Б. С.), как же это понимать? Если разъяснять, что надо укреплять границы, возразят, что ведь никто на нас не нападал… Я и сам считаю, что противоречий с Финляндией можно было избежать". В возможность нападения финнов на Ленинград никто, конечно, не верил.
В апреле 1940 года на совещании начальствующего состава Красной Армии, посвященном итогам финской войны, командующий 13–й армией командарм 2–го ранга Владимир Давыдович Грендаль признавал: "…Политическое воспитание нашего бойца заставляло желать много лучшего. Приходилось читать сводки особых органов, и выявлялась масса сволочи, отдельные моменты контрреволюционного характера. Это наблюдалось особенно среди приписного состава. Мы не должны закрывать глаза, так как такие моменты были. Над нашим бойцом нужно еще как следует поработать. 22 года существования Советской власти еще не вправили некоторым мозги". С такими настроениями наших бойцов трудно было рассчитывать на успех. Неизбежность войны осознавали и в Хельсинки. В день возвращения делегации из Москвы в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация, и началась теперь уже обязательная эвакуация населения столицы и пограничных районов.
Параллельно с чисто военными приготовлениями Москва предпринимала усилия для формирования просоветского правительства Финляндии, которое должно было прийти к власти на штыках Красной Армии. Между 13 и 21 ноября тогдашнего генерального секретаря Финской коммунистической партии А. Туо- минена, проживавшего в эмиграции в Стокгольме, посетили два, один за другим, курьера Коминтерна. Они передали ему два послания: одно от Куусинена и главы Коминтерна Георгия Димитрова, другое - от Политбюро ЦК ВКП(б). Туоминену предписывалось немедленно специальным самолетом отправиться в Москву. Второй курьер объяснил конфиденциально генсеку, что скоро начнется советско - финская война и будет сформировано народное правительство Финляндии - в нем Туоминен должен занять пост премьер - министра, а Куусинен - президента. Но генеральный секретарь Финской компартии дважды ответил категорическим отказом, не желая превращаться в советскую марионетку.
Тем временем у финнов росла надежда, что в преддверии зимы Красная Армия не решится на вторжение. 20 ноября парламентская комиссия по иностранным делам рекомендовала демобилизовать 150 из 265 тысяч призванных в вооруженные силы. Причина этому была в том, что промышленность испытывала острую нехватку рабочих рук: ведь все население Финляндии, напомню, составляло 3 650 тысяч человек. Однако военное руководство не разделяло оптимизма политиков. Маннергейм потребовал держать войска в повышенной боевой готовности. Того же мнения придерживался командующий армией "Карельский перешеек" генерал - лейтенант Хуго Эстерман. Они оказались правы. Однако финские военные считали, что Красная Армия не сможет сразу после открытия боевых действий начать генеральное наступление на Карельском перешейке и в течение нескольких недель будут происходить лишь действия разведывательных подразделений и авангардов, под прикрытием которых будет завершаться сосредоточение ударной группировки противника. 19 ноября командующий располагавшимся на перешейке 2–м армейским корпусом генерал - лейтенант Харальд Эквист докладывал: "Концентрация 45 советских дивизий у границы на укрепленных позициях и наличие в резерве 2 дивизий не превышают принятых в Красной Армии нормативов на оборону. Генеральное наступление до того, как будет сосредоточена главная группировка против отмобилизованных и готовых к бою наших сил, не кажется вероятным".
26 ноября у поселка Майнила произошел инцидент. Вот его советская версия, появившаяся в "Известиях" 27 ноября:
"По сообщению Генерального штаба Красной Армии, сегодня, 26 ноября, в 15 часов 45 минут наши войска; расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии, около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Всего было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея строгое приказание, воздержались от ответного обстрела".
Правительство СССР заявило протест и потребовало от финнов "незамедлительно отвести войска подальше от границы на Карельском перешейке - на 20–25 км и тем предотвратить возможность повторных провокаций".
В ответ финская сторона выступила со своей версией событий:
"В связи с якобы имевшим место нарушением границы Финляндское правительство в срочном порядке произвело надлежащее расследование. Этим расследованием было установлено, что пушечные выстрелы были произведены не с финляндской стороны. Напротив, из данных, расследований вытекает, что упомянутые выстрелы были произведены 26 ноября между 15 часами 45 минутами и 16 часами 5 минутами по советскому времени с советской пограничной полосы близ… селения Майнила. С финляндской стороны можно было видеть даже место, где разрывались снаряды, так как селение Майнила расположено на расстоянии 800 метров от границы, за открытым полем. На основании расчета скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых произведены были эти выстрелы, находились на расстоянии около 1,5–2 км на юго - восток от места разрывов снарядов. Наблюдения, относящиеся к упомянутым выстрелам, занесены были в журнал пограничной стражи в самый момент происшествия. При таких обстоятельствах представляется возможным, что дело идет о несчастном случае, происшедшем при учебных упражнениях, имевших место на советской стороне, и повлекшем за собою… человеческие жертвы".
Какие там "учебные упражнения"! О том, как Сталину сообщили о выстрелах в Майниле, оставил свидетельство в своих мемуарах Никита Сергеевич Хрущев: