В 1604 году Сервантес расстался с Севильей и поселился в Вальядолиде, куда затем переехали члены его семьи (за исключением жены, продолжавшей жить в Эскивиасе). К этому времени семья Сервантеса уменьшилась – во Фландрии погиб его младший брат Родриго – и состояла теперь из его сестер, внебрачной дочери Исавели де Сааведра и племянницы Костансы Овандо. Материальное положение семьи оставляло желать лучшего.
Переездом в Вальядолид завершается третий и очень важный период в биографии Сервантеса, охватывающий двадцать пять лет его жизни – период окончательного становления его таланта. К третьему периоду жизни писателя, иногда не совсем правильно называемому "севильским", хотя в него входят и произведения, написанные им в первые годы по возвращении на родину из алжирского плена, относятся его пастушеский роман "Галатея" и около тридцати драматических произведений, "комедий", большая часть которых до нас не дошла. Вообще говоря, совершенно невозможно восстановить хронологический порядок драматических произведений Сервантеса. Они долго оставались в рукописях и таким образом постепенно терялись. То же самое можно сказать и о многих других произведениях писателя.
Сведения о драматургии "севильского" периода ограничиваются тем, что сказал о своих ранних драмах сам Сервантес в предисловии к выпущенному в 1615 году сборнику "Восьми комедий и восьми интермедий". Он сообщил, что в театрах Мадрида были поставлены его "Алжирские нравы", "Разрушение Нумансии" и "Морское сражение", а также признал себя автором написанных им в то время двадцати или тридцати пьес. Не дошедшее до нас "Морское сражение", очевидно, прославляло победу при Лепанто. Написанные вскоре после его возвращения на родину и не позднее 1585 года "Алжирские нравы", несмотря на то что темой их явилась всепобеждающая любовь, стали протестом против равнодушия, с которым королевское правительство относилось к судьбе алжирских пленников.
Что касается третьей из упоминаемых Сервантесом пьес, "Нумансии", то это одна из вершин испанского театра Золотого века. Относящаяся, по-видимому, к концу восьмидесятых годов XVI столетия, эта трагедия повествует о беспримерном героизме защитников древней Нумансии, осажденной в 134–133 годах до н. э. войсками римского полководца Сципиона. Глубокий патриотический смысл "Нумансии", тот факт, что ее героем является народ, который прославляется в трагедии, обеспечили ей успех у зрителей. "Нумансия" оказалась самой живой из всех пьес Сервантеса.
Надо сказать, что он совершил революцию в испанской драматургии. После произведений Лопе де Руэда и до появления пьес Сервантеса испанский театр мало продвинулся в создании национальной драмы. Весь репертуар испанского театра ограничивался небольшим набором фарсов. В то же время к моменту, когда Сервантес начал писать свои драмы, в Испании уже появился постоянный театр, обязанный своим существованием соглашению с церковью. Согласно ему, правительство объявило, что в Мадриде актеры могут давать представления в определенных местах, указанных двумя религиозными братствами, и при условии, что будет взыматься арендная плата в пользу братств (после 1583 года этим правом пользовался также и городской госпиталь). Начиная с 1583 года, то есть приблизительно с того времени, когда стал писать свои драмы Сервантес, в Мадриде открылись публичные представления в стационарных помещениях.
Сервантес-драматург сразу пошел вразрез с народными вкусами как в отношении принципа построения драматических представлений в Испании, так и в отношении особенностей их сценической постановки. Вместо прежнего назначения драмы – служить для увеселения народа, он сделал ее орудием поучения. Эта коренная реформа повлекла за собой множество других, второстепенных. Сервантес распростился с традиционными пастухами и пастушками, исключил из своих пьес любимца публики gracioso (забавный плут). Но главное нововведение Сервантеса в жанре драмы заключалось в том, что он вставил в пьесы воспоминания о своих странствованиях и страданиях, то есть наблюдения над реальной жизнью, и таким образом ввел в драматическое произведение принцип жизненной правды. Сам Сервантес, впрочем, не придавал этому обстоятельству особенного значения.
Действующие лица Сервантеса – не карикатуры, а цельные характеры, иногда возвышающиеся до общечеловеческих типов. Драматурга занимала не внешняя интрига, а внутренняя жизнь, психология его героев. Сервантес первый, как он сам признавал, вывел на испанскую сцену сокровенные движения человеческой души.
Остальные нововведения, сделанные им в области драмы, имели второстепенное значение и не всегда вели к ее усовершенствованию. Так, например, он ввел в драму аллегорические фигуры: войну, моровую язву, голод, болезнь, славу, страх, отчаяние, ревность и т. п. Это было не шагом вперед, а скорее возвращением к уже изжитым мотивам религиозной драмы. Кроме того, он уменьшил количество актов до трех.
Началом следующего периода в творчестве Сервантеса, периода, давшего миру его бессмертный роман в двух частях "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский", новеллы, сборник "Восемь комедий и восемь интермедий", поэму "Путешествие на Парнас", важную не только в автобиографическом отношении, но и обнаружившую поэтический талант ее автора, а также "Странствия Персилеса и Сихизмунды", следует считать первые годы XVII столетия (1603 год). Именно к этому времени, по-видимому, относится начало написания "Дон Кихота". Эти даты устанавливаются на основании слов самого Сервантеса о том, что его роман родился "в темнице, местопребывании всякого рода помех, обиталище одних лишь унылых звуков". Во время одного из тюремных заключений, по собственному признанию писателя, в его воображении возник образ человека, сошедшего с ума от чтения рыцарских романов и отправившегося совершать рыцарские подвиги в подражание героям любимых книг. Писатель, скорее всего, имел в виду свое заключение в севильской тюрьме в 1602 году.
Первоначально он задумывал новеллу. В процессе работы над ней перед автором открылись романные перспективы развития сюжета о Дон Кихоте.
"Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский" стал не только вершиной творчества Сервантеса и одним из величайших созданий мировой литературы, но и основным произведением заключительного периода его творчества. Первоначально "Хитроумный идальго" был отпечатан в Вальядолиде в конце 1604 года небольшим тиражом с указанием даты издания "1605". Весной 1605-го в Мадриде, в типографии Хуана де ла Куэста, был отпечатан второй тираж. Об успехе романа свидетельствует тот факт, что в том же году появляется его второе издание, содержащее целый ряд расхождений с первым, он дважды переиздавался в Лиссабоне и один раз в Валенсии. Дон Кихот и Санчо Панса как персонажи карнавальных шествий начали появляться на улицах испанских городов и даже в колониях (в столице Перу Лиме).
В 1606 году Сервантес переехал в Мадрид вслед за двором Филиппа III. Последние месяцы его пребывания в Вальядолиде были омрачены незаконным и совершенно нелепым арестом, которому подвергся как сам Сервантес, так и его близкие в связи с убийством вблизи их дома одного молодого дворянина, а также продолжающимся препирательством с казначейством по делу о финансовой отчетности.
Когда именно Сервантес окончательно обосновался в Мадриде, точно не выяснено, но, по-видимому, около 1608 года. Как и в Вальядолиде, он жил здесь в бедных кварталах – несмотря на большой успех, "Дон Кихот" не смог поправить положение автора.
Необычайный успех "Дон Кихота" заставил его обратить более серьезное внимание на литературу, чем прежде, и попытаться войти в круг литераторов, последовавших, как и он, за двором в Мадрид. Он познакомился с Лопе де Вега, Эспинелем и другими (следует сразу сказать, что из этой попытки ничего не вышло).
Если верить мемуарам того времени, то Сервантес пользовался большим почетом в литературном мире: его чествовали писатели, записывали в члены модных религиозных братств, венчали на поэтических турнирах, раскрывали перед ним двери академий. Сервантес в ответ писал хвалебные стихи в честь Мендозы, Лопе де Вега и других собратьев по перу. Но, несмотря на все внешние знаки уважения, в отношениях между Сервантесом и его коллегами не было и тени искренности: многие писатели смотрели на него с предубеждением, питали к нему вражду, почти каждый таил частичку личной злобы. Это и понятно: в первой части своего романа автор "Дон Кихота" не только восставал против рыцарских романов, но и громил все разновидности литературных произведений, в которых находил ложь и искусственность. Наряду с критикой средневековой литературы в роман вставлено множество намеков на современную ему словесность. И так как сатира была направлена не столько против отдельных писателей, сколько вообще против новых модных течений в литературе, то обиженными оказались все, начиная от такого корифея, как Лопе де Вега, и кончая самыми бесталанными и малоизвестными.
"Жизнь Сервантеса в Вальядолиде и в Мадриде в начале XVII столетия, – пишет Шаль, – представляет непрерывную войну. Каждый день он дает сражение или плохой литературе, или плохо организованному обществу. Он критикует театр – и вооружает против себя драматургов; критикует поэзию – и возбуждает ненависть к себе поэтов".
Но если малоизвестные писатели ничем не могли навредить Сервантесу, то модный драматург и любимец публики Лопе де Вега был серьезным противником. Борьба между ним и Сервантесом началась уже в период между 1598 и 1603 годами, то есть в то время, когда "Дон Кихот" еще только писался, и переросла во вражду после его выхода. Отношения между Сервантесом и Лопе де Вега долго были спорным вопросом для их биографов, однако частная переписка Лопе де Вега свидетельствует о том, что он очень не любил Сервантеса. Последний, в свою очередь, тоже не оставался в долгу: в его похвалах модному драматургу постоянно сквозила ирония. Он называл де Вега moonstruo de naturaleza, что может быть истолковано и как чудный гений, и как чудовищный гений. Значение слова "вега" (равнина) дала Сервантесу повод к написанию прелестного сонета, в котором он воспевал равнину, приносящую по нескольку раз в год урожай, неслыханный по своему обилию и разнообразию. На первый взгляд, что может быть выше этой похвалы – ведь Лопе де Вега действительно был весьма плодовитым драматургом? А между тем, вчитавшись внимательнее в стихотворение Сервантеса, можно заметить, что писатель поражен количеством пьес, но ровно ничего не сказал о качестве, и сквозь это намеренное умолчание довольно ясно просвечивает ироническая улыбка. Разумеется, Лопе, считавший себя главой новой литературной школы, не мог простить такое собрату по перу. В результате пьесам Сервантеса был закрыт ход в театры – об этом позаботился Лопе де Вега и его подражатели.
Но не только стычки с Лопе де Вега отравляли жизнь писателю – у него нашлось немало недоброжелателей, которые издевались над каждым его шагом и даже увечьем, называя обломком Лепанто и изводя его мелкими издевками до конца его жизни.
Надо сказать, что Сервантесу не удалось уйти от литературных вкусов того времени: крайняя нищета заставила его опубликовать сборник "Восемь комедий и восемь интермедий" (1615 г.), в который вошли пьесы, наиболее близкие по духу к любимым публикой произведениям Лопе де Вега. В 1613 году вышли в свет "Назидательные новеллы" (предполагается, что они были написаны для дочери Сервантеса Изабеллы).
Новеллы заслужили похвалу даже литературных врагов Сервантеса, не говоря уже о друзьях и почитателях автора. Переведенные вскоре после появления на французский, английский, итальянский и голландский языки, они послужили источником для ряда сценических переделок. Радушный прием, оказанный испанскими писателями "Назидательным новеллам", является хотя и косвенным, но все же бесспорным признанием справедливости слов Сервантеса о том, что "он был первый, кто начал писать новеллы по-кастильски, ибо все печатавшиеся в Испании многочисленные новеллы были переведены с иностранных языков". Никто не оспаривал и авторских прав Сервантеса, выраженных в словах: "…все повести сборника – моя полная собственность; сочиняя их, я никому не подражал и никого не обкрадывал. Они зачаты в моей душе, рождены на свет моим пером, а ныне им предстоит расти и расти на руках у печатного станка". Заявляя об этом, писатель был совершенно прав, так как ничего равного "Назидательным новеллам" испанская проза до этого не знала. "Назидательные новеллы" "открывали свободный путь", как сказал о них сам Сервантес в своей поэме "Путешествие на Парнас", не только "кастильской речи". Этот "свободный путь" заключался в искусном сочетании художественного вымысла, элементов сказочного, фантастического с реалистическим восприятием окружающей действительности.
По своему содержанию "Назидательные новеллы" перекликаются со вставными эпизодами "Дон Кихота" и с основной сюжетной линией романа и являются своеобразными литературными "заготовками", которые благодаря их художественным достоинствам обрели право на самостоятельную жизнь. Написанные в различные периоды творческой жизни Сервантеса, "Новеллы" отличаются большим разнообразием сюжетов. К "Назидательным новеллам" следует отнести также вставные главы и эпизоды "Дон Кихота" ("Повесть о безрассудно-любопытном" и рассказ пленника из первой части романа).
Однако все эти произведения, несмотря на их художественные достоинства, меркнут в свете самого романа "Дон Кихот", о котором написаны тысячи страниц. Вряд ли среди писателей с мировым именем найдется хотя бы один, кто не выступил бы со своим толкованием романа или суждением о нем. В России о романе высказывались Пушкин, советовавший Гоголю в момент создания им "Мертвых душ" брать пример с Сервантеса, Белинский, не скупившийся на восторженные похвалы "Дон Кихоту", Герцен, Чернышевский, Тургенев, противопоставивший в своем очерке Гамлета и Дон Кихота, Достоевский, Горький, Луначарский. Доказывать гениальность книги, признанной лучшей, было бы нелепо. Поэтому мы расскажем о том немногом из истории романа, что необходимо знать, чтобы лучше понять его.
Роман состоит из двух частей, причем вторая часть была написана Сервантесом через десять лет после написания первой. При единстве фабулы они существенно отличаются друг от друга. "История хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского", к написанию которой Сервантес приступил на пятьдесят пятом или пятьдесят шестом году своей жизни, умудренный большим и притом весьма горьким житейским опытом, была, по-видимому, задумана в форме повести, сходной с теми, которые составили сборник "Назидательных новелл". Возможно, что толчком к ее созданию послужили какие-нибудь случайные обстоятельства (знакомство с анонимной "Интермедией о романсах", герой которой, сельский житель Бартоло, начитавшись, подобно Дон Кихоту, рыцарских романов, отправляется на войну с англичанами) или литературные воспоминания (новелла флорентийца Франко Саккети). Однако Сервантес отвел чисто анекдотической стороне только первые пять глав своего романа.
На протяжении всего произведения он стремится убедить читателей, что единственной причиной, побудившей его писать, было стремление высмеять характерные особенности рыцарских романов, убить их "силой смеха". Это немудрено, учитывая большую популярность этого жанра (с 1508 по 1612 год в Испании появилось около ста двадцати рыцарских романов, лишь немногие из которых, вроде "Амадиса Галльского" или "Пальмерина Английского", обладали художественными достоинствами).
"Расправившись" с рыцарской литературой в шестой главе первой части романа (истребление рыцарской библиотеки Дон Кихота), погрузив своего безумного героя в жестокую действительность, Сервантес строго судит не только его, но и окружающую его несправедливость. По мере развития действия пародия осложняется, она перестает быть чисто книжной, ее обличительный характер становится все очевиднее. Она продолжает играть роль связующего звена, необходимого для сохранения единства действия, но поскольку сатирическая направленность романа могла вовлечь автора в конфликт с инквизицией (и привести к обвинению в ереси), Сервантес прибег к маскировке: он ввел в роман "арабско-ламанчского историка" Сида Ахмета Бен-инхали, которому приписывал отдельные сатирические высказывания.
Осознавая противоречие между мечтой о Золотом веке и испанской действительностью, и помня, что в 1559 году Филипп II устроил невиданное публичное сожжение "еретиков", Сервантес был особенно осторожен. И приходится только удивляться, с какой находчивостью он сумел обойти подводные камни, стоявшие на его пути.
Сервантес не случайно взял своих героев из среды испанского захудалого дворянства – идальгии, к которой принадлежал он сам, и безземельного крестьянства, составлявших в его время основную массу населения. В сущности, великий роман Сервантеса – это непрекращающийся диалог рыцаря и его оруженосца. Без Дон Кихота немыслим Санчо, так же как без Санчо немыслим Дон Кихот (исследователи указывают, что Сервантес создал образ оруженосца Дон Кихота, использовав опыт площадного театра).
В уста рыцаря, прикрываясь его безумием, Сервантес вкладывал все те уроки, которые он хотел преподать своим современникам: идеи неоплатонизма, неостоицизма, натурфилософии, наследие национальной испанской старины, достижения итальянского Возрождения, плоды индийской, арабской и еврейской философии, концепции Эразма Роттердамского, высокую поэзию и испанские народные песни. Проповедь идей Эразма Роттердамского, критиковавшего обрядовую сторону католицизма, занимает в романе особое место. Автор "Оружия христианского воина" противопоставил католическим обрядам внутреннюю духовную работу человека над собой, личностный путь к Богу и раннехристианский идеал человеческого общежития в любви и вере, воплощенный в символе "мистического тела Христова".
Предполагается, что Сервантес, писавший "Дон Кихота" в эпоху католической Контрреформации, зашифровывал идеал всеединства в образах, восходящих к рыцарским романам Средневековья. Сервантес ярко продемонстрировал преимущества иносказательного, иронического изображения приключений героя, который своим обликом, языком и действиями пародирует все приметы рыцарских романов.
Вообще же, "интерпретация "Дон Кихота" как пародии на рыцарский эпос правомерна по отношению к его отдельным эпизодам, мотивам и образам, к некоторым повествовательным приемам, используемым автором, но не может охватить роман Сервантеса как новаторское жанровое целое, основанное на совмещении и согласовании множества жанровых традиций, – пишут исследователи. – Преследуя цель дискредитировать в глазах читателя рыцарские романы, о чем прямо заявлено в Прологе к первой части, автор "Дон Кихота" создает не литературную пародию как таковую, а радикально новый тип повествования".
Сервантес представил "рассудительное сумасшествие" Дон Кихота как особое состояние сознания человека, что открыло романисту путь к описанию сознания героя. Процесс рождения и становления самосознания героя как тема романа вышел в "Дон Кихоте" 1615 года на первый план.