Так, в 1596 году он возобновил ходатайство отца о присвоении ему герба. Джон Шекспир был женат на дворянке, но звание жены не переходило ни к мужу, ни к сыну. Шоу писал, что, будучи выходцем из простонародья, драматург приписывал себе родовитость, которой не обладал, и представлял семьи Шекспиров и Арденов благородными, а себя джентльменом в стесненных обстоятельствах из-за отцовского невезения в делах. В конце концов, главе семьи и старшему сыну было присвоено вожделенное звание.
В геральдической палате сохранились два черновика документа, датированного 20 октября 1596 года, в которых удовлетворялась просьба Джона Шекспира об учреждении семейного герба. Геральдмейстер установил и утвердил такой щит: "Золотое поле, черная полоса, копье с наконечником из первосортного серебра и в верхней части щита в качестве эмблемы – сокол с распростертыми серебряными крыльями, стоящий на венце, составленном из фамильных цветов, держащий золотое копье с нашлемником с различными лентами, какие приняты обычаем, более отчетливо изображенными здесь на полях.
Поверх щита с венчающей его эмблемой клерк написал "Non, sanz droict". Подтверждает ли эта фраза, что документ соответствует правилам геральдики? Вероятно, нет. Скорее всего, она является девизом, плодом "измышления или самонадеянности носителя герба", для которого не требовалось санкции со стороны чиновников геральдической палаты. В выражении "Non sanz droict" ("He без права") больше смысла, чем в словах "Non, Sanz Droict" ("Нет, без права").
В том же, 1596 году впервые после 11-летнего отсутствия разбогатевший Шекспир появился в родном городе, и в 1597 году купил для себя и своей семьи превосходный дом. Приобретенный им дом – Нью Плейс – был в Стратфорде вторым по величине.
Что думали соседи-горожане об известном поэте и драматурге из труппы лорд-камергера? Вероятно, их не очень интересовали его пьесы и стихи. Но они совершенно иначе относились к его деловым успехам, видя в Шекспире человека проницательного в практических вопросах, к которому можно обратиться при необходимости за солидной ссудой при достаточной гарантии возврата долга.
Сохранившиеся сведения мало что сообщают о том, как Шекспир проводил время за пределами Лондона – однако существуют документы, в которых зафиксированы незначительные споры из-за денег, разбиравшиеся в суде. А параллельно продолжалась театральная жизнь.
Первые пьесы Шекспира ставились в театре "Роза", однако затем он связал жизнь с "Театром" – труппой, пользующейся покровительством лорда-камергера, и стал ее главным пайщиком. В этой труппе, которая потом перешла под покровительство короля, он оставался до самого ухода со сцены.
Вообще о Шекспире-актере известно мало. Он не играл главные роли, а в 1604-м вообще перестал выходить на сцену. Один из первых биографов сообщал, что вершиной его актерской карьеры стала роль призрака в "Гамлете". Известно также, что он играл старого слугу в "Как вам это понравится" и второстепенные роли в пьесах Бена Джонсона. Его драматургический талант был неизмеримо выше дара лицедея, а о режиссерском призвании Шекспира можно судить по советам, которые Гамлет давал актерам.
Роль драматурга в елизаветинском театре совмещалась с функцией наставника и режиссера. Шекспир не только распределял роли и дирижировал актерским ансамблем, но и писал под определенного актера – этим объясняются такие несуразности, как путаница имен действующих лиц с именами актеров. Но прежде всего он был постоянным драматургом ("постоянным поэтом", как это называлось в елизаветинском театре) своей труппы и писал исключительно для нее. Благодаря тому, что Шекспир был одновременно актером, совладельцем театра и драматургом, он стал образцом театрального деятеля своего времени.
Будучи драматургом труппы лорд-камергера, Шекспир, разумеется, выполнял заказы высокого покровителя. Так, есть предположение, что лорд-камергер, который щедро оплачивал празднества ордена Подвязки, поручил постоянному драматургу своей труппы экспромтом сочинить пьесу для представления ее на этом празднике в честь новых кавалеров ордена. По другой версии поводом к созданию пьесы послужило пожелание королевы – так в 1597 году появились "Виндзорские насмешницы". Местом действия Шекспир выбрал Виндзор, где в часовне св. Георгия, покровителя ордена, ежегодно совершалась церемония посвящения в кавалеры ордена Подвязки.
До 1597 года "слуги лорда-камергера" арендовали здание для своего "Театра", а когда срок аренды истек, решили обзавестись собственным зданием. 28 декабря 1598 года здание "Театра" было разобрано, а бревна переправлены через реку в Банксайд. Там воздвигли новое театральное здание, самое великолепное из когда-либо существовавших в Лондоне. Новый театр получил название "The Globe" (общепринятый перевод названия "Глобус" неточен, более правильное – "Земной шар", подразумевавший, что в пьесах будет показана жизнь всего мира).
Внутри башни была открытая площадка для игры; зрители сидели в галереях и стояли на земле, окружив подмостки. Крыши не было, а помост прикрывал соломенный навес. Над театром развевался флаг с латинской надписью "Весь мир лицедействует". Первым спектаклем, поставленным в "Глобусе", стал "Юлий Цезарь".
Шекспир внес значительную сумму на приобретение земли и строительство "The Globe", став пайщиком нового театра. Новому театру были необходимы новые пьесы, и они не заставили себя ждать. Именно на сцене "Глобуса" были впервые сыграны все лучшие шекспировские драмы. С 1603 года труппа лорда-камергера стала именоваться королевской.
Несмотря на высокий патронат, театр Шекспира был коммерческим предприятием и требовал неустанных забот о процветании. В отличие от других драматургов, Шекспир был еще и совладельцем театра. Его связывали с труппой "Глобуса" не только постановки собственных пьес, поиск репертуара, но и каждодневный двадцатилетний труд администратора. Источником его доходов были гонорары драматурга, заработок актера, актерский пай и дивиденды от ренты за театральное помещение. Ему приходилось думать о заработках и процветании театра, "ориентируя свои пьесы на медь, серебро и золото", а отношение Шекспира к актерской профессии, по-видимому, было двойственным.
Согласно позднему преданию, Шекспир предоставил Бену Джонсону, который стал его близким другом, возможность начать свою карьеру в труппе лорд-камергера. Роу писал: "Его знакомство с Беном Джонсоном началось с того, что он проявил замечательную человечность и доброту. Джонсон, который в ту пору был совершенно неизвестен, предложил одну из своих пьес актерам; лица, в чьи руки она попала, перелистав ее небрежно и поверхностно, были готовы вернуть ему пьесу, ответив, что их труппе она вовсе не нужна; но тут, к счастью, она попалась на глаза Шекспиру, и некоторые места в ней ему так понравились, что он прочел пьесу до конца, а затем рекомендовал Джонсона и его сочинения публике. После этого они стали друзьями".
Однако все эти легенды меркнут перед историей о встрече актера и королевы: "Королева Елизавета была большой поклонницей бессмертного Шекспира и часто появлялась (что было в обычае у высокопоставленных лиц в те дни) на сцене перед публикой или с удовольствием сидела за декорациями во время представления пьес нашего драматурга, – пересказывал Р. Райн в 1825 году. – Однажды вечером, когда Шекспир играл роль какого-то короля, зрители узнали, что Ее Величество находится в театре. В то время как он играл, она вышла на сцену и, встреченная обычными приветствиями публики, грациозно, стараясь не помешать, направилась к поэту, но тот не заметил ее! Уже находясь за сценой, она встретилась с ним взглядом и вновь направилась к нему, но он все еще был настолько погружен в свою роль, что не заметил ее; после этого Ее Величеству захотелось узнать, можно ли как-нибудь заставить его выйти из роли, когда он находится на сцене. С этой целью в тот момент, когда он должен был уйти со сцены, она подошла к нему, уронила перчатку и вернулась за кулисы; заметив ее жест, Шекспир поднял перчатку и, продолжая речь своего героя, добавил к ней от себя слова, которые прозвучали так кстати, как будто входили в текст:
Согнувшись до высот услуги сей,
Мы снизойдем Сестры поднять перчатку.
Затем он удалился со сцены и вручил перчатку королеве, которая была весьма довольна его поступком и похвалила поэта за находчивость".
Этот фантастический рассказ настолько удачен, что, как пишет А. Аникст, "возникает соблазн пренебречь несколькими соображениями, опровергающими вероятность этого романтического эпизода". Во времена Елизаветы спектакли шли днем, а не вечером; на сцене не было никаких декораций; королева никогда не выражала своего восхищения Шекспиром; она не посещала театры и не имела склонности показываться толпе; к тому же она не снисходила до заигрываний с подданными, занимавшими низкое общественное положение.
Шекспир создавал по две вещи в год, разумеется в среднем. Хронология написания пьес недостаточно отчетлива, но между 1598 и 1601 годом Шекспир создал "Генриха V", "Много шума из ничего", "Юлия Цезаря", "Как вам это понравится", "Двенадцатую ночь" и "Гамлета". "Слуги лорд-камергера" дважды играли при дворе на Рождество 1598–1599 годов, дважды – в 1599–1600 годах и в 1600–1601 и три раза – в 1601–1602 годах.
1601 год стал роковым для Шекспира – в его жизни произошло какое-то страшное событие, и с этого времени он стал совсем иным человеком, что отразилось на его творчестве. Разные исследователи высказывают различные догадки. Одни полагают, что на него сильно повлияло осуждение высоких друзей и покровителей Эссекса и Саутгемптона; другие говорят о несчастной страсти к "черной даме", воспетой в сонетах; третьи приурочивают к этому времени смерть отца Шекспира и т. д.
В то же время существует и иная точка зрения. "Какие это, спрашивается, особенные несчастья могли так мрачно настроить Шекспира? – вопрошает С. Венгеров. – Смерть отца в 1601 г.? Но ведь смерть единственного сына не помешала ему создать через год самое жизнерадостное из своих произведений – эпопею Фальстафа. Могли, конечно, иметь место какие-нибудь такие интимные события душевной жизни Шекспира, которые не оставили никакого следа в биографических известиях о нем, вроде, например, таинственной "черной дамы" сонетов. Но как же, однако, сочетать в одно представление мировую скорбь и разбитые иллюзии с тем, что одновременно с "Гамлетом" Шекспир с присущей ему осмотрительностью и тщательностью был занят приобретением новой земельной собственности? Как соединить в одно личное представление величественную безнадежность "Отелло", "Меры за меру", "Макбета", "Лира" с таким мелко-суетливым и не совсем чистоплотным занятием, как относящийся как раз к тем же годам откуп десятины? Очевидно, ни в каком случае не следует смешивать в одно представление Шекспира-человека, Шекспира-дельца с Шекспиром-художником". А что касается "черной дамы" сонетов, то тот же С. Венгеров пишет: "Сравнительное сопоставление сонетов Шекспира с сонетами других английских сонетистов… с полной очевидностью показало, что множество мотивов, поэтических мыслей и сравнений Шекспир заимствовал у своих предшественников с той же легкостью, с какой он заимствовал и сюжеты своих драм. <…> Во всяком случае об автобиографичности уже не может быть тут речи. Всего характернее, конечно, что вся знаменитая "черная дама" с ее "черной" изменой и проклятиями поэта по ее адресу целиком взята из сонетов известного Филиппа Сидни, который в свою очередь взял ее у сонетистов французских и итальянских. Но может быть сильнее всяких ученых доводов против любовной теории происхождения сонетов Шекспира говорит простое эстетическое чувство. Как восторженно ни относиться к их художественным совершенствам, нельзя, однако, отрицать, что эти произведения очень рассудочно отточенные и условные. И вот думается: Шекспир, бессмертный певец любви и страсти во всех ее видах, так потрясающий зрителя и читателя изображением чужой любовной горячки, неужели же он собственное глубокое горе выразил бы в таких холодных, придворно-галантных формах?"
Тем временем жизнь шла своим чередом. Умерла королева Елизавета, и ее преемником стал сын Марии Стюарт Яков I. После его восшествия на престол труппа Шекспира удостоилась высшей чести и стала труппой короля. Дела драматурга резко пошли в гору, и в 1605-м он стал крупным землевладельцем.
Теперь все его творчество было связано с Лондоном, а вся частная жизнь – со Стратфордом. Он все чаще приезжал домой, писал пьесы вдали от столичной суеты, а в последние годы жизни почти полностью переселился в стратфордский дом, откуда посылал в театр по две пьесы ежегодно. После 1608 года творчество Барда пошло на убыль, он писал по одной пьесе, и все они изобиловали авторскими ремарками, с помощью которых находящийся далеко от труппы Шекспир раскрывал актерам свои замыслы.
В возрасте 48 лет Шекспир полностью ушел из театра и покинул Лондон. О твердости его намерений свидетельствует полный расчет: продажа пая, ликвидация всех имущественных и финансовых дел, завершение литературной деятельности.
Старые биографы объясняли это достижением акме – успеха, славы, богатства, но, по-видимому, дело в другом – Шекспир устал. Главной причиной переезда из Лондона в Стратфорд стало подорванное здоровье – легочное и сердечное заболевание. За два года до смерти поэт составил собственное завещание, которое незадолго до смерти исправил. Завещание подписано твердой рукой, но поправки к нему, сделанные незадолго до смерти, подписаны дрожащей рукой тяжелобольного.
После 1610 года из-под пера Шекспира вышло немного пьес и ни одной после 1613-го. 29 июня 1613 года в день св. Петра в летнем помещении театра "слуг Его Величества" ставилась пьеса о царствовании Генри VIII. В этот день загорелась соломенная крыша, внезапный ветер раздул пламя и вскоре весь огромный "Глобус" был уничтожен огнем. Но не прошло и года, как на том же месте поднялось новое здание "Глобуса", покрытое черепицей, но есть нечто символическое в том, что театр сгорел во время постановки последней пьесы Шекспира. Этим как бы завершилась история творческой деятельности главного драматурга этого театра.
В течение последних лет жизни ушедший на покой драматург жил вместе со своей семьей в Стратфорде. Насколько известно, жена Шекспира никогда не отлучалась из города, но в сведениях о ней существует пробел – между крещением ее детей и завещанием поэта.
Шекспир умер 23 апреля 1616 года. Двумя днями позже в стратфордской приходской книге зафиксировано погребение "Уилла Шекспира джент.".
Если, что вполне вероятно, доктор Холл посещал своего тестя во время его последней болезни, он мог делать записи о развитии и лечении недуга, хотя, судя по его медицинскому дневнику, Холл больше интересовался случаями, оканчивавшимися выздоровлением, а не смертью. Единственное свидетельство об обстоятельствах смерти поэта извлечено из дневника Джона Уорда. Он был стратфордским приходским священником и лекарем, который наказал себе "внимательно прочесть шекспировские пьесы и быть сведущим в них", чтобы не оказаться "невежественным в этом вопросе". Уорд упоминает в своих заметках, что "Шекспир, Дрейтон и Бен Джонсон при весьма веселой встрече, кажется, выпили лишку, ибо Шекспир умер от лихорадки, которой он тогда же заболел".
Зимой 1616 года Шекспир вызвал своего поверенного, чтобы оформить завещание, а в марте он внес в него исправления. Необходимость исправлений была связана с браком дочери Джудит.
Первую страницу завещания пришлось переписать целиком, а на второй и третьей страницах были сделаны многочисленные поправки и добавления. Завещание Шекспира вызвало еще больше дискуссий и споров, чем история с женитьбой. Джозеф Грин, обнаруживший копию этого завещания в 1747 году, был весьма удручен своим открытием. "Завещательные отказы, содержащиеся в документе, – сообщает Грин своему другу, – несомненно, соответствуют его [Шекспира] намерениям; но манера, в которой они изложены, представляется мне столь непонятной и не соответствующей правилам, столь лишенной малейшего проблеска того духа, который осенял нашего великого поэта, что пришлось бы умалить его достоинства как писателя, предположив, что хотя бы одно предложение в этом завещании принадлежит ему".
Завещание Шекспира не является его последней поэтической волей, это скорее "характерное завещание состоятельного человека времени правления Якова I". Из числа своих наследников Шекспир первой называет Джудит, тщательно оговаривая условия получения денежной части завещания. Далее следуют менее крупные завещательные отказы. Шекспир оставляет 20 фунтов и свою одежду сестре Джоан Харт, которой разрешалось оставаться вместе с семьей в западном крыле дома на Хенли-стрит за номинальную годовую плату в 12 пенсов. Трем ее сыновьям завещано по 5 фунтов. Внучка – Элизабет Холл – получает всю посуду за исключением чаши из позолоченного серебра, доставшейся Джудит. Шекспир не забыл своего семилетнего крестника Уильяма Уокера, оставив ему 20 шиллингов золотом. Из тех, с кем он познакомился в Лондоне в течение тех лет, когда был в труппе лорд-камергера, а затем в труппе короля, он выделил троих, упомянув о них с любовью: "А также моим сотоварищам Джону Хемингу, Ричарду Бербеджу и Генри Конделу – по 26 шиллингов 8 пенсов на покупку колец". Поэт вспомнил и бедняков Стратфорда, пожертвовав им 10 фунтов стерлингов – достаточно щедрый дар для человека его достатка.
Единственный человек, о котором Шекспир, казалось бы, позабыл – это его жена, Энн. Впрочем, возможно, он не видел необходимости оговаривать для нее какое-либо особое обеспечение – английское общее право обеспечивает вдове пожизненную долю в третьей части имущества ее мужа. Однако в Стратфорде подобного обычая не было, и тот пункт завещания, который касается Энн, выглядит курьезно: "Сим завещаю своей жене вторую по качеству кровать со всеми принадлежностями (то есть драпировками, пологом, постельным бельем etc.)".
Этот пункт вызвал множество споров. "Он вовсе не забыл о своей жене, – писал Мэлон в XVIII веке, – сначала он забыл о ней, потом он вспомнил о ней, но так вспомнил, что только сильнее подчеркнул, как мало она для него значила. Он, таким образом (грубо говоря), обделил ее, только оставив ей не шиллинг, а какую-то старую кровать". Однако ученые, придерживающиеся иного мнения, также давно возникшего, утверждают, будто Шекспиры приберегали свою лучшую кровать для заночевавших гостей Нью-Плейс, и что менее ценная кровать была якобы и супружеским ложем. И так далее, и тому подобное. Проблема, возникающая в связи с этим пунктом шекспировского завещания, состоит в том, что такое невнимание к жене было необычным.
Некоторое недоумение вызывало то, что в завещании не упомянуты никакие книги или литературные рукописи. Однако это не так уж странно, как может показаться. Шекспир не располагал рукописями своих пьес – они принадлежали "труппе слуг Его Величества". Кроме того, в 1729 году Джон Робертс, называвший себя "бродячим актером", сокрушался о том, что "два больших сундука, полные неразобранных бумаг и рукописей Шекспира, находившиеся в руках одного невежественного булочника из Уорика, были разбиты, а их содержимое небрежно разбросано и раскидано, как чердачный хлам и мусор, о чем подробно известно сэру Уильяму Бишопу, и все это погибло во время пожара и разрушения города".