Понятно, что такого рода развлечения с началом холодов сами собой отмирали. Да и для карт и бильярда время было не лучшее – раскисшие деревенские дороги заставляли откладывать визиты до других времен. Зимой развлечения возобновлялись: "Катанье на санях, тройкою и гусем, вечера у соседей поочередно… игра в фанты, пение и изредка танцы" ( ТолстойМ, 89 ).
Осенняя "скука" – перерыв в развлечениях, который устраивает непогода. С.Л. Пушкин жаловался в письме дочери из Михайловского от 28 октября 1832 г.: "Завтра мы едем к Шушериным – по правде, это тяжкая повинность – не знаю, что бы я дал, чтоб от этого избавиться, но оно необходимо. Надо признаться, что эти путешествия к соседям за сорок верст, по этой погоде весьма неприятны" ( Письма, 115 ) Для обычного помещика трагедии в том, что приходится на время ограничить круг общения, нет: масса хозяйственных занятий наваливается на него именно в этот период (об охотниках не говорим, все сказано выше). Однако рассказчик уже начинает видеть окружающее глазами Натальи Павловны, жаждущей светских развлечений и скучающей без общества.
Помимо чисто бытовой, у этой главки есть и литературная основа. За несколько дней до того, как Пушкин сел за "Графа Нулина", он получил от А. П. Керн последние (из опубликованных к тому времени) 11 песен "Дон Жуана" Байрона, во французском переводе А. Пишо ( Набоков, 183). Еще несколькими днями ранее он писал П.А. Вяземскому: "Что за чудо "Дон Жуан"! я знаю только пять первых песен; прочитав первые две, я сказал тотчас Раевскому, что это Chef-d\'oevre Байрона…" (Х – 190). Не вызывает никакого сомнения то, что сразу по получении продолжения "Дон Жуана" Александр Сергеевич немедленно с ним ознакомился и к 13 декабря находился под сильным от него впечатлением. Ниже мы подробно будем говорить о влиянии на "Графа Нулина" байроновского "Дон Жуана". Пока же отметим, что здесь видна перекличка с его XIV Песнью:
"В закрытом помещенье грусть и скука.
А под открытым небом грязь и слякоть.
В такие дни поэту просто мука:
Как пастораль прикажете состряпать?!" [3]
В последних числах сентября
В деревне скучно: грязь, ненастье,
Осенний ветер, мелкий снег… – иронический и сознательно лишенный "поэтических красот" парафраз нескольких строк из стихотворения П.А. Вяземского "Первый снег":
"Вчера еще стенал над онемевшим садом
Ветр скучной осени, и влажные пары
Стояли над челом угрюмыя горы
Иль мглой волнистую клубилися над бором.
Унынье томное бродило тусклым взором
По рощам и лугам, пустеющим вокруг.
Кладбищем зрелся лес, кладбищем зрелся луг". (1819)
Вместе с тем, эти строки выражают и настроение самого поэта, охватывавшее его осенью в Михайловском. Так, в последних числах октября 1824 г. в письме из Михайловского к В.Ф. Вяземской он жалуется на "бешенство скуки", и в самом конце вновь возвращается к этой теме: " Я нахожусь в наилучших условиях, чтобы закончить мой роман в стихах, но скука – холодная муза, и поэма моя не двигается вперед…" (X – 770). В начале ноября того же года – брату Льву: "…скука смертная везде" (X – 106), а 9 декабря – Д. М. Шварцу: "Вот уже 4 месяца, как нахожусь я в глухой деревне – скучно, да нечего делать" (X – 115). И почти через год – 6 октября 1825 г. – в письме к Жуковскому этот же мотив повторяется вновь: "…все равно умереть от скуки или с аневризма; но первая смерть вернее другой " (X– 186).
Презренной прозой говоря – Почему проза "презренная"? Объяснения могут быть разные. В шестом томе "Истории русской литературы" оно таково: "Пушкину в начале 20-х годов проза еще не казалась серьезным делом. \'Проза почтовая", "проза презренная", "смиренная проза", "унизиться до прозы" – таковы обычные шутливые формулы в пушкинских письмах и стихах. Здесь было кое-что и от традиционного взгляда на принципиальную разность стиха, "языка богов", и прозы, языка обыденных людей. В этом плане дано и противопоставление "огня и льда", "стихов и прозы" в "Евгении Онегине". Но у Пушкина нельзя понимать этот разрыв буквально. Уже к середине 20-х годов Пушкин считает создание новой русской прозы одной из важнейших задач. Русский стих, в основном, был уже создан. Преодолевая романтизм, Пушкин всюду ищет "истинного романтизма", т. е. реализма" ( ИРЛ, 234).
Комментируя определение прозы, данное Пушкиным в "Евгении Онегине" ("смиренная"), Ю.М. Лотман отмечал: "Пушкин, с одной стороны, иронически использует выражение поэтик XVIII в., считавших прозу низменным жанром, а с другой – отстаивает право литературы на изображение жизни в любых ее проявлениях…" ( Лотман1995 , 615–616).
И то и другое объяснение справедливо, но в случае с "Графом Нулиным", видимо, следует говорить и о скрытой полемике с друзьями-литераторами. Эпитет "презренная" поэты – друзья и приятели А.С. Пушкина чаще всего соединяли со словом "толпа". Вот В.К. Кюхельбекер, в стихотворении "Участь поэтов" пишет:
"О сонм глупцов бездушных и счастливых!
Вам нестерпим кровавый блеск венца.
Который на чело певца
Кладет рука камен, столь поздно справедливых!
Так радуйся ж, презренная толпа,
Читай былых и наших дней скрыжали:
Пророков гонит черная судьба" (1823)
Вот Жуковский ("К месяцу", перевод стихотворения Гете "An den Mond""):
"Счастлив, кто от хлада лет
Сердце охранил,
Кто без ненависти свет,
Бросил и забыл,
Кто делит с душой родной,
Втайне от людей,
То, что презрено толпой,
Или чуждо ей"… (1817)
А вот – в эпиграмме – Н.М. Языков:
"Прочь с презренною толпою!
Цыц; схоластики, молчать!
Вам ли черствою душою
Жар поэзии понять?"
Возможен и обратный вариант. В сонете А.А. Дельвига "Вдохновенье" толпа презирает поэта:
"В друзьях обман, в любви разуверенье
И яд во всем, чем сердце дорожит,
Забыты им: восторженный пиит
Уж прочитал свое предназначенье.
И презренный, гонимый от людей,
Блуждающий один под небесами,
Он говорит с грядущими веками"… (1822).
Противопоставляя поэта "презренной толпе", автора вольно или невольно противопоставляют поэзию – "презренной прозе". В.А. Жуковский во второй половине сентября 1825 года писал Пушкину: "Твое дело теперь одно: не думать несколько времени ни о чем, кроме поэзии, и решиться пожить исключительно только для одной высокой поэзии… Перестань быть эпиграммой, будь поэмой" (Жуковский, 461). А 11 декабря Пушкин получил письмо К.Ф. Рылеева, в котором звучала та же тема: "На тебя устремлены глаза России; тебя любят, тебе верят, тебе подражают. Будь Поэт и гражданин" (Рылеев, 305). В этом контексте мимоходом брошенная фраза о "презренной прозе" выглядит дружеским щелчком по носу всем тем, кто любит потолковать о "высоком" предназначении поэта. Но фраза понравилась, и через год 1 декабря 1826 года, А.С. Пушкин писал Вяземскому Из Пскова в Москву: "Ангел мой Вяземский или пряник мой Вяземский, получил я письмо твоей жены и твою приписку, обоих вас благодарю и еду к вам и не доеду. Какой! меня доезжают!.. изъясню после. В деревне я писал презренную прозу, а вдохновение не лезет" (IX, 247).
Полемичное звучание выражения "презренная проза", очень хорошо почувствовал (и объяснил) Е.Г. Эткинд: "Поверив Пушкину, что первые строки приведенного отрывка из "Графа Нулина" (1825) – обыкновенная "презренная проза", мы жестоко ошибемся. Это проза, однако не обыкновенная; главное ее свойство в следующем: ей любо красоваться тем, что она проза. Слова, входящие в эти фразы, и фразы, заключенные в эти строки, значат далеко не только то, что им свойственно значить в ином, нестиховом окружении" ( Эткинд , 279). …да вой волков… – это не метафора, а черта быта того времени. Вот фрагмент из письма отца Пушкина – Сергея Львовича – от 29 августа 1829 г., отправленного из ближайшей к Михайловскому усадьбы – Тригорского: "Еду в Михайловское. Волки и бешеные собаки сделали мои каждодневные путешествия лишь немногим менее приятными, но вот лошадь моя, видимо, слышала о них кое-какие толки, ибо последние дни стала боле пуглива" ( Письма …, 58).
…не зная нег – в данном случае – не зная отдыха, поскольку нега определяется Далем как "состояние полного довольства" ( Даль , II, 561). А вообще же нега, неги – распространенный литературный штамп той эпохи, используемый для обозначения всего, что связано с разнообразными удовольствиями, развлечениями, а также отдыхом и ленью. Вот несколько примеров, выбранных почти наугад: Г.Р. Державин:
"В вертепе мраморном, прохладном
В котором льется водоскат,
На ложе роз благоуханном,
Средь лени, неги и отрад,
Любовью распаленный страстной,
С младой, веселою, прекрасной
И нежной нимфой ты сидишь"…
("К первому соседу". 1780) К.Н. Батюшков:
"О Вяземский! Цветами
Друзей своих венчай,
Дар Вакха перед нами:
Вот кубок – наливай!
…
В час неги и прохлады
На ужинах твоих
Ты любишь томны взгляды
Прелестниц записных".
("Мои пенаты". 1811–1812) П.А. Вяземский:
"Прости, халат! Товарищ неги праздной,
Досугов друг, свидетель тайных дум!"
("Прощанье с халатом". 1817) И.И. Козлов:
"Так мы слыхали, что порою
Случайно птичка залетит
(…)
И пенья нежностью простою
Угрюмый бор развеселит,
Минутной негой подарит!"
("К другу В. А. Жуковскому". 1822) А.А. Дельвиг:
"И я утром золотым
Молвлю персям молодым:
Пух лебяжий, негой страстной
Не дыши по старине -
Уж не быть счастливым мне".
("Песня". 1824) В 1825 году Е.А. Баратынский в наброске, предназначенном для поэмы "Бал", писал:
"Кружатся дамы молодые,
Пылают негой взоры их".
А еще раньше, в 1821 году, в послании к Коншину он использовал понятие нега именно для описания деревенской жизни:
"Нельзя ль найти подруги нежной,
С кем можно в счастливой глуши
Предаться неге безмятежной
И чистым радостям души".
Что же касается стихов самого А.С. Пушкина, то в них нега встречается так часто, что может претендовать на исследование, специально ей посвященное. Однако данный случай – особый. В нем можно увидеть элементы литературной игры, включающей самопародию, отсылку к любовной лирике и гражданской поэзии коллег по цеху. Дело в том, что помимо любования негой (что характерно для любовной лирики и дружеских посланий), существовала и еще одна традиция, противопоставляющая негу и труд (часто – ратный), негу и подвиг. Так, в сатирических стихах Державина "Вельможа" нега становится символом забвения долга:
"Проснися, сибарит! – Ты спишь,
Иль только в сладкой неге дремлешь,
Несчастных голосу не внемлешь…" (1794)
Столь же отрицательно трактуется нега у Н.М. Карамзина в "Военной песне":
"В чьих жилах льется кровь героев,
Кто сердцем муж, кто духом росс -
Тот презри негу, роскошь, праздность,
Забавы, радость слабых душ!
Туда, где знамя брани веет,
Туда, где гром войны гремит,
Где воздух стонет, солнце меркнет,
Земля дымится и дрожит;
(…)
Туда спеши, о сын России!
Разить бесчисленных врагов!" (1788)
Специфически отрицательный оттенок – как бездельное, бесполезное удовольствие, противопоставленное долгу гражданина, приобретает нега в поэзии Рылеева. В стихотворении 1824 года "Я ль буду в роковое время…" есть строки, обращенные к дворянству:
"Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги
И, в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги".
Точно так же и В. К. Кюхельбекер в стихотворении "К Ахатесу" призывал:
"Мы презрим и негу, и роскошь, и лень.
Настанет для нас тот торжественный день,
Когда за отчизну наш меч
Впервые возблещет средь радостных сеч!" (1821)
Пародийное (по отношению к Карамзину, Рылееву и Кюхельбекеру) противопоставление охоты негам предлагает читателю рассматривать это занятие как нечто героическое или (на крайний случай) полезное.
В отъезжем поле… – см. комментарий к предыдущей главке.
…он гарцует, – по словарю Даля грацовать – значит "наездничать, выезжать на коне для схваток, показывать ловкость, молодечество на коне" ( Даль , I, 345).
Везде находит свой ночлег – аллюзия на строки из баллады В.А. Жуковского "Вадим":
"В осенний хлад и летний зной
Он с верным псом на ловле;
Ему постелей – мох лесной,
А свод небесный – кровлей". (1817)
Опустошительный набег – строка, видимо, взята из произведения П.А. Вяземского "Станция". Эта "глава из путешествия в стихах" была написана в 1825 году, а опубликована в 1829. У Вяземского этот стих звучит следующим образом:
"Свободна русская езда
В двух только случаях: когда
Наш Мак-Адам или Мак-Ева -
Зима свершит, треща от гнева,
Опустошительный набег,
Путь окует чугуном льдистым…"
Использованная Пушкиным строка выглядит одновременно и как литературная игра (привет Вяземскому), и как развитие темы, поскольку большая часть "Станции" посвящена плохим дорогам, а именно они и привели графа Нулина в дом Натальи Павловны. При этом, соединив строчку Вяземского с охотой (а понятие набег у нас ассоциируется, прежде всего, с татарскими набегами), Пушкин как бы "закольцовывает" ироническое описание, начатое темой неги.
Глава 3 (Граф Нулин)
(текст)
А что же делает супруга
Одна в отсутствие супруга?
Занятий мало ль есть у ней?
Грибы солить, кормить гусей,
Заказывать обед и ужин,
В анбар и в погреб заглянуть.
Хозяйки глаз повсюду нужен:
Он вмиг заметит что-нибудь.
(комментарий)
Практически всю эту небольшую главку занимает перечисление хозяйственных занятий, которым в усадьбе отводилась первая половина дня: с утра (а у многих оно начиналось в 4–5 часов) и до обеда. В семьях помещиков сохранялось характерное и для крестьян деление работ на полевые и домашние. По свидетельству мемуариста, "жена заведовала скотным и птичьим дворами, ткачихами и кружевницами, а муж занимался в полеводстве" ( Кичеев , 125). С.Н. Глинке запомнилось, что летом и осенью под руководством его матери в доме варили сыры и варенья, ставили мед, а также пекли необыкновенные коврижки, отсылаемые знакомым в Петербург ( Глинка 1866 , 234).
Женское рукоделье – шитье, вышивание, вязание – работой в полном смысле этого слова не считалось, а было одной из форм проведения досуга, главным образом осенью и зимой, когда вечера становились длинны, а соседи приезжали нечасто. Зато нередки были семьи, где женщины принимали на себя все заботы по хозяйству, потихоньку вытесняя мужей из этой сферы. Так, генерал Мертваго, которому надоели семейные споры, записал в своих мемуарах: "Чтобы отстраниться от участия в действиях, мне противных, и исподволь умерять стремление без ссор, не стал я мешаться в дела хозяйства и определился в охотники садоводства, и принялся работать в саду своими руками" ( Мертваго , 312).
В семействе графа Чернышова глава семьи занимался только своим конным заводом, графиня же назначала все работы: домашние и полевые, проверяла отчеты в конторе, занималась строительством, заводом, фабриками, садом, да еще лечила больных в собственном "лазарете" ( Жиркевич , 576). Не только рядовые помещицы, но и многие аристократки совмещали рафинированную светскую жизнь в столице с ведением хозяйства в деревне. Княгиня Д. А. Трубецкая называла это "заниматься своей экономией" ( Шереметьев , 5). П. А. Вяземский, описывая старое московское семейство князей Оболенских, отмечал: "В семействе и хозяйстве княгиня была князь и домоправитель, но без малейшего притязания на это владычество. Оно сложилось само собою к общей выгоде, к общему удовольствию, с естественного и невыраженного соглашения" ( Вяземский1989 , 538). Деловитость помещиц порой поражала их более сентиментально настроенных мужей и братьев. К.Н. Батюшков писал в 1817 году о своей сестре: "А. Н. все в хлопотах. Выстроила дом прекрасный! У нее сад и хозяйство поглощают все время: и слава Богу!" ( Батюшков , 413). При сравнении текста "Графа Нулина" с мемуарами той эпохи обнаруживается почти полное (с поправкой на сезон и интересы) совпадение перечня дел, для которых нужен был хозяйки глаз с реальным "утром помещика": "каждый день заглянет в свою пивоварню, в сад, в огород, пчельник, в конюшню и коровник…" ( Снигирев , 555).
А что же делает супруга Одна в отсутствие супруга? – Вопрос притворно риторический, поскольку ответ на него уже дан (и довольно давно) в державинском переложении стихов Горация под названием "Похвала сельской жизни". Приведем его:
"Когда ж гремящий в тучах бог
Покроет землю всю снегами,
Зверей он ищет след и лог;
Там зайца гонит, травит псами,
Здесь ловит волка в тенета.
(…)
Но будет ли любовь при том
Со прелестьми ее забыта,
Когда прекрасная лицом
Хозяйка мила, домовита,
Печется о его детях?
Как ею – русских честных жен
По древнему обыкновенью -
Весь быт хозяйский снаряжен:
Дом тепл, чист, светл, и к возвращенью
С охоты мужа стол накрыт". (1798)
Заказывать обед и ужин – с этой процедуры, по сути, начиналась деловая часть дня помещика или помещицы (обед заказывал тот из супругов, кто занимался хозяйством). Как правило, это происходило во время или сразу после утреннего чая.
В анбар и погреб заглянуть – анбар (амбар) – двухъярусное строение "с широкой выступающей площадкой перед входом и нависающим над ней вторым ярусом, стоящее на больших камнях или деревянных "стульях" без окон, но с небольшим отверстием для вентиляции. (…) Внутри бревнами или толстыми досками вдоль стен выгораживали сусеки (закрома) для зерна и муки, иногда имевшие вентиляцию в виде деревянных коробов, пропущенных сквозь стены" ( Беловинский , 12). В конце сентября зерно, просушенное в овинах, закладывали в амбары для длительного хранения – до будущего урожая. То же можно сказать и о погребе. Сентябрь-октябрь – сезон закладки овощей, фруктов, солений и варений на зиму. Контраст между этими "простонародными" занятиями и "возвышенными" устремлениями Натальи Павловны подчеркивается выбранной Пушкиным устной формой слова амбар, его "народным произношением" ( Черников , 435).