Зима
Около Усачевского рынка две тетки в пуховиках продают соленья и квашеную капусту. К ним подходит покупательница – тоже в пуховике. Говорит:
– Вечернюю скидочку сделаете? У меня жор начинается вечером.
Ей быстро отвечает первая тетка:
– Берите, маленько уступим. – Открывает капусту.
Вторая подает пакет и с видом знатока сообщает:
– Против жора хорошо помогают булочки.
* * *
– Вот ты говоришь: "Ах, Красный Октябрь! Арт-кластер!". А у нас тут женщина приходила устраиваться бухгалтером. Поработала два дня на стажировке. Говорит: "Извините, не могу я тут. Эти кирпичные стены на меня давят. Мне и по возрасту уже не подходит на заводе работать". И ушла.
* * *
– Ты все неправильно делаешь! Сначала нужно купить квартиру в Москве, а потом только выходить замуж. Все женщины, которые поступают наоборот, имеют потом проблемы. Потому что не надо надеяться, что вдвоем будет легче. Все самой надо делать! А то потом-то как получается: все нажитое в браке – совместное имущество, и тю-тю твои денежки! Я вот к своим тридцати четырем годам, слава Богу, с квартирой на Ленинском. Трудами своими приобрела! Так что, теперь могу и замуж безбоязненно выходить, когда случай представится.
* * *
В магазине электроники у метро "Автозаводская" два парня, развалившись на стульях, ждут свой заказ. Разговаривают о работе и каких-то сайтах. Тут у одного из них пищит в кармане джинсов телефон. Приподнявшись, достает, читает сообщение. Повисает пауза, и второй комментирует:
– Что? Пишет?
– Это Катя.
– В который раз уже пишет?
Тот хмыкает.
– А я, знаешь, в последнее время устал сильно от женщин, – продолжает парень. – Может, кризис года отношений, не знаю. Хочется прийти вечером в пятницу – и спать лечь. А тут… начинается. Блин…
Его друг понимающе кивает и прячет телефон.
– Что, к ней сегодня поедешь? – снова спрашивает парень.
Друг неопределенно улыбается. Парень бросает куда-то в сторону:
– Настойчивые московские женщины.
* * *
Утром трое полицейских встали на выходе из метро "Кропоткинская" – и всем сказали: "Подождите пять минут". У дверей образовалась толпа из девочек и мальчиков, работающих на Красном Октябре. Я спрашиваю у них: "Что случилось?". Отвечают:
– Видите, там колонна проходит из Храма.
– Они из нижнего выхода идут. Видимо, что-то государственное.
Полицейские повторяют: "Еще ждите".
Все ждут. Из толпы выходит представительница креативного класса лет 35 – порядком измученная своей креативной работой, но явно настроенная на нее все-таки попасть. Восклицает:
– Но мы тоже живем в этом городе!
С такой интонацией, как на митингах разговаривали.
И идет в дверь, отстраняя полицейского.
А он ей не посмел ничего сделать – пропустил. И все за ней вышли.
Полицейский потом говорит напарнику:
– Ну что ты? Тебе сказали: никого не пропускать, а ты с девками стоишь болтаешь.
А он и не болтал, кстати. Тоже просто перед этой женщиной смутился.
* * *
Воскресным вечером на улице Мясницкой стоит группка мужчин в пальто. Тихим голосом они поют: "Издалека до-о-о-олго-о, течет река Во-о-олга-а-а… А мне семнадца-ать ле-ет!". Читаю табличку на здании, из которого они вышли, и никак не разойдутся: "Высшая Школа Экономики".
Около полуночи один малознакомый 29-летний москвич прислал мне сообщение: "Готовы ли вы вращать кристалл чувственности больше, чем это обычно представляется? В пространстве единомышленников и более того?".
На следующий день в винном супермаркете смотрела напитки. Продавец долго стоял за спиной, потом говорит: "Вам что-нибудь приглянулось? Что-нибудь, возможно, нравится? Привлекает?". Вина – крайне привлекательные создания, это правда.
* * *
В раздевалке спорт-клуба на лавочку, переодевшись, садится девушка. Достает телефон. До начала занятия еще минуты три. Девушка прикладывает трубку к уху:
– Алло! Привет. Да я вот… Я просто буду на йоге, не смогу потом… Ты с Машей? А по-моему, ты с Машей. И поэтому не хочешь со мной говорить, да?.. Что? Алло?
На том конце, очевидно, бросают трубку, и девушка, спрятав телефон, быстро уходит.
* * *
Вечером в офисе крупной компании разговаривают две молодые сотрудницы:
– Ты не знаешь, когда это задание нужно сделать?
– Сегодня.
– Опять сегодня? – И добавляет грустно: – Почему у нас никогда не бывает заданий, которые нужно сделать завтра?
А один мой товарищ на эту тему так сказал: "Везет им. У нас обычно дают задания, которые нужно было сделать вчера".
* * *
Общеобразовательная школа № 102, расположенная в Москве по адресу ул. Шверника, 10, точно дышит в спину Наркологическому диспансеру № 12, который находится на ул. Шверника, 10а. Здания объединены металлическим забором. Пусть детки знают, в чем соль жизни.
* * *
– Он мне, представляете, что сказал! "Готова ли ты выйти замуж за перспективы?". Какие перспективы? Ему 43 года. Квартира съемная, ни кола, ни двора. Он говорит: "Зато у меня хорошая должность, я много зарабатываю". Подумаешь – много зарабатывает. Я и сама неплохо зарабатываю. Он хочет, чтобы я променяла свою комфортную жизнь одной на менее комфортную – с ним. Ну, потому что вдвоем всегда менее комфортно, чем одной. И что взамен предлагает? Ничего. Как будто девушку, если она уже и так с тобой спит, не надо больше завоевывать. Короче, я ему отказала. Почему мне встречаются одни мудаки? В Москве мужиков нет, просто нет.
* * *
– Дома у меня сейчас живет 9 кошек. 5 из них – мои, 4 – на передержке. Одно время мы с ними все вместе спали. Но потом началась такая проблема, как лишай, и я их на ночь стала отселять. Дома все в шерсти, конечно. Я, бывает, вычищу свитер, потом еще раз в машине пройду по нему щеткой, приезжаю куда-нибудь, выйду – все равно вся в шерсти. Я бы и не брала так много кошек, но то одну принесут, а мне ее жалко, то другую – что делать? Последнюю вообще – я сидела у подруги, пила вино, никого не трогала, – уже был поздний вечер, и тут звонят из приюта: "Оля, тут такой котеночек! У него глазик гноится, ушки проблемные". Я и помчалась забирать, лечить, выхаживать. Теперь жду, когда кто-нибудь заберет. Тебе, кстати, кошечка не нужна?
* * *
Меня вчера в "Жан-Жаке" на Китай-городе рисовал художник. "За символическую плату – буквально за чашку кофе". Я сидела за столиком одна, читала журнал.
Художник присел напротив, показал на кусок стены, увешанный рисунками, которые я не сразу заметила:
– Это все мои работы. В Париже, например (хотя я там, конечно, не был), в каждом кафе работает художник. Монмартр! А в вас есть что-то французское.
Он начал рисовать. Говорит: – Какие у вас красивые глаза!
Я очень смеялась и на тему глаз, и "чего-то французского".
Он еще порисовал.
– Это я так, развлекаюсь. Я вообще серьезные вещи пишу. Хакамаду писал, Цискаридзе. Жириновского.
– О, Жириновского? И как он?
– Ну, я его как, с фотографии писал. Которая из интернета – где он вот так пальцем показывает.
– А вы в молодости кем работали?
– Инженером. Но это было, знаете… Вот рисую я всю жизнь.
Он продолжил. Спросил, как меня зовут, и сказал повернуть немного голову. – Вы – Мадонна. У Леонардо своя Мадонна, у меня – своя. Ну почему вы смеетесь? У вас такие глаза! Мужчин должны просто сшибать!
Когда он закончил и показал портрет, было, к сожалению, совсем не похоже. Он еще раз спросил, как меня зовут, и воскликнул: – Ничего, я напишу вас маслом! Портрет – он и не должен быть похожим. Это же не фотография. У вас такие глаза – не смог, наверное, передать. У меня в других работах, знаете, как удачно. Хакамада, Цискаридзе. Жириновский. Есть заказы.
Потом поблагодарил за кофе, и я ушла.
* * *
Над эскалатором станции метро "Тимирязевская" висит плакат "ПРАЗДНУЙ НОВЫЙ ГОД В МУМУ!". Едут два парня:
– Я знаю! "В МУМУ" – это "Как". Наречие. Нажрись, то есть, и будет тебе праздник!
Смеются.
* * *
31 декабря в автобусе № 817, следующем по маршруту "М. Планерная – Шереметьево", ехал узбек в кепке и с пакетом. Из его телефона на весь автобус раздавалась музыка – восточные мотивы. Узбек качал головой в такт, не замечая косые взгляды других пассажиров. В пакете у него были батоны хлеба. Я посчитала – 11 штук. Другого багажа у узбека не было.
* * *
– У моей жены есть небольшой магазин обуви. Хорошая обувь, она ее из Италии возит. Жена раньше на работу на машине ездила. Но это невозможно – мы живем за городом, постоянные пробки, – и она прошлой зимой решила пересесть на метро. Конечно, удобно, что не нужно так долго добираться. Но во что превращается обувь! Жена в своих качественных итальянских сапогах прошла раз по нашим тротуарам, второй раз – и все, сапоги в соли, кожу разъело, пора выбрасывать. Она так угробила несколько пар сапог.
Но тут главное в чем – не может владелица магазина обуви являться на работу в грязных сапогах в соляных разводах. Ну, стыдно же: как ей поверят, что у нее в магазине не фуфло? А у нее правда не фуфло. Но какая же обувь выдержит эту химию.
В общем, жена что сделала – купила обычнейшие китайские какие-то валенки и стала в них приходить: они нормально выглядят – их никакая соль не берет.
* * *
– В США вообще нет туберкулеза. Я знаю историю о том, что один русский эмигрант с туберкулезом приехал в США – его посадили в тюрьму, чтобы других не заражал. Они в 70-х годах построили хорошие больницы с зоной отчуждения 5 километров, и реально там излечивали. А не так как у нас – лежит в больнице тетка из Владимирской области, и каждый выходные ее отпускают домой. Она с открытой формой едет в поезде, в электричках: и всем пофиг, кого она еще заражает по пути.
* * *
На станции метро "Парк культуры" разговаривают двое подростков:
– О, а прикинь, в ОМОН пойти. У меня друг в ОМОНе работает. Рассказывал, как 31 декабря их вызвали в Новогиреево. Там была драка на 50 человек. Они 30 омоновцев пригнали – те всех в автозаки затолкали, и всё. Вот работа – друзья тебе звонят, типа, проблема у них. А ты такой: щас приеду, разберусь.
– А чо, я бы пошел. Там общежитие дают. Особенно, если сержанта получить. Только все эти митинги-хуитинги, бабушек палками бить не очень как-то…
– Это их работа – ****ить всех палками. Бабушек – не очень. Но вообще – прикинь, какой адреналин.
* * *
Я в метро случайно села рядом с человеком, от которого плохо пахло. Мужик лет 50-ти, не совсем бомж, но сильно подгулявший.
Думаю – не буду вставать. Незаметно подышу в сторону. Человеку обидно, когда от него шарахаются.
Я ехала от "Красных ворот". Тут на "Библиотеке имени Ленина" он встрепенулся и ко мне поворачивается. Говорит:
– Девушка, который час?
А у меня телефон в руке был.
– Девять часов, – отвечаю.
– Утра или вечера?
– Вечера.
Тут он опять спрашивает:
– Вам еще долго ехать?
– Четыре остановки.
Хотела спросить: "А что?", но тут он сам сказал: – Меня соблазняют ваши ножки.
Ох, так противно стало.
Я говорю: – Ладно, я пойду у двери постою.
И пошла стоять у двери, а он остался.
Да как же любить их, таких неумытых? Как сказал поэт.
Это был контрастный вечер.
Ехала-то я из магазина Re: store, где молодой мужчина передо мною покупал какой-то провод для своего, вероятно, Mac Air.
Он достал свою именную членскую карту.
Он сказал, что на улице его ждет машина.
Он спросил, нельзя ли рассчитаться евро? (Эй, где в России принимают евро?).
– Цвет, конечно, не очень, – сказал он по поводу провода.
И напоследок обратился ко мне: – Хороший плеер, рекомендую. Хотя, вообще, лучше купите пятый айфон.
* * *
В доме престарелых и инвалидов в Тверской области на кровати лежит парализованный мужчина лет сорока пяти. У него глухой медленный голос. Над кроватью стоят две девушки-волонтера, у одной из них – гитара. Мужчина рассказывает, как будто нехотя:
– Я кем только не был. Сначала работал в КГБ. Потом в тюрьме сидел. Последние шесть лет был таксистом. Не тем, который – остановил и садись. А в службе такси. Официально.
Откашливается. Продолжает:
– А жил я в Москве, на улице Пятницкой. В Замоскворечье.
– Центр города! – поддакивает девушка.
– А ты думала! А сейчас, видишь. Ни встать не могу, ни в туалет сходить. Вот ведь, как вышло.
Девушки предлагают разрядить обстановку песней. Мужчина отказывается:
– Мне вот эти военные песни, "Катюша" там, которые вы старикам поете, не интересны. Скажи, а ты Led Zeppelin на гитаре умеешь?
* * *
– Я раньше trade-маркетингом занималась. Придумала, помню, акцию по шампуням для регионов: купи две банки шампуня – получи заколку для волос в подарок. Выбрала красивые заколки. Поехала проверять по городам. А получилось как: шампуни никому не нужны, а заколки всем понравились. Я смотрю в одном из магазинов: "Купи заколку – получи два шампуня в подарок!". Тогда я поняла, что дарить на акциях нужно что-нибудь бессмысленное: зажигалки всякие, например. Ну, так и делаю с тех пор.
* * *
– Я раньше не в такси работал, а был личным водителем. Возил одну женщину из министерства. Ох, мы с ней мучились. Туда же на работу нужно ровно к девяти приходить, не дай Бог опоздать! А в это время как раз самые пробки. Выезжать приходилось в шесть. Три часа в дороге – она, бедная, на работу приезжала уже с утра уставшей. Но она придумала такой выход. Сказала мне приезжать за ней в пять утра. Я ее за час довозил от дома до министерства, и она еще три часа спала в машине. Ей так удобнее было – одно дело, три часа ехать, совсем другое – три часа спать. А потом ее так это все достало, что она уволилась. А я теперь в такси.
* * *
Видела недавно парочку. Девушка была одета шубу из кролика – старую, поеденную во многих местах молью. Протертый мех, на котором длинного ворса почти не осталось – один подшерсток, – девушка расшила бисером. Нелепые узоры разноцветных бисеринок на пожилом кролике довершал широкий дерматиновый пояс, которым была обернута талия девушки. Парень, меж тем, нежно обнимал свою спутницу за дерматиновую талию, и ничего такого не замечал. Я смотрела на нечто ужасное (шубу) и на нечто прекрасное (любовь) – и не могла оторвать глаз, даже неприлично стало.
* * *
С моей подругой Викой снова произошла веселая история. Вчера она ездила по своим делам, и сначала к ней в вагоне подсела какая-то странная дама. Дама была одета бедно, но празднично. "Я правильно еду в Венскую оперу?" – спросила дама. И попросила Вику составить ей компанию. "Одной в Венскую оперу – это очень неприлично", – объяснила дама.
Оставив ее, Вика вышла из вагона. Перешла на другую линию. В заполненном вагоне встала поближе к двери. Тут на нее всем весом навалился немолодой мужчина. Вика хотела возмутиться, но мужчина наклонился к ее уху и сказал: "Хотите узнать формулу правды?". Вика обернулась. "Только между нами", – прошептал мужчина. В этот момент поезд пришел на станцию, и Вика быстро вышла.
Формулу правды еще предстоит раскрыть.
* * *
Я сейчас ехала в метро и злилась, что у меня плохой вечер. И что я давно ничего толкового не писала про Москву, потому что ничего не происходит.
И тут передо мной дяденька упал в обморок. На эскалаторе метро "Спортивная". Интеллигентный дяденька – с окладистой седой бородкой, портфелем и в беретике. Его сразу бросились поднимать мужчина спереди, женщина и парень сзади, я и мальчик, который за мной стоял.
Дяденька довольно быстро очнулся, встал на ступень, взял в руку упавший портфель. И стал благодарить всех. Он говорит что-то, а я не слышу. Я вынимаю наушники из ушей (они вообще-то были выключены) – и все равно не слышу. Тут до меня доходит – дяденька глухонемой. Слова благодарности он произносит одними губами.
Дяденька покрутил рукой над своей головой, показывая, что она закружилась – вот и упал. Женщина с парнем, я, мужчина и мальчик жестами попытались сообщить, что дело житейское – с кем не бывает. Дяденька приложил правую руку к груди и низко поклонился. Все заулыбались и закивали, мол, ничего-ничего, мы с радостью. Он что-то еще прошептал. Никто не понял, но все снова широко улыбнулись.
Тогда он поставил портфель на ступеньку, полностью повернулся к нам, крепко взявшись за ленту перил. Сложил пальцы – и медленно перекрестился. А губами сказал, сильно выдыхая: "спа-си-бо".
Все были тронуты. Эскалатор закончился. На выходе из метро дяденьке придержали дверь. Я вышла следом.
Какие у нас все-таки люди замечательные. И даже вечер теперь не совсем плохой.
* * *
– У меня что-то происходит – я уже третий раз болею с начала осени. Причем, так – горло не болит, кашля нет, только температура. Пришла к терапевту нашему – по страховке, – и говорю: "Как мне лечиться?". Она посмотрела на меня, спрашивает: "Вам больничный?". Я говорю: "Ну да, но мне еще пропишите что-нибудь". Она дала мне на три дня больничный и выписала Витамин С. Сегодня приходила к ней снова. Я ей объясняю, что я болею, что плохо себя чувствую, не могу понять, куда мне обратиться, к какому врачу. Она посмотрела на меня и заявляет: "Откуда я знаю? Я терапевт. Вы еще хотите, что ли, дома побыть?". Я говорю, что я в любом случае на работу в понедельник пойду, но меня же лечить нужно. Состояние такое – подавленное, и температура постоянно, а других симптомов нет. Она сказала: "Если у вас постоянно температура – это не страшно. Так бывает. Норма же – она одна на всех, а у кого-то температура ниже, у кого-то выше. Такой вы человек".
* * *
– А ты знаешь, что многие люди считают кока-колу лекарством? Ладно еще в Америке – там все ее пьют: и взрослые, и дети. Я отдыхал в Черногории, там была русская семья. Ребенок говорит: "Мама, у меня болит живот". Она ему дает бутылку колы и говорит: "Пей, сынок, микробы убивает. Ты, наверное, чем-нибудь отравился". Дикие люди вообще. Еще б мышьяку дала: "Пей сынок, убивает сразу все живое, совсем не будешь болеть".