Поход, начавшийся три года назад, закончился бесславно. Конфликт с Советским Союзом в очередной раз не принес Финляндии ничего, кроме потерь. 19 сентября было подписано соглашение о перемирии. Несколько дней спустя финские войска начали бои против немцев на севере страны – эта малоизвестная война между недавними союзниками затянется на несколько месяцев.
В Хельсинки приступила к работе Союзная контрольная комиссия. Главную роль в ней играл Жданов, однако советская сторона должна была считаться со своей союзницей Англией, а также с Соединенными Штатами, которые так и не вступили в войну с Финляндией, но проявляли к ее судьбе деятельное участие. Поэтому особо суровой участи финны могли не бояться. Портить отношения с западными державами из-за маленькой северной страны Москва явно не собиралась.
В середине ноября под давлением Союзной контрольной комиссии действующее правительство Финляндии ушло в отставку. Новым премьер-министром стал сторонник дружбы с Советским Союзом Юха Паасикиви. В его правительство вошли в том числе и коммунисты. Маннергейм горячо возражал против этого, но поделать ничего не мог. Ему приходилось нести символическую ответственность за происходившее в стране, не располагая никакими возможностями изменить положение дел. Он все больше превращался в лишенную реальных полномочий одинокую фигуру.
Ему приходилось приспосабливаться к ситуации. 7 ноября он отправил в Москву поздравления с очередной годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. Думается, обитателей Кремля немало развлекло, что последовательный противник и непримиримый враг советской власти поздравляет их с главным революционным праздником. Поздравление Маннергейма было напечатано в центральных газетах. Сталин словно хотел незаметно, но в то же время как можно более сильно унизить старого врага советской власти.
В следующие месяцы маршал вынужден был терпеть одно унижение за другим – согласиться на суд над "военными преступниками" (фактически – своими недавними соратниками), по требованию советской стороны отправлять в отставку преданных ему надежных людей… 18 октября 1945 года он наконец сложил с себя обязанности президента Финляндии.
Советское руководство заявило, что сам Маннергейм не будет привлечен к суду как военный преступник. Ему позволили спокойно уехать в Португалию, чтобы подлечить свои болезни. Надо сказать, что сам Маннергейм очень боялся привлечения к суду и сжег значительную часть своего личного архива. Действительно, список возможных обвинений против него был весьма обширен – от подготовки захватнической войны до жестокого обращения с мирным населением. Председательствовавший на судебном процессе Онни Петяус открыто заявил, что Рюти можно назвать военным преступником № 1, а Маннергейма – военным преступником № 1а. Тем не менее советское руководство позаботилось о том, чтобы Маннергейм получил статус свидетеля.
Именно на эти шаги Сталина обычно ссылаются те, кто утверждает, что советский лидер питал к Маннергейму глубокое уважение. Но давайте снова разберемся по порядку.
Да, Сталин после подписания перемирия не стал требовать немедленной отставки Маннергейма. Говорит ли это об уважении и признании заслуг? Скорее о том, что в Кремле знали и учитывали популярность Маннергейма в стране. Сталин был реалистом. Он прекрасно понимал, что отправить маршала в отставку – значит фактически получить в его лице лидера оппозиции. Гораздо выгоднее было сохранять его на посту президента, бессильного и вынужденного плясать под советскую дудку. При известной доле фантазии можно предположить, что Сталин и Жданов избрали наилучший метод изощренного издевательства над престарелым Маннергеймом, вынудив его брать на себя полную ответственность за все унижения, которые пришлось претерпеть побежденным, да еще и поздравлять ненавистных большевиков с их праздником.
Не стал Сталин и требовать привлечения Маннергейма к суду. Зачем это было нужно? Престарелый маршал уже не представлял никакой угрозы. В политическом отношении он был трупом. Слишком жестокое (с точки зрения финнов) преследование могло бы, наоборот, привести к превращению Маннергейма в "мученика" и рост его популярности в финском обществе в качестве символа антисоветского сопротивления. Отказавшись от преследования Маннергейма, советское руководство убивало двух зайцев – успокаивало финскую общественность и одновременно демонстрировало западным союзникам, отношения с которыми были по-прежнему важны, свою умеренность и готовность к компромиссам.
Впрочем, сам Маннергейм не стремился быть мучеником. Он на голубом глазу старательно отрицал даже вполне очевидные и доказанные факты. Маршал не хотел больше никаких руководящих постов; все, что ему было нужно, – чтобы ему спокойно позволили дожить последние годы в какой-нибудь комфортной стране. Такую возможность советское руководство ему предоставило. Радостно предоставив финнам разгребать заваренную во многом им самим кашу, Маннергейм убыл в Швейцарию. Здесь он в тиши и спокойствии писал свои мемуары – приглаженную, тщательно отретушированную и избавленную от "темных пятен" версию своей жизни. Но даже Маннергейм не пытался так бесстыдно лакировать собственную биографию, как это несколько десятилетий спустя будут делать его российские поклонники. Мог ли он в те годы мечтать о том, что когда-нибудь в Ленинграде, где по его милости погибли от голода сотни тысяч людей, в его честь будет открыта мемориальная доска? Нет, маршал все-таки был реалистом, и подобный абсурд не мог ему даже присниться.
Подводим итог
Мемориальная доска Маннергейму исчезла из Петербурга. Исчезла не совсем – она переместилась в Царское Село, в Музей Первой мировой войны. Без всяких шуток, она может занять там достойное место. Как живое свидетельство того, к чему может привести попытка калечить историю в угоду чьим-то личным политическим пристрастиям.
Две "атаки" Маннергейма на Ленинград-Петербург, таким образом, захлебнулись. Будет ли третья? Вопрос остается открытым. Про французскую королевскую династию Бурбонов как-то сказали, что они ничего не забыли и ничему не научились. Сброшенные с трона Великой французской революцией, Бурбоны после возвращения на престол стали проводить все ту же реакционную политику, которая однажды уже стоила им короны. За что очень быстро и поплатились.
Похоже, и сторонники установки доски относятся к той же категории людей. По крайней мере, об этом свидетельствует опубликованная в "Российской газете" статья Мединского, из которой явственно следует, что министр так ничего и не понял. Не понял, почему доску обливали краской и кислотой, почему ее пытались уничтожить при полном одобрении большинства петербуржцев. Почему ветераны войны, историки, просто неравнодушные граждане единым строем выступали против увековечивания памяти маршала – и даже городские власти не рискнули взять на себя ответственность за сохранение доски. Почему офицеры Российской армии говорили, что им стыдно видеть этот памятник.
А причина, как мы уже убедились, далеко не одна. Маннергейм действительно честно служил Российской империи, пока получал за это чины, награды и привилегии. Как только Россия оказалась в огне революции, он, не мешкая, покинул ее. После этого судьба страны, патриотом которой он якобы являлся, его мало интересовала. Он начал строить Великую Финляндию. И строил ее, естественно, за счет российских земель.
На протяжении 1920–1930 годов Маннергейм последовательно делал все от него зависящее для того, чтобы советско-финские отношения оставались враждебными. Он с радостью сотрудничал с любым потенциальным противником Москвы, отвергая возможность нормализации отношений со восточным соседом. Не идеализируя ни советскую, ни финскую политику, необходимо сказать: именно эта линия в конечном счете привела к двум кровопролитным войнам между нашими странами. Войнам, за которые Маннергейм несет частичную, но вполне ощутимую ответственность.
После поражения 1940 года Маннергейм прочно связал свою судьбу с Гитлером. Финляндия стала союзницей Германии – ни о какой "параллельной войне" в реальности не могло быть и речи. В годы войны Маннергейм делал все от него зависящее для того, чтобы обеспечить разгром СССР и гибель Ленинграда. И если он не во всем шел на поводу у немцев, причиной тому было отнюдь не желание спасти город на Неве – маршал просто хотел сберечь жизни финских солдат и предоставить вермахту право сломить советское сопротивление.
Маннергейм был врагом. На его совести – жертвы Ленинградской блокады: старики, женщины и дети. На его совести – этнические чистки в оккупированной Карелии, тысячи и тысячи погибших в финских концентрационных лагерях. Забывать об этом – значит плевать на могилы наших соотечественников. Именно таким плевком и стала доска Маннергейму, установленная не где-нибудь, а в Ленинграде, городе, больше всего пострадавшем от рук маршала. Городе, который согласно немецко-финским планам должен был быть стерт с лица земли.
"История наша едина и непрерывна, не может быть в ней лишних фигур и потерянных звеньев", – заявил Мединский в своей статье в "Российской газете". В том-то и дело, господин министр, в том-то и дело. Советский период – это тоже часть нашей истории. И поэтому враг Советской России и Советского Союза (подчеркну – именно страны, а не конкретного режима!) не может не считаться врагом России в целом. Даже если этот враг ранее находился на российской службе.
Жизнь Маннергейма невозможно, как бы ни лезли из кожи вон его апологеты, разделить на два периода. Генерал-лейтенант русской армии и союзник нацистского фюрера – одно и то же лицо, один и тот же человек. Ставить ему памятник – все равно что чествовать "молодого художника и солдата-фронтовика" Гитлера, "талантливого молодого ученого" Геббельса или "выдающегося летчика-аса" Геринга.
Неужели те, кто с маниакальным упорством устанавливает памятники Маннергейму, это не понимают? Есть предположение, что они понимают это очень хорошо. Однако образ "элитного патриота", который в случае больших потрясений имеет полное право покинуть страну и уехать на поиски лучшей жизни, им лично глубоко близок и понятен. Им точно так же близка дореволюционная Россия – и совсем не близок Советский Союз, против которого воевал Маннергейм. Это, конечно, всего лишь предположение. Но иначе объяснить стремление обезобразить лик Петербурга мемориальной доской в честь человека, стремившегося уничтожить этот прекрасный город, попросту невозможно.
Избранная литература для российского читателя
1. Барышников Н.И. Блокада Ленинграда и Финляндия 1941–1944. 2002.
2. Барышников Н.И. Маннергейм без ретуши 1940–1944. 2004.
3. Барышников Н.И., Барышников В.Н., Федоров В.Г. Финляндия во Второй мировой войне. 1989.
4. Вестерлунд Л. Мы ждали вас как освободителей, а вы принесли нам смерть. 2013.
5. Власов Л.В. Маннергейм. 2005.
6. Зимняя война 1939–1940. Под ред. А.О. Чубарьяна, О. Вехвиляйнена. 1999.
7. Иринчеев Б. Оболганная победа Сталина. Штурм линии Маннергейма. 2009.
8. Йокипии М. Финляндия на пути к войне. 1999.
9. Карелия в период Гражданской войны и интервенции. Петрозаводск, 1964.
10. Куломаа Ю. Финская оккупация Петрозаводска. 2006.
11. Маннергейм К. Мемуары. 2011.
12. Мери В. Карл Густав Маннергейм. Маршал Финляндии. 1997.
13. Невалайнен П. Изгои. Российские беженцы в Финляндии 1917–1939. 2003.
14. Таннер В. Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии 1939–1940. 2003.
15. Чудовищные злодеяния финско-фашистских захватчиков на территории Карело-Финской ССР. Сборник документов и материалов. 1945.
16. Юссила О., Хентиля С., Невакиви Ю. Политическая история Финляндии. 1998.