"Я медленно ощущал какое-то магическое присутствие, - вспоминал потом Гитлер. - Такое ощущение я испытывал в тех редких случаях, когда я осознавал ту великую судьбу, которая мне предназначена". Из этого признания следует, что порой нуждавшийся материально Адольф, уже духовно давно нуждался во всенародном признании. И не только признании, но и поклонении, как мы уже знаем из исторических кинокадров невероятно пышных парадов, которые он впоследствии устраивал.
Некоторые исследователи его биографии, склонные к мистике, считают: "Когда он стоял перед копьем, окно в будущее "распахнулось", его словно озарило, и он увидел в вспышке грядущее. Он ясно почувствовал, как однажды его кровь "вольется" в русло народного духа нации, и он станет, дай бог, проводником перехода идеи христианской в идею национальную".
И вот тут-то видение, даже если оно и было, подвело, жестоко подвело будущего вождя Нового Рима. Видение было искаженным, мутным, оно обмануло молодого Гитлера. Он увидел начало своего величия, но не увидел ужаса своего конца. "Слишком ослепительным бывает восхождение цезаря на власть, чтоб он думал, что его ждет через месяц", - мрачно шутили древние римляне в период быстрой смены "избранных богами".
Доверимся исследованию одного из ведущих современных западных историков - англичанину сэру Алану Буллоку. В своем труде - сравнительной биографии "Гитлер и Сталин"- он пишет о молодых годах будущего фюрера следующее: "Именно в эту пору, в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, воображение Гитлера стало рисовать ему его собственный образ. Подобно сталинскому Кобе, это был героический бунтарь, но приобретший особый характер: образ гениального художника, в свете которого Гитлер видел себя всю жизнь, часто высказывая сожаление о том, как много мир потерял, когда чувство долга заставило его заняться политикой".
В этой емкой цитате, не только определяющей развитие, но и подспудно предсказывающей итог судьбы фюрера, усматривается важная деталь, свойственная многим историческим личностям: немало примеров, когда тиран начинал в сознании строить свое величие, начиная с увлечения искусством. Вспомните императора Нерона, который для вдохновения приказал поджечь Рим и с вершины своего дворца слагал стихи, упиваясь зрелищем мечущихся среди огня несчастных сограждан. Гитлер, судя по всему, любил брать пример с великих диктаторов, хотя открыто в этом никому из приближенных не признавался. Но уже будучи фюрером, идолом Германии, он не упускал случая, чтобы в разговоре о живописи показать свои познания и дать современным мастерам живописи соответствующую оценку. Впрочем, о глубинах его оценок лучше свидетельствуют документы, на которые в своих исследованиях опирался Алан Буллок: в живописи Гитлер почему-то считал искусством все, что было создано до 1924 года. На более поздних авторов, работающих в стиле модерн или пытавшихся языком символов отразить мрачный реализм германского духовного существования, он порой обрушивался с бранью. Прекрасным было все, что восхваляло величие фюрера как вождя нацизма.
Не напоминает ли это "идеологическую установку" в литературе и искусстве Советской России периода сталинизма? Еще в молодости Гитлер, сначала подсознательно, а потом совершенно обдуманно среди композиторов признавал Рихарда Вагнера. Да, Вагнер незаурядная личность в музыке. Но почему склонный к мистике Гитлер считал именно его своим кумиром? Лишь потому, что в основы собственных опер Вагнер положил древнегерманские мифологические сюжеты. А на миф о возрождении тевтонского духа, как известно, опиралась идеология нацизма. По свидетельству друга юности Гитлера Августа Кубичека, "Гитлер поклонялся Вагнеру, чьи музыкальные драмы завораживали его".
Немного отклонимся от реализма в мистику и зададимся вопросом: не с этих ли сначала кратких, а затем многочасовых восторгов после просмотра феерий Вагнера у молодого Адольфа постепенно возникло умение впадать в особый мистический транс, в котором ему открывались картины его будущего величия во главе целой нации? Вопрос этот спорен даже среди сторонников оккультных наук, касавшихся изучения биографии Адольфа Шикльгрубера. Несомненно и то, что он неплохо знал историю Древнего Рима, хотя читал бессистемно. Знакома ему была и, видно, близка по духу трагедия императора Нерона, который перед тем, как покончить с собой, не забыл патетически воскликнуть: "Какой великий артист погибает!" Так или в действительности не так воскликнул Нерон, но вопрос артистизма в развивающейся натуре фюрера мы подняли не зря - в связи с его умением оратора держаться перед толпой и своей манерой двигаться, жестикулировать и говорить, "буквально завораживать падких на экзальтированные действа в национальном стиле".
А задолго перед этим. Задолго перед этим, в 1909 году юный Адольф бедствовал в ночлежках венского пригорода Майдлинге. Как известно, основным его занятием было усердное рисование, которым юноша стремился подработать на жизнь. Не гнушался и другими одноразовыми приработками. Но вот любопытно: среди его рисунков было изображение копья Лонгина, которым, по свидетельству религиозных источников, римский легионер Гай Кассиус пронзил бок Христа между четвертым и пятым ребром. По легенде, у легионера была катаракта на обоих глазах, из-за чего он был полуслепым. Когда же легионер пронзил тело Христа, то мгновенно прозрел. В преданиях прозревший Гай Кассиус превратился в Лонгина-копейщика, а само копье стало одной из величайших христианских святынь. По некоторым источникам, когда Кассиус держал копье, "в какой-то момент вся судьба будущего человечества сосредоточилась в его руках. Позже в наконечник был заделан гвоздь, одним из которых был прибит к кресту Иисус".
Подобно всякой значительной религиозной легенде, сказания о Лонгине-копейщике и его копье обрастали новыми подробностями, которые даже по своему количеству вызывают сомнение в их истинности. Но важна главная идея этой темы: "вместе с копьем человек берет в свои руки судьбу мира". Мира!
Как не онеметь любому впечатлительному юноше, уже испытавшему горести жизни, при виде этого копья? К чему же привели его духовные и практические изыскания? Сначала приведем наиболее распространенную версию судьбы копья, которая оформилась во второй половине XX века. Исследователи этого вопроса, не имея, правда, конкретных документальных подтверждений, все же склонны считать, что "копье было выковано пророком Финием и по замыслу создателя должно было сконцентрировать в себе могучие магические силы, унаследованные в крови богоизбранного народа. Считается, что царь Ирод держал копье в руке, отдавая приказ об избиении невинных младенцев. Ирод надеялся, что среди жертв будет и новорожденный Христос, которому волхвы предрекали быть иудейским царем. Годы спустя, якобы от имени сына Ирода, копье появилось на месте распятия Христа и оказалось в руке римлянина Гая Кассиуса". Из этого следует, что и сын Ирода что-то определенное знал о предназначении и тайне этого копья.
Известно, что копьем владели впоследствии 45 монархов - римских, византийских, немецких. К сожалению, в метаистории нет данных, указывающих на то, какое влияние оказало это копье на судьбы и души властителей. Знали ли они о магической силе копья? Как пытались использовать его в своих царственных действиях? В официальной истории, реалистической, отражены коротко или более-менее подробно периоды властвования этих людей, но ничего конкретно не указывает на то, что силы копья отражались в их поступках государственного масштаба.
Помимо всего, Гитлера при его изысканиях ожидало и некоторое разочарование, способное породить в нем сомнения в могуществе копья, в правдоподобии окружающей его легенды. Оказалось, что "на оригинал "копья судьбы" претендуют несколько (!) аналогичных копий. Одно из них - в Ватикане". Отметим, что из определенных религиозно-этических и тактических соображений, а скорее всего опасаясь ошибки без конкретного подтверждения, власти Ватикана не претендуют на то, что именно он владеет тем самым копьем, которым было пронзено тело Христа.
Еще одно "копье судьбы" находилось в Кракове. Дотошный Гитлер выяснил, что "это - точная копия экземпляра, хранящегося в Венском музее, но без вставки в виде гвоздя". Третье копье обнаружилось в Париже, куда его доставил из Константинополя святой Людовик в XIII веке. Раздумывая над историей дубликатов, Адольф пришел к убеждению, что подлинное копье находится в Вене. Такое умозаключение посетило его скорее всего в минуты эмоционального возбуждения при решении этой загадки. Психологи и психиатры отмечают, что в такие моменты, перед долгим мысленным сосредоточением на одной идее, по воле подсознания желаемое невольно представляется действительным.
Человек, зацикленный на одной навязчивой мысли, долгое время лихорадочно ищет путь из логического тупика - и мозг в целях самозащиты от перенапряжения цепляется за наиболее вероятную и успокаивающую человека догадку. Это может произойти невольно как на сознательном, так и на подсознательном уровне, поскольку в периоды самоуглубления - при полутрансовом состоянии или сне - развивается и укрепляется дремлющая в обычном состоянии связь "сознание - подсознание".
Навязчивая идея может показаться истинной и в бодрствующем состоянии. К примеру, Сталин вроде бы в трезвом виде и при ясной памяти тем не менее был абсолютно убежден, что его окружают враги, желающие его смерти. Открыто в выражениях это не проявлялось, но психиатры последующих лет, проанализировав некоторые его высказывания в кругу государственных деятелей, пришли к убеждению, что Сталин страдал паранойей, он мучился манией преследования. Тоже самое стало все отчетливее проявляться в характере и поведении Гитлера, когда он укрепился у власти. Особенно же мания преследования завладела фюрером после крупных неудач на Восточном фронте и неудавшегося на него покушения в 1944 году.
Пожалуй, одним из первых близких знакомых Гитлера, заметивших в нем странные отклонения, был его уже упомянутый спутник юности Кубичек.
Попутно подчеркнем, что у лиц, склонных к мистике, выделяется и своеобразное отношение к любви: они либо в случае драматической отвергнутое™ становятся женоненавистниками, либо боготворят предмет своих воздыханий, невзирая на все его недостатки. То есть человек, верящий в запредельное, настолько ослеплен идеалом своего сердца, что считает воображаемое действительным и не допускает в истинности своих воззрений никаких сомнений. По свидетельству же Кубичека, он сам "никак не мог привыкнуть к резким переходам его приятеля от экзальтации, когда тот неистово о чем-то вещал, к приступам полного отчаяния, когда он отрицал все и вся". Алан Буллок приводит следующее признание Кубичека о поведении Гитлера: "Сравнивая с Линцем, - вспоминает Кубичек Гитлера в Вене, - он был совершенно неуправляем".
В своих исследованиях Буллок заключает: ".Гитлер подолгу разглагольствовал перед Кубичеком о любви и женщинах, хотя не отважился подойти ни к одной из них. Как у всякого молодого человека, любовь воспламеняла его воображение, однако не существует ни единого свидетельства того, что Гитлер тогда хоть с кем-нибудь имел любовную связь".
В данном случае интимную замкнутость Гитлера можно обосновать концепцией Фрейда "О комплексе неполноценности и боязни быть отвергнутым в своих ухаживаниях". Но с годами, когда Гитлер почувствовал свою неограниченную власть над толпой и приближенными в нацистской партии, этот комплекс смущения переродился в неуправляемую похоть. Существует немало свидетельств, какие оргии с извращениями устраивал Гитлер "в часы досуга".
Сопоставляя личности Гитлера и Сталина, Буллок пишет, что ". многие историки не позволяют себе чрезмерно доверять психологической трактовке личности Гитлера по двум причинам. Первая - отсутствие надежных свидетельств, что вынуждает психиатра в большей степени полагаться на рассуждения и выводы по аналогии (на этот факт, думается, реалисты-скептики обратят серьезное внимание. - Лет.). Вторая причина - даже если предположить, что Гитлер (как и Сталин) страдал манией психопатического, шизофренического или параноидального характера, как можно разграничить обычные пагубные последствия подобных отклонений, с которыми психиатры сталкиваются в повседневной практике, и тот грандиозный триумф, который сопутствовал Гитлеру, а также Сталину при воплощении ими своих маний в леденящую душу реальность?"
Тут уместно вспомнить Нюрнбергский процесс над нацизмом с участием судей стран-победительниц. Прокуроров и судей интересовали явные факты фашистских зверств во всеевропейском масштабе, реальное участие каждого из подсудимых в руководстве террором на покоренных фашистами территориях. Но, к сожалению, в то время мало внимания реалистами-политиками уделялось влиянию на поступки вождей рейха черно-мистических воззрений как самого Гитлера, так и его близкого окружения. Скорее всего, именно поэтому не была создана компетентная комиссия из авторитетных в то время гипнологов, специалистов по экстрасенсорным явлениям, которые при допросе близкого окружения Гитлера могли бы на основе полученных от преступников данных пролить свет на психологию самого Гитлера.
//- ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО "ТУЛЕ" И ОДЕРЖИМОСТЬ ФЮРЕРА - //
Сторонники мистицизма считают его одержимым темными силами и этим объясняют как его феномен влияния на тысячные толпы при выступлениях и парадах, так и его распоряжения, касающиеся зверского уничтожения неарийского населения на покоренных славянских территориях. По их мнению, Гитлер вполне разумно не проявлял явного своего контакта с потусторонними силами зла и прилюдно никогда не отрицал господствующего в Германии лютеранства. Значит, не настолько он был сумасшедшим, раз понимал, что мессия нации должен хотя бы внешне признавать официально существующую религию. Покажи открыто Гитлер свое пренебрежение к лютеранству, он бы быстро лишился моральной опоры среди мощного среднего слоя обывателей, посещавших кирху. Распространись широко слух, что фюрер втайне поклоняется черным сатанинским силам, укрепляющим его владычество над народом, верующие (а их в
Германии в то время все же был солидный процент) внутренне отшатнулись бы от него. Стало бы труднее держать нацию в слепом повиновении. Наверное, из этих простых сейчас для нас понятий, но тогда "заповедных" для большей части населения Германии, и стал активно воздействовать на умы молодой и еще никому не известный Адольф Шикльгрубер.
По словам того же Кубичека, будущий фюрер порой впадал в экзальтацию, был слишком эмоционален, а потом даже "неуправляем". Не эта ли сила, почерпнутая от мистического копья Лонгина, и уверенность, что он в будущем сыграет особую роль в судьбе нации, начинала двигать молодым Адольфом, когда он сам был "никем в обществе"? И не могли Адольф быть настолько скрытным от Кубичека, что тот не мог просто знать о посещении Адольфом некоторых полузакрытых "развлекательных заведений для мужчин"? А ведь в те годы таковые существовали в Германии. И на их посещение не требовалось больших денег. Опять, как считается, это не доказано. Адольф в юности морально чист.
Для сторонников мистического развития психики Гитлера есть мнение немецко-американского психолога и социолога Эриха Фромма, который считал, что ".школьные неудачи Гитлера объясняются его все большим погружением в мир фантазий и что истинная причина конфликта с отцом - сопротивление попыткам отца вернуть сына к реальности и заставить его заняться устройством своего будущего". Опять же в этом таятся будущие способности фюрера бескомпромиссно разговаривать не только со своими подчиненными генералами, но и безапелляционно говорить в толпу слушателей, умении психологически подчинять ее своему влиянию.
Перенесемся в биографии Гитлера немного далее и скажем словами Фромма, что "некоторые разновидности нарциссизма (углубленной самовлюбленности. - Лет.) можно рассматривать как профессиональный порок политических лидеров, глубина которого зависит от степени убежденности в собственной провидческой миссии, от уверенности в собственной непогрешимости, а также непререкаемости личной власти". Именно потому в своих ссылках мы приводим высказывания Алана Буллока, что этот историк стоит как бы особняком, он не немец и не русский - и потому может оценивать факты более объективно, без эмоций, как третейский судья.
Многие исследователи различных эпох тирании справедливо отмечали, что деспотами двигало не только стремление к власти, но и внутренний комплекс собственной отверженности в обществе задолго до прихода к руководству. То есть в их зрелые годы проявляются, подспудно или явно, сугубо личные отрицательные мотивы. Это отмечает в характере Гитлера и Алан Буллок: "Пережитые. разочарования и унижения питали его ненависть и желание отомстить обществу, отвергнувшему его, и одновременно распаляли его волю в победу, достичь цели, лишь только наконец представится возможность проявить себя". Так постепенно Гитлер начал увязывать свои личные беды с происходящими общественными, а затем и политическими процессами. Вот что пишет сам Гитлер в "Майн кампф" о воздействии на него бурных событий первой мировой: "Подобного рода жестокая борьба за выход наверх зачастую уничтожает в человеке естественную склонность к состраданию. Собственная борьба за существование убивает в нем жалость к несчастьям тех, кого он оставил позади".
Это ли не катехизис, не указание молодой личности-неудачнику, как вырваться из порочного круга бедствий и обрести хоть какую-то властишку над человечьими душами, выше которых он себя втайне считает! Прочь сострадания к тем, кто остался позади - провозглашает "Майн кампф" и личный пример фюрера, который не скрывал своего бедственного прошлого от широких масс и тем самым стал им еще более близок.
Как всякий политик, мечтающий стать пророком своего народа, Гитлер еще на заре карьеры начал создавать свой катехизис. Имеется в виду книга "Майн кампф" ("Моя борьба"), где на многих страницах фюрер откровенен настолько, насколько может быть откровенен молодой человек, числящийся среди ровесников в неудачниках, но бредящий вождизмом. Это скрываемое чувство своеобразной неполноценности и двигало молодым Гитлером, когда в 1923 году он написал в "Майн кампф": "Мы вырастим молодежь, перед которой содрогнется весь мир, молодежь требовательную, резкую и жестокую. Я так хочу. Наша молодежь должна отличаться всеми этими качествами, должна быть безучастной к страданию. Я хочу в ее взоре видеть блеск глаз хищного зверя". И через восемь лет в спецлагерях для скаутов начали выращивать именно такую молодежь с "блеском глаз хищного зверя". Это были знаменитые формирования "Гитлер-югенда". Они стали надежной опорой фюрера в завоевательных кровавых войнах. Давая присягу, молодые воинственные арийцы фанатично и восторженно говорили: "Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, - мой вождь, в верности и мужестве. Я обещаю тебе и всем, кого ты назначишь моими начальниками, повиноваться до самой смерти". До самой смерти, до последнего патрона дрались элитные эсэсовские части, что подтверждено многочисленными свидетельствами советских воинов, положивших немало жизней и проливавших кровь, чтобы сломить эсэсовское сопротивление.