А это имеет в виду чреватое абсурдностью предприятие, ибо дело идет, в сущности, о том, чтобы строить "новую" Россию не на основе ее собственной истории, а на основе истории стран Запада. Как ни "легкомысленно" все это звучит, одни идеологи "реформ" предлагают взять за образец для России США, другие - ФРГ, третьи - Японию (которую к тому же безосновательно отождествляют со странами Запада); в последнее время в качестве "образца" выдвигают Чили (?!) и т. п.
В 1992 году строить рыночную демократию взялись вчерашние деятели КПСС, что, если не стесняться в выражениях, является попросту комичным. Правда, иные из этих деятелей вскоре стали "олигархами", но в высшей степени показательно, что им подчас запрещают въезд в настоящие страны рыночной демократии!
Феномен, называющийся "теневой экономикой", существует и на Западе, присутствовал он также и в СССР (как выясняется теперь по рассекреченным документам - даже и в сталинские времена!), но рыночно-демократический строй по сути дела имеет с "теневой экономикой" меньше общего, чем с планово-социалистической, с которой он ведь в свое время завязывал достаточно широкие взаимоотношения. Ибо, при всем "волюнтаризме" социалистической экономики, она все же соблюдала определенные юридические (в том числе международные) нормы, а "теневая" вообще пребывает "вне закона", что полностью противоречит основам рыночной демократии.
И если рассмотреть положение объективно, в России в 1990-х годах шел процесс не создания рыночной демократии, а легализации "теневой экономики". Так, широко разрекламированные "братья Черные" (ранее - граждане СССР, потом Израиля или, может быть, - это, впрочем, не столь уж важно - имеющие двойное гражданство) прибрали к рукам крупнейшие предприятия по производству алюминия (по последним сведениям, их предприятия перешли в другие руки, но это опять-таки не имеет значения). СМИ неоднократно восхваляли этих "братьев" за то, что они, во-первых, обеспечивают заработком множество граждан страны и, во-вторых, платят российскому государству немалые налоги.
Но в упоминавшейся выше замечательной книге А. П. Паршева вскрыта истинная суть этого "предпринимательства", которое фактически представляет собой поистине грандиозное ограбление страны. Дело в том, что эти самые "братья" продавали произведенный на их предприятиях алюминий на западном рынке. А производство алюминия требует громадных затрат электроэнергии - 18 тысяч киловатт-часов на одну тонну металла, и алюминий - это как бы материализованное электричество. Но "братья" платили по российским ценам 1–3 цента за киловатт-час электроэнергии, а на Западе этот киловатт-час стоит 12–15 центов, и энергетические затраты, естественно, включаются в цену алюминия на западном рынке. То есть "предприниматели", в сущности, занимались невероятно выгодной перепродажей российской электроэнергии. И есть все основания полагать, что подобной перепродажей энергии занимались и занимаются многие нынешние "предприниматели".
Естественно может возникнуть вопрос: почему бы цены на электроэнергию в России не поднять до западного уровня? Но это в самом прямом смысле слова невозможно, ибо абсолютное большинство потребителей электроэнергии не имеют соответствующих денежных средств. И описанный "алюминиевый" казус наглядно обнаруживает не только тот факт, что происходит дичайшее ограбление страны, но и в сущности еще более важное: полную иллюзорность представления, согласно которому в России якобы развивается рыночная экономика в западном значении слова.
Ведь электроэнергия - одна из фундаментальных основ современной экономики, а получается, что она находится у нас вне рынка, ибо цена на нее по сути дела "символическая", а не реальная - в среднем в 7,5 раза ниже, чем должно быть.
Выступая 14 апреля текущего года в телепрограмме "Герой дня", нынешний управляющий электроэнергетикой Чубайс объявил, что надеется добиться повышения цены на электроэнергию на 30–40, а затем и на 50–60 %. Но даже если это и произойдет, цена не перестанет быть "символической", ибо все равно будет в 5–6 раз ниже рыночной…
Отдавая себе отчет в том, что электроэнергетика в ее естественной неразрывной связи с энергетикой в целом (добычей нефти, газа, угля) представляет собой основу экономической жизни страны, нельзя не прийти к следующему выводу.
Изложенные сведения о ценах на электроэнергию показывают, что страна в общем и целом живет так же, как она жила до "реформ", хотя, конечно же, уровень и качество жизни преобладающего большинства ее населения значительно или резко понизились. Любые затрачивающие большое количество энергии предприятия - независимо от того, стоят ли во главе их владельцы или директора (которые в нынешних условиях имеют возможность назначить себе любую зарплату), - надежно "защищены" от мирового рынка бес' прецедентно низкими ценами на энергию, которые по сути дела сопоставимы с ценами в бывшем СССР.
К этому необходимо добавить, что затраты энергии на единицу продукции в России - в силу гораздо более сурового, чем на Западе, климата, заставляющего расходовать огромное количество энергии на отопление, господство сухопутной транспортировки, потребляющей гораздо больше энергии (водные пути действуют в России только примерно полгода), и т. д. - в общем в 3–4 раза выше, чем на Западе (см. об этом в указанной книге А. П. Паршева).
И если цены на энергию повысить до мирового уровня, стоимость любого энергоемкого товара (а также разнообразных услуг) окажется гораздо выше мировой, - притом речь идет вовсе не о внешнем, а о внутреннем российском рынке.
Конечно, при этом станет убыточным и упомянутый выше "экспорт" - то есть сократится нынешнее ограбление страны; однако это не может "утешить", ибо одновременно станут убыточными - не способными конкурировать с зарубежными товарами на своем, внутреннем рынке - едва ли не все отечественные предприятия.
Вернусь еще раз к сверхприбыльной перепродаже на Запад электроэнергии под видом алюминия. Сам факт не только возможности в стране подобной дикой аферы, но и одобрения ее в "демократических" СМИ говорит о том, что в сфере внешней торговли создалось поистине нетерпимое положение. У меня нет данных для того, чтобы квалифицировать все нынешние внешнеторговые операции вообще как широкомасштабный грабеж страны. Но описанный алюминиевый "бизнес" смог иметь место (и даже превозноситься!) лишь в заведомо "ненормальной" ситуации, - притом ненормальной не только с точки зрения интересов России, но даже и с точки зрения интересов западной экономики. Ведь пресловутые "братья", не соблюдая "правил игры", далеко обскакали западных производителей алюминия, получая громадную сверхприбыль там, где другие довольствовались обычной.
Тем более возмущает это положение таких отечественных предпринимателей, которые действительно стремятся развивать экономику страны. В своей недавней книге "Человек и государство" (М., 1999) А. С. Паникин, не стесняясь в выражениях, говорит о нынешней ситуации: "… вокруг разоренная Россия… номенклатурные хари, ставшие несметно богатыми, и кучка олигархов, которые смеются над страной, сидя за ширмами на мешках с золотом…" И он - фабрикант, а не рабочий, приверженец "Трудовой России", - считает необходимым сурово наказать всех этих лиц, добавляя следующее: "Конечно, репрессии имеют тенденцию двигаться дальше, самостоятельно набирая обороты, захватывая все новые и новые пласты. Но ситуация в России не позволит сделать это" (с. 49, 50), - то есть репрессии, по его убеждению, постигнут действительных преступников.
И вместе с тем этот энергичнейший человек, сумевший за короткий срок создать мощное предприятие, в своих обобщающих суждениях (о конкретных - ниже) явно и резко переоценивает "рыночные" перспективы России.
На его взгляд, государство должно расправиться с грабителями страны, предоставить полную свободу действий таким предпринимателям, как он сам, и Россия за короткое время войдет как мощная сила в мировой рынок. Правда, он делает одну "оговорку", которая может показаться не столь существенной, но в действительности имеет кардинальное значение.
"Для значительной части территории России, - пишет А. С. Паникин, - характерны относительно малая плодородность земли, короткий цикл сельскохозяйственных работ (120–130 дней) и низкая плотность населения… Бесперспективно строить отношения с селом на чисто рыночных условиях… Сейчас в России частная собственность на землю с полной свободой ее отчуждения вовсе не обязательна, а может быть, и вредна".
Стремясь, по-видимому, оправдать себя в глазах бескомпромиссных "рыночников", А. С. Паникин добавляет - и совершенно справедливо, - что отсутствие "чисто рыночных условий" в сельском хозяйстве - "это не российская специфика - все развитые (именно и только развитые. - В. К.) страны оказывают своему аграрному сектору финансовую и таможенную поддержку".
Но тут встают непростые вопросы. Во-первых, "поддерживаемое" сельское хозяйство Запада существует в гораздо более благоприятных климатических, почвенных и т. п. условиях, и для того, чтобы наше сельское хозяйство могло хоть в какой-то степени соперничать с ним, нам необходима гораздо, даже неизмеримо более весомая поддержка сельского хозяйства, чем на Западе; необходима "перекачка" сил и средств из промышленности, что, в свою очередь, неизбежно снизит конкурентоспособность последней.
А во-вторых, несмотря на то что промышленность в значительно меньшей мере зависит от природных условий, чем сельское хозяйство, зависимость эта все же существует. Затраты на строительство, отопление, доставку сырья и продукции в несколько раз более дорогим, чем на Западе, сухопутным транспортом и т. д., и т. п. намного превышают соответствующие затраты и на Западе, и в "третьем мире".
И уместно решить вопрос так: если наше сельское хозяйство для успешной деятельности явно нуждается в значительно большей таможенной поддержке, чем западное, то и наша промышленность не сможет плодотворно развиваться без подобной поддержки, хотя бы в тех масштабах (а они достаточно весомы), которые на Западе оказываются сельскому хозяйству.
Эрудированные люди могут возразить, что дореволюционная Россия не создавала значительных таможенных барьеров и в страну более или менее свободно ввозились любые товары. Но зарубежные потребительские товары предназначались для весьма узкого круга людей; абсолютное большинство населения приобретало тогда отечественную продукцию, а огромное большинство само производило почти все, в чем нуждалось ("натуральное хозяйство").
Из обстоятельного издания "Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник" (СПб., 1995) можно узнать, что 65 % импорта (в рублевом выражении) составляли сырье, полуфабрикаты и машины, приобретаемые предпринимателями в интересах отечественного производства (а не потребления), ввоз различных потребительских товаров - 35 % импорта - выражался в цифре 496 млн. рублей при населении 171,1 млн. человек, то есть менее чем 3 руб. на душу населения в год!
Что же касается тогдашнего - мизерного - импорта продовольственных товаров, многое могут прояснить воспоминания сестры В. И. Ленина Александры Ильиничны об эмигрантском быте будущего вождя в 1900-1910-х годах: "Выяснив условия посылки съестного из России за границу, я посылала ему в Париж мясное (ветчину, колбасы). По поводу ветчины он выразился в одном несохранившемся письме, что это "превосходная снедь", из чего можно было заключить о разнице между этим мясом и тем, которым ему приходилось питаться в Париже. В Австрию пересылка мясного не разрешалась, и поэтому по переезде его в Краков я посылала ему рыбное (икру, балык, сельди и т. п.) и сладкое".
Ныне же положение сугубо критическое, если не катастрофическое. Сошлюсь еще раз на А. С. Паникина: "Закупая многие виды продовольствия за рубежом, Россия уже давно перешла критическую черту в обеспечении собственной продовольственной независимости, допускающую не более 35 процентов импорта в продовольственном товарообороте страны. В крупных городах доля импорта доходила до 70–80 процентов, а это значит, что внешнеполитический кризис или напряженность с нашими кредиторами могут быстро привести Россию к голоду".
Добавлю только, что создавшееся положение - абсолютно неизбежный результат попытки войти в мировой рынок; другого результата просто не могло и не может быть… "Страна-семья" не может развиваться без самой надежной экономической защиты от "стран-рынков"…
Последнее, о чем немаловажно сказать, - итоги выборов, проходивших в России с декабря 1993-го по февраль 2000 года. Часто - и справедливо - говорится о неготовности населения к самой процедуре выборов, о том, что многие избиратели руководствуются попросту "симпатией" к личности того или иного кандидата или чисто показной предвыборной риторикой той или иной партии и т. п. Утверждается также, что результаты голосования фальсифицировались.
Но, несмотря на все это, при анализе итогов выборов с несомненностью выясняется, что только небольшая и последовательно уменьшавшаяся часть избирателей голосовала за тех, в ком она видела апологетов Запада с его рыночной демократией. (Я подчеркиваю слово "видела", ибо те или иные партии и отдельные кандидаты в своих предвыборных кампаниях приглушали либо вообще заглушали свою "прозападную" направленность.)
Необходимо обратить внимание на тот факт, что в официальных отчетах о выборах доля "демократически" настроенных избирателей преувеличивалась. Так, в изданном в 1996 году отчете "Выборы в шестую Государственную думу" партии поделены на две большие группы: "левые и националистические" (КПРФ, ЛДПР и т. д.) и "демократические" (НДР, ДВР и т. д.). Первые на выборах в декабре 1995 года, согласно отчету, получили (совместно) около 53 % голосов, вторые - 31 % (остальные голоса достались "центристским", или, вернее, "эклектическим" партиям).
Итак, доля сторонников "рыночной демократии" вроде бы внушительна - почти 1/3 электората. Однако при этом не учитывается особый "контингент" избирателей, который склонен голосовать за наличную власть. Вот выразительный факт. В декабре 1993 года за ДВР - партию Гайдара, который был тогда "первым вице-премьером" и фактически ближайшим сподвижником президента, - проголосовали 15,5 % избирателей, а всего через два года, когда Гайдар уже не находился у власти, его партия получила на 11,5 % голосов меньше.
В цитируемом официальном отчете утверждается, что в 1993 году сделали "демократический" выбор 30,8 % избирателей. Но из этой цифры следует вычесть тех, кто голосовал за партию Гайдара как за партию власти, и тогда получается, что "демократический" электорат в 1993 году не превышал 20 %, то есть к нему принадлежал 1 из 5 избирателей.
Есть достаточные основания полагать, что большинство утраченных ДВР голосов отошли в 1995 году к новой партии власти - партии премьера Черномырдина (НДР), получившего 10 % голосов. В уже упомянутом официальном отчете избиратели НДР отнесены к "демократическим"; на деле же они голосовали за наличную власть, а за собственно "демократические" партии отдали голоса не более 20 % - как ив 1993 году.
С этой точки зрения необходимо подойти и к состоявшимся через полгода, в июне 1996-го, выборам президента. Постоянно утверждается, что на этих выборах население страны продемонстрировало свою приверженность "демократии", но это крайне сомнительно. В первом туре Ельцин получил 35 % голосов, а "левые и националистические" (по официальной терминологии) кандидаты - Зюганов, Лебедь, Жириновский - 52,5 % (совместно); кроме того, около 7,5 % голосов достались "демократу" Явлинскому.
Как уже показано, в декабре 1995-го действительно "демократически" настроенные избиратели составляли примерно 20 % электората. Очевидно, что 7,5 % из них в июне 1996-го проголосовали за Явлинского, а остальные 12,5 %, - не веря, по-видимому, в возможность победы последнего, - за Ельцина.
Что же касается остальных 22,5 % (из 35 %) поданных за Ельцина голосов, они, надо думать, принадлежали сторонникам власти (какой бы она ни была). Если даже партия вице-премьера Гайдара получила, как мы видели, 11,5 % голосов (утраченных ею после того, как она перестала быть партией власти), то уж президент вполне мог получить в два раза больше именно как наличный президент.
В ходе выборов 1996 года телевидение показало по-своему поистине замечательную сцену. Пожилую женщину, живущую в одной из южных областей России - в так называемом "красном поясе", - спросили, почему она голосовала за Ельцина, хотя большинство ее соседей отдали голоса Зюганову. И женщина убежденно ответила: "Так ведь Ельцин у нас власть. Станет властью Зюганов - буду за него". Конечно, лишь немногие из избирателей, проголосовавших в 1996 году за Ельцина, "формулировали" свое решение подобным - в сущности, абсурдным - образом, но большинство из них голосовали все же именно за наличную власть.
Во втором туре выборов 1996 года к 35 % добавилось еще около 19 % (то есть в целом около 54 %), и Ельцин выиграл. Естественно полагать, что из этих дополнительных 19 % 7,5 % составили избиратели Явлинского, для которых, вполне понятно, был совершенно неприемлемым соперник Ельцина Зюганов, а остальные 11,5 % - избиратели Лебедя (их было в целом 14,5 %), который призвал их голосовать за Ельцина.
Характерно, что, несмотря на тогдашний чрезвычайный "харизматизм" Лебедя в глазах его избирателей, не все они последовали его призыву, и не исключено, что 3 % из них голосовали за Зюганова, количество голосов за которого во втором туре выросло в целом на 8,5 % и достигло 40,5 %.
Вместе с тем нет сомнения, что выигрыш Ельцина целиком зависел от призыва Лебедя, ведь если бы тот призвал свой электорат голосовать во втором туре за Зюганова, Ельцин мог бы получить всего лишь 42,5 %, а Зюганов - 55 %.
Подводя итог вышеизложенному, есть основания заключить, что из почти 54 % избирателей, проголосовавших за Ельцина в 1996 году, только примерно 20 % составляли "демократически" настроенные, 22,5 % - предпочитающие голосовать за наличную власть и 11,5 % - "лебедевцы". И, следовательно, победу Ельцина нет никаких оснований толковать как свидетельство "демократизма" большинства избирателей.
Далее, на парламентских выборах 1999 года за "демократические" партии (Явлинского и Кириенко) проголосовали уже не 20 %, как в 1995-м, а только 14,5 %. то есть всего 1 из 7 избирателей!
Утверждают, правда, что новую партию "Единство-Медведь", получившую 23 % с лишним голосов, избиратели воспринимали как "демократическую". Но это абсолютно не соответствует действительности. В глазах избирателей она являла собой, во-первых, партию власти, партию Путина и, во-вторых, патриотическую, даже воинственно-патриотическую ("Медведь"!), не говоря уже о том, что Путин демонстрировал активные действия по наведению порядка на Кавказе. И можно с большой степенью надежности определить, электората каких партий "перешли" в 1999 году к "Единству".
На парламентских выборах 1995 года за тогдашнюю партию власти - черномырдинскую НДР - проголосовали 10 % избирателей, а за партии, которые официально называют "националистическими" (ЛДПР, КРО и т. п.) - 20,5 % избирателей. А на выборах 1999 года НДР потеряла более 9 % избирателей, а патриотические партии - 13,5 %, то есть в сумме почти столько же, сколько обрело "Единство-Медведь". И других "ресурсов" у "Единства" просто не было.