Не приходится уже говорить о самом творчестве в различных видах искусства. Культуру России нельзя представить без таких, скажем, творений, как ария Демона Антона Рубинштейна (многие слышали в грамзаписи ее исполнение Федором Шаляпиным), живописное полотно Исаака Левитана "Над вечным покоем" и скульптура Марка Антокольского "Иван Грозный" (этот перечень можно, конечно, продолжать и продолжать).
Неоценимый вклад в культуру Беларуси внес еврей Павел Шейн (1826–1900), который начиная с 1860-х годов одним из первых стал собирать и издавать белорусские народные песни и сказки. Его собрание сохраняет первостепенное значение и сегодня. Свое особенное место заняло в белорусском искусстве слова творчество Самуила Плавника, избравшего литературное имя Змитрок Бядуля (1886–1941).
И одни только приведенные выше факты показывают, что то отношение к евреям вообще, к этому этносу в целом, которое выражено в книге "Война по законам подлости", несостоятельно.
Итак, многие евреи внесли вполне позитивный вклад в культуру, науку, практическую деятельность - в конечном счете, в историю России и Беларуси вообще. Вместе с тем нет сомнения, что евреи - опять-таки многие - сыграли заведомо негативную и даже зловещую роль в революционных событиях 1900-1930-х годов и в нынешнем "реформаторстве". Но в книге "Война по законам подлости" и революция, и теперешние "реформы" целиком и полностью "объяснены" деятельностью евреев, для чего, в частности, те или иные ее авторы "превратили" в евреев Горбачева, Ельцина, Черномырдина и т. п.
Между тем истинная роль евреев в российской революции была глубоко раскрыта еще в 1927 году в статье "Россия и евреи", принадлежащей выдающемуся мыслителю и богослову J1. П. Карсавину (1882–1952; умер, увы, в заключении, где находился с 1949 года, когда, как сказано выше, шла борьба не только с сионизмом, но и с "русским национализмом"). Отмечу, что статья эта вошла в изданную в Петербурге в 1993 году 50-тысячным тиражом книгу "Тайна Израиля. Еврейский вопрос в русской религиозной мысли конца XIX - первой половины XX вв."
Л. П. Карсавин исходил из того, что существуют три принципиально различных "типа" евреев:
1) "религиозно-национальное и религиозно-культурное еврейство", которое стремится сохранять свое особенное бытие и сознание.
2) евреи, "совершенно ассимилированные тою либо иною национальною культурою" (в том числе русской), и
3) такие евреи, о каждом из которых приходится сказать, что "он уже не еврей, но еще и не "нееврей", а некое промежуточное существо, "культурная амфибия", почему его одинаково обижает и то, когда его называют евреем, и то, когда его евреем не считают… этот тип является врагом всякой национальной органической культуры…" И подобное "ответвление" еврейства, констатировал Карсавин, - "наш вечный враг, с которым мы должны бороться так же, как оно борется с нашими национально-культурными ценностями. Эта борьба неустранимая и необходимая" (курсив Карсавина).
В заключении книги "Война по законам подлости" провозглашается, что в 1917 году Россию "разгромили евреи", и дается перечень имен: "троцкие, урицкие, володарские, свердловы, зиновьевы и каменевы". Все эти персоны принадлежали к "третьему" типу, охарактеризованному Карсавиным. Но написавший цитированную фразу автор или умалчивает, или (что вероятнее) попросту не знает, что многие люди еврейского происхождения, приобщившиеся к русской культуре, и точно так же евреи, всецело сохранившие свою национально-религиозную сущность, ни в коей мере не приняли власть "Троцких" и либо эмигрировали, либо были насильственно высланы из страны (кстати сказать, высылкой "руководил" именно Троцкий, так как Ленин в это время - летом 1922 года - был тяжело болен).
Можно привести пространный перечень таких людей; ограничусь наиболее известными. Видный русский писатель Марк Алданов (Ландау) стал эмигрантом подобно своему русскому "по крови" другу Ивану Бунину, а видный русский мыслитель Семен Франк был выдворен из России подобно своему русскому "по крови" единомышленнику Сергею Булгакову. С другой стороны, эмигрировали из России, в которой заправляли "Троцкие", крупнейший еврейский поэт Хаим Бялик и один из виднейших сионистских идеологов Владимир (Зеев) Жаботинский. Повторю еще раз, что евреев, принадлежавших к этим двум "типам" (действительно "обрусевшие" и, напротив, сохранившие еврейскую сущность) и не принявших власть "Троцких", было множество: примерно около четверти Деятелей культуры России, которые после 1917 года оказались в эмиграции, составляли люди еврейского происхождения.
Итак, в революции приняли активнейшее участие не евреи вообще, в целом, - как утверждается в книге "Война по законам подлости", - а принадлежавшие к тому "типу", который охарактеризован Карсавиным. Но и это еще не самая главная неправда авторов книги.
Совершенно несостоятельно их мнение, согласно которому и революцию, и нынешние реформы "устроили" именно и только евреи. Это неверно даже и в отношении того "промежуточного" типа, о котором мы говорим. Карсавин вполне справедливо утверждал, что и "этот тип не опасен для здоровой культуры и в здоровой культуре не действует. Но лишь только культура начинает заболевать и разлагаться (это и имело место в России и в начале, и в конце XX века. - В. К.), как он быстро просачивается в образующиеся трещины, сливается с продуктами ее распада и ферментами ее разложения, ускоряет темп процесса, специфически его окрашивает и становится уже реальной опасностью… Надо быть очень необразованным исторически человеком и слишком презирать русский народ, - продолжает Карсавин, - чтобы думать, будто евреи могли разрушить русское государство… суть дела, разумеется, не в каком-то фантастическом еврейском заговоре и не в факте участия евреев, а в самих процессах разложения (курсив Карсавина)… Евреи влились в процесс… не будь процессов разложения, они ничего бы не могли сделать. И несчастье России совсем не в денационализированном еврействе, а в тех условиях, благодаря которым оно и могло оказаться действенным".
Сказанное Карсавиным полностью подтверждает тот факт, что со времени Петра I и до начала XX века евреи не играли в России какой-либо существенной "разрушительной" роли (хотя и возникали те или иные их конфликты с другим населением страны и с властью, но такие конфликты имеют место в истории любой национальности…).
Так писал глубокий русский мыслитель через десять лет после 1917 года. Но его диагноз всецело можно отнести и к тому, что происходило в стране со второй половины 1980-х годов. "Разложение" вовсю шло уже при Брежневе - достаточно вспомнить об его насаждаемом сверху чисто фарсовом "культе". Крайней степенью "разложения" явился, конечно, состоявшийся в декабре 1991 года беловежский сговор, но среди его вершителей евреев не было, - хотя в книге, о которой мы говорим, Ельцина и Кравчука "зачислили" в евреи, почему-то "пощадив" одного Шушкевича…
Стоит еще напомнить о получившей широкую известность статье И. Р. Шафаревича "Русофобия", из-за которой многие недобросовестные авторы объявили его "юдофобом", хотя он совершенно недвусмысленно сказал в ней: "…мысль, что "революцию делали одни евреи" - бессмыслица, выдуманная, вероятно, лишь затем, чтобы ее проще было опровергнуть. Более того, я не вижу никаких аргументов в пользу того, что евреи вообще "сделали" революцию, т. е. были ее инициаторами, хотя бы в виде руководящего меньшинства".
Изучение истории доказывает, что к февралю 1917 года среди русских людей всех социальных слоев - от многих заводских рабочих и даже до некоторых членов императорской семьи, "великих князей" (!), господствовало убеждение, что весь строй жизни России должен быть кардинально изменен, и крах империи был встречен массами самых разных людей в Петрограде и Москве с восторженным ликованием.
Точно так же за разрушение СССР проголосовали почти все (против были 6 из 196) депутаты Верховного Совета РСФСР, и это разрушение приветствовали стотысячные демонстрации на улицах и площадях Москвы…
В заключение следует со всей определенностью сказать, что преподнесение всего происшедшего в 1917 и 1991 годах в качестве результата деятельности евреев, во-первых, являет собой предельно "простой", или, выражаясь точно, примитивный ответ на сложнейший вопрос, - ответ, дезориентирующий русских и белорусов, которым адресована книга, - и, во-вторых, неизбежно порождает столь же примитивную противоеврейскую настроенность, хотя, как было показано выше, многие евреи за последние триста лет сыграли весомую позитивную роль в истории России и Беларуси.
Нельзя не упомянуть еще о том, что Карсавин в 1927 году прозорливо писал о "типе" евреев, актив нейшим образом участвовавших в российской революции: "Они стали отходить от нее (в лице оппозиции…)…теперь вместе с переходом ее (революции. - В. К.) к национальной фазе". Собственно говоря, переход, поворот СССР к национально-патриотическому курсу реально совершился позднее, во второй половине 1930-х годов. И вполне закономерно, что почти все евреи, игравшие руководящую роль в революции, были во второй половине 1930-х годов не только отстранены от власти, но и репрессированы - репрессированы в силу насаждаемой с 1917 года ими самими революционной беспощадности (см. обо всем этом подробно в моей изданной в 1999 году книге "Россия. Век ХХ-й, 1901–1939. Опыт беспристрастного исследования").
И эту свою статью я счел уместным посвятить памяти Л. П. Карсавина, который категорически выступал против антисемитизма - то есть негативного отношения к евреям как таковым, к любому еврею, - и вместе с тем без обиняков сказал об огромной разрушительной роли определенного "типа" евреев в революционную эпоху. Лев Платонович был истинным патриотом России, что он доказал не только своими трудами, но и самой своей жизнью.
Он был в 1922 году насильственно выслан из страны, жил в Берлине и Париже, но в 1928-м поселился как бы на границе России - в Литве и не уехал оттуда ни в 1940-м, ни в 1944 году, когда в Литву входили советские войска. Он явно не мог жить вне родины, хотя, конечно же, понимал, на какой риск идет. Слова такого человека - слова, подтвержденные его жизненным поведением, - особенно весомы и неопровержимы…
В названии издательства, выпустившего в свет книгу, о которой мы говорили, есть слово "православная". Но та "инициатива", которая нашла выражение в большинстве материалов книги, основана на невежестве или неправде и решительно противоречит тому пониманию и той оценке существеннейшей проблемы, которые воплотились в творчестве глубокого православного мыслителя Льва Карсавина.
P. S. У тех читателей моей статьи, которые внимательно прочитали книгу "Война по законам подлости", может возникнуть одно недоумение. Среди других материалов в книге (с. 167–177) перепечатано - причем "в сокращении" (что, как будет показано ниже, весьма многозначительно) - опубликованное более десяти лет назад "Письмо писателей России", которое подписали Егор Исаев, Юрий Кузнецов, Станислав Куняев, Леонид Леонов, Виктор Лихоносов, Владимир Личутин, Михаил Лобанов, Петр Паламарчук, Александр Проханов, Валентин Распутин, Эдуард Скобелев, Игорь Шафаревич и многие другие, - в том числе и я, Вадим Кожинов.
"Письмо" резко осуждало широко развернувшуюся пропаганду русофобии в средствах массовой информации и со всей откровенностью показывало огромную роль евреев в этой пропагандистской кампании. Но речь шла, во-первых, не только о евреях и, во-вторых, отнюдь не о евреях вообще, а лишь об определенной их части.
С наибольшим негодованием в "Письме" цитировалось (с. 169) заявление одного из главных тогдашних "реформаторов", наставника Гайдара, С. С. Шаталина (1934–1997), который никак не мог быть евреем, ибо его родной дядя, Н. Н. Шаталин (1904–1984), в 1950–1953 годах являлся заведующим Отделом ЦК КПСС по кадрам, ведавшим Министерством госбезопасности, и руководил тогдашними "антисионистскими" репрессиями (его племянник в это время был студентом экономического факультета Московского университета). Дядя стал настолько одиозной фигурой, что в 1960 году его - как говорится, в расцвете сил - отправили на пенсию.
В "Письме" - и это, конечно, наиболее важно - не раз вполне определенно сказано, что оно направлено вовсе не против евреев как этноса. В нем разоблачались "рваческие интересы выродков еврейского народа (курсив мой. - В. К.)", во имя которых "совершается подлог истинных интересов множества советских евреев, не желающих оплевывать свою русскую родину" (с. 173). В создавшихся условиях, утверждалось в "Письме", "даже многие честные, справедливые советские евреи не застрахованы от обвинений в "антисемитизме" со всеми вытекающими отсюда грозными последствиями" (с. 172).
Эта сторона содержания "Письма" была бы еще более очевидной, если бы составители книги не сократили его. Оно, кстати сказать, не столь уж пространно, и сокращения были сделаны в тенденциозных целях, а не ради "экономии" печатной площади.
Словом, между моей данной статьей и подписанным мною более десяти лет назад "Письмом писателей России" нет никакого противоречия.
Я завидую Израилю
- В Израиле внимательно следят за тем, что происходит в вашей стране. В этом контексте ваша фигура, Вадим Валерьянович, привлекает постоянное внимание израильских читателей. Не могли бы вы в общих чертах определить вашу позицию в российской политической и культурной жизни?
- Прежде всего, я не очень люблю слово "позиция" и даже недавно выступил против самого этого понятия. Я опубликовал в "Литературной России" статью, которая называлась "Позиция" и понимание", где слово "позиция" взял в кавычки. Я говорил там как раз о том, что очень многие люди, действующие в идеологической сфере, действительно занимают "позицию", то есть нечто такое, что диктуется внешними моментами и представляет собой как бы просто передвижение в пространстве: покинуть прежнюю позицию, занять новую позицию. Раньше они занимали одну, теперь - другую. Таковы, например, Виталий Коротич или, скажем, Альберт Беляев, который фактически руководил всей литературной жизнью до перестройки; таков Юрий Афанасьев, который даже в сентябре 1985 года ухитрился опубликовать абсолютно "застойную" статью в журнале "Коммунист", где к тому же громил всякую перестройку. Таких людей много, даже слишком. Есть, конечно, и другие люди, которые своих взглядов не меняли, но они менее заметны.
Мое отношение к миру и культуре сложилось по меньшей мере четверть века назад и с тех пор существенных изменений не претерпело. Основополагающую роль в этом моем зрелом понимании сыграл Михаил Михайлович Бахтин, которого я разыскал в ссылке в 1960 году, - до этого он считался умершим. Бахтин являл собой уникальное и вместе с тем совершенно естественное звено между русской культурой конца XIX - начала XX веков (он лично знал Н. Бердяева, В. Розанова, С. Булгакова) и культурой современной. Он и передал мне, так сказать, некий духовный завет. Примерно за два года знакомства с ним мое восприятие мира претерпело колоссальные изменения - я тогда даже не отдавал себе в этом отчета. И многое из того, что сейчас говорится и пишется, стало мне ясно уже тогда, четверть века назад.
Если говорить о моем понимании русской культуры и, шире, России, то мне думается, что в нашей стране издавна сложилось некое особое мировосприятие. Правда, в течение долгого времени у нас существуют два вроде бы резко противостоящих друг другу направления такого мировосприятия: славянофильство и западничество, - но тут я согласен с Достоевским, сказавшим, что их борьба есть одно сплошное недоразумение. Я думаю, что в нашей отечественной культуре существует некая общая, стержневая линия, связанная, если брать только новые времена (а можно было бы пойти и глубже), с такими именами, как А. Пушкин, Ф. Тютчев, Ф. Достоевский, А. Григорьев, Л. Толстой. Их нельзя зачислить только по ведомству "славянофилов" или "западников". Конечно, в их высказываниях были и какие-то крайности, но определяющую роль играла та стержневая линия, которая рассматривает Россию как своеобразное явление мировой истории и культуры, имеющее свои собственные цели, смысл и образ жизни. Я тоже связываю свое понимание России с этой стержневой линией, а не с какой-то конкретной эпохой, датой или партией. Поэтому в той борьбе, которая и сегодня продолжается по линии "славянофильства" и "западничества", у меня есть враги и с одной, и с другой стороны. Людей, которых я мог бы назвать своими единомышленниками, очень немного.
- Продолжалась ли эта стержневая линия и в советский период?
- Я мог бы привести пример такого гениального человека, как Павел Александрович Флоренский, который поднялся до своего высшего уровня именно в советский период. Я уверен, что в конечном счете церковь причислит Флоренского к лику святых, - это был человек и мыслитель масштаба Сергия Радонежского…
- Вы говорите о русской национальной культуре. Вы считаете эту культуру мононациональной?
- В свое время я опубликовал в журнале "Наш современник" статью (по которой, кстати, было специальное постановление ЦК и был изгнан из редакции первый замредактора Юрий Селезнев). Я говорил в ней, что Россия всегда была многонациональной страной и трудно представить себе, чтобы в ней была какая-то "монокультура". Думаю, что это просто невозможно. В рамках Российской Федерации народы взаимосвязаны так тесно, что какого-то культурного и даже политического обособления просто не может произойти.
- Ваши оппоненты утверждают, что этот тезис на самом деле скрывает ваше желание сохранить имперскую Россию. Полагаете ли вы, что, утратив имперский статус, Россия утратит и те устои, которые необходимы для дальнейшего существования русского народа?
- Те, кто говорит об "имперской России", сильно преувеличивают. Я, кстати, уже писал об этом в статье, опубликованной в 1981 году. Об этом хорошо сказано в интересной книге Нестерова "Связь времен". Там есть такая глава "Многонациональная Россия", где он сравнивает отношение русских людей и самого русского государства к народам, вошедшим в состав России. Нестеров показывает, что оно не имело ничего общего с отношением, скажем, англичан к подданным Британской империи. У нас никто никогда не считал людей другой национальности людьми второго сорта. В частности, Нестеров приводит поразительную цифру: к началу XX века в русском дворянстве 55 % были не только не русскими, но даже не православными. Правда, значительную часть из этих 55 % составляли польские дворяне-католики, но тем не менее сюда входило и закавказское дворянство, и среднеазиатское, не говоря уже об украинском и белорусском, игравшем огромную роль в жизни страны. В России не было того, что принято называть имперской политикой.