Секретные сотрудники
Об агентах стоит рассказать особо. Их называли секретными сотрудниками или сексотами. Последнее слово очень любили либералы и революционеры - звучит как-то некрасиво, чуть похабно. (Хотя в те времена слово "секс" употребляли только врачи и ученые. До распространения фрейдизма было далеко.)
"Чины охранного отделения или жандармского управления, от начальника до младшего филера, никогда в революционные ряды не становились.
Уменьем привлекать из революционных и общественных кругов лиц, которые освещали бы их деятельность, тогда славилось именно Московское охранное отделение. Наличностью этих сотрудников из социалистов и общественников и объяснялись успехи Московского отделения и его популярность".
Генерал Спиридович
Зубатов ввел и правила обращения с агентами.
"Вы, господа, должны смотреть на сотрудника, как на любимую женщину, с которой находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока, один неосторожный шаг, и вы ее опозорите. Помните: провал сотрудника для вас лишь некоторый ущерб по службе, для него же смерть гражданская, а часто и физическая.
Проникнитесь этим, поймите это, отнеситесь к этим людям так, как я советую, и они поймут вас, доверятся вам, и будут работать с вами честно и самоотверженно. Штучников гоните прочь, это не работники, это продажные шкуры. С ними нельзя работать. Никогда никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию, помните только по псевдониму. Помните, что в работе сотрудника, как бы он ни был вам предан и как бы он честно ни работал, всегда, рано или поздно, наступит момент психологического перелома. Не прозевайте этого момента.
Это момент, когда вы должны расстаться с вашим сотрудником. Он больше не может работать. Ему тяжело. Отпускайте его. Расставайтесь с ним. Выведите его осторожно из революционного круга, устройте его на легальное место, исхлопочите ему пенсию, сделайте все, что в силах человеческих, чтобы отблагодарить его и распрощаться с ним по - хорошему.
Помните, что, перестав работать в революционной среде, сделавшись мирным членом общества, он будет полезен и дальше для государства, хотя и не сотрудником; будет полезен уже в новом положении. Вы лишаетесь сотрудника, но вы приобретаете в обществе друга для правительства, полезного человека для государства".
При Зубатове агентов никогда не использовали как "расходный материал". Действовал принцип: "своих не сдаем". Если осведомитель по тем или иным причинам был не в состоянии работать дальше, его аккуратно выводили из игры.
Агентов берегли. Так, в служебной переписке никогда не упоминали подлинной фамилии секретного сотрудника - его называли только по псевдониму. Причем тут существовали определенные правила.
"Сотруднику для конспирации обязательно дается кличка, не похожая на его фамилию, отчество и присущие ему качества, под этой кличкой - псевдонимом он и регистрируется по запискам и агентуре".
Однако не все было так просто. Генерал Спиридович пишет:
"Красиво и убедительно говорил Зубатов, подготовляя из нас будущих руководителей политического розыска, но воспринять сразу эту государственную точку зрения на внутреннюю агентуру было трудно. Мы принимали, как бесспорные, все советы относительно сотрудника, и все-таки они в наших глазах были предателями по отношению своих товарищей. Мы понимали, что без шпионов ничего нельзя знать, что делается во вражеском лагере; мы сознавали, что сотрудников надо иметь так же, как надо иметь военных шпионов, чтобы получать необходимые сведения о неприятельских армии и флоте, об их мобилизационных планах и т. д. Все это мы понимали хорошо, но нам, офицерам, воспитанным в традициях товарищества и верности дружбы, стать сразу на точку холодного разума и начать убеждать человека, чтобы он, ради пользы дела, забыл все самое интимное, дорогое и шел на измену, было тяжело и трудно. Наш невоенный начальник не мог этого понять. Да мы и не говорили много с ним об этом. Но между собою мы, офицеры, подолгу беседовали на эту тему. В нас шла борьба".
Пишите письма!
Еще одной стороной деятельности секретных служб являлась перлюстрация писем.
"После убийства царя - освободителя состоялось высочайшее повеление императора Александра III, данное министру внутренних дел особым указом, о разрешении ему, в целях высшей государственной охраны, вскрывать частную корреспонденцию помимо порядка, установленного судебными уставами.
Так как почта и телеграф были подчинены министру внутренних дел, то на центральной станции в Петербурге и была организована перлюстрация некоторой корреспонденции, или, как говорила публика - черный кабинет.
До самой революции 1917 года перлюстрацией ведал один и тот же чиновник, состарившийся на своем деле и дошедший до чина действительного статского советника. Его знали лишь министр, директор департамента полиции и очень немногие близкие им лица.
В последние годы бывало так. Как только назначался новый министр внутренних дел, в тот же день к нему являлся старичок, действительный статский советник Мардариев, и, представившись, подавал министру с таинственным видом большой, с тремя печатями, пакет с надписью "совершенно секретно", прося вскрыть.
Министр вскрывал. То был высочайший указ Александра III на право перлюстрации. Происходил краткий обмен мыслей. Чиновник почтительно просил вновь запечатать пакет.
Министр вкладывал указ в тот же пакет, запечатывал поданным ему чиновником сургучом и печатью и возвращал старичку. Старичок почтительно раскланивался и тихо удалялся. Он продолжал хранить пакет в глубочайшей тайне до нового министра, к которому являлся с той же процедурой. Так дожил он до революции.
В черном кабинете письма вскрывались по адресам или по наружным признакам, а частью на ощупь, как, например, письма, присланные из-за границы с нелегальной литературой.
Скопированные, а некоторые в подлинном виде, письма отсылались министру внутренних дел, где часть их поступала в его личное распоряжение, как, например, письма сановников и лиц, окружающих государя, часть же передавалась в департамент полиции. Там ведал перлюстрацией специализировавшийся на том особый чиновник.
Письма участников революционного движения подвергались действиям различных кислот в целях проявления секретного текста, расшифровывались, копировались и отсылались местным розыскным органам для выяснения и дальнейших по ним мероприятий. Данные перлюстрации служили только для розыска, как добытые "негласным путем", и использованию на дознаниях не подвергались".
Генерал Спиридович
Итак, подводим итог. Вот три кита, на которых стояла деятельность охранных отделений.
"Агентурные сведения, данные наружного наблюдения и перлюстрация являлись тремя главными источниками осведомления политической полиции. После обысков и арестов сведе129ния эти пополнялись их результатами и показаниями арестованных. Путем сопоставления всех этих данных, путем дополнительных установок и выяснений воспроизводилась полная картина работы отдельных революционных деятелей и их организаций.
Этой работой в отделении занимались мы, офицеры, бывшие там на ролях следователей и производившие расследования в порядке охраны, без участия прокурорского надзора, которые и разрешались административным порядком. Дела, по которым можно было приступить к формальным дознаниям, передавались в губернское жандармское управление со всеми арестованными".
Генерал Спиридович
В работе охранных отделений конкурировали два метода. Первый - брать подпольные группы под наблюдение, высвечивать их полностью, а потом уже грести всех. Другой - действовать по принципу: вышел на серьезного революционера - вяжи его! Первоначально обычно действовали по первому варианту. Как только группа достаточно "освещалась", ее ликвидировали - как, к примеру, случилось с I съездом РСДРП. Однако с ростом терроризма начальство требовало "решительных мер", и пришлось работать по второму сценарию.
Российская спецслужба имела великолепную агентурную базу но вот следствие вести они так и не научились. Кстати, эта особенность перешла по наследству к ВЧК - ОГПУ. Не все знают, что в создании ВЧК принимали активное участие работники охранных отделений.
Именно возобладавший "хватательный метод" привел к тому, что борьба с терроризмом порой смотрится как театр абсурда. Одних берут, а назавтра приходят другие - и так без конца.
Тем временем количество охранных отделений росло. Там, где не имелось самих отделений, стали возникать их филиалы - розыскные пункты, которые со временем разрастались в новые отделения. К 1916 году охранных отделений было пятнадцать. Как отделения, так и пункты не подчинялись местному жандармскому начальству, они зависели только от Департамента полиции.
Правда, не все работали, как Зубатов. Вот что рассказывает Спиридович о своем вступлении в должность начальника Киевского охранного отделения:
"На своей квартире предшественник передал мне две увесистых кипы записок департамента полиции с копиями перлюстрированных писем. Перевязав кипы веревкой, я увез их себе в гостиницу. Начав разбираться, я увидел, что бумаги те были не читаны, а если и читаны, то исполнения по ним не делалось никакого. Между тем, в письмах был ценнейший материал по эсерам".
Отношение местных жандармских начальников к образующимся на подведомственной им территории охранным отделениям было не слишком хорошим. Мало того, что это были люди, которые им не подчинялись. Влияние этих самых начальников падало, так как появлялась новая сила, которая отодвигала их в сторону. Тем более, в охранке становилось все больше штатских. Так что порой местные жандармы откровенно ставили охранным отделениям палки в колеса.
Глава 8. Зубатовская альтернатива
Зубатов был не только замечательным сыскарем. Одновременно он прилагал огромные усилия, чтобы направить растущее и становящееся опасным рабочее движение в мирное русло. Только вот выходило из этого.
Полицейский социализм
В новом веке рабочее движение продолжало расти. Работники охранного отделения прекрасно видели, что происходит. Особенно настораживало изменение социального состава заключенных, идущих по политическим статьям. Если до 1896 года большинство были интеллигентами, то теперь преобладали рабочие. (Подчеркиваю - не те, кого административно высылали после забастовок, а именно осужденные).
Знаковым событием стала знаменитая Обуховская оборона, когда 7 мая 1901 года забастовка вылилась в баррикадный бой. То, что рабочие с булыжниками и арматурой стояли против вооруженных войск, вызвало оторопь. Стало ясно, что дело уже далеко зашло.
"Между тем рабочее движение было в то время на перепутье, и от правительства в значительной степени зависело дать ему то или иное направление. Рабочие являлись той силой, к которой жадно тянулись революционные организации и особенно социал - демократические. социал-демократы старались уже тогда завладеть пролетариатом и направить его не только на борьбу с существующим политическим строем, но и против всего социального уклада жизни. Социальная революция и диктатура пролетариата уже были провозглашены тогда конечною целью борьбы. Конечно, все это казалось бреднями. Увы!
То был момент, когда правительству надлежало овладеть рабочим движением и направить его по руслу мирного профессионального движения. Витте и его министерство этим вопросом от сердца не интересовались. Из двух сил, правильным взаимоотношением которых в значительной мере разрешается рабочий вопрос - капиталист и рабочий - Витте смотрел только на первого.
Не связанный ни происхождением, ни духовно со старым дворянством и его родовитой аристократией, он, очень заискивая в них светски, сердцем тянулся к новой знати - финансовой. Ее он и защищал, и весьма часто в ущерб рабочему классу.
Между тем, властям на местах приходилось сталкиваться и считаться с проявлениями рабочего движения. Надо было так или иначе действовать. В таком положении была и Москва".
Генерал Спиридович
Тут надо кое-что пояснить. Фабричные инспекции, которые должны были разбирать трудовые конфликты, подчинялись министерству финансов, которым с 1892 года руководил Сергей Юльевич Витге. Он являлся сторонником перевода России на капиталистические рельсы по либеральному пути. Так, в 1899 году Витте добился снятия ограничений на иностранные инвестиции. (Они были введены при Александре III). По мнению некоторых историков, это и явилось одной из причин кризиса, о котором я упоминал. Именно при Витте в России появилось засилье иностранных банков. После чего иностранные предприниматели чувствовали себя в России как хозяева. Кстати, именно Витге в 1907 году посадил Россию на французскую "долговую иглу".
В силу тех же либеральных взглядов главными для Витте являлись интересы предпринимателей. А рабочие? Потерпят.
Конечно, дело не только в Витте. Когда даже великие князья являлись пайщиками коммерческих компаний - какая уж тут забота о рабочих. Зубатов, как ему казалось, нашел альтернативу.
Перейдя из революционного лагеря в правительственный, он стал убежденным монархистом. Монархизм тогда был разным (речь не о тех, кому в школе или в кадетском корпусе вбили десяток истин, а о жизненной позиции). Некоторые с чего-то полагали, что народ изначально обладает некой мистической любовью к царю батюшке, что бы тот ни творил. А если не совсем любит - значит, это всё "жиды и студенты" баламутят. В это, кстати, свято верил Николай II.
Зубатов придерживался иного мнения. Он полагал: так как государь стоит над социальными группами, то он должен поддерживать всех и в случае конфликтов решать споры. А если дело обстоит не так - нехорошо.
"Зная непочтительность к себе народной массы, и живую ее веру в монархический принцип, нобилитет (то есть буржуазия - Авт.) старается сохранить монархию в целях вящего использования ее в своих видах и притом безнаказанно со стороны рабочих масс. Попавшись на эту удочку, монархическая власть принуждена в дальнейшем играть роль гренадера на сундуках нобилитета".
Полковник Зубатов
То есть если предприниматели слегка зарвались, то власть, представляющая монарха, должна им объяснить, что так поступать не надо. Это не стоит понимать так, что Зубатов ненавидел "буржуев". Он просто считал их "одной из необходимых сторон". Но только "одной из".
Суть идеи Зубатова - так называемая "легализация", создание легальных профсоюзов, которым государство будет помогать мирно решать трудовые конфликты.
Идея, скажем так, интересная. А по тем временам - и подавно. Пробить ее было непросто. Но Зубатов нашел покровителя - им стал московский градоначальник, великий князь Сергей Александрович. С чего вдруг - непонятно. Впрочем, Зубатов и революционеров убеждал. Поддержка была серьезной - к мнению великого князя Николай II прислушивался. Сюда подверстался и московский обер - полицмейстер Д. Ф. Трепов - кстати, сын того Трепова, в которого стреляла Вера Засулич. Полицмейстер стал искренним последователем Зубатова и всячески ему содействовал. (Во многом произошло это потому, что Трепов не был профессиональным полицейским, он пришел из гвардии и такому крутому сыскарю, как Зубатов, попросту верил.) Последнее было немаловажно. Содействие главного городского полицейского решало многие вопросы.
Получив от петербургского начальства "добро", Зубатов стал действовать. Он начал создавать в Москве "Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве". Интересно, что создавалось оно… незаконно. То есть Зубатов отправил Устав "Общества" на утверждение в Петербург, где документ пошел гулять по бюрократическим дебрям. Эти прогулки могли продолжаться долго, и ускорить их ход не мог никто - ни Бог, ни царь и ни герой. (Про царя - это не шутка.) Но полковник ждать не стал. В конце-то концов, кто мог доставить неприятности рабочей организации? Охранное отделение или полиция (часто рабочие сходки разгоняли городовые). Но в данном случае всё было схвачено.
Начнем с главного вопроса. Как сказал товарищ Сталин, "кадры решают всё". Для создания массовой рабочей организации требовалась инициативная группа. С этим у Зубатова было все хорошо.
Несмотря на постоянные аресты, московские рабочие социал - демократические группы постоянно пытались возродиться. Но московская охранка работала на высшем уровне и знала о данных процессах чуть ли не всё.
Среди тех, кто шел в эти группы, были очень разные люди. Большинство из них искренне хотели улучшить жизнь рабочих, но в революционных идеях разбирались слабо, если вообще разбирались. Такие несостоявшиеся марксисты были отличными кандидатами в "Совет рабочих" - так назывался руководящий орган будущего "Общества". Должно быть, Зубатову, умевшему перевербовывать и убежденных революционеров, переубеждать этих товарищей было даже скучно. Я подчеркну: Зубатов свой будущий актив отнюдь не вербовал в агенты охранки, так что утверждения, будто "Совет рабочих" состоял сплошь из секретных агентов - пропаганда противников. В чем различие? Агент работает в чужом лагере, он должен маскироваться под тех людей. А эти рабочие совершенно искренне пропагандировали свою новую веру. Получали ли они деньги от Департамента полиции? Наверное. Точных данных нет. Но они стали профессиональными профсоюзными вожаками.
Началась деятельность "Рабочего совета" с многочисленных собраний рабочих, на которых активисты толкали речи, обличая революционеров и капиталистов и развивая взгляды Зубатова. Правда, иногда их заносило. Так, на одном из собраний оратор, высказываясь о своей верности монархии, в конце изрек: "Нам нужен наш царь!" То есть вроде выходило, что нужен новый Емельян Пугачев. Зубатов потом долго и нудно отбрехивался.
Одновременно полковник нашел некоего профессора Озерова, который стал читать лекции об английских тред - юнионах . Народ заинтересовался. Вскоре Озеров начал проводить "собеседования". Они заключались в том, что профессор выслушивал претензии рабочих к администрации предприятий, после чего фабричной инспекции отправлялась грамотно составленная бумага за подписью "Совета" с изложением данных фактов.
В общем, пошла нормальная профсоюзная работа - во Дворце труда и сейчас делают примерно то же самое. За одним исключением. Хотя Трепов, а уж тем более Зубатов, не "светились", те, кому надо, отлично знали, кто стоит за "Советом". Так что фабричной инспекции пришлось работать всерьез.