Паваротти трудился с огромным увлечением. Я сам считался тенором достаточно известным, и Лучано оставался одним из моих поклонников. Возможно, это повышало его усердие. В любом случае, он оказался превосходным учеником. Занимался упорно и с большим увлечением. Помимо голоса, второе его важное качество как певца - ум. Когда я объяснял что-нибудь или показывал, как воспроизвести звук, он сразу улавливал самую суть. Учить его не составляло труда: он все схватывал на лету.
Я старался выработать у него певческую технику, которая отличалась бы чистотой, естественностью, непосредственностью… ту самую, какая имеется у него сегодня, какая радует и доставляет удовольствие.
Сейчас существует некоторая путаница в вокальной педагогике. Есть множество различных учителей, и у каждого своя система. Это плохо. Единственный правильный метод - тот, который отвечает индивидуальности ученика.
Невозможно заставить голос совершать то, чего не пожелала дать ему природа. Надо стараться подобрать такой прием пения, какой был бы подобен тому, как этот человек говорит. Когда Лучано разговаривает, вы ясно слышите каждое слово. То же самое происходит, когда он поет. Он произносит каждый звук очень отчетливо, и это чрезвычайно важно для публики.
Одна из основных задач педагогов - добиться, чтобы ученик сам умел оценить свои способности и верно понять, что в его силах, а что - нет.
С Лучано в этом плане я почти не знал никаких проблем. Нередко случается, что ученик приходит к тебе уже со множеством плохих привычек и неверных установок. Даже если он никогда прежде ни у кого не занимался, то, несомненно, слушал других певцов и невольно перенял какую-нибудь манеру пения. И если она оказалась для него неверной и к тому же упрочилась, то исправить что-либо крайне трудно… порой невозможно.
Многие голоса с прекрасными возможностями пропадают именно из-за этого. У Лучано было очень мало плохих привычек, к тому же ни одна из них не стала губительной. Поэтому я и не начинал "строить" его технику с нуля. У него не нашлось неустранимых недостатков, и занимался он с увлечением.
После усердных занятий в течение года Лучано прекрасно владел двумя октавами. Его голос усиливался постепенно - как вверх, так и вниз и с одинаковой чистотой звучал на низких, на высоких нотах и в среднем регистре.
Сегодня он полновластный хозяин своего вокального аппарата. Никто не может упрекнуть в чем-либо технику Лучано, его дыхание, дикцию, фразировку. Очень помогло и то обстоятельство, что певец наделен идеальным слухом и врожденной музыкальностью. Без этих данных невозможно было бы научиться всему, что он освоил. Если бы все сводилось только к памяти и умению запомнить то, чему тебя учат, музыка омертвела бы. В гораздо большей степени необходимы природные способности.
Но самый главный учитель артиста - это сцена. Перед публикой ты один. Нет рядом твоего старого учителя, который вел бы тебя. Только ты сам в силах понять, что тебе следует делать, а чего надо избегать. Кроме того, на сцене многому можно научиться, если выступаешь рядом с опытными, великолепными певцами.
После того, как будет освоена правильная техника, вернее, техника, подходящая именно для твоих природных голосовых данных, она станет автоматической, и твой голос сохранится дольше. Помню, когда я пел в "Богеме" в театре Сан-Карло в Неаполе, там гастролировал и Беньямино Джильи. Ему исполнилось шестьдесят лет, но он спел в один вечер "Сельскую честь" и "Паяцев", причем без малейших следов утомления, изумительно. Лучано может рассчитывать на столь же длительную вокальную жизнь. Если ты освоил правильную технику, голос всегда в твоем распоряжении, всегда, когда тебе это нужно.
Лучано занимался у меня два с половиной года, а потом я подписал контракт, по которому мне пришлось надолго уехать в Японию, и я отвел его к лучшему педагогу, какого знал в наших краях - к маэстро Кампогаллиани из Мантуи. Он продолжал заниматься с ним с того этапа, на котором остановились мы. Многие педагоги способны подготовить с певцом ту или иную партию, но очень мало таких маэстро, которые могут научить петь. Кампогаллиани один из них. Он действительно знает, как это сделать.
С самого начала у меня не было ни малейшего сомнения относительно будущего Лучано. Я знал, что он станет величайшим тенором. И убеждали меня в этом не только его голосовые данные, но и отношение к работе: полнейшая отдача, серьезнейший подход, сосредоточенное внимание. Он приходил ко мне не просто так, от нечего делать, лишь бы позаниматься немного, а с твердым намерением усовершенствовать свой голос.
Адуа Паваротти
Жена тенора
Странно, что именно мне судьба уготовила стать женой знаменитого тенора. Я никогда не сходила с ума по оперной музыке, и это обстоятельство превращало меня в белую ворону в нашей семье. Помню, когда в детстве я долго болела, очень любила читать либретто оперных спектаклей. Я их перечитала тогда великое множество и запомнила сюжеты, но музыка меня не очень-то интересовала.
Сейчас, разумеется, все не так. Если что-то прекрасно само по себе, а потом становится близким тебе, то ты, конечно же, еще полнее воспринимаешь эту красоту. Теперь я очень люблю оперу… И стала еще придирчивее. Этот вид искусства в какой-то мере старомоден. И чтобы в наши дни поддержать интерес к бельканто, оперные спектакли нужно создавать на высочайшем уровне, на лучших сценах, с лучшими дирижерами, лучшими певцами и лучшей режиссурой. Иначе надо оставить оперу в прошлом веке. Знаю, что мой муж думает так же.
Конечно, поначалу у Лучано не было возможности особенно тщательно заботиться о качестве исполнения. Мы радовались и тому, что ему разрешали выступать перед публикой и платили за это какие-то деньги.
Хотя мы и переживали тогда трудные времена, я никогда особенно не тревожилась за карьеру мужа. Считала, что у него есть большие возможности оказаться на самом высоком уровне, но не мучилась в ожидании, когда же придет успех и придет ли вообще. Я знала, что в любом случае Лучано всегда сумеет заработать на жизнь каким-нибудь иным способом. Я тогда тоже работала. Одно время в той же школе, где Лучано работал помощником учителя, а потом стала служащей.
Первые два года мы жили только на мой скромный заработок. Я продолжала служить, пока не родилась наша вторая дочь Кристина. Когда пришлось растить двух маленьких детей, я решила, что не могу больше работать. К счастью, в то время Лучано уже начал зарабатывать неплохие деньги, и я могла оставить место служащей.
Бывали и трудные времена, но случались и поистине замечательные. Однажды Лучано несколько недель выступал с какой-то небольшой труппой в Голландии. У антрепризы возникли финансовые затруднения, и она смогла рассчитаться с певцами только по окончании гастролей. Лучано не получал, как обычно, каждую неделю какую-то скромную сумму, ему выдали под конец сразу весь гонорар - и довольно много.
Он вернулся в Модену, когда я еще находилась в школе. Придя вечером домой, я увидела, что наш дом буквально усыпан банкнотами. Лучано разложил их повсюду - на кровати, на комоде, на стульях… даже приколол булавками к обоям.
Помню и другой, особенно счастливый момент. Это когда Лучано подписал контракт с Ла Скала. К тому времени он уже с огромным успехом выступал в Ковент-Гарден и в других крупнейших театрах Европы. С Ла Скала переговоры у него шли давно, но театр предлагал ему либо роль запасного дублера, либо партии, которые он считал неподходящими для своего голоса. Хотя его карьера летела на всех парусах, с Ла Скала у нас, итальянцев, почему-то всегда складываются совершенно особые отношения.
Однажды я услышала, как Лучано зовет меня, и выглянула в окно. Он стоял под балконом и размахивал розовым листом бумаги. По хорошо известному розовому цвету бумаги контракт с Ла Скала я узнала бы и с более дальнего расстояния. В другой руке Лучано держал соковыжималку, наподобие тех, что встречаются в барах. Ему давно хотелось купить такую, но он считал, что мы не можем себе это позволить. С тех пор, благодаря контракту с Ла Скала, у семьи Паваротти в доме всегда есть свежие соки.
Адуа и Лучано в день бракосочетания. 30 сентября 1961 г.
Известность Лучано не очень изменила мою жизнь. Я веду домашнее хозяйство, то есть поддерживаю порядок в наших домах - в Модене и в Пезаро, а также занимаюсь некоторыми делами, связанными с карьерой Лучано. Читаю все итальянские письма и отвечаю на них. Обычно люди просят фотографию с автографом, какие-нибудь биографические материалы.
Это занятие стало отнимать у меня все больше времени. Теперь Лучано получает почту со всего света. К нему обращаются разные люди: женщины (а также мужчины), которые присылают свои соблазнительные фотографии. Пишут старики, больные, инвалиды, заверяя, что пение Паваротти - единственная радость в их жизни. Многие сообщают, что его голос спас их от отчаяния. Лучано хочет, чтобы ни одно из посланий не осталось без ответа. В последнее время он получает очень много писем и от детей, в основном из Америки. Некоторые из них невероятно трогательны.
Другая забота, которую я взяла на себя, - собирать вырезки из газет и журналов - все фотографии Лучано и все публикации о нем. Поэтому я стала именовать себя официальным архивариусом Лучано Паваротти. Мне нравится это занятие, хотя оно и отнимает уйму времени. Кроме того, я записываю, где и когда он выступал. Как правило, такие подробности легко забываются, потому что во время спектакля или концерта все обычно взволнованы, а потом какому-нибудь журналисту или автору театральной программы срочно требуется какая-то дата или информация, а никто ничего не помнит.
Мой муж превратил меня в деловую женщину. Полагая, что его гонорары не вечно будут такими же высокими, как сейчас, он старается как можно лучше инвестировать деньги. Просто невероятно, какие огромные расходы у артистической знаменитости. И, несмотря на то что Лучано довольно бережлив, отложить какую-то сумму на черный день ему удается с трудом.
Большая часть наших доходов вложена в недвижимость недалеко от Модены, и я занимаюсь ею.
Одно время мы владели виноградниками, но потом продали их и вложили деньги в другое имущество. Теперь у нас есть собственность и в городе. Управление всем хозяйством требует много времени. Но я с удовольствием веду наши финансовые дела. Мы, уроженки Эмилии, очень хорошо умеем распоряжаться деньгами.
Наши дочери выросли красивыми и здоровыми. Старшая, Лоренца, родилась в 1962 году, Кристина появилась через два года, когда Лучано пел "Идоменея"в Глиндебурне. Тремя годами позже родилась Джулиана.
Сейчас пока лишь Лоренца подросла настолько, чтобы думать о профессии. Она собирается стать художником-модельером.
Ни у одной из дочерей нет особого пристрастия к опере. Они бывают на спектаклях Лучано, но подозреваю, только чтобы доставить ему удовольствие, а не ради Верди или Пуччини.
Долгое время успехи Лучано не производили на наших дочерей какого-либо впечатления. Кроме того, герои нового поколения - отнюдь не оперные певцы. Очень немногие из молодых друзей наших дочек знали, кто такой Лучано Паваротти, вернее, что Лучано Паваротти - это нечто необыкновенное.
Однако недавно я заметила проявление более живого интереса к опере. Оказывается, девочки пригласили большую группу своих друзей в Ла Скала послушать Лучано в "Богеме".
Наверное, только такой неосведомленностью и объясняется отчасти тот факт, что Лучано прославился сначала в Америке, а уже потом в Италии.
Сейчас, когда он признан и в нашей стране, дочери тоже по-другому воспринимают его. Ведь их друзья знают теперь, что папа Лоренцы, Кристины и Джулианы - знаменитый на весь мир тенор. Многие расспрашивают девочек об отце, а иные относятся к ним с особым вниманием. Мне кажется, что дочери порой бывают циничными. Говорят, что всегда понимают, если кто-то "заигрывает" с ними из-за отца. Думаю, однако, что от этого они не станут чересчур подозрительными к окружающим.
Поскольку Лучано много работает за рубежом, да и в Италии политическая ситуация сейчас очень сложная, наши зарубежные друзья часто спрашивают, отчего бы нам не перебраться за границу. На это я всегда со смехом отвечаю: не уезжаем потому, что мы "сентиментальные идиоты", но на самом деле все, конечно, гораздо сложнее.
Прежде всего, нас держат на родине семейные узы. Наши родители - и мои, и мужа - столь дружны между собой, и их отношения настолько прочны, что уже и не разберешь, где кончаются семейные симпатии и начинается по-настоящему близкая дружба. Главное, что все наши связи сосредоточены в Модене.
Немало и других, весьма житейских причин: дочерям нужно учиться, трудно перевести деньги за границу. Но главное все же - мы оба очень любим родную Модену. Этот город - наша жизнь, любовь к нему у нас, как говорится, в крови. Мы хорошо знаем его, знакомы со всеми согражданами и не боимся их. Жуткие вещи происходят в Милане или Турине… Там какой-то иной мир. В Модене совсем другая атмосфера.
Лучано - сложный человек. Он относится к себе, как к машине, которую необходимо постоянно держать под неусыпным контролем. Очень заботится о своем здоровье. Например, купил себе аппарат для измерения артериального давления и часто обращается к нему и тут же охотно проверяет давление у любого, кто оказывается рядом. Он хочет, чтобы все и всегда благополучно здравствовали.
Всякий раз, вернувшись в Италию, Лучано отправляется на пару дней к горячим источникам, чтобы очистить организм. У него множество всяких теорий, касающихся здоровья. Иногда мне жаль врачей, которые лечат его или кого-нибудь из близких. Лучано они находят несколько деспотичным, но очевидно, что он поступает так лишь ради пользы.
Когда мой отец едва не скончался от сердечного приступа, Лучано привез ему лекарство, только что выпущенное в Соединенных Штатах. Он слышал о нем, но в Италии оно пока еще не продавалось. Это лекарство спасло жизнь моему отцу.
Лучано очень консервативен в своих привычках. Он не любит перемен ни в чем: ни при переездах с одного конца света на другой, ни в домашней обстановке, ни в делах, ни в нашей семейной жизни.
Например, если возвращается в какой-либо город, где уже выступал, то останавливается, если возможно, в той же гостинице, даже в том же номере, что и прежде. Консерватизм этот с годами в нем усиливается. Думаю, именно потому, что Лучано постоянно приходится колесить по свету, ему хочется чувствовать себя как дома везде - в Милане, в Лондоне, в Нью-Йорке или Бостоне.
Он не любит зависеть от кого-либо даже в мелочах. Никогда не спрашивает, например, где находится лифт… Машину предпочитает водить сам, даже если садится в чужую. В городах, где часто дает концерты, в Чикаго или Нью-Йорке, если друзья предлагают отвезти в театр или на светский раут, он почти всегда просит разрешения самому сесть за руль. Лучано не из тех, кто позволяет возить себя на заднем сиденье.
Еще одна отличительная черта моего мужа - необычайная потребность в друзьях. Он постоянно должен видеть вокруг себя близких людей: не только дома, но всюду, где бы ни оказался. Это просто счастье, что он так легко обзаводится друзьями, потому что без них он и в самом деле не может жить.
Люди, с которыми он встречался всего один раз, нередко очень удивляются, как Лучано, даже спустя немало времени, помнит какие-то подробности их жизни. Например, приходит кто-то к нему в гримуборную после спектакля в Филадельфии или Сан-Франциско, и Лучано вдруг интересуется, как поживает его рыжеволосая красавица жена, поправилась ли его сломанная рука, или еще чем-то ему запомнившимся…
У него невероятная память, благодаря которой он постоянно превращает своих поклонников в друзей. У него это прекрасно получается, и кажется, будто всегда и на всех хватает времени. Даже если он лично не знаком со своими фанатами, все равно очень дорожит ими. Он чувствует себя связанным с ними, благодарен им за преданность.
Некоторые считают это всего лишь позой, но музыкальные менеджеры одного американского города на собственном опыте убедились, насколько Лучано искренен в своих поступках.
Как-то после концерта в этом городе Лучано сказал, что хочет попрощаться со своими поклонниками, как делает всегда. Но менеджеры возразили: нет, невозможно, он уже опаздывает на официальный прием, устроенный в его честь, на котором будут присутствовать дирижеры… Лучано отправился на прием, но поклялся, что никогда больше не будет петь в этом городе… И действительно, никогда больше там не пел.
Эпизод имел любопытное продолжение. Когда Лучано, спустя несколько часов, освободился наконец от своих амфитрионов, то обнаружил, что несколько фанатов все еще ждут его. Его тронула такая преданность: ведь они прождали его столько времени, и он бросился им навстречу, как к дорогим друзьям, с необыкновенным волнением.
Лучано бесконечно обрадовался, что смог объяснить этим людям, почему не вышел к ним раньше. Казалось, будто он опоздал на встречу с самыми близкими друзьями и теперь не находил слов для извинения. Сам факт, что поклонники, терпеливо ждавшие его, все поняли, простили, взволновал его невероятно.
Иногда Лучано позволяет себе поозорничать. Однажды вечером после спектакля, когда его гримуборную, как всегда, заполнял народ, вдруг появилась какая-то женщина в сопровождении солидного мужчины, очевидно, своего мужа. Женщина выглядела застенчивой и была очень вежлива.
- Синьор Паваротти, - проговорила она, - может быть, вы не помните меня…