Около 12 – около, ибо арестованным часов иметь не полагается, а по тюремным правилам у нас в спальнях сняли и настенные, – угомонившиеся зэки стали расходиться по спальням. Погашен свет, что тоже приятно – в камерах, бараках, столыпинских вагонах в потолке день и ночь сияют "тысячевольтные осрамы". Впервые за три года ложимся спать в нормальную человеческую кровать с простынями, подушками, одеялом. Спальня затихает, только из-за окна изредка раздаётся скрип трамваев, сворачивающих с Дворцового моста на Волочаевскую ул. Они торопятся на ночь в парк им. Апакова, бывший им. Бухарина.
Не спят одни новички, слишком это сильное потрясение после тюрем, этапов, пересылок, лагерей – лежать в чистой кровати, предвкушая любимую работу, иностранные технические журналы, логарифмическую линейку, остро отточенные карандаши и чистую, тугую поверхность ватмана, натянутого на доске. Из грязи, бесправия, окриков охраны, матерщины, гнуса и холода в тундре, жары и тарантулов в пустыне, драки за порцию баланды или стоптанные опорки, – сесть за "Изис", провести осевую линию и начать думать – это, знаете, грандиозно!
Ещё неделю назад, в предутренней темноте на разводе, принимая зэков, очередной попка с тупым лицом дегенерата кричал: "присесть, руки за голову, упреждаю – шаг влево, шаг вправо считаю за побег, открываю огонь без предупреждения", а сегодня – "пройдите в столовую". Нет, боюсь, что тот, кто там не был, понять метаморфозу, происшедшую с нами, не сможет!
Три дня вновь прибывшие в карантине, – на работу не ходят, читают, питаются, спят, гуляют в "обезьяннике", т. е. в железной клетке, построенной на крыше КОСОС, в которой заключённые дышат воздухом. Такой перерыв задуман правильно, нужно же сублимироваться от бесправной скотины к высотам инженерной деятельности.
Вечерами, когда друзья возвращались после работы в спальни, вопросы сыпались на новеньких, как из рога изобилия. Многие зэки попали в ЦКБ-29 прямо из тюрем и жизни в лагерях не знали. Большинство считало своё пребывание в ЦКБ временным, полагая, что, когда чертежи закончатся, всех отправят обратно. Никто не был застрахован и от всяких кви про кво Фемиды. Как, смеясь, заметил С. П. Королёв: "Глаза-то у неё завязаны, возьмёт и ошибётся, сегодня решаешь дифференциальные уравнения, а завтра – Колыма!"
Так оно и было. Совершенно неожиданно мы обнаруживали, что кто-то исчез. Делалось это по стандарту: на рабочее место приходил "попка" и просил пройти в канцелярию. Покуда мы трудились над (пропуск. – Ред.) и т. д., охранники собирали в спальне вещи, и занавес опускался. "Финита ля комедия".
Куда, зачем, за что – на эти вопросы ответов не давали. Возможно, что Туполеву или Мясищеву "руководство" ЦКБ и сообщало что-либо, но с нами оно не делилось.
Так или иначе, но з/к не давали нам покоя, и мы охотно делились своим опытом. Для них это было своеобразной политграмотой. Жизнь в бараках с уголовниками, этапы с собаками, подкусывающими отставших, полный произвол администрации и конвоя, ужасное питание, невыполнимые нормы выработки, отсутствие переписки и свиданий с близкими произвели на них столь сильное впечатление, что некоторые пришли к выводу: существовать там невозможно и выход один – уйти из жизни.
По здравому смыслу с этим нельзя было не согласиться. Но вера в то, что всё раскроется и правда восторжествует, настолько сильна, что с такими случаями я за годы скитаний по лагерям встретился всего два-три раза.
Нас же, новичков, интересовала история ЦКБ, и мы тоже задавали вопросы. Несколько позднее, А. Н. Туполев, зайдя вечером к одному из засидевшихся на рабочем месте зэку, рассказал:
"В эмбриональной фазе нас отвезли в Болшево, помнишь ту коммуну из фильма "Путёвка в жизнь"? Кого там только не было: корабелы, танкисты, артиллеристы, химики… Так вот, через пару дней меня вызвали к начальству и получил я первое задание – составить список известных мне арестованных специалистов. Откровенно говоря, я был крайне озадачен. Всех арестованных до меня я знал, а после? Не выйдет ли так, что по моему списку посадят ещё Бог знает сколько народу? Поразмыслив, я решил переписать всех, кого я знаю, а знал-то я всех. Не может же быть, чтобы пересажали всю авиапромышленность? Такая позиция показалась мне разумной, и я написал список человек на 200. И что же ты думаешь, оказалось, что за редким исключением все они уже за решёткой. Да, знаешь, размах!"
Списки эти перманентно расширялись. Каждый вновь прибывший добавлял к ним своих друзей по работе. В конце концов, ГУЛАГ извлёк из своих кладовых около 200 самолетчиков (похожие цифры были и по другим областям техники), и встал вопрос: куда их девать? В условиях 38-39 годов никаких счётных машин не существовало, чертежи размножались копировкой, следовательно, на каждого инженера приходилось до 10 подсобных – техников, деталировщиков, копировщиков и т. д. Другими словами, нужно было помещение, в котором можно разместить 1500-2000 человек.
Единственным конструкторским бюро подобного масштаба в Москве было бюро завода 156 на ул. Радио. Лишённое своих арестованных руководителей, оно влачило жалкое существование. Чтобы создать хотя бы иллюзию опытного самолётостроения, бывший в то время наркомом Каганович №3 (вскоре настал и его черёд, и после неприятного разговора с Молотовым, который не оставлял сомнений в том, что Каганович №1 принёс его в жертву, он попросился в уборную и там застрелился) перевёл туда группу второстепенных главных конструкторов – Беляева, Шевченко, Гудкова, Горбунова и др. Возможно, они и были способными людьми, но, к сожалению, ничего путного не создали. Оно и естественно, – в тех условиях помимо способностей нужно было иметь дьявольскую пробивную силу, чтобы проникнуть в верха и завоевать там авторитет. Государственная система предпочитала стабильные авторитеты, их было немного, а члены Политбюро и даже сам вождь были неспособны их всех запомнить.
Для того, чтобы они, как это искони свойственно русским удельным князьям и главным конструкторам, не перегрызлись между собой, Каганович №3 назначил над ними директора, эдакого "унтера Пришибеева" – Лейкина. Грызню он, конечно, задушил, но хороших самолётов не получалось. Такая ситуация стала набрасывать тень на "лучшего друга", автора "Развития марксистского движения в Закавказье" и, более того, на самого кормчего и корифея всех наук.
И вот после ряда совещаний между Лубянкой и Уланским пер. и с благословения самого вождя было принято решение, достойное эпохи "всё для человека, всё во имя человека": буквально в два дня на многочисленных московских авиазаводах были изготовлены тысячи решёток, и всё восьмиэтажное здание КОСОС превратилось в тюрьму.
Второстепенных "главных конструкторов" кого выгнали, кого потеснили, 200 врагов народа перевезли на ул. Радио, подчинили им 1000 вольнонаёмных конструкторов, разыскали Кутепова, и ЦКБ-29 НКВД приступило к творческой деятельности.
Как известно, в то мудрое, великое и незабываемое время для творчества требовалось крепкое здание, надёжная охрана, прочные решётки и приличные "харчи"!
Ко времени приезда новеньких все эти мелкие вопросы были решены и гомерическое предприятие последовательно социалистического типа работало на полный ход.
Прошли три дня сублимирования и нас, новичков, по-одному вызвали к Кутепову, который занял кабинет А. Н. Туполева. Впервые со дня приезда спускаемся мы по парадной мраморной лестнице с шестого этажа, где наши спальни, на третий, где кабинеты руководства. Ох уж эти парадные лестницы! Как вы были недальновидны, гражданин Кутепов, читали одни циркуляры НКВД и думали, что они и есть "Книга Бытия". А прочти вы "Закон Паркинсона", и вам стало бы ясно, что скоро вышибут вас вон и придётся вам коротать свои дни в роли коменданта или завхоза в Химках у Гришина, главного конструктора ракет ПВО, не особенно разборчивого в выборе своих помощников!
"Всё течёт, всё изменяется" – сказал философ. "Только парадные лестницы неизменны", – забыл добавить он.
Вы ушли, а по той же лестнице к маститому А. Н. Туполеву, окружённые третируемыми вами когда-то заключёнными, поднимаются иностранные делегации, чтобы посмотреть творения его свободного ума. Правда, их сопровождают молодые люди с оттопыренными задними карманами и холодными глазами, вежливые и даже подобострастные. Неужели же кто-нибудь из них через некоторое время займёт ваше место? Неужели?
Шеф беседовал с нами, давая понять разделявшую обе стороны бездну. Было приказано: "Переодеть во что-нибудь приличное, – он даже поморщился от внешнего вида специалистов, – постричь, побрить, определить на работу в такое-то КБ, выдать "факсимиле", – с ударением на "е" сказал он. "Подробные инструкции получите у начальника КБ Балашова", – было сказано одному из новичков.
Мы ещё не знали, что в подобных тюрьмах фамилий нет и их заменяет пресловутое факсимиле, попросту штампик с тремя цифрами, который вы прикладываете вместо подписи к чертежам, расчётам и т. д. Сумма цифр факсимиле определяла, у кого вы работаете. А. Н. Туполев, например, был 011, его заместитель Н. И. Вазенков 065, начальники бригад имели номера 056, 076, 092 и т. д.
Наутро в кабинете шефа КБ-103, майора Балашова, нам выдали по готовальне, логарифмической линейке, талону в техбиблиотеку и факсимиле. Затем проводили на рабочие места и представили "вольнягам" в качестве ведущих конструкторов и руководителей.
Итак, через четыре дня после того, как в тюрьме любой невежественный и тупой "вертухай" мог третировать его, как заблагорассудится, он стал руководителем нескольких инженеров, техников и конструкторов! Отныне его слово стало для них законом, он мог предложить им, "свободным гражданам", работать по праздникам и вечерами, отпустить или не отпустить в отпуск, решить, достойны ли они премии. Поначалу это серьёзно обеспокоило нас, не заболеем ли мы "головокружением от успехов", излишним самомнением, а главное, как будут относиться к нам вольные, свободные подчинённые?
Всё оказалось гораздо проще. Приняли нас не как "врагов народа", а как обиженных жизнью людей. По утрам в ящике стола мы находили знаки их трогательного внимания – цветок, конфеты, пачку папирос и даже газету. Пообвыкнув, они даже откровенно сообщали: А с Н. будьте осторожны, он – "стукач". Так уживались в этих людях бесправие, хамство, доносы с нежностью, всепрощающей любовью и готовностью к жертвам. А ведь с ними вели "работу", рассказывали о наших кознях, как Туполев продал Мессершмиту чертежи МЕ-110, как Королёв задумал побег за границу, как Бартини, личный агент Муссолини, пробрался в главные конструкторы, наконец, им просто угрожали, что за либеральное отношение к нам или, не дай Бог, за передачу на волю семьям каких-либо записок их быстро переквалифицируют из "вольняг" в зэков. Как же не вспомнить добрым словом их, наших "вольных" друзей, как не поклониться им за их трогательные знаки внимания, наконец, как не гордиться своими соотечественниками, оставшимися, несмотря на растлевающую пропаганду, людьми.
Но вернёмся на землю. Структура КБ-103 выглядела следующим образом: "руководитель" В. Балашов, майор госбезопасности, его зам. Крючков, тоже майор, оба достаточно серые личности. Маленький штрих рисует их техническую эрудицию. К Устинову, "руководившему" КБ-102 В. М. Мясищева, обратились два зэка с предложением создать двухтактный бензиновый двигатель для бортового агрегата. "А какие употребляются сейчас?" – поинтересовался тот. "Четырёхтактные" – ответили ему. "Переходить сразу на двухтактные рискованно, – заметил Устинов, – не лучше ли вам заняться трёхтактными?" Иначе, как "трёхтактный" его с тех пор не называли.
Главным конструктором был А. Н. Туполев, его заместителем – Н. И. Базенков. Начальниками конструкторских бригад – проф. А. М. Черемухин, аэродинамики – А. Э. Стерлин, статиспытаний – проф. Г. А. Озеров, аэроупругости – Н. А. Соколов, теоретических расчётов – академик А. И. Некрасов (в прошлом все работники ЦАГИ), фюзеляжа – проф. И. Г. Неман (бывший главный конструктор самолётов ХАИ), центроплана – проф. В. А. Чижевский (бывший главный конструктор самолётов БОК и гондол стратостатов), оперения и управления – Д. С. Макаров (бывший главный конструктор завода No 1 НКАП), крыла – С. П. Королёв (бывший главный конструктор самолётов с прямоточными двигателями и будущий конструктор космических ракет). Когда Королёв через некоторое время от нас исчез, – как выяснилось уже позднее, после окончания войны, его перевели в ракетную шарагу, – его место занял Б. А. Саукке (бывший начальник конструкторского бюро по постройке самолётов М. Горький), гермокабин и кондиционирования – проф. М. Н. Петров, гидрооборудования – проф. А. Р. Бонин (бывший главный конструктор Остехбюро в Ленинграде), приборного оборудования – проф. Г. С. Френкель, электро и радио – Л. Л. Кербер, вооружения – проф. А. В. Надашкевич, шасси – Т. П. Сапрыкин, компоновки – С. М. Егер, технологии – С. А. Вигдорчик. Бригадами моторного оборудования руководили вольнонаёмные А. П. Балуев и Б. С. Иванов.
Как это видно, руководящий состав КБ-103 был весьма квалифицированным. Примерно такого же уровня были руководители и других КБ.
Общий и, к сожалению, неполный список заключённых ЦКБ-29 НКВД (неполный потому, что составлен он по памяти и через много лет) я позволю себе разбить по иерархическому принципу.
I. Академики и члены-корреспонденты
1 . Сергей Павлович Королёв
2 . Юрий Алексеевич Крутков
3 . Александр Иванович Некрасов
4 . Борис Сергеевич Стечкин
5 . Юрий Борисович Румер
6 . Андрей Николаевич Туполев
II. Главные конструкторы самолётов и агрегатов
7 . Владимир Леонтьевич Александров
8 . Роберт Людвигович Бартини
9 . Борис Сергеевич Вахмистров (вооружение)
10 . Амик Аветович Енгибарьян (электрооборудование)
11 . Александр Маркович Изаксон (вертолёты)
12 . Михаил Минаевич Качкачян (приборы)
13 . Дмитрий Сергеевич Марков
14 . Владимир Михайлович Мясищев
15 . Соломон Моисеевич Меерсон (вооружение)
16 . Александр Васильевич Надашкевич (вооружение)
17 . Иосиф Григорьевич Неман
18 . Владимир Михайлович Петляков
19 . Александр Иванович Путилов
20 . Дмитрий Людвигович Томашевич
21 . Лев С. Термен (радио)
22 . Владимир Антонович Чижевский
23 . Алексей Михайлович Черёмухин (вертолёты)
III. Начальники КБ на серийных заводах
24 . Николай Ильич Базенков (завод No 22)
25 . Борис Андреевич Саукке (завод No 126)
26 . Невдачин (завод No…)
27 . Николай Георгиевич Нуров (завод No 115)
IV. Профессора, доктора технических наук
28 . Александр Романович Бонин
29 . Вальтер
30 . Юрий Васильевич Корнев
31 . Георгий Александрович Озеров
32 . Михаил Николаевич Петров
33 . Николай Иванович Петров
34 . Курт Владимирович Минкнер
35 . Николай Андреевич Соколов
36 . Александр Эмануилович Стерлин
37 . Евгений Карлович Стоман
38 . Абрам Самойлович Файнштейн
39 . Георгий Семёнович Френкель
V. Директора, гл. инженеры, гл. технологи авиазаводов
40 . Сергей Михайлович Лещенко (дир. завода No 22)
41 . Юрий Васильевич Калганов (дир. завода No 29)
42 . Иван Михайлович Косткин (дир. завода No 1)
43 . В. И. Абрамов (дир. завода)
44 . Василий Степанович Войтов (дир. завода No 62)
45 . Михаил Усачёв (дир. завода No 156)
46 . Евграф Порфирьевич Шекунов (гл. инж. завода No 1)
47 . Алле
48 . Юрий Тимофеевич Шаталов
49 . Александр Сергеевич Иванов (гл. инж. ГАЗ)
50 . Семён Абрамович Вигдорчик (гл. технолог завода No 1)
51 . Николай Иванович Полонский (гл. технолог)
52 . Иван Михайлович Лопатин
53 . Николай Оттен
54 . Владимир Сергеевич Денисов
55 . Иван Квитко
VI. Военные работники – инженеры
56. Константин Ефимович Полищук (нач. Академии ВЭТА)
57. Арон Юльевич Рогов (нач. отдела НИИ ВВС)
58. Константин Иванович Трунов (НИИ ВВС)
59. Леонид Львович Кербер (НИИ ВВС)
VII. Начальники конструкторских бригад
60. Евгений Иванович Погосский (завод No 156)
61. Ти мофей Петрович Сапрыкин (завод No 156)
62. Константин Витальевич Рогов (завод No 156)
63. Борис Михайлович Кондорский (завод No 156)
64. Иосиф Маркович Склянский (завод No 22)
65. Исаак Самойлович Свет (завод No 135)
66. Наумов (ЦИАМ)
67. Николай Николаевич Бураков (ВИАМ)
68. Николай Фёдорович Бочаров (ВИАМ)
69. Сергей Михайлович Егер (завод No 240)
70. Виктор Иванович Майоранов (завод No 1)
71. Алексей Иванович Цветков (завод No 1)
VIII. Начальники цехов авиазаводов
72. Фёдор Максимович Шпак (завод No 22)
73. Владимир Сергеевич Дюппо (завод No 1)
74. Борис Ефраимович Радулянский (завод No 1)
75. Павел Васильевич Мирославский (завод No 1)
76. Василий Иванович Сиприков (завод No 1)