Все понимали, что это совсем не пустые слова: за время "нейтралитета" арабы накопили достаточно сил и заручились поддержкой соседей, и это устраивало Великобританию, которой, невзирая ни на что, уходить вовсе не улыбалось, а улыбалось завершать строительство военной базы, которой предстояло стать крупнейшей на Ближнем Востоке. Буром англичане, естественно, не перли, действуя, как всегда, тонко, а для начала сообщив, что не могут ни помочь комиссии ООН, которая по правилам должна была ехать на место и контролировать реализацию резолюции, ни даже гарантировать ей безопасности. В связи с чем комиссия в Палестину так и не поехала - люди знали, что там творится, и вполне закономерно боялись, - и власть в регионе явочным порядком осталась в руках уже как бы совсем уходящих сэров и пэров. Которых неизбежная вспышка страстей очень устраивала, поскольку, как минимум, могла дать предлог для обратного ввода британских войск с целью восстановления порядка. Как максимум, - в этом лондонские аналитики были уверены, - в случае действительно большой войны победа будет за арабами, которых гораздо больше и за спиной которых стоят какие-никакие, но все же регулярные армии сопредельных стран. А уж работать с арабскими политиками британцы умели, и не сомневались, что нужные договоры - на предмет "обезопасить коридор от Красного моря через пустыню Негев и Газу к Средиземному морю" и закрепить "преобладающее английское военное и политическое влияние в районе, имеющем важное стратегическое значение", - выжмут без особых проблем.
Главная ставка в этих расчетах делалась на старого Абдаллу, короля Трансиордании, самого верного и сознательного союзника Великобритании, обладавшего, к тому же, "Арабским легионом" - самой сильной армией региона, созданной и руководимой британцем Джоном Глаббом (Глаббпашой). Абдалле предложили сразу после ухода британских войск "взять под контроль" западный берег Иордана с Иерусалимом, и старый бедуин, разумеется, не отказался. Однако, что интересно, будучи дитем XIХ века, "новых национализмов" не одобрявшим, а к евреям относившимся доброжелательно, после согласия связался и с лидерами сионистов. Как изложено в мемуарах Голды Меир, встречавшейся с ним по этому вопросу, мудрый король предупредил гостей о том, что война неизбежна, что в нее вмешаются соседи, в том числе, никуда не денешься, и он сам, и сделал предложение сейчас же, пока не поздно, признать еврейские территории частью королевства Трансиордания. Со своей стороны, монарх гарантировал полную автономию еврейской части королевства и участие сионистов в политической жизни государства, что было бы выгодно всем. Вариант был не лишен смысла, тем паче, что самой страшной проблемы - вопроса о беженцах - тогда еще не существовало, и Еврейское Агентство, по указанию г-жи Меир, довольно долго обсуждало, не стоит ли его принять за основу. Однако в конце концов возобладала точка зрения тех, кто считал полностью суверенный "национальный дом" абсолютным приоритетом, - а британцы уже вовсю, раньше намеченных сроков, выводили свои войска, освобождая ринг.
Все началось мгновенно, в общем, сразу после подведения итогов голосования, и начали - пусть это кому-то и не понравится, но факт есть факт - арабы. Уже утром 30 ноября мэр Наблуса объявил о начале джихада, и по всей территории загремели выстрелы. Хотя, правды ради, обожди они хоть немного, приоритет был бы за евреями: если Еврейское Агентство и "экстремисты" в чем-то и были полностью согласны, так это в том, что к моменту провозглашения независимости следует держать под контролем как можно больше территорий. Тем не менее, атаковали арабы, прежде всего силами местных, сельских и городских, ополчений, разбросанных по всем населенным пунктам; параллельно род Аль-Хусейни объявил о формировании Армии Священной Войны, куда приглашали влиться все ополчения, базирующиеся в районе Иерусалима. Всеобщую мобилизацию объявила и "Хагана", однако в первое время активных действий не предпринимала, даже не контратакуя после успешной обороны. "Принципы возмездия" (стратегия обязательных ответных ударов, а в особых случаях и "агрессивной защиты") были сформулированы месяцем позже. В целом, такой линии силы Еврейского Агентства и придерживались, что отмечали и противники (так, генерал Исмаил Сауафат даже в марте, когда все планки упали, докладывал командованию, что отряды "Хаганы" в самом деле атакуют только те деревни, жители которых их провоцируют). Есть мнение, что такая линия была связана с необходимостью накопить силы, но я не могу исключать, что лидеры ишува, понимая, что ни "Иргун", ни ЛЕХИ паиньками не будут, стремились свалить первую, самую грязную работу на "экстремистов", сохранив репутацию в сколь можно более чистом виде. Ну и заодно подорвав силы конкурентов.
Как бы там ни было, ответ "ревизионистов" был быстр и страшен. Они не собирались сидеть в обороне и не сдерживали себя в выборе средств, поясняя это тем, что "задача арабского руководства - запугать евреев, а значит, наша задача - запугать арабов еще больше". Не собираюсь перечислять стычки и столкновения, очень скоро - после появления в Палестине уже известного нам Фаузи Каукаджи и его Арабской Освободительной Армии, а затем и "братьев-мусульман", добровольцев из соседних стран, - переросшие в настоящие бои с использованием уже и подброшенной из-за рубежа техники. Много их было. Очень много. И ожесточенность росла, вовлекая все новых и новых людей, даже тех, кому воевать совсем не хотелось. 30 декабря 1947 года отморозки из "Иргун" бросили бомбу в толпу у ворот НПЗ на окраине Хайфы, где ждали найма поденщики из соседней деревни. Город вообще-то считался самым мирным, арабы и евреи жили там дружно, но откуда-то появились снайперы, отстреливавшие евреев, и люди Бегина решили преподать урок. В итоге шестерых ни в чем не повинных арабских рабочих разорвало на куски, в ответ на что арабские рабочие забили насмерть 39 еврейских работяг (погибло бы и больше, но кадровые рабочие-арабы прятали своих друзей-евреев, а профсоюзные арабские лидеры сумели остановить разрастание конфликта), а "Хагана", резко осудив "Иргун" за экстремизм (позже один из авторов акции на НПЗ был даже расстрелян), тем не менее, провела "акцию возмездия", сделав рейд в деревни, откуда были родом погромщики, и расстреляв всех участников бойни, которых сумели опознать. Еще одним ярким штрихом к картине нарастающего ожесточения стала знаменитая "бойня в Дейр-Ясине".
Рассказывают об этом событии по-всякому, - оно стало символом "Накбы" (бегства арабов из Палестины), в связи с чем мнения резко делятся на "черное" и "белое", без оттенков, - но лично я, с учетом того, что начинали операцию "ревизионисты", а "Хагана" подошла позже (затем, кстати, Еврейское Агентство вновь отмежевалось от "экстремизма"), все же склоняюсь к классической версии событий. Хотя, правда и то, что арабская сторона (в целом, а не ультра) во многом подавала пример с самого начала. Хотя просвещенные арабы часто пытались обуздывать зверства, "улица" и крестьяне предпочитали слушать не их, а муфтия Амина, сидевшего в безопасном Ливане и агитировавшего "всех правоверных" не сдерживать эмоций. Ну и не сдерживали. "Они убивали и калечили любого еврея, попавшего в их руки, - вспоминает о действиях крестьянских ополчений участник событий Ури Авнери, "патриарх" всех израильских ультралевых и пацифистов, резко критикующий сионизм. - Все мы видели фотографии отрубленных голов наших товарищей, выставленных напоказ на улицах Старого города Иерусалима", а по мнению Бенни Морриса, которого хлебом не корми, дай пнуть сионистов, стойкость арабов в боях за Яффо была обусловлена тем, что "они предполагали: евреи сделают с ними половину того, что они, победив, сделали бы с евреями".
Как бы то ни было, именно после Дейр-Ясина арабы начали бежать, и, поскольку одолевали большей частью евреи, потоки беженцев становились все гуще. Ненависть понемногу стала смыслом жизни, от рук террористов (то есть не в боевых действиях) за полгода погибло более сотни арабов и примерно двести пятьдесят евреев, а спираль насилия только раскручивалась. Перевес при этом был все же на еврейской стороне: вооружены обе стороны были примерно одинаково, зато, в отличие от арабов, едва ли не весь ишув имел военную подготовку, и люди понимали, что за спиной только море. А кроме того, командования ведущих арабских группировок, АСВ и АОА, очень не ладили (каждый тянул одеяло на себя). В связи с чем спорные (и не спорные тоже) города переходили под контроль еврейских формирований, - и арабское население опять-таки бежало в никуда. Что, согласно официальной нынешней идеологеме, было итогом целенаправленной политики Еврейского Агенства, желавшего зачистить сколь можно больше количества земли от "ненужного этнического элемента".
Так это или нет? Не знаю. Точно известно, что наступательный "план Далет", принятый командованием "Хаганы", в самом деле предусматривал взятие под "временный контроль" всех арабских населенных пунктов, до которых дотянутся руки, - с целью затем, после провозглашения независимости, иметь козыри для политического торга. А вот с изгнанием сложнее. Скажем, заняв крупный город Цфат (80 % населения - арабы), как указывает иорданская исследовательница Бану аль-Хат, "евреи были шокированы, когда город оказался в их руках без единого арабского жителя", а почему так вышло, разъясняет никто иной, как сам Абу-Мазен, нынешний глава Палестинской Автономии. "Мы покинули город ночью, - пишет он в мемуарах, - и пешком направились к реке Иордан (…) Люди имели мотивацию бежать. Они боялись возмездия со стороны сионистских террористических группировок, особенно тех, которые действовали в самом Цфате. Те из нас, кто жил в Цфате, боялись, что евреи захотят отомстить нам за то, что случилось во время восстания 1929 года. Это было в памяти наших семей и родителей. Они поняли, что баланс сил изменился и поэтому целый город был брошен на основе этого рационального выбора - спасение наших жизней и имущества". Также документально подтверждено - в том числе арабами и англичанами, - что при капитуляции Хайфы еврейская сторона настаивала на том, чтобы арабское население никуда не уходило, гарантируя отношение к мусульманам как к "свободным и равным согражданам", и многие поверившие остались благополучно жить в городе. Однако большинство, не посмев ослушаться лидеров общины, эвакуировалось. Ну и, конечно, не секрет, что города, старавшиеся держать нейтралитет, не пострадали вообще, - скажем, после бегства отрядов АОА из знаменитого Назарета уйти в изгнание не пришлось ни одному жителю (правда, тамошние арабы в основном исповедовали христианство).
В общем, непросто. Но разобраться в этом вопросе досконально, а тем паче озвучить реальную истину смогут позволить себе разве что наши внуки, если не правнуки. Для нас же сейчас главное, что "час Х" неуклонно приближался. Именно в это время старик Абдалла, кстати, и нашел время для встречи с делегацией Еврейского Агентства, сделав им предложение, которое, как мы знаем, не было принято, а 14 мая, не без труда сломав сопротивление скептиков как в Палестине, так и за рубежом, Давид Бен-Гурион провозгласил независимость Государства Израиль, "национального дома рассеянных по свету евреев". Текст Декларации призывал арабское население "блюсти мир, участвовать в строительстве государства на основе полного гражданского равноправия и полного представительства во всех его учреждениях, временных и постоянных".
Что касается соседей, им "протягивали руку мира" и "предлагали добрососедские отношения". Однако мало кто обманывался: спустя несколько часов армии пяти сопредельных стран пересекли границы уже не подмандатной территории, а муфтий Амин Аль-Хусейни из своего бейрутского далека огласил фетву, обращенную к пастве: "Я объявляю священную войну, братья! Убивайте евреев, убивайте их всех, всех, всех!". Чуть позже генеральный секретарь ЛАГ, египетский дипломат Аззам-паша, официально уведомил ООН о начале вторжения, целью которого являются "защита жителей Палестины от сионистской агрессии, в результате которой четверть миллиона арабов были изгнаны из своих домов" и "создание единого демократического государства, где все жители будут равны перед законом".
О каком "едином государстве" шла речь, не уточнялось, но на эту тему все давно уже было сказано. А более конкретное, для, скажем так, внутреннего пользования предназначенное толкование ситуации тот же г-н Аззам изложил в интервью каирскому радио: "Это будет быстрая война. Это будет война на уничтожение, молниеносная бойня, о которой будут вспоминать, как о монгольских избиениях и о крестовых походах".
Вторжение означало уже настоящую, "правильную" войну, хотя, разумеется, и не отменяло войны между общинами, - и хотя было сложно, но арабам с самого начала, скажем так, везло меньше. Не потому, что трусы. Просто яйца мешали. Во-первых, они дрались всего лишь за победу, а для евреев ставкой была жизнь - и это сознавали все, от мала до велика. Тем более что уходившие прямо с транспортов на фронт прибывали из Европы, а этих, выживших, уже трудно было чем-то напугать. К тому же арабские ополчения, в отличие от еврейских, для которых военная подготовка была нормой жизни, мало понимали, что такое дисциплина, не знали элементарных премудростей, а их лидеры, мягко говоря, не понимали друг друга. А то и хуже. Мало что, как выяснилось, меняла и поддержка извне: качество арабских армий оставляло желать лучшего. Ливанские части ничем не отличались от тех же ополчений, сирийские выглядели более прилично, но коррупция была такая, что первые несколько месяцев солдатикам приходилось воевать без патронов, а по итогам войны офицерскому корпусу пришлось делать переворот и разбираться со снабженцами. Египет, по большому счету, не понимал, ради чего воюет - "священная война" велась, в основном, в угоду национальной интеллигенции и муллам, так что особого героизма потомки фараонов не являли, хотя быстрее лани тоже бегали редко. Единственной серьезной, реальной силой, как и предполагалось до событий, проявил себя трансиорданской "Арабский Легион", но братья по оружию не очень доверяли старому Абдалле. И как показала жизнь, были правы. Не без труда, но все-таки вытеснив еврейские формирования из Святого Города (центра Иерусалима) и с большей части земель, ныне именуемых Палестинской Автономией, мудрый потомок Пророка забил на все и затормозил войска. Позже командующий легиона, Джон Глабб, признал в мемуарах, что реальной целью короля была исключительно "оккупация как можно большей части Палестины, отведенной для арабов планом ООН 1947 года". То есть человек забрал свое, свое, кровное (Трансиорданию-то отрезали от Большой Палестины всего за 30 лет до того, силком), а что касается евреев, так, собственно, ничего против существования Израиля, если тот сумеет отбиться, Его Хашимитское Величество не имел.
На евреев, в общем, играл и "международный концерт". Лондон, понятно, сочувствовал арабам, но тихо, чтобы не сердить Америку, Америка подыгрывала в обе стороны, Европа, на какое-то время пристыженная известными кадрами из Дахау, помогала Израилю, чем могла. А что особенно важно, сходную, даже еще более ясно выраженную позицию занимал Сталин, уважение к которому выросло почти до уровня уважения к Марксу (позже разного рода силам придется очень постараться, чтобы науськать Москву на Тель-Авив, а Тель-Авив на Москву). Ну и, понятно, изо всех сил старались сами евреи. Первым законодательным актом новенькой страны стал изданный 26 мая указ о создании Армии Обороны Израиля (ЦАХАЛ). Отныне именно она стала единственной законной вооруженной силой в стране. Партийные формирования обязаны были войти в ее состав (остаться самими собой им позволили только в тогда "автономном" Иерусалиме). Не возразил никто. И Бегин, и Шамир вполне соглашались с тем, что армия у государства может быть только одна. Правда, учитывая лютую, годами культивируемую ненависть социал-сионистов к "фашистам Жаботинского", а также и вполне взаимные чувства правых после операции "Сезон", на первых порах "ревизионистам" позволили формировать в ЦАХАЛе отдельные части. Так сказать, во избежание. Ну и воевали, понемногу учась взаимопониманию. Но получалось не очень хорошо. Требовалось оружие. Много оружия, хорошего и разного, и чем больше, тем лучше. А тут, как назло, через несколько недель после старта случилось перемирие, на время которого поставки оружия были запрещены ООН, и у ЦАХАЛа возникла проблема. Запрет, конечно, распространялся на всех, но арабам железо шло через границу от братьев, и хрен проследишь, а вот Израиль мог рассчитывать только на поставки морем, которое контролировали всегда готовые услужить англичане и их канадцы.
Вот в такой ситуации и двинулся из Франции к берегам Святой земли десантно-транспортный корабль "Альталена", списанный по старости из Royal Navy, купленный по случаю "Иргуном" и под завязку загруженный оружием. Все это было куплено еще в мае, так что никаких нарушений не было, и Бегин тогда же сообщил властям, что "игрушки закуплены для всех". А "игрушек" было весьма солидно: 5000 винтовок, 4 млн. патронов, 300 автоматов, 150 минометов, 5 БТР, тысячи авиабомб, да еще и более девяти сотен волонтеров "Иргуна" на борту. Правда, по ряду причин судно отплыло позже, в связи с чем выглядело уже как контрабанда, но кому надо, были в курсе, и Бен-Гурион даже отдал подробные распоряжения о встрече и разгрузке. Везти прямо в Тель-Авив было нельзя (перемирие же!), поэтому власти приказали разгружать в безлюдном месте, а вот по поводу дележа возникли разногласия. Власти не возражали против передачи 20 % груза "иерусалимским" батальонам "Иргуна", но в вопрос о распределении обновок в ЦАХАЛе требовали не вмешиваться. Типа, армия - это дело государства, а не общественной организации. Что, в общем, не вызывало бы сомнений, не знай Бегин из писем своих бойцов, что на фронте части, сформированные "иргуновцами", снабжаются по остаточному принципу даже питанием. Власть, пусть уже сто раз государственная, продолжала ощущать себя в первую очередь партией, а потому прежде всего снабжала всем, что Господь пошлет, свои "ударные роты". На взгляд любого нормального человека, это ни в какие ворота не лезло. Как писал в своем дневнике Бегин, вопрос об оружии стал для него вопросом чести: он не мог допустить, чтобы "его храбрые мальчики" шли в бой с голыми руками или всяким старьем, прокладывая дорогу "правильно ориентированным" товарищам. По этому поводу переговоры шли несколько дней подряд, и в конце концов более или менее устраивающий всех вариант был найден. Правда, в свете всего, случившегося вскоре, возникла официальная версия, согласно которой власти разгрузку оружия запретили.