Приведенныя наивныя сказки о Мосохѣ, составляющія полную характеристику Кіевской исторической учености, были приняты Москвичами съ тѣмъ довѣріемъ, какое внушала имъ эта почтенная ученость и въ особенности ея печатная книга (Синопсисъ), почему и были внесены въ разные лѣтописные сборники, какъ начало древнѣйшпхъ лѣтъ Руси. Однако неученые и невѣжественные Москвичи, какъ ихъ чествуютъ и упрекаютъ Мосохомъ иные историки, и тогда уже почитали все это вздорною ложью. Въ одномъ лѣтописномъ сборникѣ конца XVII ст., принадлежащемъ нашей библіотекѣ, есть небольшое разсужденіе по этому предмету, озаглавленное такъ: "Написаніе бысть о Мосохѣ Аѳетовѣ сынѣ". Авторъ затѣмъ говоритъ: "Бысть о семъ сумнѣніе, како положилъ (и напечаталъ) Иннокентій (Гизель) въ Печерской обители въ Кіевѣ въ лѣто 7182 (1674). Ничто же о семъ разумѣющимъ книжное писаніе требно и полезно есть, но ложь обрѣтеся въ писаніи его… Это у него въ лѣтописцѣ напечатано не противъ божественнаго писанія и старыхъ древнихъ лѣтописцевъ, своимъ изволомъ, къ похвалѣ Мосоха и Москвѣ рѣцѣ. Буди то отъ его (Мосоха) родовъ вся Словенская и Русская (земля) распространилася, нѣсть сіе полезно и не праведно… А о селъ Мосохѣ ничто же бысть въ писаніи… ни о части его въ Русійсскіе Земли… о семъ въ писаніи въ Словенскихъ и Греческихъ лѣтописцехъ не бысть написано до 182 года" (т.-е. до перваго изданія Синопсиса).
Самый Синопсисъ здѣсь названъ Полъскимъ Лѣтописцемъ весьма справедливо, потому что онъ составленъ главнымъ образомъ изъ Польскихъ источниковъ, особенно изъ Стрыйковскаго. И все-таки за эту Кіевопольскую ученость всегда укоряли и до сихъ поръ укоряютъ старую Москву, указывая на Синопсисъ, какъ на образецъ Московскаго ученаго невѣжества .
А деревенская простодушная Москва ни въ чемъ подобномъ и не была повинна. Она гадала объ Олегѣ, но не забывала и настоящей правды о князѣ Юріи Владиміровичѣ.
По всему вѣроятію подъ вліяніемъ той же пришлой учености, пребывавшей, какъ извѣстно, и на Крутицахъ, сочинено было другое сказаніе объ основаніи города Москвы, по которому это основаніе приписывается князю Данилу Ивановичу.
"Въ лѣто 6714 (1206 г.) князь великій Данило Ивановичь. послѣ Рюрика короля Римскаго 14 лѣто пришелъ изъ Великаго Новгорода въ Суздаль, и въ Суздалѣ родился ему сынъ князь Георгій и во имя его созда и нарече градъ Юрьевъ Польскій и въ томъ градѣ церковь велѣнную созда во имя св. Георгія каменную на рѣзи отъ подошвы и до верху. И по созданіи того храма поѣхалъ князь Данила Ивановичь изыскивати мѣста, гдѣ ему создати градъ престольный къ Великому Княженію своему и взялъ съ собою нѣкоего гречина именемъ Василья, мудра и знаюша зѣло и вѣдающа чему и впредь быти. И въѣхалъ съ нимъ въ островъ (лѣсъ) теменъ, непроходимъ зѣло, въ немъ же бѣ болото велико и топко и посредѣ того острова и болота узрѣлъ князь Великій Данила Ивановичь звѣря превелика и пречудна, троеглава и красна зѣло… и вопросиша Василія гречанина, что есть видѣніе сіе пречуднаго звѣря? И сказа ему Василіи гречинъ: Великій княже! на семъ мѣстѣ созиждется градъ превеликъ и распространится царствіе треугольное и въ немъ умножатся различныхъ ордъ люди… Это прообразуетъ звѣря сего треглаваго, различные на немъ цвѣта, то есть отъ всѣхъ странъ учнутъ въ немъ люди жити… Князь же Данила Ивановичь въ томъ острову наѣхалъ посредѣ болота островецъ малъ, а на немъ поставлена хижіна мала, а живетъ въ ней пустынникъ, а имя ему Букалъ и потому хижина словетъ Букалова, а нынѣ на томъ мѣстѣ царскій дворъ . И послѣ того князь Данило Ивановичь съ тѣмъ же гречиномъ Василіи спустя 4 дни наѣхалъ горы (крутицы), а въ горахъ тѣхъ стоитъ хижина мала, и въ хой хижинѣ (хизинѣ) живетъ человѣкъ римлянинъ имя ему Подонъ… Возлюби, Князь Великій мѣсто сіе, восхотѣ домъ себѣ устроити… Той же Подонъ исполненъ Духа Святаго и рече говоритъ: Княже! не подобаетъ тебѣ здѣсь вселиться, то мѣсто Домъ Божій: здѣсь созиждутъ Храмъ Божій и пребудутъ архіереи Бога Вышняго служители. Князь же Данило Ивановичь въ шестое лѣто на хизинѣ Букаловѣ заложи градъ и нарече имя ему Москва, а въ седьмое лѣто на горахъ Подонскихъ на хижинѣ Подоновѣ заложи церковь Всемилостиваго Спаса и устрои ю свѣтолѣпну. И въ 9 лѣто родися у него два сына князь Алексѣй и князь Петръ. Онъ же князь великій Данило Ивановичь вельми любя сына Алексѣя Даниловича, во имя его созда градъ къ Сѣверу и нарече имя ему Олексинъ и тамя обрете въ островѣ мужа именемъ Сара земли Иверскія свята и благоговѣйна зѣло и на его хижинѣ заложи градъ Олексинъ (сравн. Кар. II, пр. 301). И по девятомъ лѣтѣ приде изъ Грекъ Епископъ Варламъ къ князю Данилу Ивановичу и многія чудотворны мощи съ собою принесе; и князь Данило Ивановичь принялъ его съ великою честію и любовію и повелѣ ему освятити храмъ на горахъ Подонскихъ и да ему область Крутицкую и нарекома его владыкою Сарскимъ и Подонскимъ: тако нарекошася Крутицы".
Очень явственно, что это сказаніе сочинено на Крутицахъ какимъ-либо досужимъ миряниномъ или церковникомъ, однакожъ не совсѣмъ знакомымъ съ тогдашнею ученостью, которая могла бы пространнѣе разсказать о зачалѣ Москвы съ непремѣннымъ упомианіемъ о Мосохѣ. Къ тому же сочинитель указываетъ, что онъ былъ родомъ или житіемъ отъ города Алексина.
Неученые Москвичи не умѣли складывать сказки по вольному замыслу, какъ составлена эта Крутицкая сказка, и держались въ своихъ литературныхъ опытахъ стараго обычая лѣтописцевъ, приставляя непремѣнно къ своему разсказу и лѣта событій. Единственньмъ образцомъ для ихъ писательства была именно не чужая, а своя родная лѣтопись. Другихъ образцовъ они не знали и, подражая лѣтописцамъ, вносили въ свои повѣсти ходившія въ народѣ преданія и несомнѣнные остатки уже забытыхъ пѣсенныхъ былинъ.
Такимъ характеромъ отличается самая обстоятельная по составу повѣсть "О зачалѣ Московскаго Княженія, како-зачало бысть, а нынѣ великій пресловущій и преименитый царствующiй градъ сіяеть".
Еще Карамзинъ замѣтилъ, что эта повѣсть писана размѣромъ старинныхъ русскихъ сказокъ и изобрѣтена совершеннымъ невѣждою, то-есть не согласно съ достовѣрными лѣтописцами, что, конечно, и подтверждаетъ ея сказочное былинное происхожденіе. Она внесена между прочимъ въ лѣтописный Сборникъ, принадлежащій нашему собранію рукописей и составленный главнымъ образомъ изъ Новгородскихъ лѣтописцевъ позднѣйшаго состава.
Здѣсь повѣсти дается другое краткое заглавіе вверху страницъ "0 зачалѣ Москвы и о князѣ Данилѣ Суздальскомъ", которое еще болыше указываетъ на ея былинный характеръ.
Какъ лѣтописная же Запись, она начинается слѣдующимъ годомъ по порядку собранныхъ годовъ: "Въ лѣто 6789 (1280 г.) мѣсяца Октября въ 29 день по Владимерѣ Князѣ во Владимерѣ-градѣ державствовавъ князь Андрей (1294–1304) Александровичъ, а въ Суздалѣ градѣ державствовавъ князь Данило Александровичъ Невскаго". Послѣ этого лѣтописнаго вступленія авторъ начинаетъ свою повѣсть былиннымъ складомъ:
"Почему было на Москвѣ царствомъ быти и кто про тое вѣсть что Москвѣ Государствомъ слыти?
"Были на этомъ мѣстѣ по Москвѣ рѣкѣ села красныя, хорошія, боярина Кучки. У того жъ боярина были два сына красны зѣло; не было такихъ красныхъ юношъ ни во всей Русской Землѣ. И свѣдалъ про нихъ князь Данила Александровичъ Суздальской и спросилъ у Кучка болярина двухъ сыновъ его къ себѣ во дворъ съ великимъ прещеніемъ. И сказалъ ему: если не дашь сыновъ своихъ мнѣ во дворъ и я на тебя войною приду и тебя мечемъ побью, а села твои красныя огнемъ пожгу. И боляринъ Кучко Степанъ Ивановичъ, убояся страха отъ князя Данила Суздальскаго и отдалъ сыновъ своихъ обоихъ князю Данилу Александровичу Суздальскому. И князю Данилу полюбились оба Кучкова сына. И началъ ихъ князь Данила любити и жаловати, и пожаловалъ единаго въ стольники, а другого въ чашники. И полюбились тѣ два юноши Даниловѣ княгинѣ Улитѣ Юрьевнѣ; и уязви ею врагъ на тѣхъ юношъ блудною яростію, возлюби бо красоту лица ихъ, и діаволимъ раззженіемъ смѣсися любезно.
"Умыслили они со княгинею, какъ бы имъ предати князя Данила смерти. И начали звать князя Данила въ поле ѣздить ради утѣшенія, смотрѣть звѣрскаго уловленія заецевъ. И бысть ему на полѣ. И егда въѣхали въ дебри и начали они Кучковичи предавать его злой смерти. И князь Данила ускочивъ отъ нихъ на конѣ своемъ въ чащу лѣса. И бѣжалъ отъ нихъ подлѣ Оки рѣки, оставя коня своего. Они же злые человѣки и убійцы, аки волки лютые, напрасно (нежданно) хотяху восхитить его. И сами были въ ужасѣ многомъ, искавши его и не обрѣтоша, но только нашли коня его.
"Князь же добѣжалъ съ трудомъ до перевоза. Не имѣлъ онъ что отдать перевознику за перевозъ, только былъ у него на рукѣ золотой перстень; и тотъ перстень давалъ перевознику. А перевозникъ говорилъ ему. "Лихи де вы люди оманчивы, какъ де васъ перевезу рѣку, и вы, не давъ, такъ и уходите не отдавъ", а познавъ его, что онъ князь Данилъ Александровичъ.
"Князь обѣщалъ ему тотъ золотой перстень вдать, если перевезетъ его Оку рѣку. Перевозникъ, приѣхавъ близко къ берегу отъ другой стороны Оки рѣки и бывъ противъ князя, протянулъ весло къ нему и говоритъ: "Подай перстень на весло, перевознаго (отдай) впередъ и я перевезу Оку рѣку. Князь Данило мнилъ, что онъ правдивый человѣкъ, мнилъ, что не солжетъ и положилъ ему перстень на весло. Перевозникъ, взявъ на веслѣ перстень, отвалилъ отъ берега въ перевознѣ (лодкѣ) за Оку рѣку и не перевезъ его.
"Князь Данилъ побѣжалъ подлѣ рѣки Оки, бояся за собою погони людей его. И прошелъ тотъ день къ вечеру темныхъ осеннихъ ночей. И не имѣлъ князь гдѣ прикрытъся; пусто было мѣсто въ дебри; и случайно нашелъ онъ въ томъ дебри струбецъ малъ стоящъ; подъ нимъ же погребенъ былъ нѣкоторый мертвый человѣкъ. Князь влезъ въ тотъ струбецъ и закрылся въ немъ и забылъ страхъ мертвыхъ. И почилъ тое ночь темную осеннюю до утрія.
"А сыновья боярина Кучка Степана Ивановича были въ сѣтованіи и въ печали и въ скорби великой, что упустили князя Данила живаго отъ рукъ своихъ, ранена. И пришли въ раскаяніе и рѣша въ себѣ: "Лучше было благо и не мыслити и не творити надъ княземъ такого дѣла смертнаго, потому что утече отъ насъ князь Данило раненъ во градъ Владимеръ къ брату своему князю Андрею Александровичу. И придетъ намъ за то зло князь Андрей съ воинствомъ и будетъ намъ отъ нихъ злая казнь и смерть различная и лютая; а княгинѣ Улитѣ повѣшеной быть на вратахъ и злѣ-растлѣной; или въ землю до плечь живой закопаной быть, что мы напрасно умыслили зло на князя неправедно.
"И злая княгиня Улита, наполнилъ дьяволъ ея сердце злой мысли на мужа своего князя Данила Александровича, аки лютую змѣю ядовитую. Распалися сатанинскимъ наважденіемъ блудныя тоя похоти, возлюбивъ бо окаянная малодобрыхъ наложниковъ Кучковыхъ дѣтей любовниковъ своихъ; исповѣдала имъ всѣ тайны мужа своего, сказала: "Есть у мужа моего песъ выжлецъ. И какъ онъ князь Данила ѣздилъ противъ враговъ своихъ на грозныя побоища на Татаръ, или Крымскихъ людей, приказываетъ мнѣ, отъѣзжая, когда де я отъ Татаръ или Крымскихъ людей убитъ буду, или какимъ янымъ случаемъ придетъ смерть мнѣ безвѣстная, или на бою въ трупахъ человѣческихъ сыскать и познать меня не можно, или въ плѣнъ буду взятъ отъ Татаръ; и которымъ путемъ въ которую землю свезутъ меня живого и въ которую страну, - и ты пошли на взысканіе меня дворянъ своихъ съ тѣмъ псомъ и вели имъ пустить того пса предъ собою просто, а самимъ ѣхать за псомъ и гдѣ будетъ живъ свезенъ и песъ тою дорогою дойдетъ до меня; или на полѣ буду мертвъ безвѣстно или на бою убитъ и во многомъ трупіи человѣческомъ, образъ отъ кровавыхъ ранъ пременился, или не познаютъ меня, - и тотъ лесъ отыщеть не ложно, и мертвому мнѣ начнетъ радоваться и тѣло мое лизать начнетъ радостно.
"И на утро княгиня Улита того пса отдала тѣмъ своимъ любовникамъ и твердо имъ приказываетъ, гдѣ бы князя съ тѣмъ псомъ не нашли, тамъ его скорой смерти и предайте безъ милости. Они же злые убійцы, злого ума той злоядницы княгини Улиты наполнившись, пустили того пса скорѣй. Пріѣхавши на то мѣсто, гдѣ вчера князя Данила ранили и съ того мѣста пса пустили напередъ себя… Песъ бѣжитъ передъ ними, они за нимъ скоро ѣдутъ. И бѣжалъ песъ по берегу Оки рѣкя и набѣжалъ оной струбецъ, гдѣ ухоронился князь Данилъ, и увидѣлъ князя Данила и началъ шеею своею махати, радуяся ему. Тѣ же искатели его, увидѣвъ пса радующагося и хвостомъ машущаго, скоро вскочивши, скрываютъ струбецъ и находятъ тутъ князя Данила Александровича. И скоро князю смерть даютъ лютую, мечами и копьями прободоша ребра ему и голову отсѣкоша, и опять въ тотъ струбецъ покрыли тѣло его.
"Благовѣрный князь Данилъ былъ четвертый мученикъ, принялъ мученическую смерть отъ прелюбодѣевъ жены своеи. Въ первыхъ мученикахъ Борисъ и Глѣбъ и Святославъ убиты были отъ брата своего окаяннаго Святополка, рекомаго Поганополка. Такъ и сіи Кучковы дѣти пріѣхали во градъ Суздаль и привезли ризу кровавую князя Данила и отдали ее княгинѣ Улитѣ и живутъ съ нею въ томъ же прелюбодѣянiи беззаконномъ попрежнему.
"Не скоро ходитъ вѣсть во Владимеръ градъ ко князю Андрею Александровичу, что сотворилось таковое убійство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ. Сыну же его князю Іоанну Даниловичу, внуку Александрову, оставшемуся младу сущу. Токмо, и яръ и лютъ, пріялъ младенца отъ рожденія его, храняше его, вѣрный рабъ отца его именемъ Давыдъ Тудермивъ.
"По смерти Даниловѣ прошло уже два (мѣсяца). И сжалился тотъ вѣрный слуга Давыдъ о сынѣ князя Іоаннѣ Даниловичѣ и взявъ его таино ночью и паде на кони и гнавъ съ нимъ скоро ко граду Владімеру, ко князю Андрею Александровичу, къ стрыю его. И сказалъ все слуга тотъ по ряду, что сотворилось во градѣ злое таковое убіиство надъ братомъ его княземъ Даниломъ Александровичемъ.
"Князь Андрей сжалился по братѣ своемъ, какъ князь Ярославь Владиміровичъ по братіи своей Борисѣ и Глѣбѣ, ратію отметилъ кровь братій. Такожъ и сей новый Ярославъ, князь Андрей Александровичъ, прослезился горько по братѣ своемъ князь Данилѣ Суздальскомъ и воздѣвъ руки свои на небо и рече со слезами: "Господи Владыко Творецъ всѣхъ и содѣтель, отмети кровь… сію неповинную брата моего князя Данила"…
"И собралъ князь Андрей во градѣ Владимерѣ своего войска 5000 и поиде ко граду Суздалю. И слышатъ во градѣ Суздальцы и болярина Степана Ивановича Кучка дѣти, что идетъ съ воинствомъ; и взялъ ихъ страхъ и трепеть, что напрасно пролили кровь неповинную. И не возмогли они стать противъ князя Андрея ратоваться; и бѣжали къ отцу своему боярину Степану Ивановичу Кучку. А князь Андреи пришелъ въ Суздаль градъ. Суздальцы не воспротивились ему и покорились ему, государю князю Андрею Александровичу: "Мы не были совѣтниками на смерть князя своего, твоего брата князя Данила, но мы знаемъ, что жена его злую смерть умыслила съ любовниками своими Кучковичами и мы можемъ тебѣ Государю пособствовать на тѣхъ злыхъ измѣнниковъ".
"Князь Андрей повелѣлъ княгиню Улиту поимать и казнить всякими муками и предатъ ее смерти лютой, понеже она, злая таковая княгиня Улита, безстудная дѣла содѣлала и не устрашилася Бога Содѣтеля, и вельможъ, и великихъ людей не устрашилась, и отъ добрыхъ женъ укоризны и посмѣху не постыдилась, своего мужа предала злѣй смерти, и сама окаявная княгиня ту же злую смерть приняла.
"И собрали Суздальцы 3000 войска, князь Андрею въ помощь пошли. Князь Андрей со всемь воинствомъ идетъ на боярина Степана Ивановича Кучка. И не было у Кучка боярина кругомъ красныхъ его селъ ограды каменныя, ни острога древянаго; и не возможе Кучко боляринъ противъ князя Андрея боемъ битися. И вскорѣ князь Андрей всею силою и емлетъ приступомъ села и слободы красныя, и самого Кучка боярина и съ его дѣтьми въ плѣнъ; и повелѣлъ ихъ оковать желѣзы крѣпкими, и потомъ казнилъ боярина Кучка и съ дѣтьми его всякими казнями различными и лютыми. И тутъ Кучко боляринъ и съ дѣтьми своимилютую смерть принялъ.
"Въ лѣто 6797 (1289) марта въ 17 день князь Андрей Александровичъ отметилъ кровь брата своего, побѣдилъ Кучка боярина и злыхъ убійцовъ, что убили князя Данила брата его. И все ихъ имѣніе и богатство разграбивъ. А селъ и слободъ красныхъ не пожеть. И воздалъ славу Богу въ радость и препочилъ тутъ. И на утріе возставъ, и посмотрѣлъ по всѣмъ краснымъ селамь и слободамъ и вложилъ Богъ въ сердце князю Андрею, и тѣ красныя села ему князю полюбились и разсмотрѣвъ, помышлялъ въ умѣ своемъ на томъ мѣстѣ градъ построить, видѣвъ бо мѣсто прилично, еже граду быти. И вздохнувъ изъ глубины сердца своего, воздѣвъ руки на небо моляся Богу со слезами и сказалъ: Боже Вседержитель Творецъ всѣмъ и создатель! Прослави Господи мѣсто сіе и подаждь Господи помощь хотѣнія моего устроить градъ и создать святыя церкви. И оттолѣ князь Андрей сѣлъ въ красныхъ тѣхъ селахъ и слободахъ, началъ жительствовать. А во градѣ Суздалѣ и во Владимерѣ посадилъ державствовать сына своего Георгія. А племянника своего, братня сына, князя Іоанна Даниловича къ себѣ взялъ и воспиталъ его до возраста въ добромъ наказаніи.
"Тотъ же благовѣрный князь Андрей Александровичъ воздвигъ церковь древяну Пречистыя Богородицы Честнаго Ея Благовѣщенія и невелику сущу… Также повелѣлъ градъ основати около тѣхъ красныхъ селъ по Москвѣ рѣкѣ и имянованіе граду тому положилъ. "А въ то время былъ во Владимерѣ Максимъ Митрополитъ всеа Русіи, его благословеніемъ. Ему же способствовали Суздальцы, и Владимерцы и Ростовцы и всѣ окрестные. И такъ совершиша градъ Божіею помощію. А состроенъ градъ въ лѣто 6799 (1291) іюля въ 27 день. И оттолѣ нача именоватись граду Москвѣ.
"Пожилъ тотъ благовѣрный князь Андрей во градѣ Москвѣ и устроилъ Божія церкви многія и преставился въ лѣто 6813 (1305). Оставляетъ градъ Москву и приказываетъ державствовать племяннику своему князю Іоанну Даниловичу. А сынъ Андреевъ Георгій, нарицаемый Юрій, Суздальской и Владимерской, преставился прежде смерти отца своего Андрея Московскаго за одно лѣто; но только у него остался наслѣдникъ по немъ, сынъ его Дмитрій Юрьевичъ, еще младъ, четырехъ лѣтъ и двухъ мѣсяцовъ. А тотъ князь Іоаннъ Даниловичъ, дошелъ полнаго возраста. И даровалъ ему Богъ добрый разумъ и премудрость и былъ благодарственъ и вѣренъ, благочестивъ и нищелюбивъ, аки златой сосудъ исполненъ добраго и честнаго бисера. И взялъ къ себѣ Дмитрія Юрьевича Суздальскаго, сродича своего и воспиталъ его въ добромъ наказаніи. Подъ сію же Московскую область принялъ державствовать грады и Суздаль и Владимеръ".