Где те, которые некогда говорили, что Борис неповинен в убийстве царского дитяти и что он не завидовал ему как наследнику царства? И ужели его повеление о законопреступ-ном убийстве не обнаруживается из того, что его злоба не потерпела тех многих граждан, которые во время убиения подняли свои руки на убийц и не пощадили их? Ибо одних, за такую их дерзость, что они убили убийц царевича после его заклания, он пытал и предал различным мукам; других - после мучений отправил в заточение в западные земли, где солнце, заходя, садится, а иных уморил всякими бедствиями и оковами, когда они тяжелым путем шли туда. И если бы они не против его воли поступили так с убийцами, то и он вместе с ними так же бы поступил с убийцами государя,- он имел полную власть на то, чтобы не только их замучить, но и родственников их справедливо наказать, если бы не было от него повеления с их противниками так поступить. Род и племя убийц царевича, которые исполнили его волю, он не только не предал казни или чем-либо немного наказал, но, найдя всех их, руки их наполнил наградами, имениями и многими дарами. Он тем, и не желая, показал миру свое действительное сожаление об убийцах, когда ради этих самых убийц, родных их, достойных казни, сделал богатыми. Для находящихся в стране были такие законные и справедливые обычаи: ради достойных дел родственники лиц, прославившихся победами и благочестиво умерших, должны были получать подобающие дары; а он, в противность этому, награждал племя, делавшее зло, а тех скорых мстителей из народа, которые не стерпели зрелища убиения своего господина и, не считая кровавое мщение злом, отомстили убийцам за неправду,- их по злобе осудил на далекую ссылку. О, какая тьма мрака ослепила его разум, запятнанный убийством, которое он считал скрытым! Как велико было и наше несогласие, происходящее от робости и бесчеловечия, допустившее его до этого! Этим мы сделали его дерзающим и на прочее.
"Господоненавистная" жестокость повелителя убийства Бориса к убитому им младенцу и после его смерти была такова, что он не совершил достойного и тщательного расследования об убийстве убитого, которое было бы проведено строго, с пытками, и не захотел даже приравнять к тому расследованию, какое было произведено о смерти нечестивых государей, которые некогда, при державе Федора, пришли для служения ему в нашу землю от язычников: с востока - сына татарского царя, а затем с запада - двух сыновей латинских королей, которые здесь умерли от Бориса же причиненною им смертью. В отношении же царства и всякого господства он был так завистлив ко всем окружающим сверстникам своим, особенно же к тем, которые были благороднее его, что ни одному из них, кроме себя, не дозволил касаться этого ни делом, ни словом, ни мыслью и ради этого в первые годы своего управления удалял от царя знатнейших себя по происхождению и рассылал их в концы земли.
О Богдане Бельском
Об одном из многих злодеяний, которое было совершено им в конце его жизни, здесь я немного и кратко расскажу. Был некто, по имени названный Богдан, из всего царского синклита самый близкий и главный советник при глазах преславного царя Ивана,- едва ли в царстве и были многие по благородию славнейшие его; он был больше всех любим царем за угождение: сердце царя всегда к нему жадно стремилось, и глаза свои он неуклонно всегда обращал на него, раненный срамной стрелой тайной любви. В одно время с ним близок был к царю и тот Борис, но первый в славе много превосходил второго, хотя он тогда еще и не был увенчан славой высшего служебного звания; а второй потом превзошел первого на ступенях царства, как бы ногами встал на голову первому и, благодаря брачному союзу с царским племенем, стал выше его. Прошло время, и цари изменились, и произошла перемена во власти правящих и ниспровержение Борисом первых в царстве, по принятому им обычаю; жизнь того, о ком здесь начата была речь, продолжилась до того времени, когда Борис воцарился. При великом царе Федоре, имея всегда общение с великими по благородию и будучи ничем не ниже по сравнению с прочими, а в иных случаях и превышая их, он от Бориса получил к прежней чести своего имени некоторое немалое приложение, так что немногим чем не достиг в мирской славе высокого чина великих. До этого, после смерти чрезвычайно любившего его царя, он много лет жил вдали от царского города в своих имениях, удалясь от молвы мира ради начавшейся из-за него тогда в царстве смуты. Переезжая из села в село, он там проводил все время с домашними в покое и изобилии, только не видел очей подобного святому царя Федора, не был участником всегдашней славы его и тех, кто вместе с ним управлял, и не получал вместе с ними той же чести. Во время же его пребывания в сельских местах он получал такое содержание от того же Бориса, что все пожелания чего-либо нового из земных благ, как во сне, в нем утихли и уснули, и всякая молва о нем в городе прекратилась. После смерти первого царя, сын его тогда, как новый царь, укреплялся и утверждался на царстве, а при нем и вельможи, близкие к нему, обновлялись, и все приближенные царя переменились, укрепляя прежде бывшее; ибо из-за царей тогда много было разногласия в земле среди людей. Но возвращусь опять в рассказе к тому, где я оставил слово недоконченным.
Когда же тот Вельский тем же Борисом послан был на обычную службу в некоторый город, соименный Борису, находящийся на востоке, откуда солнце нам восходит,- оттуда ложным доносом тому оклеветали его, приписав ему самое большое - желание царства, когда и у самостоятельно правящего Бориса уже было готово такое мнение о нем. Гнев в нем был скрыт так же, как курится дымом скрытый внутри какой-нибудь не разгоревшийся огонь; поэтому он поверил клеветникам, а еще более утвердился в своем мнении и оклеветанного прежде всего лишил должности,- изгнал бесчестно из среды верховного правительства и вовсе отобрал все его многочисленные приобретения со всем прочим. У того было много дорогих вещей, потому что известно, какое положение занимал он прежде при царях, это - во-первых; во-вторых, он приумножил их, потому что благополучные годы жизни не без пользы провел при славе царей,- тогда богатство его увеличивалось день ото дня и никогда не знало ущерба. Когда же он лишен был славы, властвующий назначил ему в наказание позорную казнь, установленную городскими законами, какою по городам казнили злодеев, разбойников и взяточников; и другие бесчестнейшие поругания и срам по воле повелителя ему причинили, и был он послан в заточение в далекие места. Знаю, что, устрашая этим других, то же думающих, он полагал, что, совершая все прочее, неудобно поступить с ними так же, как с этим, особенно с теми, которых он - великий - боялся.
Не один из таких же, как и тот, ранее названный, был оклеветан перед ним, но и другие к нему были приплетены, обвиненные в подобных замыслах, и их также, после пыток, лишив всего имущества, объятый на них яростным гневом за первого, разослал он в разные страны. Там, заключенные в темницах, они пробыли много времени, а некоторые из них там же в такой нужде приняли и смерть; для прочих же и для ранее названного Богдана Вельского причиной возвращения назад из ссылки были смерть правителя и разрешение того, кто его низложил, а именно - пришедшего на царство Расстриги. А когда этот того, как козел рогами, забодал и с престола свергнул,- о чем в другом месте больше сказано,- те, которые понесли бесчестие и приняли раны вместе с первым пострадавшим, возвратившись опять к себе, от Расстриги получили на земле жизнь лучше прежней: названный первый между пострадавшими получил тогда полную честь - звание высшего сановника, а вместе с ним страдавшие получили и чины и почести, каждый в соответствии с возрастом. Не было бы никакой нужды здесь с прочими сказаниями это описывать, но (это сделано) ради обнаружения многих злодеяний Бориса (...>.
О перенесении мощей св. царевича Димитрия
Василий, который после других был над нами царем и некогда до своего правления лжесвидетельствовал из-за страха перед убийцей о смерти св. младенца, потом сам же во время своего царствования был виновником обретения его мощей и, вынув их из-под земли, из-под земного спуда, из места изгнания перенес в царствующий город, истинное того отечество,- и не так бесславно, как совершилось при мучителе его страдание и погребение, но весьма торжественно и с многою честью, как подобало святым. Первосвятитель Гермоген, великий патриарх всей России, со всем собором следуя за иконами на встречу нового мученика, а также и царь во всей своей славе, а за ним в порядке и все его вельможи, потом бесчисленное множество народа, обоего пола, старые люди и молодые, мужчины и женщины с младенцами,- такой встречей почтили страстотерпца и нового мученика. Царь с подчиненными, встречая царя, убитого из зависти к царству, как нового Глеба Владимировича,- ибо оба в различном возрасте из-за одной причины, из зависти к царству, приняли горькую смерть,- этот от брата, а тот от раба,- при встрече испускали различные соответствующие возгласы, восклицая: как поневоле, из-за убийцы, мы не удостоились присутствовать при твоем погребении, хотя сердца наши тогда и были снедаемы тайною болью, так теперь все мы свободно и по своей воле встречаем тебя; после смерти твоего мучителя ты, по воле благого Бога, удостоил нас, чрез перенесение мощей, своего возвращения к нам и пришел к нам, чтобы мы этой встречей, как следует, дополнили твое,- наш новый страдалец, младенец-мученик, сотворивший дивное чудо в наши дни,- достохвальное погребение. Итак, иди, незлобивый, невинный, принесший себя в жертву Богу, не познавший греха! Возвратись, приди к своим, и свои примут тебя, ибо вот мы теперь по желанию с любовью встречаем тебя, радуясь тому, что ты не оставил нас сиротами, и плача о том, что из-за страха перед твоим губителем не удостоились быть очевидцами твоего страдальческого погребения! Тогда мы закованы были как бы в адские узы, а теперь при встрече, опять обратив лица к городу, следуем за твоими мощами! Это вмени нам взамен того, что мы по нужде из-за страха не удостоились быть на твоем погребении,- сегодняшним восполни наши недостатки!
Он же, незлобивый, так как младенцам свойственен незлобивый нрав, как бы послушно и скоро склонившись душою к молитве своих рабов, дойдя до общего, удобного для погребения места, где были положены его предки, а именно - храма преславного в чудесах архангела Михаила, где вместе, в недалеком друг от друга расстоянии расположенные, погребены были тела его бывших правителями сродников,- встал, увенчанный за победу, на богом уготованном для него месте, как утренняя звезда на востоке, от запада пришедшая. И положен был выше земного праха, обагренный своей честной, добропобедной кровью, готовый к суду, той кровью обличающий своих врагов: во-первых, самого убийцу, потом тех, которые присвоили себе его святое и несравнимое имя, и всех, вместе с прочими разоривших его царство. Ибо пятнадцать лет прошло со времени его смерти до его возвращения в отечество; после своего страдания он там был в земле, и за такое время тление не смело прикоснуться и к его - святого младенца - одеждам, и к его освященному телу, кроме взятой тлением части его по общему закону, как некогда огонь печи устыдился трех отроков. Что может быть достовернее - для суждения о невинности убитого и о зависти убившего - источаемых им при этом чудес?
Не малым указанием на убийцу является и это: мы видим теперь страдальца в гробнице не в погребальных белых одеждах, как следовало бы по закону, но в тех, которые были на нем во время убиения святого, обагренных тогда его кровью, в которых он и в земле немало лег пролежал; и при перенесении ни первосвятителю, ни царю святой Димитрий не вложил мысли, чтобы переменить их, потому что спешил явиться так пред лицо судьи вселенной для обличения своего убийцы и старался в них предстать на суд. Они, обагренные его добропобедной кровью,- безмерно драгоценнее самой царской порфиры; порфира эта не чужая ему, но, как некогда Иосиф, он снял ее и бросил тому властолюбцу, как тот - сластолюбивой египтянке. В гробу число одежд его было такое: одна, которая обычно при жизни его надевалась после первой на сорочку, была подпоясана, затем две, одного качества, сотканные из белой ткани, которые надевались прямо на тело, сорочка и штаники, покрывающие нижние части тела до ступней; сверх них, кроме этого, сапожки с обувными платками, вид их темно-красный, а шапка на честной его главе из-за недостатков моего зрения мною забылась, не знаю, была ли она тут с прочими вещами или нет. Замечательно и то, чем занимался он во время его убиения: тогда и прежде не царством он занимался,- чего боялся Борис, чтобы он потом, предупредив, не похитил его,- но занятие его по всему было младенческое: потому что в гробнице, внутри ее, у святой его груди хранились орехи, тогда у него бывшие, обагренные при убийстве его честной кровью, самостоятельно и обычно выросшие, притом дикие, а такая младенческая пища уже по самой природе своей не указывала на зломыслие. Так, уже вещами, перечисленными и бывшими при нем, всем ясно указывалось, что этот святой стебель царского семени и отрасль незлобия ныне в радости святых ликует с такими же незлобивыми, убитыми в Вифлееме Иродом; он в день суда божия ожидает себе большего оправдания. А мы понуждаемся довершить начатое в ранее рассказанных очерках, начиная с того, где мы остановились.
О избрании Бориса на царство в Но-водевичьем монастыре и об его воцарении, и как ради него в этот монастырь ходили с крестным ходом, а после смерти Бориса перестали ходить; и о Серпуховском походе Бориса в [7J106 11598] году, как ходил он против хана татарского, и о том, как при царе Федоре Ивановиче и Борисе льстецы строили церкви и писали иконы во имя их ангела
После этих прежде прошедших событий, в [7] 106 году [1598] седьмой тысячи лет от сотворения мира последовала смерть истинно самодержавного государя царя и великого князя Федора Ивановича всея России, окончившего, по примеру Давида, кротко свою жизнь среди совершения добрых дел, умершего прежде времени и насильственно от рук раба,- ибо многие думают о нем, что преступивший крестную клятву раб ранее положенного ему Богом предела жизни заставил его почить вечным сном, возложив на царскую главу его свою рабскую скверную руку убийцы, поднеся государю смертный яд и убив его хотя и без пролития крови, но смертельно, как ранее и отрока - брата его. Смерти же самого царя он втайне рукоплескал, видя, что все люди из трусости молчат об этом, и, немилосердно палимый своей совестью, скрылся из царствующего города в лавру - место пострижения своей сестры, ранее бывшей супругой того упомянутого прежде царя. Это удаление задумано было им с некоторой коварной мыслью и ради трех причин: во-первых, он опасался в сердце своем и хотел лучше узнать, не поднимется ли против него вдруг восстание народа и не поспешит ли народ, вкусивший горечь жестокого плача о смерти царя, убить потом из мести и его; во-вторых, если вскоре не вспыхнет в народе пламень такой ненависти, он, исполненный надежды, будет действовать без стыда; а в-третьих, он увидит желаемое: весь ли народ и с каким усердием изберет его в правители себе, и с какой любовью согласится идти за ним, и кто кого станет предупреждать об избрании его или пренебрегать этим, чтобы в прочих случаях иметь возможность вносить раздвоение в царствующем городе,- одних за старание любить и награждать, а других - ненавидеть и томить мучениями. Все это он желал узнать обо всех хитростью, чтобы потом, получив великое царство, старающихся для него - возлюбить, а пренебрегающих, гневаясь на них,- замучить. А в городе он оставил для этого вместе с вельможами своих людей, избранных из его же рода, и с ними многих ему помощников, так что везде среди народа были его слух и око.
После этого лукавого удаления из города в лавру, утром, когда день только начинался и солнце стало освещать своими лучами вселенную, все его наиболее красноречивые почитатели не поленились собраться и, составив льстивую просьбу, тщательно написанную на бумаге, по времени удобную для подачи ему, а в будущем губительную для душ, желающих всего суетного, поспешили во двор самого архиерея и подняли его и всю поклоняющуюся кресту часть кафолической церкви со всеми прочими и в порядке устроили выход в белых священных облачениях, как бы для совершения всеми вместе святительского молебна. С ними и все люди от старцев до юношей пошли из города со святыми иконами к обители, месту, где льстиво скрывался превозносящийся славою, как в берлоге какой-нибудь дикий зверь, показывая вид нежелания, а в действительности сам желая поставиться и быть нам господином, что и исполнилось после недолгого упрашивания: ведь где сильно желание, там принимается и прошение. А день этого прошения был тогда во вторник сырной недели.