– Ах, как это я забыл вас предупредить! Мальтийцы терпеть не могут, когда их считают похожими на арабов. Хуже только сравнить их с тунисцами.
Тунис подпирает остров с юга, оттуда сегодня на Мальту приезжает много гастарбайтеров. И естественно, коренным мальтийцам не хочется, чтобы их путали с южными иммигрантами.
Самая примечательная деталь внешности мальтийца – волосы. Это особенно заметно у малышей: черные головки, на которых курчавятся мелко-мелко завитые колечки, жесткие, как из проволоки. Когда детишки вырастают, волосы вырастают тоже, но остаются в мелких завитушках. Мужчины их часто сбривают. Сегодня, когда мода на стриженные "под колено" мужские головы распространилась по всему миру, мальтийцы делают это с большим удовольствием. Отчего, кстати, кажутся мне похожими друг на друга, словно близнецы. Во всяком случае, я то и дело путаю своего хозяина то с рабочим, который чинит лестницу в его доме, то с зеленщиком в соседней лавке.
Женщины поступают с волосами по-другому. Иногда пускают их в "свободный полет", иногда собирают сзади и подхватывают крупной заколкой. А иногда поднимают на затылке и закручивают – тоже по современной моде – в тугой пучок, вытянутый вверх как огурец.
Но самое неожиданное открытие сделала для меня Янулла. Наблюдая за ней каждый день, я вижу, как она меняет прическу и от этого меняется сама. Иногда я даже не сразу ее узнаю. Однажды, глядя на ее голову с мелкими, туго закрученными колечками, я спрашиваю:
– Янулла, а как ты расчесываешь такие густые волосы?
Ответ ее меня поражает:
– А я их вообще не расчесываю.
Я уже упомянула, что хозяйка моя чистюля, аккуратистка. Как же так?
– Да, – объяснила она. – Нам расчесывать волосы нельзя. Они торчат в разные стороны, как пружины. Помните, я рассказывала, что, когда училась в Англии, дети меня постоянно дразнили. Мама пыталась тогда расчесать и как-то пригладить мои волосы, но это было невозможно.
Я потом много раз замечала, что не у всех мальтиек такие колтуны на голове. Мне объяснили это так. Бывает, что волосы вьются не очень сильно, тогда их можно и расчесать, и уложить. Бывает, что умелые парикмахеры выпрямляют вьющиеся пряди, но это удается далеко не всегда. Большей же частью женщины с жесткими, мелко вьющимися волосами так и оставляют их в "диком виде", только моют, но не пользуются ни расческой, ни щеткой.
И снова о мужчинах. Если они не бреют голову наголо, то очень внимательно следят за своей прической. Мода последнего времени – волосы высветляют. Иногда целиком, иногда только челку. Часто, как дополнение к прическе, в ухо вдевается серьга.
Туг я должна заметить, что мальтийские мужчины в основном весьма привлекательны. Круглолицые, с правильными чертами лица, они, кажется, всегда держат наготове приятную улыбку. Дружелюбие прямо-таки написано на их приветливых физиономиях. До идеальной внешности, правда, им немного не хватает роста – они на три-четыре сантиметра ниже остальных европейцев. Но во всем остальном мальтийские мужчины похожи на положительных киноперсонажей или героев советских плакатов, вроде "Вперед, к светлому будущему!".
В общем, мальтийцы весьма привлекательны. Недаром они нравятся иностранкам, особенно русским девушкам. Вот выдержки из записок блогерши Тани:
"Я восхищаюсь мальтийскими мужчинами. Красавцы! У них часто встречаются голубые глаза. И тогда это в сочетании со смуглой загорелой кожей и черными волосами дает обалденный эффект. Да, они немного ниже среднего русского. Но я это даже не беру в расчет, так как все остальное компенсирует этот недостаток с лихвой. У меня был мальтийский бойфренд, когда я там жила. Джорджио выше меня всего на пару сантиментов. Но это просто ерунда, на которую не обращаешь внимание. Да-да-да. Они все такие ухоженные, опрятные, хорошо пахнут. Еще и модники к тому же. Мне показалось, что мужчины следят за собой больше, чем женщины. Обесцвечивают волосы, со светлой челкой и серьгой в ухе почти каждый второй парень. А местные девушки вообще редко уши прокалывают".
Таня получила на свое сообщение два ответа, вот они.
Катерина:
"Да, я тоже заметила, когда ездила на Мальту. Парни там – супер!!!" (и еще четырнадцать восклицательных знаков).
Лена:
"Супер!!! Никак не меньше!!! Они такиеее (всего двенадцать е), голову от них сносит".
Среди мальтиек наблюдается большее разнообразие лиц. К сожалению, это вовсе не значит, что среди них много привлекательных.
Вот что об этом мне сказала англичанка Бренда Мерфи, профессор Мальтийского университета:
– Меня давно занимает такой феномен. Среди мальтиек есть очень хорошенькие, настоящие красотки. И есть откровенно некрасивые. Мне интересно – а где же те, что должны быть между ними?
Да, я бы тоже хотела увидеть, так сказать, среднестатистическую мальтийку более симпатичной. Но в реальности женщины на острове совсем другие. Узкие, горбоносые лица. Нос у них непомерно длинный, да к тому же загибается книзу. Иногда, правда, лица круглые, у таких женщин носы короче. Фигуры непропорциональные: короткие ноги, широкие бедра. К тому же именно этих женщин отличает странная манера одеваться. Это называется "по моде" – то, что недавно показали по телевизору, натягивается на себя безо всякого разбору, независимо от того, кому что идет.
Довольно часто можно увидеть невысокую девушку с объемистым тазом в платье с оборочками длиной "по самое не балуй". Или еще очень модно – такой же длины юбочка какого-нибудь ядовито-розового цвета, едва сходящаяся на талии, а под ней – подвернутые джинсы. Или – летний белый сарафан, а на ногах – уги, теплые мягкие сапоги наподобие наших валенок. И это в тридцатиградусную жару!
Но есть, конечно, и красотки – очень модные, ухоженные, с хорошо натренированными в спортивных залах фигурами. Они умело пользуются макияжем, посещают СПА-салоны, укладывают волосы у модных парикмахеров (часто приехавших сюда из Северной Европы). Эти девушки носят наряды из модных журналов и туфли с каблуком не менее десяти сантиметров. Чем тебе не Европа? Разве только тем, что тут эту "европеистость" чересчур стараются доказать, "догнать и перегнать", отчего все выглядит несколько утрированно.
Цвета нарядов слишком уж пронзительные, из тех, что называют кислотными. А на шляпке может быть огромный, просто вызывающий букет искусственных цветов или большой бант…
Но с другой стороны – юг же! Пусть и европейский. Щедрое солнце. Яркие краски вокруг. Как же тут выдержать хороший тон – блеклые тона, сдержанность и строгость? Так что при всем желании выглядеть, "как в Париже", все-таки не очень удается – местный колорит дает о себе знать.
Впрочем, так одеваются мальтийки в будние дни. Во время праздников толпа выглядит иначе.
БУДТО ВЕК НАЗАД
Большинство праздников на Мальте либо религиозные, либо исторические. И участники часто предпочитают выходить на них в национальных костюмах.
…Я иду по тротуару и с удовольствием наблюдаю, как по мостовой мне навстречу движется праздничное шествие. Мне даже начинает казаться, что я попала на Мальту век назад. Вот идут девушки в длинных юбках, передниках, узких жакетах с длинным рукавом. Костюмы вышиты колоритным национальным орнаментом. А вот парень в смешной шапке, связанной из цветной шерсти. Она немножко похожа на клоунский колпак, внизу у нее кармашек для мелочи. Сходство с клоунским нарядом усиливают и широкие штаны. Сверху надета белая рубаха, которую стягивает узкий жилет из хлопка, а поверх всего еще и накидка с серебряными пуговицами.
Парень одет так, как об этом сказано в книгах о национальных мальтийских костюмах. Говорят, сегодня можно увидеть подобные наряды у мужчин в селах. Они сшиты из хлопка или связаны из пряжи, но обязательно изготовлены вручную.
А вот девушки… Я смотрю на их головы – они повязаны легкими платками – и пытаюсь найти знаменитую гхонеллу. Ну, где же она, где эта самая типичная мальтийская, ни на что не похожая гхонелла, она же фандетта?
Я с таким интересом читала о ней в книгах о старинном женском костюме. Вот, например, так: "Гхонелла – это большой капюшон из шелка, стянутого изнутри куском картона, преимущественно черного или голубого цвета. Один его конец покрывает голову и, охватывая плечи, опускается чуть ниже бедер. Это уникальная одежда – сочетание платка и закрытого плаща – придает мальтийкам непередаваемое очарование".
Происхождение этого наряда до сих пор неизвестно. По одной версии, он возник по требованию церкви – женщины должны были, входя в храм, покрывать голову. И небогатые прихожанки, не имеющие плаща или платка, натягивали на голову запасную юбку, которая постепенно превратилась в гхонеллу. По другой версии, это вариант восточной завесы для лица, принятой у арабок. Третья версия утверждает, что гхонелла появилась на Мальте в период правления Испании как разновидность испанской мантильи.
Мне, естественно, очень хотелось увидеть этот чудо-наряд вживую. Но на головах у девушек в национальных платьях были сплошь платочки, никаких полукруглых стоячих капюшонов, придающих "неотразимое очарование".
И вдруг… вот удача! Прямо со мной рядом оказались две молодые дамы. На них, правда, не было ярких национальных костюмов, только строгие белые блузки, схваченные у горла большими брошами. Но зато над головой у каждой голубым парусом слегка покачивался шелковый капюшон, плавно переходящий в длинную накидку. Гхонелла!
– Вынули из бабушкиных сундуков? – остановила я подружек.
Они рассмеялись:
– Нет, так носили не бабушки, а прабабушки. Те гхонеллы уже не сохранились.
– Взяли напрокат в театре?
– Тоже нет. Сделали сами. Нашли в журнале рисунки и решили возродить старину. Правда, красиво?
– Очень! – подтвердила я с большим энтузиазмом.
Глава 3
ОБЫЧАИ
МУЗЫКА
– Раз, два. Раз-два-три. Раз, два. Раз-два-три. Понял? Теперь давай ты.
В ответ слышится барабанная дробь, что-то вроде: раз – два – три – четыре – пять…
– Нет, не так. Слушай. Раз, два, а потом – раз-два-три.
Это Андрей Качия занимается со своим сыном Джулианом. Я спускаюсь вниз и наблюдаю за обоими через открытую дверь. У них сосредоточенные лица – видно, что люди заняты серьезным делом. Я удивляюсь терпению отца и старательности сына. Первый, не теряя самообладания, в который уж раз повторяет ритм какого-то марша. У второго, видно, не очень хорошо с музыкальным слухом: он с трудом улавливает разницу между тем, что отстукивает на этом столе отец, и тем, что воспроизводит на барабане он сам. Тем не менее семилетний мальчуган отчаянно борется с отсутствием слуха и в конце концов побеждает. Он воспроизводит ритм почти что правильно.
Барабанная дробь замолкает. Их сменяют звуки флейты. Это старший брат Джулиана, девятилетний Уильям. У того со слухом все в порядке. Он старательно дует в небольшую дудочку и, к моему облегчению, выдувает вполне приятную мелодию.
– Музыка – непременная часть жизни почти любой мальтийской семьи, – говорит профессор Ланфранко.
Первое, что мне бросалось в глаза, когда я входила в дом, – пианино. Вообще-то такой же неожиданностью был для меня этот инструмент, когда я ходила по гостям в Америке, правда, там это чаще был рояль. Познакомившись поближе с хозяевами-американцами, я обнаруживала, что громоздкий величественный красавец, поблескивающий черным лаком, довольно часто оказывался лишь частью мебели: на нем никто не играл. Это был просто престижный атрибут обстановки.
Мальтийцы на своих пианино играют и учат играть детей. Если в доме нет пианино, то уж наверняка есть гитара, или флейта, или еще какой-нибудь инструмент.
– Да, мальтийцы очень музыкальны, – говорит Гуидо Ланфранко. – Любят петь всюду – в доме, во дворе, даже на улице. Не удивляйтесь, если встретите такого певца среди уличных прохожих.
Я и не удивилась, услышав в уличном шуме мужской голос, воспроизводивший какую-то очень знакомую мелодию. Довольно скоро я ее узнала. Это была ария Фигаро из оперы "Севильский цирюльник". Вслед за мелодией появился и исполнитель: невысокий крепыш лет тридцати в измазанном комбинезоне маляра. Пел он негромко, без особого выражения на уставшем лице. Никакого удивления на лицах прохожих я не заметила.
Меня, однако, поразил не столько сам работяга, поющий на улице, сколько его репертуар. Классическая оперная ария!
– Да, это тоже наша национальная особенность, – объяснил мне Ланфранко. – Мальтийцы любят оперу, поскольку она соединяет в себе музыкальное и театральное действо. А люди, и бедняки, и богачи, всегда любили у нас и то и другое.
Однако самым популярным все-таки остается исконно народное творчество – фольклор. Например, аны.
Первый раз я услышала анутак. Двое парней из соседних деревень пели, но не дуэтом, а попеременно. Один выводил какую-то протяжную мелодию, наложенную на четверостишие. При этом рифмовались только вторая и четвертая строчки. Последняя пелась протяжно и долго – очевидно, чтобы дать время подхватить ану второму певцу. Прелесть исполнения состояла в том, что исполнители пели под музыку на слова не знакомого, а только что сочиненного текста. При этом один певец продолжал развивать сюжет, начатый другим.
Ана исполнялась на мальтийском, и я, не понимая содержания, могла только угадывать, что речь идет о каком-то герое или историческом событии. Больше всего это походило на балладу. Певцы то возвышали голос до предельной громкости, очевидно прославляя подвиг, то, наоборот, понижали его, повествуя, по-видимому, о событиях драматических.
Мне вообще-то было интересно узнать именно смысловое содержание аны. Так что я попросила случайного попутчика перевести мне текст. Между тем парни остановились, перебросились какими-то репликами и совершенно изменили тональность. Теперь в ане звучали не торжественно-героические ноты, а задорно-бытовые мелодии-подначки. Толпа смеялась, мой попутчик с трудом успевал переводить:
– Один парень говорит: у вас в деревне коровы ходят немытые-нечищеные, ваше молоко даже пить опасно. Другой отвечает: а у вас петух, наверное, импотент, он на кур не глядит, вот они и яйца не несут.
Все это попеременное пение шло под аккомпанемент гитариста, который то убыстрял темп, придавая музыкальной перепалке большую остроту, то, наоборот, замедлял его, давая возможность сопернику собраться с мыслями перед ответом.
Позже я узнала, что культура аны широко распространена на Мальте и имеет десятки форм. Это может быть перебранка двух хозяек с соседних дворов. А может – соревнование мужчин, собравшихся в таверне, чтобы выпить.
Особенно забавно, когда между собой состязаются верующие. Я еще раньше обратила внимание на то, что во многих деревнях стоит не один, а два храма. Каждый построен в честь святого, который покровительствует той или другой части жителей. И тогда, выходя на главную площадь, сельчане с обеих сторон выбирают своих певцов для аны. Те, не щадя ушей противников, ругают почем зря их святого покровителя.
Вот пример из музыкальной перепалки двух приходов – Святого Себастьяна и Святого Георгия – одного и того же селения Хорни.
Сначала выступают певцы-себастьяновцы. Они, не жалея красок, поносят образ святого Георгия – грубый, неотесанный невежда, потому, мол, и сами георгианцы такие же, как сказали бы по-русски, "деревенские лапти". В ответ исполнители из прихода Святого Георгия лукаво спрашивают: а почему это ваш Себастьян такой нежный, сентиментальный и чувствительный? Мужчина ли он вообще? Может, он предпочитает заниматься любовью с себе подобными?
И естественно, популярна на Мальте духовная музыка. Ее, кстати, часто можно услышать в банд-клубах. Назначение таких клубов на Мальте в основном заключается в том, чтобы подготовиться к религиозному празднику и выступить на нем. Говорит Ланфранко:
– Во время праздника жители сравнивают, кто лучше подготовился к празднику, состязаются в украшениях, нарядах, декорациях. Но прежде всего в исполнении музыкальных произведений. У кого самый лучший оркестр, тот и победил. Любой верующий не пожалеет денег, чтобы музыкальное сопровождение шествия именно его прихода было самым впечатляющим.
…Музыкальный урок в семействе Качия, о котором я написала в начале главы, это не просто домашние занятия – это еще и репетиция к предстоящей фесте (о ней речь впереди), главному празднику мальтийцев. Не думайте, что на празднике будут выступать персонально Уильям и Джулиан. Нет, они состоят в большом оркестре, он принадлежит банд-клубу, членами которого является все семейство.
Первое время я слегка путалась в смысле самого названия band-club. То ли это именно клуб, то есть помещение, где репетируют музыканты, то ли это сам оркестр. Не уверена, что понимаю до конца эту разницу и сейчас. Но, по-моему, это название соединяет в себе оба понятия. Расскажу, как это выглядит в банд-клубе при церкви Стелла Марис (St. Stella Maris Bend Club), в городе Слима. Всего клубов в городе четыре. Я выбрала этот, потому что он находился рядом с моим домом.
Я вошла в большое, хорошо отремонтированное помещение, которое напоминало именно клуб. Он состоял из двух залов – большого и маленького. В первом за стойкой слева симпатичный бармен разливал кофе, чай, пиво, подавал нехитрые закуски. Справа у игровых автоматов толкались несколько подростков. Посреди за столиками сидели люди самого разного возраста.
Во втором зале репетировали музыканты. Кто на флейте, кто на тромбоне, кто на саксофоне. Несколько дверей вели в небольшие комнаты, там давали уроки учителя музыки.
Моим гидом был директор клуба и дирижер оркестра Люк Велла. Он начал с небольшой комнаты, где хранились инструменты:
– Вот видите, это разные трубы – основной наш инструмент: валторна, саксофон, кларнет, флейта, тромбон. А это барабаны, литавры, тарелки.
– На них играют ваши музыканты?
– Нет, в основном ученики. Музыканты обычно приобретают собственные инструменты. А на этих мы обучаем новичков.
– Кто эти люди?
– Кто угодно, все, кто любит музыку и хочет научиться хорошо играть. В мальтийских семьях каждый с детства выбирает себе любимый музыкальный инструмент и играет на нем всю жизнь. Ну, а мы помогаем им овладеть этим искусством.
– В основном молодежь?
– Большей частью да. Но много людей среднего возраста, есть и совсем пожилые.
Мы сидим с Люком в баре. Он прерывается и просит освободившегося бармена пригласить к нам Мартина и Джорджио.
Мартин, семнадцатилетний бледнолицый юноша, сильно смущается. Люк объясняет:
– Он только начал учиться, стесняется любого внимания. Ничего, научится хорошо играть – будет выступать, привыкнет к публике.
На мои вопросы Мартин отвечает коротко. Я лишь узнаю, что он учашийся выпускного класса, что отец его рабочий и что здесь он учится играть на тромбоне.
– Почему на тромбоне?
– Потому что я еще в детстве очень любил играть на дудочке. А потом услышал, как мой друг играет на большой трубе, и мне очень захотелось тоже научиться.
– А почему только сейчас?
– Так я же маленького роста был, только недавно вырос, раньше тромбон бы не удержал.
– Сколько у вас стоит обучение?
– Да нисколько. Здесь учат всех бесплатно.
– Да-да, – подхватывает подошедший к нам Джорджио. – Даже я могу себе это позволить. А то моей пенсии на частные уроки бы не хватило.
Джорджио выглядит не просто пожилым человеком, а глубоким стариком.