Исследование Дм. Володихина посвящено определению интеллектуальной фантастики, ее истории и современному состоянию.
Содержание:
Предисловие 1
Глава 1 - Тропой партизана 1
Глава 2 - Откуда есть пошла... 2
Глава 3 - "Четвертая волна": анатомия творчества 4
Глава 4 - Первый план 8
Глава 5 - "Квалифицированный читатель" 11
Глава 6 - Арсенал 13
Глава 7 - Язык и эстетика 15
Глава 8 - Интеллектуальная фантастика, и ее "соседи": проблема границ 19
Оправдание интеллектуальной фантастики 21
Примечания 21
Дмитрий Володихин
Интеллектуальная фантастика
Развитие верной идеи в технике приводит к появлению работающих механизмов, где она материализуется. И чем дальше, тем механизмы эти совершеннее, красивее, комфортнее... Но когда-то, в "архейскую эру" идеи, взлетел и счастливо приземлился первый фанерный самолет, первое вычисление сделал первый компьютер – еще размером с казарму, из-под первого печатного станка появился первый, неровный, заляпанный типографской краской экземпляр книги. С их появлением идея оживает. Правда, не так-то просто появиться им на свет: прежде поднимется в воздух и сейчас же грянется оземь тысяча нелепых воздухоплавательных аппаратов...
Что представляет собой моя книга? Самый последний экспериментальный аппарат перед появлением аэроплана. Интуитивно в судьбе ее угадывается скорая гибель. Ее конструктор понял основной принцип: вот она плавно отрывается от земли и летит... но приземлиться, не разбившись вдребезги, на ней еще нельзя.
Хоть бы и так. Зато взлетела.
Д. В.
Предисловие
Есть ли жизнь на Марсе? Нет, ну я все понимаю, нет, я не шучу, нет, вопрос серьезный: есть ли все-таки жизнь на Марсе, или там ее нет? И если нет, то почему? Цветет ли сирень по весне на марсианских каналах? И если не цветет, не послать ли туда группу энтузиастов для насаждения сирени квадратно-гнездовым методом? Чтобы цвела, гадина!
Существуют проблемы, традиционно вызывающие при обсуждении бурю эмоций, килотонну банальностей, Джомолунгму глупостей и – если повезет – рождение одной смыслонесущей молекулы. Так дело обстоит и с интеллектуальной фантастикой.
Ох, как много говорено в старину и днесь, о существовании "умной", "качественной", "философской" или, точнее "интеллектуальной фантастики", каковая не хуже, чем уних там в "боллитре" , а даже и получше кой в чем, да-да. Спору нет – располагаем. Кое-где. Времестами. Сезонно – когда ветер южный. Да только само существование такого сокровища угадывается лишь интуитивно. Большинство людей, принадлежащих Ф-сообществу, "нутром чует": есть такая! Попыток дать интеллектуальной фантастике определение и вычертить основные ее стратегии выживания до сих пор, кажется, не предпринималось.
Самое время попробовать.
Глава 1
Тропой партизана
Что представляет собой интеллектуальная фантастика (далее ИФ), чем она выделяется на фоне прочих текстов континента фантастической литературы?
Во-первых , приключенческую составляющую текста ИФ всегда и неизменно ставит на второй план. Автор ИФ сознательно отдает предпочтение философской, религиозной, этической, на худой конец – социальной начинке текста .
Во-вторых , относительно традиционной фантастической литературы ИФ более совершенна в техническом смысле . Авторы ИФ используют на порядок более богатый арсенал художественных приемов, чем остальные фантасты (и речь идет в данном случае не только о творцах космических боевиков и славяно-киевской фэнтези, но и о "хардкоре", "твердом ядре" фантастики).
В-третьих , для ИФ характерны поиски "собственного языка", эксперименты с языком, любовь к филологической сложности . Человек, поставивший на "гладкопись", из ИФ вылетает автоматически. А "полевые исследования" в области языка нерасторжимо связаны с пониманием одного простого принципа: содержанию текста необходимо адекватное эстетическое оформление. Эстетика ИФ не обязательно тяготеет к классическим образцам, к Серебряному веку, к высокому штилю... Фантаст-интеллектуал может избрать для себя роль густого трэшевика – да, но только если трэш начинает работать в тексте как подпорка для философского выказывания, а не как самоценный элемент. Собственно, ИФ, в большинстве случаев, литература эстетов и эрудитов.
Наконец, в-четвертых , ИФ обращена к аудитории "квалифицированных читателей" фантастической литературы и не рассчитана на успех у читателя массового. Более того, если все-таки произведение ИФ обрело широкую популярность, то это – сбой программы. Следует искать внешние по отношению к самому тексту причины: конъюнктуру рынка, очередную аварию социума, сконцентрировавшую внимание читателей на определенной стороне жизни, рекламные усилия издателя и т. п. Автор ИФ сознательно отказывается от попыток "понравиться всем".
Наличие любых трех из четырех перечисленных выше особенностей позволяет поставить фантастическому произведению диагноз: этот текст относится к ИФ.
Жизнь ИФ на континенте фантастики достойной и благополучной не назовешь. Причина ясна: не так уж много в стране тех самых квалифицированных читателей, ну а читатель массовый понимает и ценит ИФ через три раза на четвертый.
В настоящее время существует две серии, претендующие на то, что именно они составляют территорию ИФ. Это, во-первых, "Другая сторона" издательства "Форум", недавно прошедшая ребрендинг и выступающая теперь под маркой "hyperfiction". В ноябре 2006 года, на 8-й выставке-ярмарке нон-фикшн Мария Галина, один из кураторов серии, честно призналась: ""Другая сторона" живет плохо, поскольку продается средне". Впрочем, некоторые книги, как говорится, "внушают надежду" издателю.
И, во-вторых, серия "Сомбры", включающая фантастику, мистику, триллер. Пока наиболее удачными приобретениями сомбровцев были Олег Овчинников, а также Михаил Попов.
Попытки других издателей двигаться в этом направлении ("Азбука", "Столица") неизменно натыкались на коммерческий провал.
Судьба отдельных сборников ИФ так же не внушает оптимизма: "Перпендикулярный мир" и "Городская фэнтези" (ЭКСМО) широкой популярности не обрели. Правда, лучше сложилась судьба ежегодников "Новые легенды", но для их "раскрутки" был использован безотказный "паровоз" – Мария Семенова, с ИФ никак не связанная.
Наиболее удачный вариант выпал на долю ИФ, изданной в сериях, где составитель по условиям игры стирал зыбкую границу между нею и ультра-фикшн . Так с легкой руки критика Натальи Ивановой стали называть произведения основного потока, где фантастическое допущение становится значимым элементом художественной конструкции. Читатели видят разницу между ИФ и ультра-фикшн прежде всего в том, что первая из них в больших книжных магазинах продается на полках, относящихся к сектору фантастики, а вторая – на полках с названиями "художественная литература", "современная проза" или просто "проза". И, разумеется, обложки у них получают принципиально разное издательское оформление. Так вот, например, в серии "Из книг Макса Фрая" ("Амфора") это отличие стерто. Обложки представляют собой нечто среднее, скорее, чуть ближе к ультра-фикшн, а состав участников смешанный: "Паутина" Мерси Шелли, "Сволочи" Дмитрия Горчева, "Аленка-партизанка" Ксении Букши, "Мао" Игоря Пронина и "Вавилон-2003" Елены Хаецкой, за несколько лет до того уже вышедший в чисто фэнтезийной серии под названием "Хроники Вавилона"...
Точно так же мистическая повесть Натальи Иртениной "Культурный слой", вышедшая отдельной книгой, позиционируется издателем ("Лепта-пресс") как "современная проза" – с соответствующим оформлением обложки.
Таким образом, если творческий поиск приводит автора ИФ к результату, неприемлемому для издателя фантастической литературы, выход в основной поток для него – сомнительный выход. Там можно кое-что напечатать, однако путь в высший эшелон литературной иерархии закрыт почти наглухо. На вопрос, отторгает ли мэйнстримовское сообщество тексты, созданные "чужаками", его видный представитель критик Данила Давыдов высказался однозначно: "Я думаю, что войти в это сообщество при сложившихся элитах сейчас практически невозможно".
Что делать? Или вернее, как люди выживают на почве ИФ?
Примерно то же, к чему пришли и мэйнстримщики, отступив под давлением массолита на заранее заготовленные позиции. У них появилось понятие "миддл-литература". Иными словами, нечто располагающееся между элитарной и чисто развлекательной литературой. В сущности, миддл-литература в настоящее время становится главным претендентом на звание "основного потока". И, кстати, известные тезисы Андрея Валентинова о том, как он понимает смысл термина "основной поток", очень близки к определению миддл-литературы. Она должна сочетать занимательность (т. е. динамичный сюжет, возможно, баталовку, оригинальную композицию, психологизм, иронический фон) с апелляцией к умному, "квалифицированному" читателю, а значит, нести в себе философское послание, самостоятельное по отношению к приключенческой части, ко всему, создающему эту самую занимательность.
В одном сетевом журнале современному фантасту предлагали быть одновременно мастером боевика, доктором философских наук, плюс, как минимум, кандидатом исторических или филологических. Чтобы читатель, ищущий чистого развлечения, не оказался обманутым, но и читатель, привыкший получать от фантастики нечто более сложное, не ушел обиженным... Звучит несколько экстравагантно, однако резон в этом есть: располагая подобным багажом, авторы ИФ смогут выживать за счет осознанно установленной двойной адресации текста. На одном семинаре в феврале 2007 года Эдуард Геворкян, отталкиваясь от концепта двойной адресации, даже предлагал именовать ИФ "кросс-платформенной фантастикой".
Только ведя подобную игру, автор ИФ может сохранить удовлетворительный тираж: книга выйдет в обычной фантастической серии, которая лежит на полках с надписью "научная фантастика" или "фэнтези" и несет на переплете все признаки чтива для широких масс. Издатель не станет мучаться вопросом: "Продастся? Не продастся?" – и включит роман в план. Именно так в "Звездный лабиринт" АСТ попадают книги Евгения Лукина, а в "Русскую фантастику" ЭКСМО – книги Кирилла Бенедиктова.
Тактика "мастер+доктор" при ее практическом применении напоминает попытку партизана темной ночью пройти через заграждение из колючей проволоки под током. Нравственное чувство получает чувствительные уколы, а то и просто убойные электрические разряды. Часть одежды остается на металлических колючках. Благо, если пришлось пожертвовать всего-навсего отдельными клочками. Ведь партизан может выползти на той стороне полуголым... или вовсе не выползти. Некоторые тексты переделать под "легче/занимательнее" принципиально невозможно. Пробовать – значит ранить себя безо всякого смысла. Прежде всего, придется пожертвовать "самым сложным", т. е. самым не-продающимся, самым "тяжелым" в чтении. А по ведомству "самого сложного" проходят языковые эксперименты, необычные композиционные конструкции, использование нетривиальных художественных приемов... Иными словами, те приятные детали, без которых читателю-умнику и неуютно, и даже порой конфузно. В общем, сложный это маршрут.
* * *
Наша интеллектуальная фантастика от 70-х до настоящего времени достойна того, чтобы о ней написали докторскую диссертацию и, быть может, не одну. Три-четыре десятка имен, названных в этой книжке, представляют собой только часть ИФ-реестра, самые сливки. Полагаю, мне удалось лишь очень бегло показать общие приметы крупного явления, постепенно обособляющегося на карте фантастической литературы.
Тут надо глубже копать...
Глава 2
Откуда есть пошла...
Когда появилась интеллектуальная фантастика? Ответить на этот вопрос весьма сложно, поскольку он накрепко связан с другим: что она в конечном итоге собой представляет? Если это нечто вроде коньячной пропитки в торте "фантастики вообще", то ответ прост – ей столько лет, сколько их фантастической литературе, она всегда присутствовала в большей или меньшей мере. Так, если отсчитывать историю отечественной фантастики от литературных "богатырских сказок" или от "Путешествия на Медвежий остров" О.Сенковского, то в роли первых фантастов-интеллектуалов оказываются Алексей Константинович Толстой с вурдалачьими сюжетами, А.Вельтман, Вл. Одоевский и чуть ли не сам И.С.Тургенев, ежели вспомнить его мистические рассказы. Предположим, фантастика обособилась на планете литературы в эпоху Серебряного века + первые двадцать – двадцать пять лет советской власти. Тогда на роль первых патронов в обойме фантастов-интеллектуалов почти автоматически возводятся Валерий Яковлевич Брюсов ("Огненный ангел", "Гора звезды"), Алексей Николаевич Толстой ("Аэлита") и Николай Степанович Гумилев, оставивший несколько образцов литмистики.
Но, думается, ближе к правде иная картина. Интеллектуальная фантастика представляла и представляет собой особое направление на материке фантастов, притом направление, довольно долго дрейфовавшее к самоосознанию и легче формулирорвавшее устами "адептов" свои отличия от прочей фантастической литературы, чем собственную суть.
Полагаю, это пьеса о трех актах. Во всяком случае, пока.
Складываться это направление начало очень давно, не позднее 60-х годов. И началось все с поворота от романтического звездопроходчества, популяризации научных идей и пресловутой работы на ВТУЗы к опыту литературы основного потока. Сначала пришло осознание единства тем и художественных задач: не лунные трактора, не черные дыры, не машины времени, а все те же люди – в центре всего, как маленькое яблочко большой мишени. Позднее выяснится, что арсенал художественных приемов может быть почти идентичным, за исключением "фантастического допущения".
А это значит: прежде, чем интеллектуальная фантастика начала отрываться от фантастики в целом и дрейфовать по направлению к мэйнстриму, эта самая "фантастика в целом" должна была оторваться от литературы основного потока и прочно конституировать себя в качестве независимой литературной территории. Когда произошло обретение фантастической литературой "суверенитета"? В 20-х – 30-х годах. Для 50-х годов оно было уже неоспоримым фактом. Можно сказать, суверенитет "устоялся".
А первый акт действа о трудной судьбе ИФ сыграли... впрочем, не годами в данном случае надо отмерять время, а повестями АБС.