Берия хорошо понимал силу крупных объединений, был объединителем по сути своей натуры, но объединителем, отдающим себе отчёт в том, что любое объединение - личностей, коллективов, народов - будет прочно естественным образом только тогда, когда всеми членами объединения, и прежде всего руководством, учитывается своеобразие и самобытные черты всех частей, слагающих целое.
На антибериевском Пленуме ЦК КПСС в июле 1953 года Берию обвиняли во всех смертных грехах, в том числе и в намерении уничтожить единство советских народов, поощрять сепаратизм и т. д. Однако это было ложью и клеветой уже потому, что Берии - как личности - был по душе максимальный размах, крупный масштаб, ему было интересно работать мощно и над большими задачами. А где могла крупная личность выразить себя более полно и зримо, чем в рамках великой державы, уверенно набирающей такие темпы, которые выводили её в лидеры мира?
Уже поэтому Л. П. Берия был естественным патриотом Союза Советских Социалистических Республик и был исполнен стремления укреплять и развивать СССР как прочный взаимно выгодный союз народов, его слагающих.
Ещё со времён работы на Кавказе Берия понимал, что национализм и его производное - сепаратизм нельзя надёжно ликвидировать, подавляя его. Репрессивные меры в период обострения исторической ситуации необходимы, это он понимал хорошо - как опытный чекист. Если где-то имеет место вооружённый национализм, террористический национализм, то с ним нельзя не бороться, в том числе и вооружённой рукой. Однако Берия недаром в своих записках по национальной политике писал, что "борьбу с националистическим подпольем нельзя вести путём только массовых репрессий и чекистско-войсковых операций". Недаром он употребил и слово "бестолковые" применительно к проводившимся против националистов репрессиям.
Но самое умелое применение репрессий может быть лишь оперативной мерой, снимающей остроту ситуации, но не ликвидирующей саму ситуацию. Это Берия понимал отлично не только как чекист, но и как политик, как государственный деятель социализма.
Он понимал ещё по работе на Кавказе, что национализм нельзя эффективно подавить, его можно эффективно лишь ослабить, затем лишить его привлекательности в глазах национальной народной массы и только после этого - изжить.
Такой подход требовал умения, такта, знаний…
Времени, наконец!
Но лишь такой подход был по-настоящему успешным.
Берия понимал суть проблемы именно так. И поэтому в СССР Берии были бы невозможны те центробежные тенденции, которые постепенно, под здравицы "союзу нерушимому республик свободных", развились в СССР Брежнева и разрушили СССР Горбачёва.
Глава 11
Берия и международная политика как гарант мощи России
Какой могла бы стать международная политика Берии?
На этот вопрос тоже можно дать вполне определённый ответ. Эта политика укрепляла бы и возвышала Советский Союз, Россию, но укрепляла бы не за счёт неравноправных отношений с внешним миром - как это имеет место быть в случае США и Запада вообще, а за счет как раз межгосударственных отношений нового типа, когда великая держава относится к малым странам подчёркнуто равноправно.
Уже те немногие месяцы, которые Россия прожила без Сталина, показали, что Берия был вполне талантлив и во внешнеполитической сфере и имел в этой сфере вполне самостоятельные и перспективные взгляды.
Пока Сталин был жив, Берия мало привлекался им для решения внешнеполитических проблем, тем более - дипломатическими методами. Эпизоды типа устранения Троцкого, конечно же, не в счёт. Собственно, в Берии как в дипломате у Сталина особой нужды и не было - Сталин сам был выдающимся дипломатом, что блестяще доказал в ходе международных конференций с его участием и в ряде переговоров довоенного, военного и послевоенного времени.
Для помощи в этой сфере Сталину вполне хватало Молотова. К тому же Молотов был внешне невозмутим, а Берия был человеком нередко импульсивным, открытым. К психологическому "имиджу" внешней политики невозмутимого Сталина Молотов подходил больше.
Вот что написал Берия в том месте письма Маленкову "из бункера", где адресовался к Молотову:
"… В аша исключительная роль в области внешней политики, Ваше прекрасное отношение ко мне, в бытность на конференциях (я об этом многим товарищам рассказывал) в Тегеране, Ялте и Подсдаме (так в письме. - С. К.), где, как знаете, я и не был делегатом, а был по роду своей работы, хотя Вы и настаивали…"
Похоже, Молотов умел скрывать свои чувства не только на внешнеполитической арене, но и в кругу коллег, потому что на самом деле Берия не мог Вячеслава Михайловича не раздражать уже по причине несходства натур. Да и не завидовать более талантливому Берии Молотов не мог. Но вот же - Берия был, как видим, уверен в прекрасном отношении Молотова к нему.
На международных конференциях в Тегеране (28.11.-1.12.43), в Ялте (4–11.02.45) и в Берлине (17.07.-02.08.45) Берия отвечал за охрану советской делегации (в Крыму и за охрану других делегаций), хотя к началу 1945 года был наряду с Молотовым заместителем Председателя ГКО Сталина.
В 40-е годы и в начале 50-х годов Сталин подключал Берию к контактам с руководством иностранных государств, но - лишь стран народной демократии. В целом же Сталин и тогда опирался на Молотова, а также на Жданова и Маленкова, иногда - на Микояна. Вполне значимую роль играл позднее Андрей Януарьевич Вышинский, с 1949 года заменивший Молотова на посту министра иностранных дел СССР.
Но это не значило, что после смерти Сталина Берия не мог проявить себя выдающимся образом и в такой специфической деятельности, как внешнеполитическая…
После войны Советский Союз стал мировой державой первой величины. Европейская часть страны лежала в развалинах, жизненный уровень населения был кое-где ниже минимального уровня выживания, и в ряде регионов люди не просто голодали, но умирали от голода. Однако Россия всё же имела такой мировой вес, с которым не мог сравниваться даже вес Британской империи, над которой пока всё ещё "не заходило солнце".
Никогда до этого роль России в мире не была такой мощной и первостепенной - впервые Россия рассматривалась всеми не просто как великая держава, а как вторая держава мира, как сверхдержава, имеющая шанс стать единоличным лидером мира.
При всём при том международное положение СССР было очень непростым, и не только потому, что надо было восстанавливать экономику и социальную сферу в условиях жёсткой необходимости в кратчайшие сроки ликвидировать атомную монополию США.
Дополнительные проблемы возникали именно в силу нового международного статуса России. Теперь она, тоже впервые, между прочим, в своей истории, оказалась лидером нового международного сообщества - мирового социалистического лагеря.
У нас были ещё плохо разработаны теоретические и системные вопросы внутреннего социалистического строительства, а теперь приходилось заниматься теорией и практикой международного социалистического строительства. И всё это, напоминаю, впервые в мировой истории - заимствовать опыт было не у кого и негде. Причём внешняя политика СССР со Сталиным и внешняя политика СССР без Сталина - это были, как говорят в Одессе, две большие разницы.
После смерти Сталина внешнюю политику СССР вновь возглавил - если иметь в виду кресло министра иностранных дел - Молотов. Но Вячеслав Михайлович с любой точки зрения и в любом отношении был не Иосифом Виссарионовичем, и на единоличное мудрое руководство претендовать не мог. Особо самобытным видением проблем государственного бытия он не обладал, поэтому не было ничего удивительного в том, что Берия начал то и дело "высовываться" и тут…
Задним числом, уже после ареста, он каялся в письме Маленкову:
"…при обсуждении по германскому вопросу, конечно, я здесь безусловно виноват и заслуживаю всякого осуждения….
… П оступок мой при приёме венгерских товарищей, ничем не оправданный. Предложение о Надь Имре должен был не я или кто иной вносить, а тебе надо было сделать, а тут я выскочил идиотски, кроме того, наряду с правильными замечаниями я допустил вольность и развязность, за что, конечно, меня следует крепко взгреть…"
О германском вопросе надо будет сказать отдельно, а что касается "приёма венгерских товарищей", то тут дело было вот в чём…
12 июня 1953 года в Москве проходили переговоры с делегацией Венгерской Народной Республики в составе М. Ракоши, И. Надя, Э. Гере, А. Хегедюша и др. От СССР во встрече участвовали Маленков, Хрущёв, Берия, Молотов, Микоян, Каганович и посол СССР в Венгрии Е. Киселёв. В ходе бесед был поднят вопрос о разделении высших партийных и государственных постов в ВНР так, чтобы Ракоши, возглавлявший и Венгерскую партию трудящихся, и Совмин Венгрии, оставил за собой ЦК, а премьером стал Надь.
Ракоши был против разделения и поинтересовался - а как распределяются обязанности между ЦК и Совмином в СССР? Берия - по словам Хрущёва - заявил тогда: "Что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой".
Хрущёвским "воспоминаниям" верить надо с большой осторожностью, но тут он коллизию передал явно правдиво. К 1953 году воззрения Берии были именно такими и полностью совпадали с позицией самого Сталина.
В этой вроде бы капельке истории отразилось на самом деле многое…
И готовность Берии взять ситуацию "на себя", и его прямота в отношениях с соратниками по социалистическому лагерю, и стремление строить межгосударственные отношения прежде всего по линии межправительственной, то есть через практическое разностороннее сотрудничество с упором на экономику.
Но, что важно, Берия не смотрел на наши внешнеэкономические связи как на способ "подкармливать" страны народной демократии и превращать их тем самым в нахлебников Советского Союза. При Хрущёве и далее Брежневе эта порочная практика укреплялась и укреплялась, не усиливая СССР, а ослабляя его. При Берии всё было бы иначе.
Чтобы убедиться в этом, вернёмся ещё раз к уже известной читателю речи Микояна на антибериевском пленуме ЦК КПСС в июле 1953 года. Тогда Микоян возмущался тем, что Берия никак не хотел соглашаться на снижение вдвое (!) договорных обязательств Чехословакии по поставкам в СССР дизелей для нефтяной промышленности. Микоян рассказывал (цитирую по неправленой стенограмме):
"У нас было многолетнее соглашение о поставках. Правда, может быть, поставки могли идти несколько лучше, но дело не в этом (ого! - С. К.).
А Берия взбесился, как-то узнав о долголетнем соглашении… На каком основании такое разложение, такая поблажка чехам и так далее. И после этого пошла закрутка, два месяца с чехами переговаривались.
То же и с нефтяной аппаратурой…"
В те годы схема экономических отношений СССР и социалистических стран лишь создавалась и отлаживалась. И для СССР было очень важно с самого начала поставить себя верно.
Когда чешские заводы "Шкода" были частной собственностью, их владельцам и в голову не могло бы прийти ставить вопрос о сокращении договорных обязательств по поставкам с 800 дизелей до 400 дизелей, да ещё и в рамках долголетнего соглашения, обеспечивающего ритмичную и устойчивую загрузку производства.
Частная "Шкода" вытянулась бы, а поставки обеспечила.
А вот "братская" чешская государственная экономика была не прочь начать спекулировать на "братских" отношениях и относиться к заказам СССР спустя рукава…
Именно на это соглашался министр торговли Микоян, именно это начали делать хрущёвцы после устранения Берии.
И именно этого Берия не делал бы!
Конечно, при подходе Берии на начальном этапе не обошлось бы без трений, без "братских" "обид", а то и "братского" шантажа…
Однако в конечном итоге в странах мирового социалистического лагеря стали бы смотреть на СССР не как на кормушку, а как на жёсткого в деловых связях, но исключительно выгодного в силу громадности внутреннего рынка, партнёра.
А идеологическая, политическая близость проявлялась бы в том, что СССР не пользовался бы своей мощью для экономического подавления малых социалистических стран, не стремился бы к получению односторонних выгод - как это стараются делать великие капиталистические державы и корпорации по отношению к малым странам.
Нет, Берия, выбитый из колеи арестом, слишком уж строго судил себя, определяя своё поведение в Президиуме ЦК и в Совмине СССР как "идиотское", "вольное" и "развязное". На самом деле его поведение было инициативным и энергичным.
Да, поведение Берии во всём, в том числе - и во внешнеполитических делах, резко контрастировало с государственной вялостью остальных его коллег, но разве Берия был в том виноват?
И его государственная энергия и лидирующие качества очень пригодились бы России не только внутри страны, но и на внешнеполитической арене.
Хрущёв вёл себя во внешнем мире порой нахраписто. Он стучал в ООН туфлей по столу - вот уж тут действительно надо оценивать его поведение как идиотское и развязное…
В то же время Хрущёв мог вести себя чуть ли не лакейски. Есть очень выразительная фотография - 4 июня 1956 года в Кремле Хрущёв подобострастно жмёт руку монументально застывшему Иосифу Броз Тито.
Жмёт, почти согнувшись в дугу, улыбаясь как половой, которому вот-вот дадут щедрые чаевые.
Можно ли представить себе Берию ведущим себя подобным образом? В отношениях с внешними партнёрами он вёл себя предельно корректно и вежливо, но с несомненным чувством как собственного, так и государственного достоинства.
И как раз на югославским сюжете я сейчас остановлюсь…
Первый раз лидер народной Югославии Тито приехал в Москву как глава государства в апреле 1945 года, и тогда же был подписан Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Югославией. Есть фото, сделанное 11 апреля 1945 года тоже в Кремле - подтянутый Тито в маршальской форме произносит перед Сталиным и Молотовым речь. Тито на этом фото имеет вид старательного студента, держащего ответ перед строгими учителями, на которых очень походят Председатель Совмина СССР Сталин и его заместитель Молотов.
А уже в 1948 году отношения между двумя странами были фактически прерваны - Тито стал явно уклоняться в сторону более щедрого Запада, с которым он всегда был склонен ладить. Письма Сталина и Молотова в адрес югославского руководства положения дел не изменили, зато Тито фактически изменил России.
Ничего хорошего в том не было, но и Сталин здесь, что называется, закусил удила, хотя что-то изменить в Югославии всерьёз мы не могли - авторитет и влияние Тито были там решающими. В то же время жёсткая позиция Сталина заводила ситуацию в тупик, а Тито вела на Запад.
Однако межгосударственные отношения восстанавливать как-то надо было. И инициативу здесь после смерти Сталина проявил опять-таки Берия.
На антибериевском Пленуме ЦК КПСС в июле 1953 года Маленков говорил об этом следующее:
"На прошлой неделе, накануне того дня, как мы решили рассмотреть в Президиуме ЦК дело Берии, он пришел ко мне с предложением предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией. Я заявил ему, что надо этот вопрос обсудить в ЦК. Какое же это предложение?.."
О том, какое это было предложение, чуть ниже. А сейчас обращаю внимание читателя на то, что Берия не плёл за спиной коллег некие зловещие нити неких зловещих замыслов, а пришёл к Маленкову (главе Советского правительства, между прочим) и открыто высказал вполне здравую мысль.
Да, наши отношения с Югославией начали портиться в 1948 году… Да, в обвинениях и претензиях Сталина и Молотова в адрес Тито и Ранковича много правды, но….
Но надо что-то делать.
Не приходится сомневаться в том, что послесталинская мысль Берии о необходимости восстановления отношений с крупнейшей южнославянской страной была разумной и своевременной. Не исключено, между прочим, что к ней приходил и сам Сталин… Он ведь недаром после 1949 года сделал своим главным помощником по внешней политике вместо Молотова Вышинского.
А теперь вернёмся к стенограмме выступления Маленкова, где он излагал предложение Берии по Югославии:
"В изъятых у Берии материалах есть следующий документ:
"Пользуюсь случаем, чтобы передать Вам, товарищ Ранкович, большой привет от товарища Берии, который хорошо помнит Вас.
Товарищ Берия поручил мне сообщить лично Вам строго конфиденциально, что он и его друзья стоят за необходимость коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран.
В связи с этим товарищ Берия просил Вас лично информировать об этом товарища Тито, и если Вы и товарищ Тито разделяете эту точку зрения, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Встречу можно было бы провести в Москве, но если Вы считаете это почему-то неприемлемым, то и в Белграде.
Товарищ Берия выразил уверенность в том, что об этом разговоре, кроме Вас и товарища Тито, никому не станет известно…"
Зачитав текст документа, Маленков резюмировал:
"Осуществить эту меру Берия не успел ввиду того, что мы повернули события в отношении его лично в другом направлении…"
Ранкович (1909–1983), о котором говорилось в записке, в 1953 году занимал пост министра внутренних дел СФРЮ, поэтому адресация МВД СССР Берии к коллеге была вполне оправданной и объяснимой. Более того, всё было верно и в дипломатическом отношении - деликатную миссию нормализации отношений было разумно осуществлять вначале через ведомства, привыкшие к деликатным поручениям, во-первых, и умеющие держать язык за зубами, во-вторых..
Любопытный факт! И в югославском вопросе, как и во всех остальных, Маленков дистанцировался от Берии. Однако в архиве отложился рукописный текст цитированной Маленковым записки, написанный, очевидно, рукой Берии. Так вот, в оригинале стоят слова не "Берия… и его друзья…", а "Маленков, Берия и их друзья…"
При этом тон и стиль записки Берии, при всей уважительности к адресатам, - это тон одного из руководителей великой державы.
В июле 1953 года деловая югославская инициатива Берии была подана как преступление. Через три неполных года Хрущёв принимал Тито в Кремле, холуйски изгибаясь.
Но почему холуйски?
Иван Чигирин, автор одной из весьма глубоких книг о советской эпохе "Белые и грязные пятна истории", считает, что "Хрущёв страстно желал… сблизиться через югославский "мостик" с Западом…"
Что ж, мнение, не лишённое оснований.
Для хрущёвцев Тито был "мостиком" на Запад, а для Берии - таким партнером, которым отнюдь не стоит пренебрегать и которого имеет смысл от Запада отрывать.
А теперь - о германском вопросе…
Я писал уже об этом в своей первой книге о Берии, а сейчас приведу дополнительные сведения на сей счёт, обратившись для начала к стенограмме выступления Маленкова на пленуме ЦК 2 июля 1953 года:
"…B правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьезном неблагополучии в положении ГДР. Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделали много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство… За последний период, примерно за 2 года, в Западную Германию убежало около 500 тысяч человек…