* * *
До всех заводчан были доведены сведения, что группа немецких специалистов во главе с Главным конструктором дизелей фирмы "Юнкере" Герлахом Манфретом прибыла с целью оказать заводу № 500 техническую помощь в отработке конструкции 24-цилиндрового авиадизеля ЮМО-224.
Для того чтобы организовать изготовление двигателей на заводе, необходимо было переработать изготовленные в Германии чертежи в соответствии с советскими стандартами и с параллельными немецкими и русскими текстами. На этих работах было задействовано совместно 16 немецких и 11 русских конструкторов.
Одновременно немецкие специалисты-металлурги вели изучение характеристик советских материалов способных заменить немецкие.
Начатые испытания отдельных секций двигателя ЮМО-224 показали, что советские смазочные масла и дизельное топливо вполне соответствует данной конструкции немецкого дизеля.
Обследование немецкими специалистами станочного парка завода № 500 показали, что с учетом привезенного из Германии оборудования организация серийного выпуска дизелей ЮМО-224 вполне реальна.
Единственное сомнение вызывал литейный цех, возможности которого в выплавке сложных корпусов немецкой конструкции дизеля требовали модернизации всего литейного процесса. До завершения работ по модернизации литейного цеха была достигнута договоренность, что отливки корпусов дизелей будет поставлять из Германии немецкий завод фирмы "Юнкере".
Руководство МАП санкционировало заключение этого договора на поставку из Германии опытной партии корпусов для дизелей ЮМО-224.
На дальнейшее развитие работ по организации производства немецких дизелей ЮМО-224 на заводе № 500 существенно повлияли многие факторы.
В марте 1946 г. производство авиадизелей АЧ-ЗОБ, М-40 и АЧ-31 на заводе № 45 было прекращено, опытноконструкторское бюро по дизелям было расформировано. Главного конструктора дизелей М-40 В. М. Яковлева назначили Главным конструктором ОКБ на заводе № 500.
В своей докладной записке о работах ОКБ-1 завода № 500 за 1947 г. Яковлев доказывал перегруженность ОКБ различными работами, а завод отказался помогать в изготовлении дизеля ЮМО-224.
Яковлев вновь и вновь доказывал руководству МАП, что работы по дизелю ЮМО-224 целесообразно прекратить, сконцентрировав все усилию по доводке разработанного им нового дизеля М-501. (РГАЭ. Ф. 69. On. 1. Д. 200).
В министерстве прекрасно понимали желание Яковлева, выжить немецких специалистов с завода № 500. В своем письме начальник 8-го ГУ МАП М. Степин на имя министра МАП Хруничева от 31.07.48 г. утверждал:
"Неудовлетворительное состояние работ по двигателю М-224 (ЮМО-224) связано с ограниченными возможностями ОКБ и завода № 500, при явном нежелании Гл. конструктора Яковлева вести работу по этому объекту.
Таким образом, продолжение работ по двигателю М-224 возможно только при условии изъятия этой группы из подчинения Гл. конструктора Яковлева и создания минимально-необходимых условий для работы.
Предлагается в виду нездоровой обстановке на заводе № 500 перевести немецких специалистов в Куйбышев на завод № 24.
Это позволит Яковлеву сосредоточить все усилия завода на доведения двигателя М-501, а немецких специалистов использовать по созданию двигателя ЮМО-224 на заводе № 24".
(РГАЭ. Ф. 8044. Оп. 1. Д. 1679).
Планы создания авиадизеля М-224 и организация его серийного производства на заводе № 500 оказались окончательно обреченными на провал с получения заводом задания на организацию выпуска реактивных двигателей по типу английского реактивного двигателя "Дервент-5" в 1947 году.
Первые опытные двигатели под маркой РД-500, разработанные на основе "Дервент-5", были изготовлены уже 31 декабря 1947 г.
Это было похоже на чудо. Завод, не имевший ни технологии, ни опыта изготовления специфических деталей реактивных двигателей, смог за семь месяцев выпустить чертежи по образцам деталей, разработать технологии и изготовить опытные экземпляры самых современных по тому времени реактивных двигателей.
В создание этого чуда значительный вклад внесли немецкие специалисты КБ Герлаха Манфреда, которые уже на фирме Юнкере участвовали в организации производства реактивных двигателей. На заводе № 500 Герлах привлек, из числа военнопленных, к этим работам еще семь специалистов по реактивным двигателям фирмы БМВ.
Шарашки и ракетно-ядерный щит
В 1938 г. немецкий ученый Отто Ган открыл деление ядер урана под действием нейтронов, заложив основы создания чудовищного оружия, способного одним ударом уничтожить не только населения одного города или страны, но и все живое на планете Земля.
В Германии, Англии, Америке правящие структуры бросили колоссальные финансовые средства и людские резервы, стремясь опередить другие страны в создании термоядерного оружия, чтобы стать хозяевами положения во всем мире.
Советский Союз в начале 40-х годов несколько отстал в создании термоядерного оружия из-за того, что все силы были сконцентрированы на отражение фашистских полчищ, которые рвались к Москве.
Когда наметился явный перевес советских армий над фашистскими, появилась возможность выделить часть государственных ресурсов на создание термоядерного оружия.
3 декабря 1944 г. И. В. Сталин утвердил постановление ГКО № 7069сс. Заключительный пункт постановления гласил: "Возложить на т. Берия Л. П. наблюдение за развитием работ по урану", - чем закреплялась ответственность Лаврентия Берия за дальнейшую судьбу советского атомного проекта.
По мере продвижения советских армий по территории Германии службами Берия было выявлено значительное количество немецких специалистов по атомной тематике.
В ноябре 1945 г. в составе НКВД СССР было создано 9-е управление НКВД СССР для руководства работой, по использованию немецких специалистов.
В своем отчете Сталину 23.12.46 г. Курчатов сообщал, что всего в 9-м Управлении МВД СССР работает 257 немецких специалистов. Из них 122 доставлены из Германии, а 135 из лагерей для военнопленных:
на заводе № 12 (директор докт. Риль) в Ногинске - 14; в Институте "Г" (директор проф. Герц) в Сухуми - 96; в Институте "А" (директор Арденне) в Сухуми - 106; в Лаборатории "В" (проф. Позе) в г. Обнинске - 30.
Вместе с немецкими специалистами из Германии было вывезено все научное оборудования их лабораторий.
Немецкие специалисты были обеспечены всеми условиями для работы, но, учетом особой секретности работ, они были изолированы от общения с внешним миром.
Среди прибывших из Германии специалистов были ученые физики с мировыми именами: Карл-Фридрих Вайсс, Эрнст Рексер, Вернер Чулиус, Хельмут Шеффере, Ханс-Юрген фон Эрцен, Карл Ренкер, Вольфганг Буркхардт и др.
В Обнинске немецкие ученые (а также немецкие военнопленные и советские заключенные), под руководством профессора Хайнца Позе создали Лабораторию "В" и в 1946–1950 годах превратили этот город в Атомный Наукоград.
Исследования, проведенные ими, внесли огромный вклад в создание советской атомной бомбы в 1949 году.
* * *
Наиболее крупный немецкий ученый, специалист по металлургии урана Николаус Риль (Николай Васильевич Риль), добровольно согласился работать на Советский Союз и переехал вместе с семьей в Ногинск.
Он родился в 1901 г. в Петербурге. В 1919 г. выехал в Германию и, после окончания в Германии университета, работал в научно-исследовательском институте фирмы Ауэр в качестве научного сотрудника, начальника отдела и директора.
По заданию 9-го управления НКВД, доктор Рилъ со своими сотрудниками в очень короткий срок разработал проект реорганизации завода № 12 в Ногинске на производство металлического урана мощностью до 10 тонн в год с использованием оборудования, вывезенного из Германии.
Под руководством доктора Риля его сотрудники вели интенсивные работы по совершенствованию методов получения металлического урана и осуществляли проектирование и строительство цехов завода, позволивших выйти на выпуск свыше 200 т. металлического урана в год.
Учитывая громадную важность работ Николауса Риля для атомного проекта, он получил звание Героя Социалистического Труда и, по распоряжению Сталина, ему была построена дача в Жуковке.
Позже, в 1955 году он уехал в Германию и стал профессором Мюнхенского университета.
Весьма значительным событием для советского атомного проекта было согласие знаменитого немецкого физика, лауреата Нобелевской премии Густава Герца переехать работать в Советский Союз.
9-е управление НКВД доверило ему возглавить работы по советскому атомному проекту в институте "Г", который был расположен вблизи Сухуми в санатории "Агудзеры", в бывших пышных имениях великого князя Александра Михайловича и миллионера Смецкого.
Как крупнейшему специалисту по разделению изотопов с помощью газовой диффузии, Густаву Герцу была поставлена задача повторить опыт американских ядерщиков, которые по такому принципу получили уран-235 и создали первые американский атомные бомбы.
Возглавив коллектив сотрудников института из 173 человек, из которых 96 были немецкие специалисты, профессор Герц разработал ряд способов разделения изотопов, в частности, и классический метод разделения изотопов при помощи газовой диффузии, легшей в основу диффузионных заводов, выстроенных в Америке и строящихся у нас.
В 1955 году он вернулся в Германию, стал профессором Лейпцигского университета им. Карла Маркса и директором Физического института.
По соседству с институтом "Г" в Сухуми располагалась еще одна "атомная шарашка" - институт "А" 9-го управления НКВД. Он находился в бывшем санатории "Синоп".
Руководство коллективом института "А" в составе 187 сотрудников, в числе которых, 106 человек были немецкие специалисты, было доверено немецкому барону Манфреду фон Арденне. Перед сотрудниками института стояли задачи:
а) по созданию электромагнитных методов разделения изотопов урана и масс-спектрометрии тяжелых атомов;
б) работа над усовершенствованием электронных микроскопов и участие в организации их серийного производства.
В рамках решения поставленных задач были созданы первые центрифуги под руководством доктора Стейнбека. Но и над диффузным методом немецкие ученые работали весьма интенсивно. Профессор Тиссен (мировой авторитет в данной области) создает сверхтонкие диафрагмы для газодиффузионных установок разделения изотопов.
Многие немецкие специалисты были награждены наградами СССР или большими денежными премиями. Среди немецких ученых, привлеченных к работам над атомным проектом в СССР, Манфред фон Арденне поставил своеобразный рекорд, получив за свои работы две Сталинские премии.
* * *
Отдельно следует сказать о немецкой научно-технической базе ракетостроения. Когда советские инженеры получили доступ к немецкой ракетной технике, они были ошеломлены как мощностью двигателей, так и разнообразием различных моделей немецких ракет.
Несмотря на то, что американцы основательно пограбили Пенемюнд, где велись основные немецкие работы в этой области, на долю советских специалистов осталось много моделей различных ракет "Рейнтохтер", "Рейнботе", "Вассерфаль", "Тайфун" и отдельные фрагменты "Фау-2".
Москва требовала быстрее вывезти эти трофеи в Советский Союз и заняться их изучением. Но отправленные в Германию команды специалистов пришли к выводу, что эти сложнейшие узлы без чертежей и документации, и без их создателей, - не что иное, как металлолом.
Специалисты доказывали советскому руководству необходимость попытаться из найденных узлов на заводах Германии организовать сборку и испытание ракет ФАУ-2, направив все усилия на поиск документации и немецких специалистов, участвовавших в создании узлов ракеты, монтаже и испытаниях.
Предложения были поняты и нашим специалистам позволили искать решения, чтобы заполучить опыт немецких инженеров в области создания ракет.
Руководитель трофейной команды Борис Евсеевич Черток пришел к выводу, для того чтобы привлечь в помощь немецких специалистов, необходимо создать авторитетную фирму, и он создал институт, который назвал "Raketen bau Entwicklung", или сокращенно "RABE" ("РАБЕ").
Немецкие специалисты, работавшие в институте "РАБЕ" вместе с советскими коллегами не находились за колючей проволокой, но были под постоянным присмотром людей И. А. Серова.
Начальником института был утвержден Черток, который развернул интенсивную "подпольную" деятельность по переманиванию на работу в свой институт немецких специалистов, сбежавших в американскую оккупационную зону вместе с главным конструктором немецких ракет Вернером фон Брауном.
Ему удалось выкрасть из американской зоны Гельмута Греттрупа, ближайшего помощника и единомышленника фон Брауна, и уговорить Греттрупа работать на Советский Союз.
Борис Черток даже замахнулся похитить самого Вернера фон Брауна, но спецслужбы НКВД категорически запротестовали, опасаясь международных осложнений. Однако Гельмут Греттруп сумел переманить из американской оккупационной зоны на работу в институт "РАБЕ" многих профессоров и докторов наук из бывшей команды фон Брауна. Был привлечен к работам аэродинамик Цейзе - это был настоящий эрудит. Уговорили австрийца Нэра - строителя, специалиста по наземным сооружениям пусковых площадок.
В созданном исследовательском институте "РАБЕ" были достигнутые обнадеживающие результаты.
13 мая 1946 г. выходит секретное постановление Совмина "Вопросы реактивного вооружения", согласно которому в Германии организуются еще три института: "Берлин", "Клейдодунген" и "Гота".
В Тюрингии было поручено всей работой руководить генерал-лейтенанту Гайдукову Льву Михайловичу, который значительно увеличивает объемы деятельности института "РАБЕ", преобразовав его в институт "Нордхаузен".
Главного инициатора этого направления Бориса Евсеевича Чертока немного задвинули в сторону. Командовать институтом стал генерал-лейтенант Гайдуков Лев Михайлович, а главным инженером назначили Сергея Королева.
В институте было несколько отделов. Общими проблемами ракет занимался сам Королев. Двигателями - Глушко, автоматикой - Пилюгин, радиоаппаратурой - Рязанский и Богуславский. Группа "Выстрел", руководимая Воскресенским, готовилась к испытаниям.
С помощью немецких добровольцев советским специалистам удалось обнаружить значительной количество спрятанной документации. В Чехословакии - вагон с техническим архивом Брауна под шифром МРЕ - так помечались бумаги Фау-2. На заводе Шкода в Праге удалось обнаружить архив документов по разработке конструкции Фау-3. Было обнаружено также множество отдельных тайников, как с документацией, так и с приборами для ракет.
Из разрозненных агрегатов было собрано 12 ракет Фау-2, и на десяток ракет были собранны агрегаты, из которых в Москве удалось собрать еще порядка 10 ракет.