Однако в наше безыдеальное время "профессия Родину защищать" особой популярностью не пользуется. Сегодня вроде бы каждый сам по себе.
В связи с этим мы задались вопросом - если завтра война, то найдутся ли те, кто готов взять в руки оружие? Остались ли еще люди, готовые поступиться своими правами ради своих обязанностей, или сегодня уже окончательно каждый сам по себе и мы из одного тупикового пути шагнули сразу в другой, резко развернувшись на 180 градусов?
Оказалось, что все не так уж и плохо. И хотя доверие к государству в обществе сегодня сильно подорвано - оно само нивелировало этот посыл - люди научились разделять мух и котлет и отделять власть от страны. И тех, кто готов свою страну защищать, оказывается, совсем не так уж мало.
И еще один интересный момент: патриотизм не имеет никакого отношения к благосостоянию. Люди готовы стать на защиту своей страны независимо от материального положения, рода деятельности и образа жизни.
Мы выделили пять типажей, которые нам показались наиболее типичными, хотя их, конечно же, намного больше.
Просто наши герои - еще и личности сами по себе. У каждого из них есть история.
Идейный.
Таких людей немного. Количество их во всем мире примерно одинаково - процентов пять, десять… Но именно они задают человечеству вектор движения.
Илья Плеханов родился в 1977 году в Новосибирском Академгородке. Родом из интеллигентной семьи - отец занимался математикой, впоследствии стал офицером КГБ, мама преподавала в Университете. Учился в Москве, в элитной школе в Георгиевском переулке (сразу за Госдумой) на гида-переводчика. В программе были такие предметы, как архитектура, история искусств, история религии. А также языки: английский, итальянский, шведский.
Долгое время жил в Австралии, где закончил университет Нового Южного Уэльса со степенью бакалавра экономики и информационных систем. Был твердым миддл-ап классом. В год зарабатывал около ста тысяч, мог спокойно при желании купить себе яхту или вертолет.
В 95-ом году все бросил и уехал добровольцем в Югославию. В 2000-м вернулся в Россию.
- Мне было четырнадцать лет, когда мы эмигрировали. Империя развалилась, в стране начался бардак, отец посчитал невозможным оставаться на службе и уволился. Начало девяностых, зарплаты никакой. Подрабатывали с ним дворниками, строителями. Были моменты, когда реально голодали, только крупа и вода. У отца уже было имя в науке, он подал заявление в несколько стран на эмиграцию и из Австралии сразу пришел вызов.
Приехали. Дали нам временное жилье в мусульманском районе, напротив мечети. Я родом из СССР, все люди - братья, полный интернационал. У меня в друзьях - евреи, татары, поляки, кого только не было… А тут на второй день нас повезли в лагерь для детей-эмигрантов. Спецзаведение такое за колючей проволокой и с собаками, где проходят тесты на уровень образования и язык. Я оказался единственным белым, и единственным немусульманином. С дурацкой улыбкой нагло пошел на "камчатку", подвинул кого-то - самоутверждаться-то надо. Мне первый вопрос - откуда? Я говорю: "Советский Союз". "Советский Союз? А мы - из Афганистана". И смотрю, двое-трое поднимаются явно приложиться.
После изучения икон Андрея Рублева, фресок и творчества Тарковского… Интернационализм, в общем, уже на второй день дал трещину в моем сознании.
Сразу прошел слух, что я красный коммунист. Через три часа были первые попытки меня убить. Это уже серьезно. Опять то ли афганцы, то ли еще мы где-то мусульман притесняли, я так и не понял. Мне объяснили доходчиво, что есть "Большой Шайтан" - США, и "Малый Шайтан" - СССР. И я, как представитель малого шайтанизма, подлежал уничтожению. Какие-то пацаны из Бейрута с криками "Аллах Акбар" пытались замочить подлого христианина, хотя я и не знал тогда, что христианство - моя религия. Первые дни, это были драки нон-стоп. За меня вписывались вьетнамцы с криками "они нам помогали", какие-то партизаны Сальвадора, арабы непонятные…
В этом лагере меня не убили только потому, что там были сербы. Они подошли ко мне сами, сказали: брат, славянин, православный, говоришь по-русски. И как только я стал в славянской банде, меня перестали прессовать. Мир тогда для меня четко поляризовался. Я понял, что я, прежде всего, русский человек. Чего я не знал раньше - историю России, веру, свои славянские корни, все это узнавал через сербов. Они открыли мне мой же мир. Странное было время. Я, не принадлежа ни к какой культуре, вдруг обрел в этом жестком лагере свои тысячелетние корни.
- Почему ты поехал в Югославию?
- Война в Югославии была для меня, прежде всего, войной с моей культурой, с той цивилизацией, к которой принадлежал я. Столкновение миров - туда ехали люди с обеих сторон. Это был исключительно мой выбор. Никто меня не вербовал, никто мне вообще не говорил ни слова на эту тему. Ни о каком наемничестве и речи быть не может. При моей зарплате в десятки и десятки тысяч - просто смешно обсуждать. Как бы пафосно это не звучало, я защищал Россию. Потому что все, что происходило в России, происходило и в Югославии, только в ускоренном темпе.
Доля романтики была, конечно, чего там, но выбор был сознательным. Я уехал туда сразу после выпускного. Представь, дорогая школа, лимузины, яхты, салют… Через несколько дней я уже на войне.
Вся передряга была в Республике Сербская Краина, это сербские земли, которые при Тито административно отошли Хорватии. Как у нас Крым Украине. Но я в эти тонкости не вникал. В моем представлении это не было войной этносов и религий, это потом я понял, что там к чему, а тогда мыслил глобальнее. Югославия для меня стала западным форпостом России, это реально была точка столкновения цивилизаций. На южный фронт, в Чечню, где были мои одноклассники, я не попал, попал на западный.
Бои четвертого-восьмого августа 95-го, когда потеряли территорию, когда миллион беженцев как корова языком слизала… Это была самая масштабная войсковая операция после Второй Мировой. Четыре дня тяжелых боев, отступление само по себе… Выдавили сербов полностью из Краины. Кто в плен попал, кто погиб, кто исчез. Восьмого августа Хорватия объявила, что выиграла эту кампанию и границу с Республикой Сербской переходить не стала.
Все это произошло в моей жизни за неделю-полторы. Отсутствовал всего ничего. Никто и не знал даже, что я там был. Родителям сказал, что с друзьями в поход ушел, друзьям - что медитировал в горах. В себя пришёл, голову восстановил и в ноябре поступил в университет.
В 99-ом уже официально записался добровольцем - в случае, если НАТО начнет сухопутную операцию. Но когда посмотрел списки, оказалось, что из пятидесяти добровольцев только трое сербы. Я так прикинул - ребят, ваши же дома горят, чего вы… Это сильно подорвало мое желание отдавать жизнь за "братушек".
Короче, вернулся я в Россию. Зачем? Ответов много. Основной - иррациональный. Я просто люблю Россию. Люблю мою Родину. Я объездил пол-Земли. Видел мир. Пощупал его, потрогал. И он оказался не такой, как я представлял. И не такой, каким бы я его хотел видеть. Я не говорю что остальные - плохие, нет. Но это совершенно другой мир, совершенно. Чужая орбита. У людей нет никаких общечеловеческих объединяющих ценностей, все это не правда. Мы разные.
А здесь - мой дом. Вне России я материальную свою жизнь прожил - да, я мог еще лет десять поработать, и затем, посасывая сигару, тусовать на Бали. Но я хочу по-другому жить. Я хочу жить по-честному. Мне хотелось сюда и опыт свой принести - не надо благолепствовать перед заграницей. Мы настолько глубже того мира! Просто удивительно, насколько мы красивые, сильные, духовные люди. Лучшая жизнь - не там. Она здесь. И если ты спросишь, готов ли я воевать за неё, то я отвечу - да. Не за нынешний режим, не за власть, а за наших простых людей, землю и наше небо. Как мои предки в 1914-м и 1941-м.
Призывник.
Это категория людей, которые двигать мир и не стремятся. Они просто хотят жить в свое удовольствие, особо не задумываясь о "геополитике" или чем-либо еще, и составляют большинство населения, средний его слой. Патриотизм, долг, честь и Родина - слова не из их круга общения. И тем не менее…
Дмиртию Шейнину восемнадцать. Призывник. Собирается в армию. Говорить о том, что идет только потому, что хочет, считает, что так правильно, будет неправдой. Плыл по течению, проворонил институт и доплыл до военкомата. Поэтому теперь без вариантов - служить. А отмазываться ему не разрешает отец.
Шейнин-старший прошел Афган, воевал в десантуре на Алихейле. Сейчас добился очень высокого положения, является руководителем программы "Времена" на Первом канале - фактически вторым человеком после Владимира Познера. Он сделал себя сам, то, что называется "селф-мейд мэн". Когда вы включаете телевизор в пятницу вечером, это его работа.
Казалось бы, журналисту такого уровня и такого влияния отмазать сына от армии элементарно, тем более что он сам испытал все её прелести на собственной шкуре.
И тем не менее Шейнин-младший идет служить. Очень и очень необычно с точки зрения нашего времени.
Хотя, с точки зрения морали, наверное, все нормально.
Однако у Димы есть свои взгляды на этот вопрос.
- Почему ты решил идти в армию?
- Да я особо-то и не решал. Просто выбора нет. В институт не успел, потому что раньше было время - ну, думаю, ладно, еще месяцок посижу, в компьютер поиграю. Доигрался, короче…
- А отмазываться?
- Я никогда не думал об этом. Да и вариантов нет, если честно. Я когда год назад проходил медкомиссию, то выяснилось, что полностью здоров. Так что по здоровью отмазываться нечем. А за деньги отец сказал, что отмазывать меня не будет. Хочет, чтобы у меня своя голова на плечах была. Правильно, в общем-то. Если бы сам заработал - тогда, пожалуйста. Но даже если бы и были деньги, отмазываться я бы все равно не стал. Как-то это не то… С одной стороны, и полтора года жизни тратить не хочется, с другой стороны и ущербным быть не хочется. Если бы в институт поступил, другое дело, но сейчас время уже упущено.
- У тебя отец воевал. Что ты знаешь про армию?
- Я читал его рассказы. Все что я знаю про армию, про войну, я знаю из них. Страшно, конечно. И дедовщина, и что бить будут. К тому же сейчас я попадаю в первый призыв на полтора года, естественно, по отношению к нам дедовщина будет жестче. Но я морально готов к этому. Хотя у меня вот друг служит, где-то в Серпухове, рассказывает, что у них там пионерлагерь - не бьют, ничего. У него только положительные эмоции.
- А кем ты хочешь вообще стать по жизни?
- Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы сейчас в институте учился бы.
- Ты как оцениваешь свое материальное положение - бедный, богатый, средний класс?
- Средний класс, наверное. Все что мне нужно, у меня есть. Я благоустроен в жизни.
- В твоей среде армия наверняка не пользуется популярностью. У тебя нет чувства исключительности - что никто не служит, а ты пойдешь?
- Нет, нету. Я же не один пойду, еще мои знакомые тоже пойдут служить. Несколько человек.
- Ты считаешь, что будешь отдавать долг Родине?
- Нет, не считаю. Просто надо идти - воинская повинность, и приходится идти. Я бы может, и хотел бы служить в армии, но не в такой, как сейчас. Армия должна быть профессиональной, чтобы там служили те, кому это нравится и кому хочется. А не хрен знает чем заниматься. Полная фигня. Мне армия ничего не даст, это потерянные полтора года будут.
- В Чечню не боишься попасть?
- Нет. Туда ведь срочников не отправляют…
- Ну, это ты так думаешь… А если б отправляли?
- Повоевать, может, и хотелось бы. Но не в Чечне. Это не война, это непонятно что, недоразумение какое-то. Зачем туда пацанов восемнадцатилетних отправлять? Я в Чечне не хотел бы воевать.
- А если представить такую ситуацию, что у нас сейчас началась война, типа Второй мировой, ты учишься в институте и у тебя есть все возможности откоса - тогда что? Пошел бы?
- Конечно. Может, это и глупо звучит, но я патриот, я люблю свою страну, и если вдруг на нас кто-то нападет, я сразу же пойду в армию. И все, с кем я близко общаюсь - тоже пойдут. Большинство, девяносто процентов, отмазываться бы не стали. Мы с друзьями не говорим об этом, не говорим, что вот, мы такие патриоты, но если что-то случится, в стороне оставаться не будем. Я могу за них это сказать, я в этом уверен. В любом случае, пойдешь ведь защищать не какую-то абстрактную Родину, а себя, своих близких, свою землю.
- То есть получается, что сам ты в армию идти не хочешь, но пойдешь, потому что отмазываться не хочется еще больше. Но если бы началась война, то ты пошел бы по любому, правильно?
- Да. Потому что тогда это действительно был бы долг перед Родиной. Я бы защищал себя, своих близких. И все мои знакомые также.
ЗЫ: На следующий день после этого разговора за Дмитрием пришли двое с милицией и увезли его на Угрешку. Почему было применено насилие, не понятно - парень не бегал, косить не собирался, сидел, ждал вызова. Видимо, просто по привычке. Как бы там ни было, сейчас Дмитрий Шейнин находится на Московском сборном пункте. В общем, не плачь, девчонка, пройдут дожди…
Профессионал.
Михаил - человек уникальной судьбы. Солдатом срочной службы воевал в Афганистане, в спецназе ВДВ. Затем застал Таджикистан. С развалом Союза уволился из армии, работал в службе безопасности авиаперевозок, объездил полмира - российские компании тогда стали активно осваивать Запад, Ближний Восток, Африку. Служил в Израильской армии, четыре раза воевал в Ираке в американской армии. Гражданин США.
Недавно вернулся на Родину.
У него все хорошо. Есть семья, двое сыновей, свой дом в Подмосковье, в котором вместе с ним живут и его друзья-сослуживцы. Что-то типа пункта постоянной дислокации его группы. Занимается бизнесом, создает свою организацию ветераном Миротворческих миссий, и постоянно находится в режиме "стенд-бай".
Своего настоящего имени он просил не называть. Выполняем его просьбу. Михаил - это псевдоним.
- Как ты попал в Ирак?
- В девяностых уволился со службы, работал в системе безопасности авиаперевозок. Мотался по миру… Если помнишь, тогда же все в Америку ломились, получать вид на жительство. А мы туда летали по работе. Ну и написали заявление в корпус морской пехоты. Официально у них иностранного легиона нет, но есть наборы под что-то. США еще до 11 сентября довольно активно использовало выходцев из третьих стран, хотя это нигде это не афишировалось. В тот момент их интересовал Афган - в частности, Кандагар. Нам было все равно куда, лишь бы грин-карту получить. Но затея эта повисла, никакого гражданства не дали. То языка не хватает, то того, то сего. Они там все нежные, не говорят прямо: "пошел на фиг, ты дебил". Говорят - мы с вами свяжемся. Полгода проходит, год… Понятно, пролетели.
Вернулись в грузоперевозки. И в Африке познакомились с одним американцем, бывшим морским пехотинцем. Этот человек занимался набором в Югославию, в международные полицейские силы. Сидел раньше в Домодедово, был такой "Домодедово-центр". В Москве пересеклись, он дал телефон и предложил прилететь в Италию, там поговорить уже конкретно. Поехал наш товарищ, мы передали с ним документы. В Италии этот амер поставил вопрос: если скажут прилететь за свой счет в какую-то страну и там пройти интервью, вы согласны? Мы согласились. А те, кто говорил: нет, у меня вообще денег нет, тех отфутболивали. Через какое-то время - вызов в консульство…
- То есть, это все было официально?
- А как тут сказать: официально, неофициально? С нашей стороны всем до балды было, что происходит. Россия вся под управлением была: что оттуда скажут, то и делалось. Вербовочные центры были не только в Москве - и в Саратове, и в Смоленске. Об этом все знали. Моих товарищей, например, собирали в Италии, в Римини, под табло на вокзале. Сажали в грузовик и отправляли на военную базу. В итоге все-равно все попадали в Бахрейн, там основной вербовочный лагерь и учебный центр подготовки. Оттуда потом в Калифорнию.
Но я не думал, что из этого что-то получится. Это на несколько лет все растянулось. То письма по электронной почте приходят. То какие-то звонки, что-то уточняют. Мужик какой-то позвонил: по-английски с ним поговорить. Какую-то фигню поспрашивал, я какую-то фигню ответил. Он про меня подумал - дебил, я про него.
Первое конкретное собеседование было в Джексон-Вилле штат Флорида, потом в Арабских Эмиратах, в Дубаи. Потом Бахрейн. Там месяц физподготовки и проверки на коммуникабельность. Отбор был довольно жесткий. Это сейчас набирают всех подряд, даже если английского почти не знаешь; а тогда отсев большой был.
Я попал в соединение, которое было расформировано после первой иракской войны. Но в связи с тем, что я уехал после второго месяца, в академии здесь учился, то с Афганом пролетел, ребят без меня отправили. В Кандагар, в Шиндант и в Мазар-и-Шариф. В Мазар-и-Шаирифе погиб у нас парень. А меня распределили в подразделение, которое отправляли в Ирак. Перебросили в провинцию Анбар. Это был уже 2003-й, уже Багдад был взят.