* * *
К Южной Осетии у меня вопросов нет. Независимость такая штука, когда платить за все и все решать приходится самим. И лично мне совершенно все-равно какой здесь будет строй, кто окажется у власти, и сколько денег будет украдено.
Но у меня есть вопросы к России.
Здесь погибло немало наших солдат. Сюда идут немалые деньги. Наши деньги. Здесь стоят наши части для - будем считать так - защиты населения. Здесь проживают наши граждане.
В ответ бандитская клановая власть выкидывает россиян с должностей, запрещает нашим гражданам въезд в свою страну, главного тренера сборной России блокирует в доме силами спецназа и посылает боевиков во Владикавказ для устранения неугодных.
Вот и я хочу спросить - а на кой, собственно черт нам все это надо? Зачем мы оплачиваем существование у власти этого осиного улья, в очередной раз теряем лицо и по-прежнему посылаем своих мальчишек срочников охранять клановые интересы местного царька?
Приезжать в непризнанную республику, где клановый режим со стрельбой отменяет выборы, свергает и держит под арестом законно выбранного президента, разгоняет митинги, перекрывает границы, сажает и избивает оппозиционеров и вообще всеми способами пытается удержаться у власти - приезжать в такую республику, не имея аккредитации, но зато с уголовным делом по экстремизму за плечами - те еще ощущения, надо заметить.
В этот раз официальный Цхинвал границы не перекрывает. Но зато теперь для работы в республике требуется аккредитация. Это я узнают на таможне, еще на российской стороне, где почему-то долго мурыжат мой паспорт, проверяя и просвечивая его со всех сторон и интересуясь, в каких именно странах я бывал. Называю первые пришедшие в голову - США, Косово, Египет…Не самый удачный набор в данной ситуации, пожалуй.
- Что-то нет так? - спрашиваю.
- Да нет, все в порядке, - козыряет лейтенант и отдает паспорт. Напротив окошка предупреждение: в Грузии свирепствует чума свиней.
Если для въезда в страну, где проходят свободные выборы, журналисту нужна аккредитация, то лично для меня это говорит уже о многом. Аккредитации у меня, естественно, нет. Мне это даже в г олову не приходило. Никакой аккредитации у меня не спрашивали даже на выборах в Косово - не самой правовой страны в мире. Приходи и работай себе на здоровье. Фотографируй что хочешь, заходи, куда хочешь и разговаривай, с кем хочешь. Полиция не препятствовала, на границе о разрешении никто не заикался, бейджиков никакой представитель власти от меня не требовал.
Таможня работает в полную силу. Все четыре КПП открыты и направлены на пропуск граждан, прибывающих в Южную Осетию. Граждане прибывают на автобусах, организованными колоннами. На лобовые стекла прикреплены таблички: "Выборы". Пропускают их, насколько я могу судить, по спискам. Проверка всего автобуса в среднем занимает меньше времени, чем проверка одного неаккредитованного журналиста. ЦИК учел ошибки декабрьского голосования и глупостей вроде избирательных участков во Владикавказе, где проживает значительная, если не большая часть населения ЮО, и где эта часть населения голосует как хочет, а совсем не так, как надо - больше не допускает. По городу ходят упорные слухи, что этим людям платят. Якобы тысячу рублей за голос. Но кто покупает голоса - на эти вопросы не отвечают. Впрочем, МВД Южной Осетии эту информацию опровергает. Кто бы сомневался.
Погранконтроль перед Рокским тоннелем, впрочем, в этот раз также достаточно формален. Сам тоннель, который ремонтируют уже три года, ничуть не изменился. В щелях с потолка сосульки, перед выездом - буруны наледи на дорогах. Как здесь еще проходят легковушки, не понятно.
Рокский тоннель - место знаковое. Он очерчивает не просто границу между странами. Он очерчивает границу между мирами.
Граница эта очень отчетлива. Переключение тумблера происходит мгновенно. И ощущается практически на физиологическом уровне.
С одной стороны - какое-никакое, но государство. С правилами движения, необходимостью пристегиваться в машине, невозможностью выезда на встречную полосу. Распечатанное на принтере объявление на таможне: "подарки не предлагать!" Обращение представителей власти на "вы" и по имени-отчеству. Люди в форме отдают честь и представляются. Погранконтроль. Досмотр машин. Ощущение, что хоть все работает и не так, как надо, но по крайней мере работает - какие-то там шестеренки в глубинах государственных механизмов все же крутятся и что-то там двигают.
При этом общество практически полностью автомизировано.
С другой стороны - … С другой стороны нет даже правил дорожного движения. Не то что таможни.
Въехал в горы - отстегивай ремень, педаль в пол и в тоннеле обязательно выключи фары. Здесь так принято. Здесь нет государства. Как некий институт управления страной оно в Южной Осетии отсутствует полностью.
Но - сильные, веками устоявшиеся традиции кавказского общежития.
Все действует только на уровне личных отношений и общепринятых норм поведения. И только эти нормы не дают безвластной республике погрузится в окончательный хаос.
Два мира, две системы, противоположных друг другу диаметрально.
Ноги - голова. Верх - низ. Позитив - негатив.
Что где, лично я судить не берусь.
Вообще, такие поездки дают четкое понимание местоположения твоей страны на мировой шкале. И, как после возвращения из Европы с неизменной тоской и болью осознаешь криворукость своей Родины, так и после возвращения из таких вот анклавов понимаешь, что потеряно еще далеко не все. Это, пусть и на короткое время, но возвращает-таки щенячью веру в человечество.
Именно на Транскаме впервые и приходит мысль о том, что главная цель этих выборов - показуха перед международными наблюдателями, которых в этот раз приехало просто поразительно много, около пятидесяти человек. Главной особенностью этой магистрали всегда было абсолютно наплевательское отношение обеих государств к смертности своих граждан на дороге. Никаких отбойников здесь не было отродясь. Венки и памятники на каждом шагу. Разбитые машины - разбитые только что - также. В прошлый приезд перед нами на повороте в обрыв улетела "девятка". Водитель погиб. В этот, на том же самом месте, разбитая "Волга".
Оба государства с готовностью предоставляли своим гражданам реализовать стремление к суициду в полной мере. Заботится о безопасности движения - либеральная глупость.
Сейчас же большинство опасных участков огорожено бетонными тумбами. В одном месте даже установлен забор. Сошедшие за пару дней до выборов лавины пробиты в авральном порядке. На одном из поворотов замечаю - глазам поверить невозможно! - переносную камеру-радар. А на южной стороне, когда выпал снег и перевалы покрылись льдом, серпантин над обрывами даже посыпали гранитной крошкой!
Просто невероятно.
Несмотря на отсутствие государственных институтов, силовые структуры в республике все же имеются. Само собой, их основная задача - отнюдь не обеспечение безопасности граждан. Как и в России, у МВД ЮО главная работа - ограждать власть от рассерженного народонаселения. А в отсутствие государства силовая составляющая клановой власти действует по-детски прямолинейно и без затей.
Это мне внятно и доходчиво объяснил еще полгода назад один очень агрессивный полковник с пулеметом и гопническим лексиконом.
- Э, Бабченко, ты что, совсем дурак, - рассказывал мне в прошлый раз один полковник свое видение мира. - Тебя там встретят и все тебе объяснят - как писать, зачем писать. Про дома пиши, про горы пиши. Но в политику не лезь, понял?
Потом он долго звонил начальству, диктовал мои паспортные данные и домашний адрес, консультировался и в конце-концов вернул документы, еще раз предупредив не лазить в политику.
Полковника я не послушался и в политику слазил. И написал не про дома и горы, а как есть. Про аресты оппозиции, про избиения активистов, про левые уголовные дела, про разгон и кражу - в прямом смысле этого слова - оппозиционной партии партией провластной, про попытки Эдуарда Кокойты переделать Конституцию под себя, про то, кто и как приводил его к власти и много чего еще интересного.
После чего у всех проезжавших журналистов полковник на этом блоке интересовался - нет ли среди них Бабченко.
Статью обсудить хотел, наверное.
Но в этот раз везет. Нигде не задерживают, автоматом в живот не тыкают, голову оторвать больше не обещают. Любимый блок-пост - красивый домик красного кирпича, уже достроенный, в отличие от многих разбитых домов обычных граждан - встречает меня другой сменой и совершенно расслабленным отношением к работе. Документы не спрашивают, личностью, целью приезда и аккредитацией не интересуются. Посмотрели, махнули рукой - проезжай.
На втором блоке тоже самое.
Странно. Видимо, потому, что приехал я не в субботу со всеми, а в воскресенье, когда выборы уже начались, и такой остротой нужды отлавливать ненужных журналистов уже нет. Хотя в субботу, говорят, въезжающих шерстили.
Ну, и то хорошо.
В Тамарашени - практически полностью снесенном с лица земли грузинском анклаве - мысль о показухе, как главной движущей силе, становится почти основной. На руинах появились следы какой-то приватизационной жизнедеятельности. Надписи "Занято. Имярек" встречаются тут и там. Рядом с сожженной и разграбленной грузинской заправкой - единственной на трассе - новая. На въезде в город стелла.
А на месте бывшего грузинского кинотеатра (кажется, кинотеатра) вырос новый обитый пластиком - внимание! - бассейн. Решение о его строительстве принял лично и.о. президента Вадим Бровцев.
Ну, что сказать… Безусловно, бассейн - самое необходимое здание в разрушенном городе, где до сих пор не везде есть вода.
А компенсации жителям в полном объеме так и не выплачены.
Впрочем, водопровод также стали ремонтировать активно. Если после войны его ремонтировали с единственной целью - попилить бабла: работу никто не контролировал и при подключении захлестало из всех щелей, так, что Цхинвал потом еще полтора года стоял весь разрытый и опять же без водопровода - то теперь за дело вроде действительно взялись. В авральном порядке отрывают все заново и меняют по-новому. Вроде бы даже и впрямь с целью отремонтировать. Во всяком случае, даже завезли канализационные люки, которые после войны пропали с улиц полностью, все до единого. Машины в эти люки попадали постоянно. А однажды в один с головой провалился российский журналист. Только шляпа торчала.
И еще - засыпали привезенным с реки голышом ямы на дорогах.
Дороги в Цхинвале - отдельная тема. В августе 2008-го этот город поразил меня качеством асфальтового покрытия, которое здесь ну совсем никак не ожидалось увидеть. И даже воронки общего впечатления не портили. Сделано было хорошо, красиво и добротно.
В следующий приезд этот город также поразил меня качеством дорог - но теперь уже со знаком минус. Просто невозможно поверить, что такие отличные дороги можно уничтожить практически полностью всего за три года. Покрытие деградировало полностью. Вместе с канализационными люками и ливневыми стоками. Во время дождей город превращался в непроходимое болото. Гигантские лужи, раскатанные техникой до размеров небольших озерец, были на каждом шагу. А где не было луж, там - грязь по колено.
Сейчас асфальт хоть и не восстановили, но ямы по крайней мере засыпали. И люки завезли. И даже тротуарную плитку.
Лучше от этого стало не то чтобы сильно - город как был непроходимым болотом в мокрую погоду и пирокластическим облаком взбитой пыли в сухую (мокрая лучше, пыль густа настолько, что дышать невозможно), но, по крайней мере, трясти стало меньше.
Разрушенный Университет тоже начали штукатурить. Тротуар выкладывают плиткой. Дом, из ступеней которого по прежнему торчит оторванная башня сожженного Анатолием Баранкевичем грузинского танка, обили пластиком и закрыли на ключ. Башню обнесли деревянной обрешеткой и повесили табличку "Осторожно, мины". Видимо, чтобы глупые наблюдатели не лазили - в стволе, кажется, до сих пор остался неразорвавшийся при детонации снаряд. Возможность подрыва своих граждан, например, молодежи, любившей собираться около этой башни, до этого никого не интересовала.
Если раньше эта башня, торчащая из ступеней разбитого дома посреди разбитого города смотрелась вполне органично, то теперь, на фоне пластика и с табличкой на борту - совершенный корабль пришельцев. Пересечение двух каких-то параллельных миров.
Ощущения сюрреализма добавляет идиотский пафос властей. Рядом с центральной площадью, в выложенном кафелем скверике - свежий памятник Пушкину. С выдернутой из "Клеветникам России" цитатой: "Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык?" И дальше про витий, которым найдется место в полях России среди нечуждых гробов.
Кощунство этого дурацкого пафоса, причем кощунство естественное, даже не осознаваемое за таковое, исходящее от тех, кто воевал своими восемнадцатилетними мальчишками, посылая их гореть в танках ради своих политических амбиций, даже не удосужившись элементарно обеспечить хотя бы водой, и от тех, кто бежал с поля боя при первых же выстрелах, бросив свой город и свой народ, который так уверенно привел к войне - просто поражает…
Такой же пафосный бронзовый памятник установлен и Денису Ветчинову на месте его гибели. Там тоже что-то очень высокопарное про долг, Родину и честь. И ни слова про то, как Ветчинов здесь оказался - выполняя идиотский, преступный приказ командования, пославшего один батальон без прикрытия и разведки в занятый противником город. Ни слова про то, что этот хрулевский батальон, естественно, попал в засаду и был разбит. Ни слова про солдата, который погиб здесь же, рядом с майором Ветчиновым - граната, ранившая Ветчинова, попала этому солдату в голову. Собственно говоря, это не Денис Ветчинов, а он всех спас тогда. Именно его голова взяла на себя осколки. Кто-нибудь знает его имя?
Лично я этот памятник видеть не могу. Может быть потому, что четыре года назад, на этом самом месте, вот ровно на этом вот пятачке, где с геодезической точностью стоит сейчас гранитный цоколь с четырьмя бронзовыми клумбами по углам и пафосом на табличке, осетинские ополченцы жгли труп грузинского солдата, убившего Ветчинова, успевшего перед смертью все же убить и его.
Жгли не от ненависти. Просто было жарко, трупы начинали разлагаться и их надо было куда-то девать.
Они жгли, а я снимал. И ничего гранитно-возвышенного в этом не было.
Дерьмо. Любая война - дерьмо. Только это и надо писать на солдатских мемориалах.
Людей убивать нельзя.
Простая, казалось бы, мысль…
Как это по-русски - засунуть своих солдат в задницу, а потом ставить им многомиллионные памятники с выспренными речами.
В Шанхае, в Верхнем городке миротворцев - свой мемориал. Солдатский. В сгоревшей пробитой казарме, принявшей первый бой, все оставлено на своих местах. Скрученные огнем кровати все также смотрят через пробоины в небо. Цинки от патронов все также лежат там, где были брошены. Звенья отстрелянной пулеметной ленты висят на парапете. Здесь никто ничего не трогал и специально не раскладывал. Все оставлено как было после боя - я спрашивал.
Лишь на первом этаже, слева от входа - венки, бронежилет, пара касок, стрелянный тубус от "Шмеля"… Патроны, сигареты, зажигалки, водка… И - вода. На стене нацарапано "3 б - 2 бат. Ст. л-нт. Плиев. Вечная память." Погибли тут несколько десятков человек.
И вот здесь, в этом месте гибели людей, безотносительно их правоты или неправоты исполнивших свой долг до конца, в месте, где лежат простой бронежилет, каска и бутылка так не хватавшей тогда воды - вот здесь и обдает холодом, а шерсть на загривке лезет дыбом…
Служат тут, к слову, все те же срочники. Я говорил с ними.
Впрочем, ощущение войны мало-помалу уходит из этого странного города, который стал тебе так дорог. По крайней мере, уходит внешне. Напоминаний о ней все меньше. Да, на задворках так и не отреставрированной гостиницы стоят два разобранных трофейных грузовика. Да, на улицах до сир пор военная техника, и люди в форме. Да, граница с Грузией перекрыта наглухо "Южным валом". А главная достопримечательность города - российская военная база. Непомерно большая для маленького Цхинвала и непомерно богатая. Кафель и пластик, КПП желтого кирпича, литой забор с вензелями. Лучший эпитет для её описания - колониальная. Денег на военное присутствие в регионе Россия явно не жалеет.
Но - появились кафешки. Облицованные кафелем магазинчики. Какие-то спорттовары и компьютерный салон.
На их фоне щербины от осколков и пустые глазницы выгоревших окон смотрятся уже не так удручающе.
По случаю выборов на перекрестках показались даже гаишники в белых рубашках.
Время, видимо, и вправду лечит. А сюр и абсурд, если давать его в огромных количествах, вполне усваиваются.
И уже город, в котором люди убивали людей, тебе кажется почти обычным. Установленный на месте боев памятник Пушкину - почти нормальным. Торчащая из крыльца обитого современным пластиком дома танковая башня с табличкой "Осторожно, мины" - почти естественной. А бассейн в разрушенном городе без водопровода - не таким уж и идиотским.
Жизнь потихоньку берет свое.
А может, это только кажется от непривычно большого числа людей в обычно пустом городе.
Вот только глаза у этих людей какие-то… Без взгляда в будущее, в общем.
Люди действительно изменились. Во время войны было страшно, но они верили в победу. Это то особое состояние солдата, которое приходит, когда к жизни и к смерти начинаешь относится одинаково - одинаково безразлично. Скорее даже понимаешь, что вероятнее всего твой исход будет - смерть, и ты понимаешь и принимаешь его. Но сожаления это уже не вызывает. И тогда в глазах появляется та веселая азартная злость и решимость, которая и отличает солдата от несолдата. Паники в городе, несмотря на бегство руководства, которому люди тогда еще верили, не было.
Перед прошлыми выборами, когда это самое бросившее людей в бою руководство, крушило неугодные партии, сажало и избивало оппозиционеров, разгоняло митинги, пыталось похищать людей, заводило дела, закрывало границу и не допускало до выборов народных лидеров, тоже было страшно. Но тогда люди верили в Конституцию. Поразительно, как это слово произносили именно так, с большой буквы - Конституция. О её нарушениях президентом Кокойты говорили все, от кандидатов в президенты до таксистов на привокзальной площади. Это была главная тема и все разговоры в итоге неизбежно сводились к этому - как он смеет нарушать нашу Конституцию.
Тогда это еще было важно. Тогда люди еще хотели выбирать и - выбирать честно.
Это было то единение людей, тот народный подъем, который и отличает общество от массы. Цхинвал мне показался тогда намного ближе к Европе, чем Москва.
Теперь это ушло. Сейчас таких разговоров никто не ведет. За двое суток слова "конституция" я не услышал уже ни разу.
Сейчас - уже проголосовать хоть за кого-то, кто есть, и поставить на этом точку.
В очередной раз в истории власть победила свой народ.
В пресс-центр меня, как неаккредитованного, не пускают. Да и Бог с ним. Решаю ехать в Средний Рук, где, говорят, зафиксирована "карусель".