В цокольном этаже дворца пусто, лестница ведёт вверх на жилые этажи. Слева - помещение, где находится котельная и какие-то службы по управлению домом. Рядом - тренажёрный зал, металлическим уютным снарядам которого я, честно, позавидовал. Яркие, удобные, они возможно компенсировали Быкову ржавое железо и рваные мешки его спортивного детства и юности. В цокольном этаже мы сняли обувь, а на первом этаже получили тапочки, как в музее. И пошли разглядывать дворец. Мне в 1979-80 годах в Нью-Йорке пришлось служить "хранителем дома" у мультимиллионера Питера Спрэга, посему я знаю, как устроены дворцы, и мне было с чем сравнить дом Быкова на речке Чулым. Я сравнил его с домом Спрэга на реке Ист-Ривер.
Вот столовая со столом и двенадцатью стульями. Имеет нежилой вид, стулья ножками вверх покоятся на столе. Пищей не пахнет и скорее всего никогда её здесь не принимали. Возможно, Быков собирался жить здесь в глубокой старости.
В гостиной два кожаных дивана, четыре кресла, чуть в стороне стол с пятью стульями, круглый. У самого входа неуютно как-то высокий, в рост человека, - нелепый камин. На камине антикварные пистолеты, бронзовый зубр и всадник, тоже тёмной бронзы. Словно налоговый инспектор, я записал в тетрадь: узкие напольные часы, ковёр, большой телевизор, один цветок напольный, четыре картины, зеркало высотой в 2,5 метра, стены бежевые.
На лестничной площадке второго этажа стоял рыцарь, вызвавший восторг крошечной Насти. Меч, латы, какая-то стыдливая красная кольчужка прикрывает чресла. Парнишка в потрёпанном камуфляже объяснил, что рыцарь вызвал столпотворение и дичайший восторг среди ачинских ментов, они скребли латы, те из них, которые были из жёлтого металла, очевидно надеясь, что латы окажутся золотыми. Рядом с рыцарем есть два серых мягких дивана, такое же кресло (обивка в белых цветах на сером фоне) и журнальный столик. Возможно, тут, по замыслу Быкова, идя из тренажёрного зала к себе в спальни, его гости или родственники могли присесть, перелистать какой-нибудь "Коммерсантъ-Власть" или "Профиль".
В гостевой спальне - почему-то две деревянные двуспальные кровати. Как и за камин (слишком выглядит новостроем) за две двуспальные в одном помещении я поставил Быкову или его дизайнерам двойку. Еще в гостевой были, как и требовалось: столы, шкаф, кресла, стулья. В окно была видна заснеженная речка Чулым, пустой и морозный теннисный корт, а за речкой - уазик.
"Слушают", - сказал паренёк в камуфляже и фаталистически спокойно вздохнул. Вздохнул и я, спокойно и фаталистически, так как меня самого слушают, наблюдают, встречают и провожают и даже обыскивают. Ведь помимо написания книги о Быкове я ещё руковожу Национал-большевистской партией.
Master-bedroom я одобрил. За сдержанность. Только двуспальная кровать. Шкаф. Две лампы по обе стороны кровати - для супругов. Одна картина с васильками. На быковской стороне кровати на столике фото - в сердечке Быков и жена Марина, очень весёлые. Так как Быков сидел в тюрьме, в далёкой Москве, я им от всего сердца посочувствовал. Вообще, подумал я, разглядывая фото, Быкова всегда легко найти на любой фотографии: он всегда самый широко улыбающийся. На самом верху, там где на фасаде три верхних окна: помещается бильярдная. Она обшита деревом и вдоль стен тесно уставлена по периметру диванами. Здесь Быков должен был играть в бильярд с партнёрами по бизнесу и друзьями. Возможно, и сыграл пару партий. Но гнезда для отдыха не получилось. Сюда приезжают, в основном, менты и журналисты. И те и другие с ненавистью разглядывают этот образцово-показательный загородный дом богатого человека. Я разглядел с интересом. Наследственный нью-йоркский brown-stone дом Питера Спрэга, разумеется, был аутентичным образцом, а быковский лишь копией. Но это была хорошая копия, и помимо нелепого камина да двух двуспальных кроватей в одной гостевой комнате ошибок было немного.
Еще чувствовалась, и это я уже понял на обратном пути, проезжая мимо конюшни и судьбоносного домика при конюшне, мимо гидролизного водоёма, мимо назаровской ГРЭС, где с шумом опорожняли угольные вагоны, мимо железных и каменных обломков назаровских заводов… Еще чувствовалось, что вот из общей этой мёрзлой каши жизни появился другой человек - энергичный, с порывами, с желанием построить себе, а частично и другим, иную реальность. А его тотчас же скрутили, закрутили, запутали, обвили верёвками закона и беззакония. Он подражает на самом деле стандарту Питера Спрэга - наследственного мультимиллионера, богача, чей дед Фрэнк придумал и построил Нью-йоркский сабвэй и был лауреатом премии Эдисона в 1913 году. Если бы Быков подражал стандартам синих, татуированных, знал бы своё место, возможно репрессивная машина была бы к нему не так сурова. Я вспомнил рассказ Лескова об энергичном немце, приехавшем в русскую глубинку, привёзшем всякие умные машины, и как эта глубинка его ухайдакала, немца этого, как немец запил.
Дом Быкова - мечта о шикарной жизни. Когда-то в Нью-Йорке я, безработным, купил себе, помню, белое пальто. Я надел его тогда пару раз и потерял к нему интерес, позднее возил в багаже, переселяясь из страны в страну. Однако я удовлетворил свою жажду, осуществил мечту. Очевидно, для Быкова этот дом был как белое пальто для меня. А вокруг стояли болотом пятидесятые годы…
Расследование продолжается
Из Назарова мы уехали на машине Литвяка, оставляя город детства и отрочества Быкова позади. Мела пурга. То, что Литвяк является доверенным лицом Быкова в Назарове, что он унаследовал должность директора ОАО "Мукомол" от отбывающего 10-летнее наказание прежнего доверенного лица Быкова, Сергея Васильева, вовсе не было для меня секретом. И Литвяк не скрывал этого. Он ехал в Красноярск по своим делам. Оделся для этого в синие джинсы, кожаную куртку на меху и новую шапку, и сменил машину - на "тойоту", нам было по пути, мы и поехали с ним. Вообще первые 17 дней моего пребывания в Красноярском крае "быковцы" со мной осторожно дружили, а потом дружить перестали. Не все, но кое-кто. По этому поводу у меня есть факты, догадки и объяснения. Их я изложу позднее, потому что и люди Быкова - это Быков. Так я нахожу абсолютно симптоматичным, что "самое большое влияние на Быкова имеет сейчас Георгий Рогаченко" (заключение принадлежит наблюдательному Комарицыну, главреду "Вечернего Красноярска"). Поскольку Рогаченко и его историческая натурфилософия соответствуют сегодняшнему мировоззрению Быкова, который видит себя орудием Бога. Об этом тоже далее. Мы ехали и разговаривали с Литвяком. Накануне, побывав у него на мельнице, я вместе с ним растирал там пальцами муку, в начале процесса мукомеления, и в конце. Итальянские машины, купленные Быковым, делали свою работу отлично. Я, честно говоря, сначала не знал, как должно жить доверенное лицо Быкова в Назарове, и, увидев его на мельнице, в кабинете без окон, с этой мукой, блин, всё в муке, и холодно, проникся к нему уважением. Потому сегодня мне с ним было легко. Может, и ему со мной? Он рассказал больше за эти два часа о себе, чем хотел, думаю.
"Анатолий звал в Красноярск, но мне нравится здесь. Потом Красноярск-то рядом, два с половиной часа. Я проработал тринадцать лет в органах. С Толиком я дружил с детства. Его мать меня кормила, я рассказывал. Я же сирота…"
(Сирота построил большой дом, у него дети, хлебосолы, полно людей вокруг. Преодолел сиротство - думаю я, вспоминая большую прихожую, большие комнаты. "Отец не любит жить в квартире", - сказал Дима.)
"Стали интересоваться Быковым. Стали ездить (Литвяк смотрит на дорогу, подбирая слова)… Вызвал меня начальник: "Ну ты, уволься добровольно, ты же с Быковым дружишь…" Я сказал: "И не подумаю…" Через некоторое время возбуждают уголовное дело за превышение служебных полномочий. Таскают. Затихло дело… Через 6 месяцев опять вызывают: "Уволься!" После 13 лет, по собственному желанию! 31 декабря 1997-го доконали - кладу на стол заявление. 1 января, в нерабочий день - закрыли дело! 12 января стал работать замом у Семенкова по социальным вопросам".
Когда Семенков был избран в Госдуму, Литвяк стал кандидатом на пост мэра от быковской команды. Но это уже период, когда Быков сидит в тюрьме в Венгрии, лебедевцы хотят во чтобы это ни стало захватить родной город Быкова. Для них это вопрос престижа. Потому, не мытьём, так катаньем, мэром Назарова стал Шандуров.
Перед тем, как высадить нас с крошечной Настей у "Авто-Радио", в последние полчаса по дороге Литвяк объяснил мне важную вещь: оказывается, предприятия платят часть налогов по месту регистрации. Если фирма зарегистрирована в Москве, это прямой убыток краю. И теперь, когда Красноярская угольная компания досталась Генералову, часть денег уходит из края туда, где она зарегистрирована. Наконец до меня дошло сказанное мне однофамильцем министра Громыко в гостинице "Заря": "Олигарх приходит, вытягивает всю отрасль за хвост в Москву!" (Позднее председатель ЗС края А. Усс подтвердил мне: "Юридический адрес - архиважная вещь"). На улице у "Авто-Радио" мы пожали друг другу руки. Крошечной Насте Литвяк сказал, что она "настоящий человек". Когда в первый вечер в Назарове, мы сидели на его кухне (жена Анатолия пододвигала нам еду) и крошечная Настя приказала, нацелившись в бывшего мента прицелом фотоаппарата: "Улыбнись! У тебя же такая хорошая улыбка!" - грозный соратник Быкова сломался. И заулыбался всеми золотыми. Ну кто ему за всю его спортивно-ментовскую жизнь такое говорил?
В тот же день в "Авто-Радио" пришёл Блинов и мне стало ясно, что с красноярскими друзьями Анатолия Петровича и с его приверженцами мне придётся туго. О назаровских проницательная крошечная Настя изрекла: "Люди здесь спокойнее и проще". Спокойные и простые, они всё же скрыли от меня сестру Быкова. Но красноярцы… Эти стали изображать Анатолия Петровича только в белых ризах, шагающим по водам… Я был не против ни белых риз, ни шагания по водам, но мне нужно было ответить на прямые вопросы читающего рабочего. Есть такое стихотворение у драматурга Бертольда Брехта, где дотошный дойче-рабочий задаёт по поводу греческих трагедий прямые вопросы: кто построил Семивратные Фивы? Кто возвёл эти толстые стены? Какая тут кладка?
У половины России к Быкову вопросы рабочего. Как он заработал такие деньги? И ещё один - самый прямой. Убивал или не убивал? Парадоксально, но половина читателей, хотела бы, чтобы убивал, но немного. И только плохих.
А передо мной сидел с чётко очерченными губами Сергей Блинов и вовсю нахваливал своего друга. Блинов мне был так знаком, так близок, как родной. Потому что он походил на одного из персонажей, живших вокруг меня в детстве и юности в Салтовском посёлке, на окраине Харькова. Он правильно охарактеризовал своего друга Толю (только один раз высунувшись из панциря): "пацан с улицы, такой как я". Я же, с бородой и усами, с седым чубом, весь в чёрном, был Блинову далёк, как река Брахмапутра, хотя, на самом деле, я ведь тоже был, есть и буду "пацан с улицы". И вот он, Блинов, прячется от меня, хороший такой, о работягах понимающе отзывался, почему они не поддержали Быкова в тюрьме, почему не вышли на улицы, не объявили стачку, не пошли двенадцатитысячной толпой к РУВД?
"Работяги зарабатывают свой хлеб. А чтоб уйти с завода - на это не пойдут. У них у каждого семья, жена, ребятишки".
Я хотел заорать Блинову, что они и на оккупанта работать будут ради своей вонючей семьи, что и ради своего брата-работяги пальцем не шевельнут, куда уж там - далёкий им Быков, председатель совета директоров, - но не закричал. Решит, что я народ не люблю.
Короче, контакта с Блиновым не получилось. Вежливые улыбки. Передо мной сидел директор крупнейшего в городе рынка "КРАС-ТЭЦ", возглавляющий футбольный клуб "Металлург", парень, который начинал со спекуляции водкой во времена сухого закона при Горбачеве. Стоял с бутылками в злачных местах. Для защиты от ментов и рэкета он сбил ребят в группу. И его группа в конце концов пришла к союзу с группировкой Быкова. Если б он мне это всё рассказал с деталями! Но он сидел, строгий и далёкий. Эх, Серега! - подумал я. И вспомнил покойного Желко Разнатовича, Аркана, сербского военачальника и героя, владельца бензоколонок, возглавлявшего тоже футбольный клуб "Црвена Звезда". Аркан был открытый, сербы вообще проще и без комплексов. Аркан, смеясь, называл себя "мафией". И звал меня к себе, в офицеры.
Я же не избиратель, ребята! Я же неглупый, прожжённый тип, навидавшийся жизни во всех видах, я же не осуждать приехал, а книгу писать. А в книге должны быть земные детали. Читатель не идиот, он разберётся. В том борделе, который был организован в нашей стране в конце 80-х - начале 90-х нельзя себя было вести иначе. Вы отлично себя вели, всё нормально, не дёргайтесь.
Телятников, только что оправившийся от ран, полный, медленный, в свитере, принимавший меня на улице Кирова в магазине "Мечта", в подземелье, был ещё более парадоксален.
"Как проводили время? - спрашиваю. - В те годы?"
Телятников: "Играли в баскетбол, занимались спортом".
Я: "На вас кто-то наезжал?"
Телятников (дословно): "Когда занимаешься честным бизнесом, то всё о'кей. Разборки начинаются с неправильно составленных договоров".
И тишина, только рыбы в аквариуме плавают. Гвозди бы делать из этих людей!
Блин! Все позднее опрошенные мною менты говорили мне, что Телятников - коммерсант и ни в чём порочащем не замечен. Я верю. Но он - друг Быкова. В августе в него стреляли, и он чудом остался жив. В декабре, уже после нашей беседы, в известном в городе Красноярске ресторане крысиным ядом отравили Сергея Блинова. Он был бы мёртв, если бы не его больная печень. Дело в том, что сразу после ресторана он поехал на приём к доктору по поводу печени (у него цирроз). И там свалился. Его счастье. Сразу приняли меры, и после анализов поняли, что его траванули крысиным ядом. У него отнялась речь и пол-лица покрылось коростой. Блиновские ребята отправились в ресторан и выбили из официантки признание: в слезах она сообщила, что её заставили отравить Блинова, угрожая в случае отказа убить ребёнка, и сказала кто. Блинов приказал официантку не трогать.
В Красноярске расценили нападения на Телятникова и Блинова как акции устрашения Быкова. Кто сделал? ФСБ, или Цветомузыка, или они же вместе. Так говорят.
А снег всё шёл и шёл. Температура в городе в нескольких случаях опускалась днём до -25°. А дальше на севере, на Таймыре и обеих Тунгусках достигала и -40°. Ко мне пришёл тихий Андрей - руководитель (неумелый) организации НБП в Красноярске, и сообщил, что ему несколько раз звонил какой-то чурка, и с акцентом требовал дать мой адрес. Подумав, я пришёл к выводу, что это развлекаются спецслужбы. Андрея не успокоило моё объяснение. И он ушёл испуганный. Ясно было, что в лидеры НБП он не подходит.
А, вот ещё что! По приезде из Назарова, перед самым праздником в нашей деревянной гостинице всю ночь блевали и дрались соседи - компания молодёжи, явившаяся сюда погулять. Представив себе, что же тут будет в праздники на 7-е и 8 ноября, если даже шестого было не уснуть, - мы с крошечной Настей переехали в меблированную комнату в центре города. Дико холодно, и еле тёплые батареи. Вечерами я готовил обед, за обедом выпивал пол-литра дешёвого портвейна-бормотухи, мы съедали по куску рыбы или курицы и укладывались спать. Крошечная Настя, как кукла, я - так она меня называла - серый волк. Это из-за серых - "солт энд пеппэр" - волос. Полагаю.
Помимо Волка и Красной Шапочки мы с крошечной Настей более всего напоминаем Леона и мелкую девчонку из французского фильма "Леон". Правда, у нас нет цветка.
Юность Быкова
Сергей Милкин, друг Быкова:
"Из армии я приехал, на вокзале стоим в Назарове. Быков подходит: что собираешься делать? Давай в институт поступай к нам! Через две недели опять встретил. Ну как, поедем? Так я и поехал и поступил… Мы потом с ним в одной комнате по улице Лебедева жили. Четверо студентов. Вместе варили кушать. Все назаровские всегда дружно жили. В туалете был порядок. Убирались без расписания. Толик был не жадный на деньги. Человек неприхотливый, чтоб "хочу этого, хочу того!" - такого не было. Немецкий помню сдал, черешни принёс, довольный… Ну что ещё? Подрабатывали мы. Ящики колотили, картошку разгружали. Фрукты ходили разгружать. Летом на "Сельмаше" в Назарове калымили. Начальник цеха нас брал. Резчиками работали, металл рубили. Помню в Красноярске работали на кондитерской фабрике. Ну и из дома везли продукты. Потом он женился на Оксане, первая жена его. Был кажется на 3-м курсе. Реже видеться стали.
Нет, никаких особых планов на будущее не было. Все думали, как бы закончить поскорее. Получить образование. Перестройка потом началась. Толя окончил по специальности "Начальное военное обучение и физическое воспитание". Об армии его ничего не знаю. Служил с Саней Друбушевским и Сергеем Ивановым… Где их найти не знаю.
…В ресторан иногда ходили. Тогда пяти рублей на человека было достаточно…"
"Всегда его с группой личностей помню…"
Сергей Садырин, декан факультета физкультуры педагогического института. Преподаватель Быкова в институте с 1983 по 1987 год. Одновременно с деканством руководит Домом детства "Иван-да-Марья". Сидим в Доме детства - в кабинете Садырина. Хозяину - лет пятьдесят, небольшого роста, но выглядит лет на 35–40.
"Учился он у нас посредственно, на тройки. Ходил на занятия, твёрдо добивался цели. Пришел из армии старшиной. Волевой, было видно. Ставит цель - никаких сантиментов. Уже тогда имел имидж сильной личности. "За ним тянулся шлейф, ну как бы это сказать… необычного чего-то. 1-й год все армейцы, те кто пришёл из армии - учились на рабфаке… Явным лидером не был, но организатор - находил людей. Тогда у него были золотые передние зубы…" (эту реплику вставляет жена Садырина, Таня, преподаватель).
К нему по разному относились. Иван Артемьевич Медведев - декан, как отец родной ему был. Суровый такой коммуняка, но к нему хорошо относился. И относится. К преподавателю по литературе Нелли Алексеевне, Агафонова её фамилия, Быков до сих пор приходит в институт и там где-то с час беседует. Правда, есть преподаватели, которые его не любят. Иван Семенович - руководитель тогда военной кафедры. Ну, и ректор его не любил. Правда, когда он знаменитым стал, то ректор выходил из кабинета, навстречу: "Вы ко мне, Анатолий Петрович?" - "Нет, не к вам, я к Нелли Алексеевне".
…Я думаю, он приобрёл в институте знания, умения. Раньше полагался на силу… 17 ноября у нас двадцать лет кафедры будет. У нас ученики интересные. Некоторых уже в живых нет. Есть - и в милиции работают, и в ФСБ, и в мэрии.
…Всегда Быкова с группой личностей помню…"