На сегодняшний день выявлено, описано и задокументировано в учебных материалах, видеолекциях и т. п. 27 эффективных технологий ЦА. С каждым месяцем их число пополняется. В зависимости от конкретной задачи, определенной обстановки и ресурсов, из этого конструктора цифровые активисты могут собирать конкретную конфигурацию, наиболее подходящую для достижения конкретной цели. Есть почти 60 коммуникационных и информационных программ и приложений, которыми могут пользоваться цифровые активисты. В сети размещены специальные ресурсы, где они в режиме реального времени классифицируются, документируются и предоставляются для скачивания. До конца этого и в следующем году имеется в виду запустить три глобальные платформы ЦА с поддержкой на многих языках мира, включая русский. Уже в этом году должны быть созданы первые интеллектуальные агенты для ЦА. Это сервисы, которые позволяют использовать имеющиеся информационно-аналитические базы, а также возможности так называемого искусственного интеллекта для нужд политической борьбы ЦА.
Издаются книги, которые могут выступать как своеобразные учебники и руководства для цифровых активистов. В Соединенных Штатах, Канаде, Скандинавии, странах Балтии, Бенилюксе действуют онлайн и оффлайн курсы и школы для цифровых активистов, регулярно проводятся открытые конференции и закрытые встречи по теме ЦА.
В России по состоянию на лето 2016 года не проведено ни одной конференции, не издано ни одной книги, не существует ни одного научно-практического центра, специализирующегося на ЦА. Это удивительная и парадоксальная ситуация.
В тексте сделана попытка объективно, избегая каких-либо оценочных суждений и по возможности полно изложить фактуру, связанную с ЦА и цифровыми активистами. В этой связи в заключение позволю себе высказать несколько небесспорных соображений:
Первое. Любая политика, построенная исключительно на запретах, является изначально оборонительной и пассивной. Кроме того еще с советских времен известна народная мудрость, сформулированная в виде анекдота: если сто умных людей думают, как что-либо запретить, как минимум тысяча не менее умных людей размышляют, как обойти запрет, и неизбежно находят решение. Поэтому исключительно запретительный уклон ведет к неизбежному поражению. Запреты нужны, но упование преимущественно на них, это – признак не силы, а слабости.
Второе. Лучшая оборона – это наступление, полное использование тех шансов, которые предоставляются. В 2014 г. перипетии внутриполитической жизни США и динамика геополитической ситуации предоставили удивительный шанс в лице оказавшегося в Москве Э. Сноудена. При умелом, оперативном и творческом использовании феномена Сноудена, движение ЦА могло быть повернуто в совершенно неожиданную сторону. Однако этого не случилось.
Третье. Сиюминутные пропагандистские цели не должны заслонять стратегические интересы. ЦА – сложный неоднозначный феномен, связанный с логикой научно-технологического прогресса и социодинамикой. Записывать всех цифровых активистов в "пятую колонну" – это ошибка. Как справедливо отмечали классики, ошибка в определенных ситуациях хуже, чем преступление. ЦА – это не только угроза, но и возможность. С ЦА и вовне, и внутри надо уметь последовательно и эффективно взаимодействовать. Необходимо отдавать отчет, что ряды деструктивно ориентированных цифровых активистов плодят на столько Госдеп и Лэнгли, сколько заторможенность социальных лифтов, ограниченные возможности для молодых профессионалов многих профессий и специальностей реализовать свои навыки и знания в собственной стране и т. п.
Есть известная мудрость: если не хочешь кормить свою армию, то вскоре придется кормить чужую. Применительно к нынешним реалиям это означает: если не ведется эффективное взаимодействие с наиболее технологически и профессионально продвинутой частью молодежи, ей не предоставляются возможности и ресурсы, то все это будет неизбежно сделано другими. И последствия будут не самыми лучшими.
Вместо заключения
Асимметрия победы
На любую ситуацию надо смотреть открытыми глазами, не выдавать желаемое за действительное и принимать вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, о каких мечтают. Именно в сфере технологического противоборства Запад после крушения Советского Союза имеет наиболее заметные преимущества. Технологическое превосходство Запада над Россией заметно увеличилось за последние 25 лет. Разрешение советской цивилизации, упадок науки и технологии, регрессивные изменения в воспроизводственной структуре экономики резко ухудшили позиции нашей страны в глобальном соревновании цивилизаций.
В этой связи насущной, возможно ключевой с точки зрения национальной безопасности, экономического и социального развития является задача разработки ассиметричных, по возможности, малоресурсоемких, оперативных и обязательно практически реализуемых мер по перехвату Россией инициативы в технологической гонке.
Перенос противоборства в технологическую сферу, несомненно, относится к классу асимметричных конфликтов. Их теория впервые была разработана в Соединенных Штатах и Великобритании еще в 70-е годы прошлого века. Однако впервые асимметричные конфликты были целенаправленно поставлены во главу угла в национальной стратегии оборонной Китайской Народной Республики, принятой в начале этого века.
Овладение особенностями стратегии и тактики, разработка инструментария асимметричных конфликтов открывает перед более слабой его стороной возможности для победы. Так, ведущий исследователь асимметричных конфликтов Аррегин-Тофт подсчитал итоги конфликтов за последние 200 лет между крупными и маленькими странами. В результате расчета выяснилось, что в 71 % побеждает сильная сторона, и лишь в 29 % – более слабая с точки зрения наличия ресурсов. Одновременно Аррегин-Тофт проанализировал конфликты между сильной и слабой стороной, когда слабая сторона использовала различного рода нетрадиционные, как военные, так и не военные методы. Расчеты показали, что в этом случае процент побед слабый стороны возрос с 29 до 64.
Что касается китайского варианта асимметричных конфликтов, то в нем, согласно и официальным, и неофициальным источникам упор сделан на кибероружие. Фактически кибероружие стало для НОАК своего рода фактором сдерживания. При этом надо отметить, что в современном сверх-информатизированном и взаимоувязанном мире использование кибероружия одной стороной против другой, даже в прокси варианте, весьма чревато полномасштабным традиционным военным конфликтом. Недавно принятые официальные американские стратегические военные документы прямо указывают на то, что в случае идентификации киберагрессора, по нему может быть нанесен удар не только средствами кибервооружений, но и с применением разнообразных традиционных видов оружия, вплоть до ракетного.
Сегодня, как никогда остро стоит задача найти конвенциальные, т. е. разрешенные, не влекущие за собой риска неконтролируемой эскалации, направления и инструменты асимметричных противоборств. Представляется, что по сути единственным на сегодняшний день такого рода полем является технологическое. Именно в технологической сфере противоборство может вестись абсолютно в рамках и национальных, и межгосударственных юридических норм, ни в коей мере не определяться как военные действия какого-либо типа, но при этом, по сути, обеспечивать успешное ведение асимметричных конфликтов.
Еще в начале 90-х годов, опираясь на пионерские книги С. Лема "Сумма технологий" и Э. Янча "Прогнозирование научно-технического прогресса", А. Террилл опубликовал работу, посвященную возможностям использования спилловер-эффекта в асимметричных и гибридных конфликтах.
Спилловер-эффект представляет собой распространение турбулентности, неустойчивости, изменения динамики из одной сферы в другую, связанную с ней. Первоначально этот феномен был открыт практически одновременно в гидродинамике и при анализе инвестиционных рынков. А. Террилл установил, что различного рода изменения внутри техносферы оказывают максимальный спилловер-эффект на политику, экономику, социум. Иными словами, процессы, происходящие внутри технологической сферы, гораздо интенсивнее и сильнее влияют на другие сферы человеческой деятельности, чем перемены, происходящие в иных ее сегментах. Открытие спилловер-эффекта технологий фактически сделало возможным целенаправленное использование технологий как инструмента и поля противоборств.
Однако спилловер-эффекты не были взяты на вооружение западной стратегической мыслью. В это время она была увлечена сетецентрическими платформами, операциями на основе эффектов, управляемым хаосом и другим инструментарием. Согласно анализу публикаций в американских военных и научных журналах спилловер-эффекты техносферы продолжают недооцениваться и сегодня. Главные надежды в настоящее время связываются с кибероружием и поведенческими войнами, а также совершенствованием форм конфликтов в направлении расширения практики гибридных войн.
Между тем именно для России технологическое направление противоборства открывает наиболее интересные перспективы. На сегодняшний день именно в Соединенных Штатах и союзных им странах, в первую очередь Западной Европы и Японии имеется наиболее развитая и динамичная техносфера. В России же в силу целого ряда обстоятельств истории, техносфера в последние 25 лет испытала на себе действие разнородных деструктивных процессов. В результате мы имеем дело с классической асимметричной ситуацией, когда слабость может быть превращена в силу, а недостатки при должном подходе превращены в достоинства.
Дело за малым: за разработкой и использованием инструментария, который позволит реализовать на практике спилловер-эффект и обеспечить на этой основе потенциальные возможности для управляемых дисфункций и направленных деструкций производственно-технологического, финансово-экономического и социально-политического компонентов мощи Запада.
Иными словами, необходимо найти такие технологические артефакты, которые бы повысили турбулентность и неустойчивость технопроизводственной платформы современного Запада и как следствие привели бы к негативной динамике и дисбалансированности в финансово-экономической и социально-политической областях. Прежде всего, необходимо ответить на вопрос: возможно ли это принципиально?
Теории длинных волн Н. Кондратьева и его последователей, технических и технологических систем как техноценоза профессора Б. Кудрина, технологически-инвестиционных циклов К. Перес, технологических укладов С. Глазьева, геотехноценозов В. Криворотова – Л. Бадалян, нелинейной социодинамики профессора Г. Малинецкого и технопакетов С. Переслегина позволяют не просто положительно ответить на поставленный вопрос, но и содержат все методологические предпосылки и эвристики для определения круга необходимых технологий, которые могут быть использованы в качестве своеобразного "технологического оружия" в жестком противоборстве.
Следует особо подчеркнуть, что использование тех или иных технологий как асимметричного инструмента жесткого противоборства не имеет ничего общего с традиционными военными технологиями, используемыми в сфере обычных, либо кибервооружений. Речь идет о любых, в первую очередь, технологиях гражданского или двойного назначения, которые определяют технодинамику, входят в техноценозы, влияют на состояние инвестиционных рынков, экономическую активность, социальную динамику и политические решения.
Технология в каноническом понимании, это – последовательность операций, обеспечивающих воспроизводимый, наперед заданный результат при соблюдении установленных требований, условий, регламентов, а также при наличии необходимых инструментов и т. п. В обыденной жизни технологии, как правило, связываются с преобразованием природы, т. е. вещества, либо информации.
Однако, строго говоря, технологии представляют собой способ преобразования чего-то во что-то и потому касаются всех сторон человеческой жизнедеятельности. Как правило, выделяется три основных типа технологий: во-первых, предметные, связанные с преобразованием вещества или самого человека; во-вторых, инвестиционно-управляющие, связанные со способами концентрации различного рода ресурсов; и, в-третьих, институциональные, связанные с организацией и взаимодействием людей в процессе использования предметных и инвестиционных технологий.
Каждой группе предметных технологий соответствуют свои инвестиционные и институциональные технологии. Еще одним важным понятием является "технологический пакет". Технологический пакет – это взаимосвязанная и взаимодействующая совокупность технологий, позволяющих получить тот или иной конечный продукт, удовлетворяющий какую-либо потребность. Например, существует технопакет "Персональный компьютер". В рамках этого технопакета имеются различные варианты, обеспечивающие изготовление десктопов, ноутбуков, смартфонов и т. п.
Оружием, используемым в технологической сфере жесткого асимметричного противоборства, может быть не любая технология, а лишь дестабилизирующая, т. е. повышающая неустойчивость, создающая новые проблемы и т. п. для деловой, инвестиционной, социальной и политической сред. Нужно найти те технологии, которые, в конечном счете, могут вызвать ощутимые потрясения. При этом сразу же надо подчеркнуть, что само по себе наличие таких технологий и знание у другой стороны противоборства о том, что они имеются у противоположной стороны, является мощным сдерживающим фактором и может привести к необходимым последствиям даже без фактического задействования в реальности таких технологий.
О каких же группах технологий конкретно идет речь? Начнем от простого к сложному. Первая группа технологического оружия – это так называемые "замыкающие" технологии. Каждый технопакет имеет свою замыкающую технологию, которая превращает совокупность технологий в единое целое и делает продукт, изготовленный с использованием всех этих технологий, удовлетворяющим ту или иную потребность.
Поясним на простом примере. Одной из самых популярных ныне новаций не только в военной, но и во все возрастающей степени в гражданской сфере, являются дроны, или беспилотные летающие аппараты. Сегодня уже крупнейшие интернет-порталы переходят к доставке заказанной на них продукции на места, при помощи небольших дронов. При этом мало кто знает, что первый дрон поднялся в воздух и успешно выполнил задание в 1933 году. Это был британский БПЛА многократного использования Queen Bee. В 60-х – первой половине 80-х годов лидером в разработке и производстве БПЛА, выполняющий в основном функции разведчиков, был СССР. Затем значительная часть конструкторов, инженеров, технологов эмигрировала в Соединенные Штаты и Израиль. Теперь именно эти страны стали мировыми лидерами дроностроения и применения их как в гражданской, так и в военной сферах. Таким образом, технопакет для производства БПЛА существует уже без малого 80 лет. Однако повсеместное их применение стало возможным после создания замыкающей технологии по изготовлению микроэлектроники, позволяющей дрону выполнять сложнейшие функции при минимальных затратах средств и максимальных внешних помехах.
Не сложно понять, что замыкающая технология тем важнее, чем для более значимого для экономики и социума технопакета она предназначена. Казалось бы, получить наперед такого рода знания мало вероятно. Ведь согласно известной житейской мудрости: "знал бы прикуп, жил бы в Сочи". Однако с нулевых годов нынешнего века и представители разведывательного сообщества, и люди бизнеса задумались, а нельзя ли создать методики определения перспективных технопакетов и поиска будущих замыкающих технологий для них. На Западе первые шаги в этом направлении уже сделаны. Знаменитый Питер Тиль, хозяин самого известного программного комплекса, используемого разведкой США, "Palantir" совместно с партнером, выдающимся математиком Шоном Горли создал компанию Quid. Эта компания специализируется на поиске пустых технологических ниш, которые крайне необходимы для дальнейшего развития тех или иных технологий, и которые в настоящее время не заполнены. Делается это на основе анализа больших патентных данных и нейросетевого программирования. Американские государственные органы и практически все компании из списка Fortune 500 платят миллионы долларов за прогнозы П. Тиля и Ш. Горли.