Но удержать за собой Молдавию желали польские магнаты. Эти операции возглавляли сам канцлер и коронный гетман Ян Замойский, а его слово в Речи Посполитой весило побольше, чем слово короля. Вспоминали, что самое эффективное средство предотвращать и срывать татарские набеги – контрудары по Крыму. А для этого были ох как полезны казаки! Они и дороги изучили в глубины ханских владений, и разведку без них провести было трудновато, и тактика нападений была у них четко отработана. Замойский начал переговоры с запорожцами. От Сечи их вел Самойло Кошка. Он был очень заметной личностью. Запорожские предания рассказывают, что он казаковал еще во времена Богдана Ружинского, избирался атаманом, возглавлял походы. Но попал в плен. Был приговорен грести веслом на каторге (а каторгами называли гребные галеры – это уже позже слово стало обозначать места заключения и принудительного труда).
Говорили, что Кошка был гребцом у турок 25 лет. Если это не преувеличение или хотя бы не слишком сильное преувеличение, то прозвище может свидетельствовать о его чрезвычайной живучести. Труд был тяжелейший, ворочать огромным веслом в такт ударов барабана. Когда гребцы уставали, а скорость требовалось держать или увеличить, надсмотрщик подгонял их ударами плети-кошки. Рубцы на спине, оставленные ею, тоже могли стать причиной прозвища. Невольников приковывали цепью к скамье, а расковывали только мертвых, чтобы выкинуть за борт. Обычно долго не выдерживали. Год-два. Кошка стал на каторге настоящим старожилом, а потом сумел сбежать. В Сечи такой подвиг высоко оценили, добавили к прежним заслугам, вскоре его избрали кошевым атаманом.
С турками и татарами он имел собственные счеты. А с Замойским выработали условия. Гонения на казаков прекращаются, "баниция" снимается – больше они не будут вне закона. Восстанавливался реестр, даже больше, чем раньше, тысяча казаков. Замойский дал понять, что дальнейшие поблажки можно заслужить со временем, постепенно. Казаки будут участвовать в войнах под королевскими знаменами. Понадобится больше, чем тысяча, – вот и реестр увеличится. Кошка согласился. Канцлер нажал на короля, и Сигизмунд подписал соответствующий указ.
В 1600 г. состоялся совместный поход на Крым, польского корпуса и казаков – ими командовал сам Кошка. Напали на Перекоп, захватили город. Разорили один из двух крупнейших невольничьих рынков. Пустили огнем и дымом по ветру дома и базы работорговцев, склады "живого товара", освободили томившихся здесь пленных – украинцев, молдаван, валахов. Идти дальше в глубины Крыма было бесперспективно и опасно, казаки это знали. Попадешь в сухие безводные степи, а тебе могут перекрыть обратную дорогу. Но и без того добычу набрали богатейшую, повернули назад.
А удар по приморским городам возлагался на казачью флотилию. Она отчалила одновременно с сухопутным войском, ее возглавил Семен Скалозуб. Тот самый, который пытался помешать восстанию Полоуса и принял сторону поляков. Но его рейд стал неудачным. Что именно случилось, информации до нас не дошло. Скорее всего, флотилия столкнулась с турецкими военными кораблями. Письменное известие лишь одно: "гетман Скалозуб от турков на море убиен". Но за одними экспедициями последовали другие. Кошка водил казаков к Измаилу, Очакову, Аккерману. В общем, возобновили свои обычные операции, но на этот раз серьезно помогли Замойскому, отвлекая турок и татар от Молдавии.
Но канцлер действовал на юге, а король в это же время начал еще одну войну, на севере. После того как он потерпел поражение в Швеции, его дядя Карл взялся укреплять свое положение. В 1599 г. он созвал риксдаг, и было принято постановление низложить Сигизмунда со шведского трона. Правда, Карл все еще осторожничал, прикрывался законами. Поэтому корона передавалась наследнику Сигизмунда, его четырехлетнему сыну Владиславу – но только при условии, что он в течение полугода приедет в Швецию и перейдет в лютеранство. Естественно, польский король выполнять этих требований не стал. А Карл еще и нарушил договор, заключенный с ним, устроил суд над выданными ему вельможами из риксрода. Четверо публично признали себя изменниками и были помилованы. Но еще четверых публично казнили – для отстрастки сторонникам польского короля.
Сигизмунд кипел от негодования, рвался расквитаться с дядей и вернуть себе шведскую корону. Но он-то прекрасно знал, что во внутренние шведские разборки паны вмешиваться не захотят. Однако он нашел выход. Вспомнил свои предвыборные обязательства. После Ливонских войн с Иваном Грозным Прибалтика оказалась разделенной. Шведы урвали себе герцогство Эстляндское – северную часть Эстонии с Ревелем (Таллином), Нарвой и еще несколькими городами. Остальная часть Эстонии и больше половины Латвии (их называли Лифляндией) отошла к Польше. А южная часть Латвии, герцогство Курляндское, стало отдельным государством, но тоже было вассалом польского короля. На сейме в 1600 г. Сигизмунд объявил – он как король двух держав выполняет взятые обязательства и передает герцогство Эстляндское в состав Речи Посполитой. Но шведы не желают исполнять его волю, противятся.
Вот тут-то шляхта бурно поддержала. Ведь если выгнать шведских дворян, эстонские земли и деревни достанутся польским. Паны получат выгодные места каштелянов (комендантов), старост, подстарост. А сама по себе война сулила добычу, прибалтийские города торговали, были богатыми. Считали, что победа станет легкой. Речь Посполитая была куда больше, чем Швеция, по населению превосходила ее в 10 раз. Постановили воевать. Главнокомандующих, коронных гетманов, в Речи Посполитой было двое, великий (польский) и литовский. У них было два заместителя, польных гетмана ("польный" в значении "полевой", "на поле". – Прим. ред.). Главного из этих военачальников, Замойского, даже не стали отзывать с южного направления. Сочли, что в Прибалтике справятся и без него.
Войско возглавил литовский коронный гетман Радзивилл. Он решил не терять времени, не ждать, пока к нему съедутся шляхтичи и паны с "оршаками" своих гайдуков (вооруженных слуг). При польских "свободах" ждать этого можно было очень долго. А важно было воспользоваться моментом, когда неприятель не готов. Едва у Радзивилла собрались достаточные силы – в основном из ближайших, литовских дворян, он перешел в наступление. Первоначальный расчет оказался верным. Шведские отряды в Эстонии были малочисленными, их легко раскидывали. Заняли значительную территорию, дошли почти до Ревеля.
Но польские и литовские вояки кое-чего не учли. В Швеции была сильная центральная власть, дисциплина. Карл быстро мобилизовал армию. У него имелся и большой флот, в отличие от Польши. В эстонских портах корабли высаживали свежие полки, а в Речи Посполитой шляхта еще чесалась – ехать на войну или повременить, погулять на осенних балах. Шведы были отличными солдатами. Рыхлому и своевольному ополчению Радзивилла наподдали так, что вышибли со своей территории, ворвались в польские владения, захватили всю северную часть Латвии, подступили к Риге.
В Речи Посполитой поднялся переполох. Вместо того чтобы присоединить чужие владения, теряли свои! При дворе, в сенате, на сейме били тревогу. Собирали налоги на войско. Серьезные удары со стороны Турции пока не грозили, в Османской империи продолжались смуты. Ко всему прочему этим воспользовался персидский шах Аббас. Он закупил у России огнестрельное оружие, реорганизовал армию и объявил себя заступником армян и грузин. Кавказские христиане поднимали мятежи, переходили в подданство шаха. В общем, было ясно, что туркам придется воевать с Персией. Поэтому было решено оставить в Молдавии ограниченные контингенты, а армию Замойского перебросить в Прибалтику.
В 1601 г. она выступила на север. К войне она была подготовлена гораздо лучше, чем войско Радзивилла. У Замойского были части немецких наемников, шляхтичи у него собрались самые отчаянные и боевые, искавшие счастья и заработков в схватках с татарами и турками. Самойло Кошка привел 4 тыс. запорожцев. А помощником у Замойского стал очень талантливый военачальник, литовский польный гетман Ходкевич. Со шведами встретились на Двине, возле города Кокнесе, и армия Речи Посполитой одержала убедительную победу. Даже папа римский прислал поздравления, чествовал успехи католического оружия над еретиками. Хотя и победитей никак нельзя было причислить к католикам. Замойский был ярым кальвиностом, Радзивилл и немецкие наемники – лютеранами, казаки – православными.
Да и плоды достигнутых успехов они сразу же растеряли. Не наладили преследование, чтобы окончательно добить противника. А у шведов тоже были умные начальники. Они больше не стали давать полевых сражений превосходящим силам неприятеля. Быстро отступили на север, в свои портовые города. Но во всех крепостях оставили гарнизоны. А каменных замков в Прибалтике было много. Полякам пришлось осаждать и брать эти твердыни одну за другой, они завязли. Такая война была не для панов, они разъезжались по домам. Уехал и Замойский, он стал тяжело болеть, передал командование Ходкевичу.
Казакам досталось в полной мере – под шквальным огнем подбираться к воротам, подрывать их петардами. Или карабкаться по лестницам на стены и башни, откуда стреляют, льют кипяток, горячую смолу. При взятии Феллина (Вильянди) в феврале 1602 г. погиб и их предводитель Самойло Кошка. Казаки выбрали вместо него своим гетманом Гаврилу Крутневича. Вдобавок ко всему стала сказываться и извечная беда Речи Посполитой, ее демократия. На начало кампании, на волне порыва, деньги набрали. Но их израсходовали. Польская казна, как всегда, пустовала. А собрать дополнительные средства можно было только по решению сейма.
Армия не получала жалованья, бедствовала. Чтобы удержать хотя бы боеспособное ядро, Ходкевич выделил лучшие части, платил им из собственного кармана, просил пожертвования у своих личных друзей. Остальные солдаты кормились только грабежами. Но в разоренной Прибалтике с выжженными деревнями найти продовольствие было все труднее. Воины стали уходить. Командующий их не удерживал: если взбунтуются – хуже будет. Забузили и казаки. Низложили Гаврилу Крутневича и выбрали гетманом Ивана Куцковича, который в 1603 г. повел их домой.
Хотя у наемников и даже у польской шляхты уже была отработана методика, как возместить задолженности государства. Они выбирали вполне мирные районы в собственных тылах и начинали сами собирать жалованье, которое им не заплатили. Правительство им должно – они и возьмут свое. Трясли у населения вооруженными отрядами. Наемники при этом вообще зверствовали. Они были солдатами без родины, служили чужим властителям, так что для них было вообще без разницы, "своя" страна или неприятельская. Сурово грабили, вымогали у хозяев пытками деньги и ценности, оттягивались со всеми женщинами, а то и мальчиками, которые подвернутся.
Что ж, запорожцы переняли опыт компенсации жалованья. На обратном пути они остановились в Могилеве, наметили себе две волости, обложили их выплатами в свою пользу и принялись собирать деньгами и хлебом. Но у наемников переняли и другой опыт. Уцелевшие в боях казаки были обозлены потерями, лишениями. Операция, которую в Речи Посполитой считали почти законной, вылилась в дикие грабежи и безобразия. Куцкович пробовал остановить запорожцев, его не слушались. Он объявил, что больше не хочет командовать таким сбродом, складывает с себя гетманство. Но и это не помогло. Отряд выбрал вместо него Ивана Косого и продолжал бесчинства.
Приехал королевский уполномоченный разбираться и обсудить с казаками их претензии, но жители выплеснули потоки слез и жалоб, принесли ему изнасилованную и избитую девочку лет шести. Когда казаков все-таки спровадили, каждый угнал с собой по 8–12 лошадей, нагруженных барахлом, трех-четырех девушек и троих-четверых детей на продажу. Ведь и в самой Сечи орудовали евреи, охотно скупавшие пленных и перепродававшие с солидным барышом. Народ провожал запорожцев самыми увесистыми проклятиями. Ну а вскоре для любителей пограбить открылось куда более широкое поле деятельности.
В месиве русской Смуты
Россия выглядела куда более благополучно, чем Речь Посполитая, – богатая, процветающая, способная выставить многочисленные и прекрасно вооруженные армии. Но здесь незаметно накапливались свои проблемы. Вокруг царского трона кипела подспудная борьба за власть. Одолел в ней Борис Годунов, раздавив оппозицию, постепенно избавляясь от самых знатных бояр, способных конкурировать с ним. В 1591 г. в Угличе был при загадочных обстоятельствах убит младший сын Ивана Грозного царевич Дмитрий. Тайна этого преступления не раскрыта до сих пор. Оно было выгодно Годунову, и косвенные обстоятельства указывали на него. Но вполне могло быть и так, что неведомые организаторы убийства специально наводили подозрения на Годунова: если уже в то время замышлялась операция с самозванцем.
А Борис по своим взглядам был "западником" и взялся за реформы по европейским образцам. В частности, закрепостил крестьян. До него люди на Руси свободно переходили от одного землевладельца к другому на Юрьев день. Борис переходы отменил. Мало того, в 1597 г. был принят закон, что любой человек, прослуживший по найму полгода, становился вместе с семьей пожизненным и потомственным холопом хозяина. Это ударило по городской бедноте, подмастерьям, мелким ремесленникам. Породило массу злоупотреблений – богатые и власть имущие обманом и силой захватывали людей в холопство.
В 1598 г. умер Федор Иоаннович, и прямых наследников у него не оказалось. Земский собор избрал на царство Годунова. Желая завоевать популярность в народе, он на год освободил страну от податей. Но потом стал наверстывать упущенное, взвинтил налоги – по сравнению со временами Ивана Грозного, они выросли в 20 раз. Не доверяя знати, Борис назначал на все важные должности своих родственников и клевретов. Но они спешили обогатиться и безоглядно хищничали. Простонародье застонало от такого гнета – ну что ж, Годунов открыл для него отдушину, кабаки. В прежние времена свободная продажа спиртного на Руси запрещалась. А кабаки оказались очень выгодными. Они позволяли дополнительно выкачивать прибыли, а заодно выявлять недовольных, проболтавшихся в пьяном виде, их тащили в тюрьмы и на пытки. Опасаясь потенциальных очагов возмущения и пытаясь перекрыть лазейки для беглых, Борис решил прижать казачество. Некоторых атаманов перетянул к себе на службу, а остальным запретил какие-либо самостоятельные действия. За ослушание начал посылать на Дон карательные экспедиции.
Добавилась засуха, несколько голодных лет. Множество людей вымирало, разбредалось по стране в поисках хлеба. Бояре и дворяне распускали холопов, не в силах их прокормить. А когда голод миновал, принялись разыскивать их. Возвращаться в крепостное состояние, разумеется, не хотелось. Возле самой Москвы появились и свирепствовали банды разбойников. Их отлавливали, казнили. Но на юге раскинулось военное приграничье – крепости, засечные черты. Здесь жили трудно, с оружием в руках, в постоянных стычках с татарами. Людей всегда не хватало, и воеводы смотрели сквозь пальцы, откуда и кто появился. Сюда стекались и голодающие, и опальные казаки, и беглые, и разбойники. Южные города превратились в настоящую пороховую бочку. Не хватало только "спички"…
Когда Годунов взошел на трон, Ватикан не преминул прощупать его – с Грозным не получилось, с Федором Иоанновичем не получилось, так может, новый царь будет более податливым? В Москве побывали папские послы Коста и Миранда. Повторяли старые предложения – принять унию, а за это папа коронует Бориса императором, признает его право на Константинополь. В Турции-то развал! Если русские ударят вместе с Габсбургами, вполне можно осилить. Вот и пусть берут себе Стамбул. Но в православии Годунов был твердым. Он же сам добился учреждения Московской патриархии. Римские послы получили от ворот поворот. Иезуиты в своих донесениях сетовали: "И при таком изобилии духовной рыбы (то есть человеческих душ в России) нельзя протянуть рук, чтобы взять ее…"; "О, если бы наши отцы с самого начала пришли в эту страну не под своим, а под чужим именем! Многое тогда было бы в лучшем положении". Да, именно так – не под своим, а под чужим…
Под чужим именем появился Лжедмитрий. Кем он был, доподлинно не известно.
Немоевский, Олеарий и Костомаров приводят весьма убедительные доводы, что он все-таки не был расстригой Гришкой Отрепьевым. Москвичи заметили, что крестное знамение он клал не совсем так, как было принято на Руси. Вроде правильно, но в каких-то мелочах движения отличались. А это впитывалось с молоком матери, отвыкнуть за три года бывший монах не мог. Не совсем так он прикладывался и к иконам. Не ходил регулярно в баню (а русские, в отличие от западноевропейцев и поляков, были очень чистоплотными, мылись не реже двух раз в неделю). Не отдыхал после обеда (русские вставали рано, с восходом солнца, поэтому ложились днем на часок вздремнуть). Да и речи, произносимые Самозванцем, выдают следы польского воспитания. Отсюда Костомаров приходил к выводу, что он был русским, но родился и вырос в Речи Посполитой.
А его знакомства показывают, что он был фигурой отнюдь не случайной. Ряд лиц в его окружении так или иначе был связан с иезуитами. В 1606 г., уже после гибели Лжедмитрия, папа Павел V сетовал, что "надежда приведения великого княжества Московского к святому престолу исчезла". Да и на польском сейме в 1611 г. прозвучали выводы: "Источник этого дела, из которого потекли последующие ручьи, по правде, заключается в тайных умышлениях, старательно скрываемых, и не следует делать известным того, что может на будущее время предостеречь неприятеля". То есть ясновельможные паны кое-что знали.
Идея, в общем-то, лежала на поверхности. В Молдавии уже сколько раз сажали на престол самозванцев, в том числе польских агентов. Турция была мощнейшей державой, а стоило появиться самозванцам, зашаталась. "Первооткрывателем" и главным покровителем Лжедмитрия выступил Юрий Мнишек. Тот самый, который уже участвовал в тайных операциях иезуитов по объединению Польши и Литвы. Принял авантюриста у себя в имении, представил к королевскому двору, выступил ярым поборником похода на Россию. А в успехе был настолько уверен, что сосватал "царевичу" собственную дочь.
В Варшаве иезуиты сразу же взяли Лжедмитрия под опеку. Он принял католицизм, пересылался с Ватиканом, подписал обязательства привести Русскую церковь к унии, а полякам отдать приграничные области со Смоленском. К Сигизмунду III римский папа по-прежнему очень благоволил. У короля умерла его жена Анна, и, чтобы сохранить полезный альянс с Габсбургами, папа даже разрешил ему кровосмесительный брак – Сигизмунд женился на родной сестре своей прежней супруги. Конечно, и король к пожеланиям Рима относился очень чутко. Намеревался принять сторону Лжедмитрия, ринуться в авантюру. Но препятствием стал коронный гетман Ян Замойский. Его, как кальвиниста, интересы католической церкви не волновали, а с государственной точки он выступил резко против. В Прибалтике шла война, на юге необъявленная война – и еще с русскими столкнуться! Другие паны согласились с Замойским. Поэтому Самозванца поддержали сугубо на неофициальном уровне. Выделили некоторую сумму денег. Дозволили частным образом формировать отряды. Осенью 1604 г. он выступил на Русь.