Призывал донских, терских казаков, вздумал втянуть в Смуту еще и персидского шаха Аббаса, пообещав отдать ему Астрахань. Но Терек отписал ему: "Не быть нам с вами в воровском совете, не отстать нам от московских чудотворцев". Дон тоже его не принял, казаки заявляли: "Много разорения причинено нашим воровством, а теперь Бог дал нам государя милостивого, так нам бы уже более не воровать, а преклониться к государю". Против Заруцкого и Марины восстали астраханцы, они бежали на Яик, и яицкие казаки выдали их правительству. Атамана и "воренка" казнили, Марина вскоре умерла в тюрьме. Поляки утверждали, будто русские ее умертвили. Хотя это сомнительно. Царские послы приводили в ответ весьма убедительный аргумент: "Нам и надобно было, чтоб она была жива для обличения неправд ваших". Она слишком много знала об истинной подоплеке Лжедмитриев. Если ей посодействовали отправиться в мир иной, то уж конечно не русские.
Война продолжалась, причем на два фронта, против поляков и шведов. Сформировали две рати, отбивать Смоленск и Новгород. Но Русь слишком ослабела, войска были малочисленные, выполнить задачу они не сумели. А Ширяй и Наливайко увели свою орду на север, где места были еще не разграбленными. Захватили и разорили Вологду. По здешним краям бродило и много русских разбойников, отребье из разных войск, не желавшее угомониться. Распавшиеся на шайки "черкасы" смешались с ними. Продвигались все дальше на север, добрались до Устюга, Ваги, Поморья, Сумского острога. В заонежских погостах и Олонце они получили крепкий отпор и повернули обратно. Опустошили Пошехонье, сожгли город Любим, разорили Ярославский, Романовский уезды. Но мелкие шайки принялись истреблять сами жители, и они снова сбивались вместе.
Одну крупную банду "черкас" возглавил Захар Заруцкий, другие присоединились к атаману Баловню, собравшему 4 тыс. всякого сброда. Обе группировки отмечались страшными зверствами. Людей пытали, вымучивая ценности, ради забавы подвергали истязаниям, "каких по ся место во всех землях не было мук". Как сообщает летопись, "людей кололи на дрова, в рот насыпали пороху и зажигали, женщинам прорезывали груди, продевали веревки и вешали, иным насыпали снизу пороху и поджигали". Видать, "черкасы" на польской службе набрались опыта у наемников – в Европе у наемных солдат бытовали именно такие развлечения. Против "воров" пришлось собирать войско во главе с боярином Лыковым. В январе 1615 г. он разбил и уничтожил под Балахной шайку Заруцкого. А Баловень со своими головорезами явился вдруг к Москве, выразил желание поступить на службу и отправиться под Смоленск, если им заплатят жалованье. Атамана с подручными заманили в столицу, арестовали и повесили. А Лыков ударил по банде. Она побежала прочь, но догнали под Малоярославцем и вынудили сдаться. Казнить рядовых "воров" не стали, заставили принести повинную и разослали кого куда.
На и Запорожская Сечь в это время не пустовала. Часть казаков на Русь не пошла, стекались новые удальцы. Здесь выдвинулся талантливый предводитель Петр Конашевич по прозвищу Сагайдачный. Он родился в Галиции в семье шляхтича, окончил школу Острожского православного братства. Потом из-за каких-то домашних неурядиц подался на Сечь. По своим взглядам Сагайдачный был твердым защитником православной веры, сторонником казачьих "вольностей". Но он был убежден, что с польским государством можно и нужно сотрудничать, права православного населения и казаков вполне можно обеспечить в рамках Речи Посполитой. Заслужить доблестью и кровью – неужели король и правительство не оценят? В составе польской армии он воевал в Молдавии, Прибалтике, участвовал в походах на Крым и Варну. Казаки оценили его как хорошего командира, в 1609 г. избрали гетманом.
16 чаек под началом Сагайдачного, взяв на борт 800–900 запорожцев, вошли в устье Дуная. Одним стремительным рейдом погромили посады Аккермана, Измаила, Килии. Но это было только начало. Раньше морские походы были эпизодическими. Чаще в набеги отправлялись все-таки посуху, на Перекоп, в ближайшие турецкие города. Сагайдачный осознал преимущества именно морской тактики. Теперь каждую весну в Сечи строили лодки. Нападения на города и селения посыпались по всему черноморскому побережью. Запорожцы привозили богатую добычу, расходились рассказы об их победах, подвигах. Это привлекало других желающих. А Смута взбаламутила не только Россию, но и Украину. Здешних поселян зазывали то к Лжедмитриям, то повоевать на стороне короля. Они входили во вкус казачьей жизни, уже сами себя считали казаками. К прежним занятиям возвращаться не спешили. А в Сечи открывалось новое поле приложения сил.
Казачьи эскадры становились все больше. В море выходили десятки, а то и больше сотни лодок. Но и авторитет Сагайдачного рос. Он вводил в походах строжайшую дисциплину. Под страхом смерти установил запрет на спиртное. Был принят закон: нарушителя, каким-нибудь обманом взявшего на лодку горилку, выкидывать за борт. Без этого в разношерстной вольнице, стекавшейся на Сечь, было нельзя. Нарушит один, соблазнятся его товарищи, в минуту опасности подведут других, и погибнут многие из-за нескольких пьяных дураков. Точно так же в походах требовалось безусловное повиновение гетману, готовность выручить своих, строжайшие наказания для паникеров и трусов. Вернулись на Сечь – вот тут, пожалуйста, гуляй сколько угодно. А в походе все должны быть одним железным кулаком. Не уверен в себе – лучше сразу иди вон.
Турки стали высылать в море патрульные корабли с артиллерией. Но казаки охотились и на них. Лодки имели низкую посадку, на горизонте сливались с водой. Неприятельский корабль запорожцы замечали раньше, чем турки обнаружат их. Следовали за ним, но заходили со стороны солнца и держались на расстоянии, оставаясь невидимыми. А ночью догоняли, неслышно подгребали вплотную, снимали вахтенных и резали команду. От освобожденных гребцов, от пленных моряков узнавали о разных городах и портах, дорогах к ним. Но планы намечаемых операций Сагайдачный до последнего держал в секрете, посвящал лишь ближайших доверенных. Эти планы становились все более грамотными и четкими – выбирались основные цели, запасные: если дойти к основной цели помешает погода или иные обстоятельства.
На проектах Речи Посполитой закрепить за собой Молдавию война в России сказалась крайне пагубно. Ставленники панов, господари из рода Могила, сами дрались за власть. Родственники травили и свергали друг друга. А в 1611 г., когда основные польские силы ушли на восток, брали Смоленск, оккупировали Москву, турки послали войско на Дунай, утвердили на престоле Валахии своего претендента Раду Михню. А на молдаванский трон послали Стефана Томшу, ему помогла татарская орда. Здешний господарь Константин Могила вышел на бой. Но польские интервенты слишком допекли народ. Сражаться за Константина вышли только маленькие отряды и его польские "друзья". Их разгромили. Константина татары взяли в плен и утопили в Днестре. А молдаване после этого с огромным воодушевлением принялись по всей стране вылавливать и истреблять поляков.
Через несколько лет паны собрали кое-какие контингенты, двинулись в Молдавию, прогнали Стефана Томшу. Поставили господарем Александра Могилу. Но он продержался лишь полгода. Его свергли подданные, вместе с матерью и братом отправили в Стамбул, где семью заставили перейти в ислам. Но попытки Польши и Габсбургов восстановить свое влияние над Молдавией и Валахией не прекращались, и казачьи походы становились частью этой необъявленной войны.
В 1614 г. стаи лодок Сагайдачного появились совсем далеко от устья Днепра, возле одного из главных турецких портов на южном берегу моря, Синопа. Пользуясь неожиданностью, влетели в бухту. Мгновенно выбросились десантами, захватили и сожгли город, стоявшие в гавани суда. Султан был в ярости. Следующим летом по его приказу по Черному морю курсировали турецкие эскадры. Но казаки, столкнувшись с одной из них, даже не стали уклоняться от боя. Множество лодок атаковало ее и уничтожило, пожгло и потопило 6 галер и 29 мелких судов.
А в 1616 г. Сагайдачный с огромной флотилией нагрянул в Кафу, главный турецкий город в Крыму и главный работорговый порт. Он был окружен мощными стенами, тут располагалось 14-тысячное войско: ведь паша Кафа должен был держать под контролем Крымское ханство. Но со стороны моря укрепления были гораздо слабее, отсюда серьезных нападений не предвидели. Казачьи лодки ворвались в порт, сразу подожгли военные корабли. Не позволяя туркам опомниться, вломились в город. Вызвали панику, неразбериху, гарнизон разбегался. А запорожцы награбили массу добычи, освободили невольников, подожгли Кафу и благополучно отчалили.
На нападения сразу отреагировал крымский хан, бросил орду на Украину. Не только наказать, но и самим вволю набрать трофеев и пленных, воспользоваться моментом, когда запорожцы отлучились. Но Сагайдачный, вернувшись в Сечь и узнав о набеге, не стал распускать собранное им войско, вывел в поле. Подкараулил на р. Самаре возвращавшихся татар, отягощенных обозами и вереницами "ясыря". Ударил на них, тысячи крымцев были истреблены, угоняемые в Крым люди рыдали от счастья и славили казаков, вновь обретя свободу.
Следом за Синопом дошла очередь и до второго большого порта в Малой Азии, Трапезунда. Через него осуществлялись перевозки и снабжение османских войск на персидском фронте, здесь располагался арсенал. Он тоже стал добычей запорожцев. По мере побед росла их оснащенность оружием. На чайках стали устанавливать по 2–4, а то и по 6 фальконетов – маленьких пушек, добытых на турецких кораблях и в городах. Каждый казак брал в поход 2–3 ружья. В боях с неприятельским флотом и при высадке десанта на охраняемый берег выработалась тактика: запорожцы ведут огонь с одного борта, а их товарищи, сидящие по другому борту, перезаряжают оружие. Сметают все живое ливнем свинца, а потом бросаются в сабли. Эскадра Сагайдачного появлялась возле самого Стамбула – как писали, "окуривала его мушкетным дымом".
А между тем война в России продолжалась. Сигизмунд и Ходкевич предприняли еще несколько вторжений. Губительным вихрем проносился по нашей стране Лисовский со своим летучим корпусом. Но, кроме новых разорений и пожаров, серьезный результат был только один – русских заставили отступить от Смоленска. Добиться чего-то большего, хотя бы вернуть успехи 1611–1612 гг., поляки не могли. Речь Посполитая выдохлась. Шляхта "навоевалась". Она потеряла слишком многих своих товарищей и лезть в пекло больше не спешила. Армии собирались жиденькие. А воспоминания о том, как польский гарнизон сидел в Москве и русские звали на престол Владислава, были совсем свежими и притягательными. Не хотелось верить, что все это рассеялось.
На 1618 г. в Варшаве наметили решающий удар. Поднапрячься, собрать силы побольше, переломить ситуацию. Строились расчеты, что Михаил Романов еще не утвердился у власти, Россия слаба, а часть бояр не откажется переметнуться к королю. Но в это время царскому правительству удалось ликвидировать один фронт. Шведский король Густав II Адольф понес значительные потери, попытавшись взять Псков, и вступил в переговоры. Он предпочел отказаться и от Новгородского края, где шла партизанская война, крестьяне убивали его воинов. Удовлетворился тем, что удержал за собой Карелию и Ингрию – земли, прилегающие к Неве и Финскому заливу. Лишил Россию выхода к Балтике. Король считал это крайне важным для шведской политики и торговли. Но в результате был подписан мир, у русских высвободились кое-какие войска.
А коронный гетман Жолкевский в поисках воинских резервов обратил внимание на популярного Сагайдачного. Гетман подошел к вопросу солидно. Не только как казачий предводитель, но и как политик. Подтвердил, что помочь запорожцы могут. Причем более серьезно, чем банды Олевченко. Но для этого нужна и более серьезная основа, чем со сбродом, который манили только добычей. Казаки должны знать, за что они воюют. Нужно, чтобы их интересы совпали с государственными, а пока этого нет. Указал на гонения на православие, отсутствие у запорожцев официального статуса. Что ж, Жолкевский еще в Москве показал себя мастером дипломатии. На обещания не поскупился. Согласился, что поляки признают права и неприкосновенность Православной церкви, предоставят Запорожскому войску автономию, увеличат реестр до 12 тыс. Король и сейм достигнутое соглашение утвердили лишь частично. Прислали гетману клейноды, знамя – но обсуждение основных пунктов отложили на потом, после войны.
Поход на Москву в 1618 г. возглавил королевич Владислав. Реальным командующим при нем был Ходкевич. Но в армию удалось собрать лишь 15 тыс. "рыцарства". Русские корпуса Лыкова, Черкасского и Пожарского зажали их под Можайском, обложили с нескольких сторон. Могли и совсем раздавить. Однако королевича спас Сагайдачный. Со своим авторитетом и польскими обещаниями он поднял 20 тыс. казаков! Ринулся на Москву с юга. По пути разоряли города Путивль, Рыльск, Курск – это были маленькие пограничные крепости, уже неоднократно погромленные. В Ливнах гарнизон в 940 человек оказал жестокое сопротивление, но его взяли штурмом, вместе с защитниками перебили "много православных хрестьян и с женами и с детьми", разграбили даже храмы и сожгли город.
В следующем городе Ельце было 7 тыс. русских воинов, и приступ они отбили. Но Сагайдачный схитрил. Изобразил, что отступает. Воеводы клюнули, вывели ратников в погоню, а в это время отряд казаков, прятавшийся в засаде, ворвался в крепость. Священники прислали к гетману делегацию, молили пощадить город, а они выдадут царского посланника, приехавшего с денежной казной. Сагайдачный согласился и громить Елец не стал. В Лебедяни местные служилые казаки перекинулись к запорожцам, жители разбежались, город разграбили и сожгли.
Узнав, что "черкасы" направляются к Данкову, здешний воевода получил приказ заранее эвакуировать гарнизон и население в Михайлов. Погромив пустой город, Сагайдачный прошерстил еще Скопин, Ряжск. А царское правительство принялось передергивать войска, собранные под Можайском, на новое направление. Но тем самым выпустило из ловушки армию Владислава. Ну а против запорожцев, останавливать их на Оке, был переброшен Пожарский. Но лучшего полководца свалила болезнь от старых ран, его увезли. Командовать остался воевода Волконский, куда менее опытный. Сагайдачный обвел его вокруг пальца. Начал переправу возле устья реки Осетр, Волконский тут же блокировал плацдарм. А гетман заранее послал часть сил в обход, форсировал Оку выше по течению. Узнав, что неприятель в тылу, Волконский отступил и заперся в Коломне, открыв дорогу на Москву.
К столице Владислав и гетман подошли одновременно. Правительство мобилизовало жителей, готовило оборону. Ходкевич предложил внезапный ночной штурм. В ночь на 1 октября поляки и казаки подкрались к воротам внешних укреплений, Земляного города, взорвали их и двумя колоннами ринулись вглубь Москвы. Но караулы подняли тревогу, сбежались ратники, москвичи, остановили их огнем. А когда рассвело, навалились на них с разных сторон. Из тех, кто проник в город, спаслись немногие. Урон понесли большой, штурмовать больше не отважились. А стоять возле такой мощной крепости было бессмысленно. Наступали холода, к Москве могли подойти подкрепления.
Владислав и Сагайдачный решили где-нибудь перезимовать, а по весне дождаться подкреплений. Но в одном месте прокормить объединенную армию было невозможно, двинулись в разные стороны. Гетман хотел остановиться в Калуге. Попробовал взять город, но на помощь гарнизону и жителям подоспели 2,5 тыс. донских казаков, запорожцев отразили. Среди них пошли разброд и раскол. Полковник Ждан Коншин со своим полком объявил, что уходит на службу к московскому царю. Сагайдачный отступил от Калуги, повел свое воинство дальше и захватил крепость Белую. Но русские преследовали его, стягивали свои отряды и обложили. Гетман с частью соратников вырвался, других пленили. Больше испытывать судьбу Сагайдачный не стал, направился на родину.
А королевич с Ходкевичем попробовали захватить Троице-Сергиев монастырь. Нахрапом, авось получится. К нему выплеснулась польская рать и потребовала открыть ворота. Но монастырь ответил залпом орудий. Осаждать его даже не стали. Знали, что ничего не выйдет. Отправились дальше и остановились в старом лагере Ходкевича в селе Рогачево. Положение поляков стало совсем незавидным, они застряли в глубинах чужой страны накануне зимы. В такой ситуации наконец-то согласились на переговоры. В декабре 1618 г. было подписано Деулинское перемирие на 14,5 лет. К Польше отходили Смоленщина, Черниговщина, Северщина. Но Россия за 14 лет Смуты и войн была совершенно измучена. Потеряла, по разным оценкам, от четверти до трети населения, города и села лежали в пепелищах. Возвратить свои захваченные области она была не в состоянии. Мир ей нужен был как воздух. Она его получила. Устояла, уцелела в чудовищной катастрофе. Бог помиловал.
Хотин и Кураковский договор
Война в России прекратилась, но в это же время началась другая. В Чехии против императора взбунтовались протестанты. Их поддержали протестанты в Венгрии, Австрии, присоединилась Трансильвания. Этой войне суждено было стать Тридцатилетней, охватить почти всю Европу. Хотя пока она только разгоралась. Но изменилась обстановка и в Турции. Султан Ахмед I, взошедший на престол в 1603 г. в возрасте 13 лет, нарушил давний свирепый обычай, не стал убивать братьев. Вместо этого придумал держать их в особой благоустроенной тюрьме, ее назвали "клеткой". Там были прекрасные условия, но к узникам никого не допускали, кроме наложниц, заведомо бесплодных. В 1617 г. Ахмед умер, его дети были еще малолетними.
Старшим по возрасту в "клетке" был брат Ахмеда Мустафа. Его и возвели на престол. Но выяснилось, что за долгие годы изоляции он повредился умом. На заседаниях дивана (государственного совета) вдруг начинал сбивать с вельмож чалмы, дергать их за бороды. Хотя сановникам очень хорошо подходил как раз такой властитель. От его лица стали править мать Мустафы Халиме-султан и великий визирь Далмат Халил-паша. Невиданно развилась коррупция, дела пошли наперекосяк. В войне с Персией сыпались неудачи. Нарастало недовольство, бурлили янычары.
Среди вельмож сформировалась оппозиция временщикам и, когда запахло крупным бунтом, добилась смены султана. Мустафу по-тихому отправили обратно в "клетку" – он, кстати, обрадовался, обязанность участвовать в совещаниях и церемониях утомляла и раздражала его. На трон посадили сына Ахмеда I – Османа II. Молодого, умного, решительного. Затянувшуюся войну с Персией он прекратил, Закавказье поделил с шахом пополам. Стал приводить в порядок армию, финансы.