4 августа показалась армия Ромодановского, встала за Тясьмином, в 4 км от Чигирина. Тем не менее Кара-Мустафа не ушел. У турок сохранялось значительное численное превосходство, и атаковать через болотистую реку укрепленный лагерь было безумием. Однако полной блокады крепости больше не было, враг отступил с левого берега Тясьмина. С осажденными можно было сообщаться, посылать подкрепления, измотать неприятеля и заставить снять осаду. Такую тактику и выбрал Ромодановский. Направил значительную подмогу гарнизону, а от Гордона потребовал действовать активно, совершать вылазки, разрушать позиции турок и срывать их планы.
Но… полковник Гордон оказался явно не на своем месте. Он растерялся, паниковал. Посылал воеводе предложения, чтобы с турками сражалась полевая армия, чтобы в Чигирин ввели всю пехоту – хотя на небольшом пятачке крепости масса войск не смогла бы ни укрыться, ни развернуться, только попала бы под артиллерийский расстрел. По специальности Гордон был военным инженером, но напрочь проиграл минную войну. Никаких мер противодействия больше не предпринималось. Турки теперь взрывали что хотели – три мины сработали 4–5 августа, две мины – 7 августа, неприятели захватили часть стены замка. К счастью, в это время в Чигирин подоспело очередное подкрепление, полк Кравкова, гвардейцы с марша кинулись в контратаку и выбили врага.
Бомбардировка заметно ослабла, великий визирь развернул часть артиллерии в сторону армии Ромодановского. На город падало по 300–400 бомб и ядер в день. Но вылазок Гордон боялся, доказывал, что "делать вылазки без большой опасности нельзя". Ромодановский настаивал, а комендант отговаривался, что укрепления турок слишком сильные. Вместо настоящих вылазок предпринимал лишь "демонстрации". Высылал по несколько сот, а потом вообще по 150 солдат. Они врывались в передовые траншеи, турки прогоняли их назад. Но и солдаты стали понимать, что это дело гиблое и бесполезное. Отказывались участвовать в подобных предприятиях, переставали слушаться такого коменданта.
8 августа к Ромодановскому приехал из Москвы стольник Хрущев. Привез благодарность царя за одержанные успехи и новые инструкции. Федор Алексеевич приказывал оборонять Чигирин, оказывать помощь "осадным людям". Но опять требовал воздерживаться от решающего сражения – поскольку к армии идут свежие силы, татарская конница касимовского царевича Василия Араслановича и рать окольничего Щербатова. А 9 августа перебежал поляк, сообщил, что у великого визиря заседал военный совет. Большинство начальников высказалось за снятие осады. Но Кара-Мустафа решил еще раз штурмовать, а если уж не получится, то отступить.
Опять загрохотали турецкие мины, возобновились атаки. Гордон взывал к Ромодановскому, требовал подкреплений. Их отправили уже предостаточно – полк за полком в крепость прибывали солдаты, казаки. Наконец, воевода послал целый 15-тысячный корпус генерала Вульфа. Написал, что надеется, этим будет положен предел жалобам. Категорически приказал сделать вылазку и разрушить вражеские шанцы, вплотную подступившие к городу. Но Вульф атаковал один, Гордон своими войсками его не поддержал. Как он сам писал, "счел излишним подвергать солдат такой очевидной опасности". А турки заметили подход корпуса, были настороже, остановили русских жестоким огнем и контратаками.
11 августа взорвались еще две мины. Сперва пролом заняло лишь 20 турок. Но среди множества воинских частей, набившихся в Чигирин, царила неразбериха. Немедленной контратаки никто не организовал. К стенам уже спешили янычары, стали вливаться в "нижний город". Подоспели резервы, Курский и Озерский пехотные, Ахтырский и Сумской казачьи полки, столкнулись с неприятелем на базарной площади и обратили в бегство. Но от проломов двигались новые части, теснили русских. Турки хлынули по улицам, грабили, зажгли дома. Среди защитников пронесся слух, что город уже взят, началась паника. Общее руководство Гордон наладить так и не смог. В "нижнем городе" казаки и солдаты дрались еще полтора часа, "значительно побили турок". Но другие части побежали по мельничной плотине за Тясьмин, устроили давку, воины бросались в реку, тонули. Третьи откатились в замок, перемешались между собой.
Ромодановский узнал, что в Чигирине беда. Колонны стрельцов и солдат выступили на выручку. Но и великий визирь был предусмотрительным, выслал наперерез всю крымскую и турецкую конницу. Русским пришлось встать в каре, отбиваться от наседающих врагов. Лишь к вечеру три стрелецких полка прорвались к городу. Навстречу ударили казаки Чигиринского полка, перебили и разогнали врагов, занявших было путь по плотине. Но по крепости распространялось пламя пожара, охватывало кварталы "нижнего города", перекинулось на деревянные стены. Тушить было некому. Гордон вообще утратил управление войсками, не представлял, что творится вокруг. Командовать пришлось непосредственно Ромодановскому. Он получал доклады подчиненных, опрашивал бойцов, выбравшихся из города.
Оборонять полыхающие развалины стало уже бессмысленно. Это значило только погубить людей. Воевода послал распоряжение генералу Кравкову, стрелецким полкам и чигиринским казакам – во что бы то ни стало удерживать плотину. А к коменданту и гарнизону отправил стрелецкого барабанщика с приказом: под покровом ночи покинуть город. Взять с собой все, что можно, и поджечь пороховой погреб. Противоречивые царские инструкции предусматривали такой вариант, и, когда иных возможностей не осталось, Ромодановский исполнил его. Защитники потянулись по плотине. Потрепанные, дезорганизованные, но командиры восстанавливали порядок, люди разбирались по полкам. Уходили непобежденными, со знаменами, вывезли казну, все легкие орудия. А турки, полезшие в брошенный замок и грабившие город, нашли там свою смерть. Взорвался пороховой погреб, и погибло более 4 тыс. человек.
Гарнизон благополучно соединился с основными силами. Но и вся русская армия той же ночью собирала свои шатры, упаковывала грузы на телегах. Оставаться возле Чигирина для нее было больше незачем. Наоборот, следовало побыстрее отойти за Днепр, прикрыть Левобережье, перебросить помощь Киеву. Ночь провели в бою, а передышки воевода не дал ни малейшей, на рассвете 12 августа войска выступили назад к переправам. А вот великий визирь пришел в бешенство. Он понес огромные потери, а захватил всего лишь груду головешек! Нет, такая "победа" Кара-Мустафу не устраивала. Он повелел поднимать свою армию, идти за русскими. Прижать их к Днепру, уничтожить – вот это и впрямь был бы успех, вся Украина лежала перед турками беззащитной, "на блюдечке".
Но и Ромодановский представлял, что враг организует погоню. Все полки, и пешие, и конные, сомкнулись в один огромный прямоугольник, его окружили возами, как подвижными укреплениями. Ощетинились ружьями, пушками. В арьергарде шли лучшие части. Турки и татары сопровождали по пятам, но вклиниться в строй им не давали, осаживали ливнями пуль и картечи. Ползли медленно, зато безопасно. 13-го подошли к Днепру и заняли свои старые укрепления – они были построены полукругом, оба конца упирались в реку.
И все-таки Кара-Мустафа не желал выпускать русских из своих лап. Следом подтягивалась турецкая армия. Разворачивалась на прибрежных лугах, ставила батареи. По лагерю загремел огонь. Переправляться в таких условиях было самоубийством, Ромодановскому ничего не оставалось делать, кроме как принять бой. 14 августа царские войска построились на поле, ринулись в атаку. Захватили неприятельские шанцы и часть орудий, в сече погиб турецкий военачальник француз Делафер-паша (фамилию графа де Ла Фер Дюма использовал для своего Атоса). Но и враги перегруппировались, навалились на фланги, вынудили солдат и казаков отойти обратно в лагерь.
Несколько дней шла перестрелка, на поле конница сшибалась в мелких стычках. Турок потрепали сильно, они не нападали. А части Ромодановского отдыхали после чигиринских боев и переходов. 19 августа русская армия снова вышла на поле. Кара-Мустафа тоже вывел все силы, закипела кровопролитная битва. Она шла с переменным успехом. Неприятеля стали теснить, турки откатывались к своим траншеям и шанцам. Их поддержала артиллерия, остановила наших воинов, и Ромодановский скомандовал отбой, вернул армию в лагерь.
Намеревался возобновить битву на следующий день. Однако в ночь на 20-е с турецкой стороны послышался сильный шум. Воевода поднял воинов – опасался, что готовится ночная атака. А утром вдруг обнаружилось, что противника… нет. Позже выяснилось, что великий визирь понес колоссальные потери. С начала кампании они достигли 60 тыс. человек – полегла тратья часть его армии. Историк Фундуклулу писал, что в этой войне "турки выбились из сил". На военном совете полководцы в один голос объявили – продолжать войну невозможно. Кара Мустафа повелел отступать…
К царю полетело донесение: "Встретив крепкое и мужественное стояние и в своих войсках уроны великие… турского султана везирь с пашами с турскими и иных земель с войсками из окопов своих и хан крымский с ордами побежали назад…" В Москве сперва даже не поверили, требовали разузнать, нет ли "в том какова лукавства?" Но "лукавства" не было. Наши войска простояли еще неделю на правом берегу. Выслали разведку, она сообщила, что неприятель бросил развалины Чигирина, спешно уходит за Буг. Лишь после этого армия переправилась на Левобережье. Она полностью сохранила боеспособность, ее урон был вдесятеро меньше, чем у турок. В гарнизоне Чигирина погибло 1300 человек, в полевой армии 3287 и 5400 было ранено.
На Правобережье неприятель оставил несколько отрядов. Юрий Хмельницкий со своей бандой и татарами захватил Корсунь и Немиров, расположился там как "гетман". Крымские загоны разграбили и сожгли Канев, Черкассы. Появились и под Киевом, хватали по селам полон, но к городу соваться не осмелились, хотя у воеводы Михаила Голицына было всего 106 солдат. А Ромодановский уже выслал к нему 6 тыс. солдат и драгун, Киев прикрыли понадежнее. Ну а султан, собиравший на Дунае вторую армию, сообразил, что блестящих и легких успехов не предвидится. Так и не выступил. Планы завоевания Украины провалились. Эту славную войну вскоре заслонили другие события. Она "забылась". Она не попала в учебники, о ней редко вспоминают исторические труды (тем более на современной Украине). Но в народной памяти все же запечатлелась память о том, кто его спас. Под Лубнами, на том месте, где Ромодановский размещал свой лагерь, возник городок, его так и нарекли – Ромодан. А дорогу, которую проложила армия в походах к Чигирину, люди назвали Ромоданским шляхом.
"Священная лига"
В 1679 г. Россия мобилизовала и выдвинула на юг огромные силы, 113 тыс. ратников, 400 орудий, гетман Самойлович поднял 40 тыс. казаков. Но султан Мехмед IV и великий визирь Кара-Мустафа не отважились на третий поход. Через посредничество господаря Молдавии Георгия Дуки забросили предложение о мирных переговорах, в Стамбул выехало посольство во главе с Возницыным. Украина осталась разделенной на несколько частей. Северная часть Левобережья, территория нынешних Харьковской и Сумской областей – это была Слобожанщина. Она входила в состав не Малороссии, а России. Казаки здесь несли пограничную службу и подчинялись воеводе Белгородского разряда (округа). Южнее лежала Гетманщина – та самая часть, которая как раз и считалась Малороссией, получила автономию, жила по своим законам и управлялась гетманом Самойловичем. Ее столицей был Батурин. Киев в Гетманщину тоже не входил. Он был не казачьим, а торговым городом, духовным центром. Киев проявил наибольшую верность царю, во всех мятежах и изменах держал сторону русских. На переговорах с поляками о нем спорили отдельно, и он сохранил особый статус, здесь управлял русский воевода.
На Правобережье было совсем худо. Восстания, войны, нашествия поляков, татар, турок утюжили некогда богатый край уже 30 лет! Города и села лежали в пепелищах, жители погибли или были угнаны в рабство. Северную часть Правобережья удержали поляки. Разыгравшиеся войны с турками заставили их считаться с казаками. Ян Собеский прекратил нападки на православие, не жалел для казаков радужных обещаний. У них сохранился осколок самоуправления, структуры четырех полков во главе с полковниками. С точки зрения польских законов они были самозванцами, но на это закрывали глаза. Был свой гетман, правда, наказной – его назначал король. Однако права казаков старались не ущемлять. Позволяли им выбрать гетмана, а король утверждал. "Столицей" казачьей области стала Белая Церковь. Сюда во множестве переселялись крестьяне из других районов – под властью казачьих начальников жилось намного легче, чем у панов.
Переселялись и в Запорожье, вокруг Сечи появлялись новые села, распахивались поля. Земля тут была плодородной, подати Кошу платили меньше, чем в "панщине" или Гетманщине, жить было вольготнее. А запорожцы охраняли своих "гречкосеев", в обиду не давали. Кошевой атаман Сирко твердо держал сторону России, хотя формально отстаивал и независимость Сечи. Но в 1680 г. он умер, и царское правительство все-таки сумело привести запорожцев к присяге. Туда был направлен посол Бердяев с жалованьем. Казаки поспорили – дескать, жалованья прислали мало, чего ж присягать? Но ведь что-то прислали. После бурных дебатов согласились, целовали крест служить России.
Хуже всего было в турецкой части Правобережья. Здесь властвовал еще один гетман, Юрий Хмельницкий. Народ презрительно прозвал его "Юрась небожчик" (т. е. дурак). Он устроил себе резиденцию в Немирове и совершенно распоясался. Терроризировал селян, умыкал женщин на забаву, казнил людей без всякой вины, просто по пьяному делу. Требовал платить ему за перевозку товаров, строительство домов, выдумывал другие поборы. Крестьяне разбегались из его владений – кто в Запорожье, кто на Левобережье, под защиту русских. Переговоры о мире были очень не по душе Хмельницкому. Он лишался вожделенной власти над всей Украиной. Но они были не по душе и крымскому хану, могущественной касте крымских работорговцев – если подпишут мир, куда татарам ходить за "ясырем"? Переговоры пытались сорвать. Хмельницкий и отряды его казаков соединялись с крымцами, совершали вылазки на российские владения. От боев гетман уклонялся, налетал исподтишка: сжечь несколько сел, захватить пленных и продать.
Но русские дипломаты подняли вопрос о провокациях Хмельницкого перед турками. Указали, что терпеть такого соседа для нашей страны очень нежелательно. Султан и великий визирь были заинтересованы в заключении мира и согласились с претензией. 3 января 1681 г. был подписан Бахчисарайский договор. Именно он положил конец 27-летним войнам за Украину. Турция признала владениями царя Левобережье, Киев с прилегающим районом и несколькими городами. Чигирин условились не восстанавливать, признали его "ничейным", как и Запорожье. Крымцы возвращали всех пленных и обязались не задевать российскую территорию. А Хмельницкого султан сместил. Назначил гетманом молдавского господаря Георгия Дуку. Он к казачеству не имел никакого отношения, но какая разница? Вместе с Молдавией будет управлять и турецкой частью Украины.
Пункты о возвращении пленных и запрете набегов встали поперек горла и крымскому хану. Он попытался сорвать ратификацию договора. Летом 1681 г. вывел в поле свою орду. Татары нащупали, что систему Белгородской засечной черты можно обойти с востока – проскочить по участку между Доном и Волгой, где укреплений не было. Туда устремилась масса всадников, ворвалась на русские земли. Но донские казаки вовремя оповестили об опасности. Воевода Тамбовского разряда Борис Шереметев быстро вывел наперерез 3 рейтарских и 7 солдатских полков, перехватил орду под Козловом, разбил ее и обратил в бегство. А обозначившуюся брешь в южной обороне перекрыли. Под Пензой построили цепочку укрепленных слобод.
Однако главная угроза для России вызрела в это время вовсе не на юге. Она вызрела в самой Москве. Если Речь Посполитая напрочь проиграла войну на полях сражений, то иезуитам как нельзя лучше удалась очередная секретная операция. Царю Алексею Михайловичу сумели подсунуть очень ученого и талантливого литератора Симеона Полоцкого. Он понравился государю, стал придворным поэтом, возглавил школу в Москве. Ему доверили и воспитание царских детей. Хотя Симеон тайно состоял в униатском Базилианском ордене. Исподволь внушал ученикам соответствующие мысли, подобрал себе в России сеть помощников – главным из них стал Сильвестр Медведев. Русская знать и дворяне, в ходе войны побывавшие за границей, и без того увлеклись польскими обычаями, модами. А когда на трон взошел Федор Алексеевич, у власти оказались ученики Полоцкого: сам царь, помогавшая ему сестра Софья, его ближайшие доверенные Языков и Лихачев.
Федор официально ввел польские наряды, велел брить бороды, в русском платье вообще запретили входить в Кремль. Он и государство начал перестраивать по польским образцам, рушить земские структуры самоуправления. Дворяне стали называть себя "шляхетством", а к простонародью внедрилось обозначение "подлый люд". Беда дополнилась болезнью царя, он почти не выходил из дворца. Его подручные принялись рулить в собственных интересах. Связь государя с народом оборвали. "Челобитное окно" во дворце ликвидировали, как и приказ Тайных дел. На "теплые" места попадали люди царских любимцев, опять покатились хищничество, казнокрадство. А в народе реформы усилили влияние раскольников. Их количество быстро умножалось.
Но Федор Алексеевич, невзирая на свои увлечения "западничеством", все-таки старался твердо блюсти государственные интересы, позиции православия. Однако весной 1682 г. он умер, не оставив наследников. У следующего по возрасту брата, Ивана, здоровье было еще слабее. Большинство бояр и патриарх Иоаким провозгласили царем Петра – сына Алексея Михайловича от второй жены, Натальи Нарышкиной. Он был еще малолетним, но здоровым и умным мальчиком. Однако не смирилась сестра Софья. Воспользовалась тем, что в Москве волновались стрельцы – злоупотребления царили такие, что даже им, придворной гвардии, давно не платили жалованья. Приближенные царевны спровоцировали Стрелецкий бунт. По спискам были истреблены самые видные сторонники Нарышкиных: боярин Матвеев, лучшие полководцы Юрий Долгоруков и Григорий Ромодановский с сыновьями и многие другие. Провозгласили, что царей будет двое, Иван и Петр, а регентшей-правительницей при них – Софья (но и предводителей бунта во главе с князем Хованским она устранила, когда в них отпала нужда).
И вот Софья уже четко взяла курс на сближение с западными католическими державами. Свой двор она устроила вполне по-европейски: театр, охоты, балы. Не скрывала, что у нее даже не один, а два любовника. Одним стал начальник ее личной охраны Шакловитый, другим – ее главный помощник, канцлер Василий Голицын. Россию и родной народ он презирал, боготворил Францию и Людовика XIV. Симеон Полоцкий успел умереть, но духовником Софьи стал его ученик Сильвестр Медведев. В нашу страну пустили иезуитов, разрешили католические богослужения. В угоду иностранцам заключались очень невыгодные договоры: полякам и шведам дозволили транзитную торговлю через территорию России.