У некрасовцев каша заварилась еще круче. Сторону русских приняло большинство липован. Встречали хлебом-солью, оказывали помощь войскам. Тогда "игнат-казаки" обрушились на "бунтовщиков", сурово карая их. В 1807 г. стерли с лица земли село Караорман, мужчин перебили, женщин и детей увели. Неоднократные карательные рейды совершались на Вилково, Старую Килию и другие селения. Но и у самих некрасовцев единство нарушилось. В 1811 г. генерал С.А. Тучков доносил главнокомандующему М.И. Кутузову, что некоторых из них можно перетянуть на свою сторону. Переговоры прошли успешно, желающим перейти в подданство России Кутузов от имени царя выдал грамоту, где даровалось "вечное прощение в прежних их винах против государя и Отечества", освобождение от налогов на 3 года, земля, а тем, кто захочет вступить в казачество, – освобождение от рекрутской повинности. По Бухарестскому миру, подписанному в 1812 г., левый берег Нижнего Дуная отошел к России, и многие некрасовцы туда благополучно переселились.
Но ослаблением "игнат-казаков" и их ссорой с липованами не преминули воспользоваться запорожцы и в начале 1813 г. отбили Катерлез. Причем этим не ограничились, развернули наступление на другие владения соперников. Разгорелась война настолько жестокая, что удивляла даже турок. Историк Ф. Кондратович писал, что чуть ли не с каждым "бугром в болотах и плавнях дельты связаны тайны стычек запорожцев с некрасовцами, полного уничтожения целых отрядов с той или другой стороны". В 1814 г. запорожцы овладели "столицей" противника, селом Верхний Дунавец, где и устроили свою последнюю Сечь.
Некрасовцев изгнали из дунайских гирл. Одни ушли к своим сородичам на Майнос и Эйдос. Другим турки выделили места для поселения на речках Магалица и Мандрозе, в Бандроме и окрестностях Бабадага. Часть липован и некрасовцев осталась на прежних местах и признала главенство запорожцев. Больше конфликтов между ними не возникало. Они стали постепенно сживаться между собой, сглаживалась даже религиозная рознь. Некоторые сыновья липован и некрасовцев поступали казаками в Сечь – а при этом приходилось принимать греческий (или, как говорили старобрядцы, "никонианский") обряд православия. Нередко заключались смешанные браки.
Однако мирная жизнь опять была недолгой. В 1821 г. из России тайком от царского правительства выступил греческий отряд этерийцев Александра Ипсиланти, ставил себе целью поднять на Балканах восстание против турок. Заполыхала Греция. Очаги мятежей занялись в Валахии, Болгарии, Сербии. Для подавления освободительного движения турки привлекли и казаков. Отряд запорожцев под командованием кошевого Никифора Белуги бросили в Валахию, поставили задачу вместе с турецкими войсками перехватить и разбить Ипсиланти. А потом кошевой Семен Мороз поднял 5 тыс. сечевиков, их послали в Грецию. Они воевали в Морее, в 1824 г. участвовали в упорном и остервенелом штурме Миссолунги. Многие сложили там головы, а сам Мороз погиб в морском сражении у Хиоса. В Греции сражались также майносские и эйдосские "игнат-казаки". Но дунайские некрасовцы от этого уклонялись. Потеряв господствующее положение, рассеявшись вперемежку с молдаванами и румынами, они стали смотреть на местные проблемы иными глазами. Сочувствовали балканским христианам, начали группами перебегать в Россию. Турки ответили репрессиями, ввели круговую поруку – за каждого изменившего отвечает все селение.
А Задунайская Сечь, казалось, достигла расцвета. Вместе с "райей" ее население составляло 10–15 тыс. человек. Кошу принадлежали 6 сел, а фактически он контролировал все дунайские гирла. В Верхнем Дунавце сосредоточились 38 куреней под прежними традиционными названиями. Но здешняя Сечь уже значительно отличалась от днепровской. Ее структура упростилась. Не было войсковых старшин, полковых управлений, паланок. Казаками считались только холостые, а женатые переходили в "мужики" и селились с "райей". Полковники назначались кошевым временно, из куренных атаманов. Не было уже ни конницы, ни флота, только пехота на лодках. Да и боевые качества значительно снизились. Пополнялся-то Кош извне – перебежчиками, случайным сбродом. Прежней запорожской службы по охране границ не было. Соответственно, не вырабатывались воинские навыки, не приобретался опыт.
А главное, сама идея "лыцарского братства" изжила себя. Кому служить-то? Вере православной – под турецкими знаменами? Защищать христиан от "басурман" – вырезая греков? Абстрактному "братству"? Но и его больше не было. Произошло очень заметное имущественное разделение. С одной стороны – богачи из казаков и "райи", их называли "дуки", "серебряники". Им принадлежали рыбные заводы, сельские угодья, торговля. С другой стороны – казачья беднота и батраки: "бесштанники", "голоколеночники". Причем за Дунаем это разделение не совпадало с казачьей иерархией! Ведь для того, чтобы вести прибыльное хозяйство (и жениться, передать дело по наследству), нужно было выйти из казаков. А Сечь для богачей становилась всего лишь "крышей", защитой от турецкого произвола и рынком рабочей силы.
Пока дрались с некрасовцами – вроде бы бились "для себя". Но походы в Грецию и огромные потери стали открывать казакам глаза на истинное положение воинов в чужом отечестве. О кризисе говорит беспрецедентный случай, в 1825 г. кошевой Литвин "кудысь утик". Удрал неведомо куда, не желая возглавлять следующую экспедицию! Вдобавок ко всему греческие события обострили отношения Турции с Россией. Надвигалась новая война. Среди задунайцев возникли "турецкая" и "российская" партии. К первой относились богатые хозяева, но и отъявленная шпана, жившая одним днем – пограбить и прогулять награбленное. А если для этого нужно громить христиан, то какая разница? Ко второй партии склонялась "золотая середина", считавшая за благо вернуться на родину, если получит прощение.
Узнав об этом, градоначальник Измаила С.А. Тучков в 1827 г. вступил в тайные переговоры с кошевым Василием Незмаевским. На этот раз шла речь не о переходе очередного отряда, а о том, чтобы перевести в Россию Кош как таковой. Лишить Турцию "марки" Сечи, пропагандистского козыря, центра притяжения перебежчиков. Незмаевский и сам был сторонником русских, но ответственность на себя брать не хотел. Отговаривался: "Нехай хто заводыв на Сич, той и выводит, а я не буду". Пояснял свою позицию: "Багато народу запропастымо – турок выриже".
Согласие дал другой человек – Осип Михайлович Гладкий. Продувной авантюрист, хитрый, энергичный. Кстати, его биография показывает, каким образом пополнялся казачий стан за Дунаем. Гладкий родился в богатой крестьянской семье на Полтавщине, женился, имел четверых детей. Но после смерти отца и раздела хозяйства между братьями разорился. В 1820 г. он оставил семью в родном селе и ушел на заработки. Но участь простого батрака его не прельщала, да и вообще к добросовестному труду душа не лежала. Нанялся вести чумацкий воз в Крым – загулял и лишился доверенного ему имущества. Он удрал. Подрядился строить мельницу – ее смыло водой. Гладкий сбежал в Одессу, пристроился в мастерской бондаря. Здесь он вздумал жениться на служанке своего хозяина. Но священник послал запрос на родину жениха, и открылось, что он уже женат.
Дело было подсудным, пахло тюрьмой, и Гладкий скрылся за границей. Явился в Сечь, соврал, что он холостой, и его приняли в Платнировский курень. Он участвовал в походе на Миссолунги, после чего был избран куренным атаманом. С ним генерал Тучков тоже вступил в контакты, и на Покров 1827 г. при поддержке "российской" партии его выбрали кошевым. Вполне вероятно, что царское командование уже достигло с ним нужных договоренностей и помогло, подбросило денег, чтобы он сумел победить на выборах. Но сам факт, что казак, пришедший в Кош всего 5 лет назад, занял высший пост, говорит не только о талантах Гладкого. Он красноречиво свидетельствует, насколько разложилась Сечь, насколько упал престиж руководства.
А вскоре после этого события закрутились. Русская эскадра, действовавшая в составе миротворческих сил в Греции, пресекла попытку турок возобновить резню. Встретив под Наварином османский флот, высланный против греков, атаковала и уничтожила его. Взбешенный султан, подстрекаемый западными "друзьями", в декабре 1827 г. объявил России не просто войну, а даже "джихад". На Дунай выдвинулась армия генерала Витгенштейна, к ней приехал сам царь Николай I. Тогда-то и осуществилась операция по ликвидации Задунайской Сечи. Кошевой Осип Гладкий готовил ее в глубокой тайне, сколачивал круг единомышленников. Если бы просочилась хоть какая-то информация, рассчитывать на пощаду со стороны турок не приходилось. Да и изрядная часть сброда и перебежчиков, скопившихся в Сечи, растерзала бы за "измену" (хотя и непонятно – кому?).
Поскольку русские продвигались к Дунаю, турки приказали эвакуировать Сечь в Адрианополь (Эдирне), а казакам прибыть в Силистрию в армию великого визиря. Гладкий привел туда 2 тыс. задунайцев. Постарался отобрать тех, кого подозревал в симпатиях к туркам. А сам отпросился у визиря организовать эвакуацию. Но когда вернулся в Сечь, созвал раду, и было принято решение о переходе на сторону России. За это высказалось большинство. Правда, когда дошло до дела, идти с Гладким решились немногие. Кто-то предпочел выждать, как оно дальше пойдет. А многим было жалко бросать нажитое имущество. Но те, кто решился, не медлили ни единого дня, пока турки не узнали. Сразу же после рады поспешно собрались, сели в лодки и отчалили.
10 мая 218 казаков (в том числе войсковой писарь, войсковой есаул и 23 куренных атамана) и 578 человек "райи" прибыли к русской армии, привезли войсковую казну, походную церковь и были представлены Николаю I. Положили к его ногам полученные от турок клейноды Коша – булаву, бунчуки, знамена, фирманы, ярлыки. Царь сказал запорожцам: "Бог вас простит, Отчизна прощает, и я прощаю. Я знаю, что вы за люди".
27 мая начался штурм крепости Исакча. Во время сражения император продемонстрировал особое доверие к прибывшим казакам. Переехал через Дунай на лодке, которой правил Гладкий, а на веслах сидели куренные атаманы. Задунайцы проявили себя и в атаке крепости, шли на стены в первых рядах, 10 человек были награждены Георгиевскими крестами, а бывший кошевой получил чин полковника. Тем же, кто не последовал с Гладким или промедлил со сборами, пришлось об этом горько пожалеть и кусать локти. Турки, проведав о случившемся, рассвирепели. На Сечь были брошены янычары, резали всех подряд, невзирая на пол и возраст. Спаслись только люди, сумевшие схорониться в плавнях или попрятаться по липованским селам. Потом переходили к русским поодиночке и группами. 2000 запорожцев, находившихся в османской армии в Силистрии, и еще 600 в гарнизонах крепостей турки разоружили и угнали вглубь страны на каторжные работы. Сечь прекратила существование.
А из вернувшихся задунайцев царь велел сформировать Отдельное Запорожское войско, Гладкий стал наказным атаманом. Войско было небольшим, один пятисотенный пеший полк, поступивший в распоряжение Дунайской флотилии. Кроме того, запорожцев использовали как разведчиков, специалистов по переправам. Гладкий был причислен к Главному штабу в должности советника по турецким дорогам. Он воссоединился и со своей семьей. Потеряв кормильца, 9 лет назад ушедшего на заработки и исчезнувшего, жена с детьми бедствовали, батрачили, Осипа считали погибшим. А тут вдруг он объявился – полковником, дворянином, знакомым самого царя! Это было похоже на сказку.
В 1828 г. Николай I распорядился создать еще одно казачье войско – Дунайское. В него предполагалось набирать запорожцев и некрасовцев, перешедших в Россию раньше, добровольцев из числа балканских славян. Из них формировались два полка. К войску были приписаны села Аккерманского повета, где жили казаки и волонтеры прошлых войн, – Акмангит, Староказачье, Волонтеровка. В боях на Дунае отличились и другие потомки запорожцев, черноморский Полтавский полк. Он действовал на лодках и под Браиловом разгромил турецкую флотилию.
А на другом берегу Черного моря, в боях на Кубани, прославился батальон пластунов. Их название произошло вовсе не от "пластания" по земле, как иногда полагают, а от Пластуновской станицы (которая была названа по запорожскому Пластунивському куреню). На Кубани эта станица оказалась самой бедной, располагалась на границе казачьих владений с черкесами, поэтому чаще других подвергалась набегам. Большинство казаков было неспособно купить лошадь и воевало пешими. Но они и служили больше других – сделали это своим заработком, нанимаясь на кордоны вместо богатых казаков. Они стали профессионалами высочайшего класса. К ним примыкала беднота из других станиц, и возник казачий "спецназ". По одежде пластуны не отличались от черкесов, носили бороды – обязательно крашеные, как у горцев, знали местные языки. Они стали лучшими разведчиками, диверсантами. От них пошло переползание "по-пластунски", выработались особые системы условных знаков и сигналов, приемы рукопашного боя. А в стрельбе их не мог превзойти никто. Приказом по Черноморскому войску пластунам было даже запрещено ночью или в лесу "стрелять на хруст", поскольку "бывали случаи, когда пластуны, при невероятной способности этих стрелков попадать в предмет, невидимый глазу", случайно поражали своих.
Но после заключения мира с Турцией с бывшими задунайцами возникла проблема. Первоначально планировалось перевести их на Кубань, к сородичам. Атаман Гладкий ездил туда, осматривал земли. Но на Кавказе шла непрестанная война с горцами. Задунайцы не обладали такими навыками и боевыми качествами, как черноморские казаки, – куда им было до пластунов! Переселение обернулось бы для них бедой. Одних сразу же перережут и утащат в неволю, другие разбегутся. Впрочем, имелся еще один фактор – на Кубани сам Гладкий потерял бы положение лидера. Он обратился к царю, описав все трудности. Просил временно, пока обстановка на Кавказе не улучшится, оставить задунайцев в Новороссии.
Государь, в общем-то, не возражал – при условии, что получится найти незаселенный участок земли, а на юге это было уже очень сложно. Но тут Гладкий постарался, изъездил все здешние края и отыскал "бесхозный" участок на Бердянской пустоши возле Азовского моря. Задунайцев переселили сюда, и в мае 1832 г. Отдельное Запорожское войско было преобразовано в Азовское. Оно стало единственным морским казачьим войском – в его задачу входило морское патрулирование у берегов Кавказа и Крыма. Но задунайцев было мало, на момент переезда в Приазовье их насчитывалось 2336 человек (в том числе 687 женщин). Поэтому к войску приписали крестьян села Новоспасовка, мещан Петровского посада, переселили добровольцев из Черниговской губернии. В 1839 г. в Азовское войско было принято 217 некрасовцев из тех, кто оставался на турецком берегу Дуная и с неимоверными трудностями вырвался потом в Россию. О былой вражде уже помину не было, азовцы жалели их, оказали всяческую помощь в устройстве.
Азовские казаки несли службу добросовестно и эффективно. Было сформировано 10 команд по 20 казаков (позже число команд дошло до 26), они патрулировали вдоль кавказского побережья на специально построенных баркасах, которые базировались на Сухумской и Константиновской станциях. Перехватывали контрабанду, грузы оружия, посылаемые горцам от турок и англичан. Помогали в десантных операциях русских войск. Отличились и в Крымской войне. Отразили нападения британских кораблей на Бердянск и Кривую Косу. У Петровской станицы после артиллерийского обстрела английская эскадра спустила на воду 100 лодок десанта. Но азовские казаки отбили их, не допустили высадки.
Однако поселение войска под Бердянском с самого начала считалось временным. Вопрос о переводе на Кубань поднимался неоднократно – в 1837, 1843, 1856 гг. Предполагалось разместить азовцев в районе Геленджика в качестве "береговых казаков", чтобы охраняли и осваивали берег. Но каждый раз проект натыкался на прежние препятствия – к кавказской войне азовцы были не приспособлены, выделенные им места находились под ударами горцев, и переселение стоило бы многих жертв. Войско было маленьким, 10 тыс. человек обоего пола, но стало очень богатым и благоустроенным. За 30 лет казаки освоили приазовские земли, завели интенсивное земледелие и скотоводство, рыбные промыслы, выгодно торговали.
Но война на Кавказе пошла к завершению. В Чечне и Дагестане сопротивление было сломлено, Шамиля взяли в плен. А турки после Крымской войны поняли, что прорваться на Кавказ у них не получится. Стали зазывать черкесов переселяться к себе, формировали из них подобие казачьего войска, башибузуков. Русские войска наступали, кто-то покорялся им, кто-то уходил. Помощник наместника на Кавказе генерал Евдокимов составил планы строительства новых казачьих станиц, чтобы взять под контроль здешние края, и в 1862 г. царь Александр II принял окончательное решение о переселении Азовского войска.
По проектам Евдокимова, следовало перевести на Кавказ 8 офицерских и 800 казачьих семей азовцев. Обещались денежная компенсация, земля, бесплатный перевоз имущества. Тем не менее власти понимали, что оставление насиженных мест принесет людям большие убытки. Поэтому предполагалось провести жеребьевку. От нее освобождались семьи казаков старше 45 лет, не имеющих взрослых сыновей, несовершеннолетние сироты и еще ряд категорий. А те, кто оставался в Приазовье, переводились в сословие государственных крестьян, офицеры – в дворяне. Могли заниматься своим хозяйством уже без службы, Азовское войско упразднялось.
Но жеребьевка не потребовалась. Казаки Никольской и Покровской станиц, потомки запорожцев, единогласно высказались за переселение. Согласились ехать и казаки Стародубской станицы, потомки переселенных черниговских крестьян, помнивших о своем казачьем происхождении. А жители Новоспасской и Петровской станиц, потомки местных крестьян и мещан, пожелали остаться. Со времени образования войска сменилось поколение, разнородные составляющие 30 лет служили вместе, но теперь расслоились! Одни предпочли сохранить звание казака, хотя для этого требовалось бросать хозяйство, ехать в неосвоенные края. Для других оказалось важнее материальное благополучие. Всего переселилось 1093 семьи, 5224 человека – половина войска. Они были размещены в станицах Абинского и Адагумского полков. Но их дальнейшая жизнь и боевой путь тоже относятся к истории уже не запорожского, а кубанского казачества.
Заключение
В 1786 г. по югу России путешествовал француз Жильбер Ромм, он привел в своей книге воспоминания одного из запорожцев о Сечи: "Их было записано 40 тысяч, они делились на 40 куреней, или деревень, каждая по 100 домов. Этот народ, составившийся из представителей различных соседних наций, жил на берегах Днепра против порогов и оттуда расселялся по необъятным степям влево от Ингульца. Они почитали за честь жить холостыми, и законы запрещали им жить с женщинами, поэтому в их среде и не встречалось последних. Любой беглец из Турции, Греции, Польши, России находил у них приют и мог записаться в запорожцы, если только подчинялся их законам". Вот так и рождались легенды. Запорожцев никогда не было 40 тыс. Подобное количество казаков они вывели только один раз, в 1621 г. под Хотин. Но тогда к ним примкнула вольница со всей Малороссии. 40 тыс. запорожцев водил в походы и Богдан Хмельницкий – когда "Войско Запорожское" объединило всех малороссийских казаков. А община в Сечи оставалась довольно компактной, даже во времена максимального разрастания она не превышала 15 тыс. казаков, и называть ее "народом" было бы совершенно некорректно.