"Россия в обвале" -1998 г. Эта работа продолжает серию крупных публицистических работ автора о положении в нашей стране и проектах общественных преобразований: "Письмо вождям Советского Союза" - 1973, "Как нам обустроить Россию?" - 1990, "Русский вопрос к концу ХХ века" - 1994.
В предлагаемой книге рассмотрены государственные, общественные, национальные, нравственные и бытовые процессы, происходившие в нашей стране за последнее десятилетие, происходящие ныне, и доступные оценки на будущее.
Удивительно глубокая небольшая книжка, в которой в очередной раз автор дает блистательный анализ нашего современного общественного, политического и экономического состояния и предлагает свой вариант выхода из кризиса. "Как нам обустроить Россию?" - формула, заданная в начале 90-х продолжает оставаться сверхактуальной и ныне. Выход, предлагаемый Солженицыным, - земство - представляется самоочевидным и единственно разумным. Увы, к величайшему русскому писателю и мыслителю второй половины ХХ века в очередной раз никто не прислушается. Но такова уж судьба всех русских гениев, вопиющих в пустыне современности, Солженицын - не исключение. К несчастью нашему.
Содержание:
ПРЕДИСЛОВИЕ 1
ЗОНА ВЛАСТИ 2
ОТМЕЖЁВАННЫЕ 10
СПЛЕТЕНЬЕ НАЦИЙ 18
НЕПРИМИРИМОСТЬ 22
БЫТЬ ЛИ НАМ, РУССКИМ? 25
Александр Исаевич Солженицын
Россия в обвале
ПРЕДИСЛОВИЕ
* * *
"Часы коммунизма своё отбили. Но бетонная постройка его ещё не рухнула. И как бы нам, вместо освобождения, не расплющиться под его развалинами" - Этой тревогой я начал в 1990 году работу "Как нам обустроить Россию?".
Однако в тот год люди были захвачены жаркой поглядкой на телевизор, на заседания Верховного Совета, - ожидая, что там вот-вот откроются пути к новой жизни. И ещё большее ликование взвихрил 1991 год, у кого и 1992.
А теперь - и все признает, что Россия - расплющена.
Оправдатели настаивают, что иначе и пойти не могло, другого пути не было, это всё - переходные трудности. Здравомыслящие - уверены, что здоровые пути были, они всегда есть в народной жизни.
Как ни очевидна для меня правота вторых - спор этот уже отошёл в бесполезность: нам всем думать надо лишь - как выбираться из-под развалин.
При всей уже 12-летней затяжности нового глубокого государственного и всежизненного кризиса России, выпуская в свет нынешнюю работу - и последнюю мою на все эти темы, - я не надеюсь, что и мои соображения могут в близости помочь выходу из болезненного размыва нашей жизни. Эту книгу я пишу лишь как один из свидетелей и страдателей бесконечно жестокого века России - запечатлеть, что мы видели, видим и переживаем.
Конечно, далеко не единственный я, кто всё это знает и обдумывает. Есть немало у нас в стране думающих так или сходно. И множество напечатано разрозненных детальных статей о наших болях и уродствах. Но кому-то надо собраться, через вихри жизни, высказать и слитно всё.
В этой работе я продолжаю и ранее начатый ("Русский вопрос к концу XX века", 1994) отдельный разговор о нынешнем состоянии и судьбе народа - русского.
1. В РАЗРЫВАХ РОССИЙСКИХ ПРОСТРАНСТВ
За минувшие четыре года мне удалось побыть в 26 российских областях. Иногда это были только областные города, но чаще - с поездками в районные центры и дальше, в глубину областей. Состоялось у меня до ста общественных встреч (с присутствием от 100–200 до 1500–1700 человек, разговоры на любую тему, и никем не стеснённые), после каждой встречи - сталпливались вокруг, продолжался обмен мыслями, фразами, и так - с тысячами людей. Ещё отдельно - встречи личные, ещё - обсужденья по нескольку человек (нередко с губернскими руководителями). Всё вместе создало у меня живое и немеркнущее ощущение жизни и настроений нашего народа, в разных его слоях. (Снова и снова многократно подкреплённое тысячами писем со всех концов страны.) Я пишу и эту малую книгу как объятый нашим множеством, рассыпанным по разорванным ныне пространствам России, а страдающим так сходно, - повторность, повторность, повторность вопросов, забот, тревог, - Россия, как ни кромсают её, ещё единый организм! Пишу, овеянный теми наставлениями, напутствиями, просьбами и прощальными словами. Мне никогда уже не повидать такого отечественного объёма - но и вобранного его дыхания хватит на остаток моих дней. (А - ещё бы гонял по Руси ненасытно, в каждом месте оставил сердце.) И эту книгу я пишу, ощущая на себе все те требовательные и просящие, растерянные, гневные и умоляющие взгляды.
Не тщусь передать хотя бы заметную долю, что слышал: на то понадобился бы большой том. Только по несколько ноток.
"Выбивают всё из рук". "Никому ничего не нужно. У правительства нет программы". "Ждали демократию, а сейчас никому не верим". (Красноярский комбайновый.) - "Кто честно работает - тому теперь жить нельзя". "Работаем только по привычке, никто не видит пути". "От нас ничего не зависит". (Бийский химкомбинат. Раздирает сердце униженная печаль в глазах молодых мужчин, ушедших с упразднённой квалифицированной работы - в подсобники.) - "Теперь кто не работает - живёт лучше. Повезёшь на базар, а там собирают дань. Меньше производить - меньше убытки" (сельский староста из Уссурийского района). - "Земельный закон составляют, кто сам никогда не жил в деревне" (другой староста, там же). - Учёные Океанологического института не только жалуются на свою нищету, но - как отравляем выбросами низшие организмы, оттого вымариваем на будущее целые биологические виды. (В обнищавший институт они ходят со своим инструментом и даже карандашами.) - На красноярской барахолке, расцвеченной привозными китайскими тканями, пожилая женщина-"челнок": "Я - учительница, мне стыдно, а вынуждена вот так зарабатывать". Я ей: "Это - России должно быть стыдно".
Студенты: "Доживём ли, чтобы наука ценилась больше торговли?" - "Дети в школе падают в обморок от голода". - Отказные дети (от которых отказались родители). - Старик: "Всю жизнь откладывал, а деньги превратили в ничто. За что меня ограбили?" - И повсюду: "Где взять денег на похороны?" "Хоронить не на что". "Умер ветеран - собирали деньги миром". - "Что нам делать?" "Как жить дальше?" - "Как жить дальше??" - это множество раз, даже на станциях двухминутных. - Пенсионер-железнодорожник: "Помогите нам прожить несколько лишних лет!" - В Иркутске, и в других городах: "Теперь мы за решётками" (на всех окнах, от воров).
Но никогда не забыть усть-илимской "Высотки". То было место первого "десанта" строителей, когда затевали очередную великую ГЭС. Тогда строителям сколотили временные халабуды - прошло 30 лет, и рядом с "социалистическим городом" на прежнем месте кучатся те хибарки, и застряли в них, кто не половчей или расконвоированные с "химии". На главном перекрестке улиц - гора железного и стеклянного мусора ("11 лет не дают машины вывезти"), вода - только привозная, платная, только на питьё, не умываются и огородов не поливают; стирать - далеко "при колонке", но и в ней летом напора нет. Телефона в посёлке нет; магазин - за два километра. - И сколько в нынешней России таких "высоток"?
Уже летом 1994 сквозь всю Сибирь звучало, стонало: "Как нам выжить? Зачем мы ещё живы?" (встреча в Улан-Удэ). - "Обрушились беды, от которых Россия может и не оправиться" (томская встреча). - "Сколько раз нас уже обманули?" "Ради чего всё это делается?" (Искитим, душевный мрак.) - "Не хочется говорить - кончаемся и умираем" (Тюмень, рабочий). - "Не хочу, чтобы мой сын был рабом в этой стране, пусть уедет!" (Чита, на вокзале). - И год спустя, в Пензенской области (Кузнецк): "Пройдёт ещё небольшое время - и уже ничего нельзя будет спасти".
Весь 1994 звучало во стольких местах и во столько голосов: "Идёт грабёж простого народа". "Я этой власти не верю ни в чём". "Теперь человек наш не верит ни в начальство, ни в депутатов, ни в Президента". "В высокой власти у нас - воры в законе". - А в 1995 осенью поехал в приволжскую сторону - и этот гнев звучал намного накальней. Каждый раз, когда на встречах кто-либо из выступавших хвалил "прошлое" (коммунистическое) время сравнительно с нынешним, - ему аплодировало, на взгляд, две трети зала. Когда я пытался возразить, что присутствующие, даже по возрасту, не знают из прошлого скольких ужасов, - из зала раздавались голоса ропота. Это происходило за три месяца до думских выборов, и я уже тогда убедился: коммунисты получат большинство…
Да и куда ни глянь. "Душа чернеет от того, что творится" (и с людьми, и с природой).
Пьют гнилую речную воду (Тара). "Жёлтые дети" (болезнь новорожденных, Алтай). - Растёт число дефективных детей, глухота младенцев, больны щитовидкой (Воронеж, достиг и сюда радиоактивный язык Чернобыля). Школы ремонтируют сами родители, из бюджета ни копейки. Туалет, переделанный в классную комнату. При трёхсменном обучении даже между сменами перерывы по 5 минут - обернись, поменяйся. Начинающая учительница получает, по пересчёту, 12 долларов в месяц (сколько американский рабочий невысокой квалификации в один час). Но и опытная, с большим стажем и 30 часами нагрузки в неделю: "Если заболею, лечиться не на что" (Новая Корчева). "Стыдно перед учениками, нечего надеть" (Новосильский район). В школьных библиотеках учебники - рассыпаются в руках, бибколлекторы уже не шлют ничего. "Стонем без книг". (И всё ж 11-классники районной школы решаются ехать поступать, где конкурс 5:1…) - На группу призывников, везомых в военкомат (БАМ, у Падунских Порогов), больно смотреть: хилые, нездоровые подростки с обречённо тоскливыми глазами, выражением безысходности. У других (Ставрополье): не сумели словчить, вот и влипли в армию, даже и ПТУ не кончили. - Теперь "поклонение зелёной бумажке" (Ростов). - Теперь "нравственно то, что выгодно" (Рязань). - "У нас теперь царит идеология захвата и зависти" (Кинель). - "Дети смотрят: кто ворует - прекрасно живёт, а мой батька неумеха, хочет по-честному". - "Девочки с 12 лет идут в любовь". И выхлёстывало в раздражение: "Государство занялось грабежом!" - "Ни одного чиновника нельзя привлечь к суду". "Оказались демократы - самые большие взяточники". "Откуда сразу стали миллионерами, с ничего?" (Ярославль.) - Старый пенсионер (Тверь): "Сколько себя помню, мы всегда что-нибудь строим, вот сейчас - "правовое государство"; а найти управу ни на кого нельзя". - "Действительно мы стали свободны? какая свобода, если бросай работу и иди в вынужденный отпуск?" (Новосибирск). - "А как голоса считают? конституцию протащили обманом!" (Омск). - "Курс, диктуемый из Москвы, - на разъединение людей" (Кимры). - "Москва не похожа на город русского государства" (старушка в Угличе). - "Как можно за два года развалить то, что строилось веками?" (Кострома). "Власть совершает безмерные глупости". Но - хор голосов, всё настойчивей и в самых разных местах по долгому пути: "Это - не может быть по недомыслию!" - "Это - специально задумано!" - "Несомненно проводится сознательная политика уничтожения России!" - "До каких пор недостойные люди будут править страной?" (Пенза, сильные аплодисменты зала). - Абитуриент в Новосибирске: Телевидение - мерзость!" - Самара: "У нас на заводе ребята призывают вооружаться, как в Семнадцатом году". - Пермь: "Если не кончится твёрдой рукой - будет крах".
Но и немало голосов саморассудительных: "Виноваты мы сами: мы все - иждивенцы, а импульс к действию должен быть у каждого". - "А что? говорить умеем, а делать ничего не умеем". (И правда: о самоуправлении, как его устроить, - почти никогда не заговаривали, это - не в мыслях, я сам на то наводил.) - "Мы всё ждём, кто б нас объединил". И - ищут, и правда же: "Как нам сплотиться?"
Ах, вот этого-то, вот этого-то - нам, русским, и не хватает!
И сколько - размышляющих, без раздражения, но в поиске настойчивом: "Да неужели же не было третьего пути?" - "А какой выход из бездарной политики теперь?" - "Будет ли выход из разворовки и падения?" - "Ведь духовно гибнет молодое поколение!" - "Разрушенный завод можно восстановить, но человека, узнавшего вкус дармового рубля, не восстановить никогда".
"Предстоит пережить трудные времена" - это повсюду народ прекрасно сознаёт, несмотря на бодренькие заверения правительства. И что высказывает народ - несравненно трезвей, чем то, что лепечут перед телевизором министры и думцы. И ещё, характерно: чем глубже поехать, не в областной город, не даже в районный, а - в далёкий заволжский совхоз, или в пензенское многоверное село Поим, или на Ангаре в село Эйдучанку, переселенное из затопленной долины, - политический накал обсуждений устраняется, речи звучат не страстно, не обиженно, но - размыслительно. В Сибири особенно много цельных, здоровых, неразрушенных характеров. (Пересеча Сибирь, я с облегчением убедился, что вся пропаганда сибирского сепаратизма, отделения от России, несколько лет еженедельно внедрявшаяся американской радиостанцией "Свобода", - протекла мимо, без разрушительного вреда.) - "Дайте народу возможность выразить себя!" "Да если б нас кто слушал…". Но и такой вопрос зададут вдруг (Тверской университет): "А как сегодня - жить не по лжи??" И ещё прямей: "Как Россию спасти?" (Улан-Удэ). Пойди ответь…
Вот так и теплятся огоньки. И - повсюду, повсюду. "Нет, Россия не погибла! Но как облегчить путь к возрождению?" (Ставрополь). Во владивостокской привилегированной платной гимназии встаёт гимназист: "А надо позаботиться о детях малообеспеченных? Где учиться - им?" - В Красноярске знакомлюсь с биологом (четверо детей, мать в инсульте); забота его: номенклатурная среда выталкивает из себя всех честных и талантливых; он разрабатывает: как же устроить систему выдвижения талантливых людей. (Да разве наша власть нуждается в талантливых людях…) - Вот такие одиночки (шлют письма) и группки, отягощённые бытом, пригнутые нищетой, - трудятся, чтоб огоньки не погасли. В Ставрополе-волжском - "школа культуры" для детей, начиная с пятиклассников. (А в саратовском Заволжьи учителя: "Как учить подростков доброму-вечному, когда телевидение и всё вокруг против того?") В Новой Корчеве (Тверская) держится внеклассный "центр культуры" для четырёхсот детей, в Калязине - "школа искусств" (их там за 60 человек). В Кимрах - "дом ремёсел и фольклора", за 5 лет обучили художественным ремёслам до двухсот детей. "Народ истосковался по общему делу. Надо спасать душу народа!" (В. И. Белякова). В Кашине, из последних сил, проводят "фестиваль возрождения России" - для молодёжи. Кашинская библиотека (ей уже 100 лет, и не такая она была) - излучает людям знания и культуру, сколько может, - ведь классиков теперь не купить. "Будем стоять до последнего!" - директор Г. Б. Волкова. (А сам-то Кашин какая прелесть! - и заброшен. Местный гравер: "жемчужина, превращённая в помойку".) Наши "малые города" - сколько в каждом прошлого! но и почвы для будущего.
И по всей, по всей России - откуда силы одних только библиотекарей, чтоб и впроголодь держаться в развале?.. Нет, ещё жив народ, не добит.
Но тут ещё один - оттенок? Нет, неумолкающий тон. Ещё от Владивостока: "Русские не дорожат собственной культурой. А не спасём культуру - не спасём нацию". - На собрании хабаровской интеллигенции: "Да сохранится ли духовное сознание русского народа?" - В Благовещенске пожилая православная: "Должно ли быть наше государство православным?" - В Ростове: "Без Бога не нужна и Россия, без России не нужна и свобода". - "Если не принесём покаяния - грош цена всей России". - И дальше почти при каждой общественной встрече звучал этот голос, всегда оттеснённый, но и никогда не задушенный до конца. "Нет, православие сегодня - недостаточная опора для государства. Не крепкая". - В Самаре рабочий-грузчик: "Русских кругом притесняют. А чуть русские за себя застаивают - сразу: фашизм!". - В Саратовском университете: "Да неужели же русский народ безнадёжен?!" - Молодой человек в Угличе, опережая всё собрание: "Скажите: что значит быть русским сегодня?"
Вот, друзья мои, в этой работе я и пытаюсь ответить на что могу. И как смогу.
ЗОНА ВЛАСТИ
2. ПЕРВЫЕ ГОДЫ ЖДАННОЙ ДЕМОКРАТИИ
19-21 августа 1991 могли стать звёздным часом в истории России. События несли черты настоящей революции: массовое воодушевление, не только общественности, но в значительной мере и столичного народа (то же и в областях). Вольные изъявления уличной толпы. До горячего захлёба ощущение совершаемого великого исторического поворота. Немощные, боязливые действий ГКЧП уже выражали истощённость и конечную обречённость коммунистической власти в СССР. Возглавители переворота имели славную возможность несколькими энергичными мерами в корне изменить и всю обстановку внутри России, и внешние условия её существования в раздавшемся тотчас "хоре суверенитетов" союзных республик. От новых деятелей, движимых бы народолюбием, в те дни не встретило бы никакого сопротивления: мгновенно запретить и распустить всю коммунистическую партию; объявить открытым путь уже 60 лет запрещённому мелкому и мельчайшему производству, без чего задыхалось советское население и что стало бы самым естественным, верным первым шагом в экономической реформе; объявить реальные права местного самоуправления, каких никогда не имели Советы при коммунистах. И, расставаясь наконец с большевизмом, - тут же решительно заявить о неверности искусственных, надуманных ленинско-сталинско-хрущёвских границ между республиками: такой шаг не вынуждал далее ни к каким немедленным физическим действиям вовне, но создавал фундамент пусть и для многолетних политических переговоров. (Уж тут не будем замахиваться на масштаб исторический: что свержение большевицкой власти логически требовало восстановления государственного законопреемства от 1916 года. Ибо Февральская революция, в блаженно-радостной сумятице, не создала своего права).