Андрей Столяров, писатель, культуролог: "Николай Бердяев считал, что одной из базовых черт русского национального характера является антиномичность. Говоря проще – стремление к крайностям. Русскому человеку нужно все или ничего; срединная, умеренная западная культура, внедряемая сейчас в России, не вызывает у него особого энтузиазма. Отсюда вывод: России нужен большой экзистенциальный проект, который потребовал бы от россиян предельного напряжения сил и придал бы существованию нации высокий смысл. Сейчас таким проектом является возрождение российской державности. Не случайно данный проект вызвал патриотический подъем среди россиян. Однако нынешняя державность России имеет низкую точку сборки (аккультурацию). Под ней понимается сильное в военном отношении государство, стремящееся к территориальной экспансии. Такая идея имеет не универсальный, а изолирующий характер. Примечательный факт: практически все государства Восточной Европы стремятся быть аффилированными с ЕС, а не с Россией. Так вот, российский национальный проект должен, на мой взгляд, заключаться в том, что нам следует создать государство, привлекательное для других. Государство, которое могло быть стать эталоном – как надо жить в современном мире. Мы должны стать не сильнее, а лучше. Мы должны акцентировать не национальное превосходство, а социальный позитивизм. Стремление не к силе, а к идеалу – это и есть тот смысловой горизонт, который может породить резонанс с национальным характером россиян".
Инга Бурикова, генеральный директор ООО "ЦСП "Белый Дом", психолог: "Вокруг российского менталитета сломано много копий. Одни доказывают, что русский человек ленив и пьян, другие – что добродушен и обладает смекалкой, третьи объединяют все вышеперечисленное и добавляют что-то еще. Но, вне зависимости от менталитета, в какие-то периоды нашей истории мы жили счастливо и "эффективно", а в какие-то нет. Возникает вопрос, с чем же связано самоощущение народа и от чего зависит эффективность государства. В экономике есть две взаимодополняющие стратегии: "спрос определяет предложение" и "предложение формирует спрос". Двигаться от менталитета – это первая стратегия, где в попытках угодить особенностям национального характера выстраиваются управленческие решения, это избирательные кампании, где с нас собирают наказы и обещают решить уже наскучившие однотипные вопросы. Более эффективно было бы отложить менталитет в сторону и сформулировать идею, ради которой страна могла бы использовать свой мобилизационный ресурс. С учетом глобальной неопределенности, в которой мы сейчас живем, благодаря процессам глобализации и пост-глобализации, такой идеей может стать образ будущего, сформулированный национальными лидерами и поддержанный народом".
Валентин Семенов, доктор психологических наук, профессор: "Анализ социологических исследований показывает, что ключевым понятием, если хотите – национальной идеей, в современной России является социальная справедливость. Эта ценность для большинства российских граждан важнее, чем деньги и даже вера. Особенно она важна для представителей коллективистского и православного менталитетов. И гораздо менее значима для представителей индивидуалистско-либерального меньшинства. Поэтому, в первую очередь, необходимо в соответствии с пожеланием большинства населения ввести прогрессивную шкалу налогов в зависимости от доходов граждан, как это практикуется в развитых демократических странах; преодолеть для начала хотя бы наиболее крупную коррупцию и неравенство граждан перед законом (феномен Сердюкова и Васильевой и т. п.); выстроить систему социализации, воспитания, СМИ и рекламы в соответствии с культурно-историческими традициями и нравственными принципами нашего народа и прекратить насаждать не лучшие, а наиболее вульгарные образцы западной массовой потребительской культуры. Следует вообще отказаться от модели общества потребления как реакционного проекта манипуляции людьми и их эксплуатации. России необходим проект общества социальной справедливости, ответственности и творчества".
Алексей Горохов, доцент кафедры организационной психологии РГПУ им А.И. Герцена: "За последние сто лет мы трижды меняли вектор своего развития, каждый раз при этом бросаясь из крайности в крайность. Россия – очень сложная и неоднозначная страна с переплетением различных культур, вероисповеданий и традиций, лежащая на стыке различных цивилизаций и впитывающая в себя всю мозаику мировоззренческих подходов востока и запада, севера и юга, именно поэтому так трудно однозначно не только определять, но и просто объяснять ведущий на настоящий момент вектор развития российского мировоззрения".
Подводя итог, зададимся еще одним вопросом: происходят ли в нашем обществе изменения культурного кода, и если да – то какие? Еще пару лет назад можно было однозначно ответить: да, мы меняемся "в сторону Европы". Сегодня же приходится констатировать, что маятник качнулся в обратную сторону – к добуржуазной самобытности Московии.
Четыре сценария для России
Новая модель экономики
Британский эксперт Кен Вебстер работает в фонде Эллен Макартур. Он уже не раз выступал перед российскими студентами, аспирантами и преподавателями. Вебстер говорит, что ему чрезвычайно интересно, как его идеи воспринимаются в России – стране, которая по многим параметрам строит свою экономику и потребление по старым классическим потребительским капиталистическим схемам, ровно противоположным его концепции "нового потребления".
Хотя речь в лекциях Вебстера идет в первую очередь об экономике, на самом деле нам предлагают новую модель человеческой личности – менее эгоцентричную, более ответственную. Созрело ли человечество для постепенного перехода к такой личностной организации? По крайней мере, первые представители нового вида уже появляются.
Идея циклической экономики чрезвычайно проста и понятна. В рамках этой модели, как и в природе, не должно быть бессмысленных отходов. Так когда-то жили наши предки. Собирали урожай, ели и кормили скотину, все отходы шли на удобрение полей. Замкнутый цикл. Однако потом, в какой-то точке пространства и времени, возникла иная экономическая модель, в рамках которой на каждом цикле все время появляются неиспользуемые отходы. Сейчас количество отходов достигло таких объемов, что они стали реальной угрозой жизни на планете.
Адепты циклической экономики предлагают на новом уровне вернуться к безотходному производству – вернее, для начала хотя бы существенно сократить отходную часть. Как это возможно, если вся мировая экономика построена на том, чтобы производить все больше и больше, а замедление роста воспринимается как кризис и трагедия? ВВП должен неуклонно расти – это аз и буки всех политиков.
В рамках циклической экономики от многих штампов придется отказаться. И в том числе – от психологических. Сейчас все маркетинговые компании построены на том, чтобы заставить человека купить новую вещь. Для этого задействуются все механизмы. Фактически мы живем в обществе, где идентификация человека осуществляется по вещам: на какой машине ездишь, какой мобильник используешь, в каком магазине покупаешь продукты, что носишь… Важны не столько качества используемой вещи, сколько ее сущность как идентификационной метки. Вместо этого Вебстер предлагает начать работать над новым потребителем, который будет потреблять не символический смысл, а реальную сущность товара.
Для такого потребителя важно не обладание, например, стиральной машиной известного бренда, а чтобы вещи были хорошо постираны. Представляете, сколько устаревшей техники каждый день выкидывается по всей планете? А теперь представим себе другую ситуацию: потребитель не покупает, а берет на время отличную стиральную машину. Она рассчитана на три тысячи стирок? Значит, через три тысячи стирок фирма-изготовитель ее забирает, реновирует и снова возвращает в оборот. Это принципиальная иная ситуация. Если бы мы все договорились о такой модели, то производители стали бы думать над созданием стиральной машины, которая легко поддается реновации. Скажем, в ней можно было бы легко заменить некоторые блоки. Поменяли блоки, перекрасили – и отдали новому потребителю на новые 3 тысячи стирок.
Однако реализовать эту схему сегодня практически невозможно. Потребитель ориентирован на обладание, на покупку – у него нет стимула сдавать устаревший товар. Компания-производитель, в свою очередь, нацелена на выпуск все новых и новых моделей, вместо того чтобы думать о разумном реновировании старых.
Тем не менее определенные сдвиги в сознании уже начинаются. В некоторых странах, например, в Японии, набирает обороты так называемый car-sharing, когда соседи пользуются одной машиной на несколько человек. А фирма "Bosch" хочет попробовать реализовать проект со сдачей в аренду стиральных машин и их последующей реновацией в Голландии.
Каковы главные плюсы циклической экономики? Во-первых, сокращение отходов (а в перспективе – сведение к нулю). Заметим, что сегодня потребитель развитых стран производит в день от одного до трех килограммов отходов. А на подходе еще потребители Китая, Индии, других азиатских и африканских стран, которые тоже хотят покупать и выкидывать. Во-вторых, резко сокращается потребность в первичных природных ресурсах – не только энергоресурсах и металлах, но и, например, воде, с которой уже сегодня у многих стран намечаются сложности. В-третьих, изделия становятся дешевле и доступнее для широкого круга людей. В-четвертых, открывается большое количество новых рабочих мест, целая новая отрасль – реновация.
Введение безотходной циклической экономики требует идеальной организации, высокоразвитого менеджмента, отличного качества, высокой сознательности потребителей… В России со всеми этими пунктами большие проблемы. Да и многим пока может быть непонятно, зачем нашей стране с ее огромными земельными, энергетическими, водными, лесными ресурсами, которые вряд ли исчерпаются в обозримом будущем, вводить безотходную экономику. Тем более что у нас огромная часть населения работает в секторе добычи и первичной переработки полезных ископаемых – том самом, который в условиях циклической экономики должен существенно сократиться. И основные деньги в бюджет страны приходят именно из этого сектора. Кен Вебстер это прекрасно понимает. Тем не менее он считает важным рассказывать о том, над какими новыми экономическими и потребительскими моделями работает западная наука. Все равно ведь когда-нибудь это дойдет до всех стран, и тот, кто будет готов заранее, окажется в выигрыше.
Например, в Бредфордском университете в Великобритании уже готовятся открывать магистерскую программу по циклической экономике. Новые специалисты будут помогать компаниям вводить элементы циклического производства или начинать такое производство с нуля – например, из каких-нибудь отходов, которые сейчас не находят применения.
Вебстер признает, что перейти на новую модель экономики Европу заставит только серьезный кризис. Однако эксперт считает, что этот кризис не за горами. За последние пять лет цена на продукты питания в Великобритании выросла на треть. Потребление воды, расходование бумаги, пластика растут со страшной скоростью. Количество автомобилей увеличивается по экспоненте. Так не может продолжаться долго. Уже скоро всех нас клюнет жареный петух. И тогда придет время нового потребителя и циклической экономики. Мы можем начать к этому готовиться уже сегодня. Например, тоже открывать соответствующие магистерские программы.
Пенсия по возрасту – фабрика смерти
Россия готовится к повышению пенсионного возраста. Это неизбежно, ведь средний возраст населения растет с каждым годом. Думая о повышении, мы привычно оглядываемся на Запад и успокоено замечаем: у них пенсионный возраст 65, а то и 67 лет. Ну, значит, и нам можно повышать.
Как это получается, что, без конца твердя об интеллектуальном и творческом потенциале России, мы занимаемся заимствованием устаревающих социальных моделей? Комплекс неполноценности по результатам неудавшегося строительства социализма?
Пенсионерство по возрасту – одна из таких устаревших социальных моделей. Труд – это не проклятие, от которого человек всю жизнь мечтает избавиться, дожив до пенсии. Труд – это содержание жизни и, отстраняя человека от участия в общественном труде, его, по сути, отстраняют от участия в жизни, принуждая к угасанию, деградации и быстрой смерти.
Гуманитарные технологии тоже могут быть прорывными. Хотя они и не "нано", и не графен, и никакого Сколкова для их внедрения строить не надо. Россия, страна с богатейшей гуманитарной историей, интереснейшими философами и психологами, которые остались малоизвестными на Западе, имеет шансы преуспеть именно на гуманитарном фронте. Тем более что именно на этом фронте очевидно назревают глобальные перемены. Смысложизненные ценности, семейные и родительские устои, абрисы рынка труда и пенсионной системы – все это сегодня или уже или в текучем, или в размягченном и собирающемся вот-вот поползти состоянии. Остро требуются новые подходы к социальной реальности: новые ценности, новые границы "прекрасно-отвратительно", новые модели, герои и антигерои. Без всей этой "беллетристики" ни одно общество жить не может. Без этого оно быстро превращается в биомассу – среду, из которой другие, структурированные общества могут черпать новые элементы для своих растущих и усложняющихся систем. Один такой неприятный поворот от структуры к среде Россия уже совершила в 90-е годы. И сегодня мы все испытываем на себе, каково это – быть средой в окружении систем. Утрата смыслов и идеалов оказалась вещью куда более жестокой, чем это представлялось. А когда в ответ говорят – да ведь никто давно не верил в этот бред – коммунистические идеалы, – необходимо пояснить: дело не в том, верили мы в них или нет. Система ценностей, даже вызывая недоверие, неприятие, пренебрежение, оставалась системой координат, отталкиваясь от которой, люди определяли свое местоположение в жизни. Теперь этой системы нет. К европейской системе ценностей мы не пристали, другой – своей – тоже не выработали, соответственно, и оказались в положении распавшейся структуры, из которой окружающие системы вычерпывают сильные фрагменты, присоединяя их к своим системам. Никакой идеологии – чистая химия. Хотим сохраниться как страна – должны заняться созданием новых структурных решеток – новых смыслов, вокруг которых могут расти и развиваться люди, сохраняясь как народ, а не превращаясь в биомассу.
Один из самых болезненных социогуманитарных нарывов всей Европы – старение населения, растущая армия пенсионеров. Это более чем актуально и в России. Как-то даже министр Татьяна Голикова имела опрометчивость обмолвиться, что, мол, к сожалению, число пенсионеров у нас растет. Естественно, ей тут же досталось от блогеров всех мастей. Но это лицемерная реакция, вывернутая наизнанку, чтобы лишний раз припечатать представителя властей. На практике российское общественное мнение вполне консолидировано ужасается росту количества пенсионеров.
Сколько у нас пенсионеров по возрасту? Как ни странно, эта информация не красуется на главных страницах сайтов Пенсионного фонда и Союза пенсионеров. Чтобы найти, надо еще как следует порыться. В результате вырисовывается приблизительная цифра – около 35 миллионов человек из всей 40-миллионной армии пенсионеров вышли на пенсию "по старости", то есть порядка четверти всего населения. Ничего себе! Конечно, тут много путаницы – северные люди со своими другими сроками пенсионирования, работники вредных производств и люди, находившиеся в экстремальных условиях… Но, в общем и целом, где-то так. Более того, есть мнение, что к середине века в России на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Конечно, это чистая спекуляция, возникающая из предположения, что пенсионный возраст не будет повышаться. Предположения совершенно абсурдного, которому никак не суждено реализоваться. Однако и нынешние 25 % пенсионеров по возрасту – аморальная и бесчеловечная цифра. Показатель косности и инертности человеческого мышления. Показатель того, что мы – общество – недрогнувшей рукой списали 25 % своих родных, друзей, коллег на социальную помойку. Посмотрим в жестокие глаза правды – что такое пенсионная система "по возрасту"? Это значит, что к определенному возрасту человек считается исчерпанным с точки зрения своего трудового ресурса и списывается в балласт, который больше не интересен обществу. Правда, общество из сострадания и приверженности гуманистическим ценностям, скрепя сердце, вынужденно тратится на этот балласт… При этом, ясное дело, не забывая периодически напоминать балласту, что он – балласт.
А нельзя ли иначе? Может быть, создание самой этой социальной ниши – пенсионеров по возрасту – является исчерпанной, мизантропической по сути идеей, которая ведет к быстрой деградации вполне нормальных, полных сил и интереса к жизни людей? Когда и как сформировались общий абрис и частные критерии требований к трудящимся, когда возникла и при каких обстоятельствах оформилась идея пенсионной системы по старости?
Стандарты труда и требования к работающим современные страны, как это ни парадоксально, унаследовали от времен феодализма, а то и рабовладельческого строя, когда продолжительность жизни была в разы меньше, чем сегодня. Тогда подразумевалось, что каждый работник – это человек в расцвете физических сил. А к моменту, когда эти силы начинали истощаться, человек, как правило, и заканчивал свою жизнь. Вопроса о пенсионерах во времена рабовладения и феодализма не стояло… Работники быстро сменялись, не успевая состариться, а феодалы не уходили на покой, а просто меняли конфигурацию жизни. Молодой воин, проводивший все дни в походах, с возрастом больше начинал думать о своем доме и своей земле, а к старости и вовсе сосредотачивался на хозяйстве, но вовсе не стремился отойти от дел вообще, напротив, старался до самой смерти держать в своих руках все нити хозяйственной жизни. Таким образом, любой состоятельный человек в ранние времена жил полной жизнью до самого конца. Образцом же для создания пенсионной системы был взят не образ жизни высшего класса, представители которого продолжали трудиться, меняя сценарий своей деятельности, а образ жизни зависимого работника – который отдал все силы работе и, выжатый до последней капли, заслужил право немного посмотреть угасающим взором на заход солнца.
Вдумаемся! Вместо того чтобы модифицировать и сделать более поливариантными условия и режимы труда, государство предпочло не тратить на это силы, а платить отступные пожилым наемным трудящимся, чтобы они не путались под ногами… И произошло это не в силу избытка гуманизма, а из-за достаточного предложения труда молодого населения и нехватки рабочих мест. Выгоднее было платить социальное пособие, сохраняя рынок, ориентированный исключительно на молодых людей в расцвете физических сил. Прибыль от производства была велика. Да и работа в основном была физическая, тяжелая, рассчитанная на человека в расцвете прежде всего мускульных сил. Именно в такой ситуации родилась в голове у Отто Бисмарка идея государственной пенсионной системы. Германия стала тут пионером, и было это не так давно – сто с небольшим лет назад.