2
Главные силы противника - Ромка Маркевич, Сенька Шутов и Юрка по прозвищу "Тычок" - выдвигались к запасным путям, к водокачке. Ромка, вооруженный длиннющей затесанной хворостиной, казавшейся ему настоящей трехлинейкой образца 1891 года, шагал впереди, поминутно оглядываясь и озираясь. Тычок подпрыгивал на одной ноге и что-то напевал. Только вот разведчик - Сенька - шел мрачный, насупившийся.
- Как свистну, - шепотом приказал наш "командарм", а им, конечно же, был Серега, - налетай на беляков!..
Я поправил застиранный картуз.
- А коли они нам накладут? Нас-то мало, а их - силища.
- Эх ты, красный боец! - покосился на меня "командарм". - Иди-ка ты лучше в "дочки-матери" с девчонками играть…
…Вот уже авангард противника поравнялся с водокачкой. Сейчас "красный командарм" Сергей гикнет, и наша буденновская ватага даст "белякам" последний и решительный бой… Все будет по-честному, по-правильному - вчера мы с Серегой играли за белых и, несмотря на победу, сдались: ведь нельзя, никак нельзя даже в игре одолеть революционную Красную Армию.
- Чего-то они не так идут, - сказал я, присматриваясь к понурому виду "беляков".
- Эй, Серега, - сложив руки рупором, прокричал Ромка, - выходи из заса-а-ады!..
Сергей выпрыгнул из-за палисадника.
- Сдаетесь? - спросил он хмуро.
- Да нет. У Сеньки до вас дело.
Сенька вышел вперед, взглянул на Сергея и вдруг всхлипнул:
- Серега, мать просила… Венька у нас захворал, а фельдшер в район уехал… Мамка сказала: беги к Сергею Антонову, пусть его пионеры какую другую медицину покличут.
- Отбой, братва, - негромко, но твердо скомандовал Сергей.
Он бросил шашку в кусты, словно простился с игрой и забавой, подошел к плачущему Сеньке, положил ему руку на плечо:
- Ну, ладно реветь. Придумаем чего-нибудь… Найдем медицину…
Через три минуты все наличные силы "красных и белых", включая "обоз" в лице Петьки и "лазарет" - Верки, получили приказ: бежать в депо, рассредоточиться и любыми способами разыскать фельдшера и срочно доставить на Заречную улицу, в дом Шутовых, - можно под конвоем.
* * *
…Мишка был старше Сергея и меня на два года - главный забияка и драчун. Подбежит, бывало, стукнет исподтишка - а потом, поди его догони, длинноногого.
(Через двадцать пять лет он пришлет Сергею и мне весточку, вспомнит двор, улицу, родной город, а о себе напишет скупо - профессор, в полковничьем звании.)
…Марка звали Музыкант. Его, большеглазого, худенького, слабенького, чистенького мальчика из зажиточной семьи, вовсе не принимали в расчет, если надо было постоять за свою улицу в драке. Зато никто лучше Марка не мог сыграть на аккордеоне или на черном полированном рояле, попавшем в клуб из какого-то нэпманского особняка.
Пройдет сорок лет. На юбилейном концерте в столице, в Колонном зале, будут звучать песни, полюбившиеся всей стране. Выйдет на эстраду знаменитая актриса, объездившая с песнями этими полсвета - только до Антарктиды, кажется, не добралась, начнет песню про Родину, про величавую Волгу, которая течет издалека долго, про комсомольцев-добровольцев, а потом выйдет на эстраду юбиляр-композитор, наш Марк, и скажет:
- Был и остаюсь комсомольцем…
И нам, сидящим в партере, в третьем ряду, будет особенно понятен смысл этих слов - ведь известный композитор-песенник и есть худенький мальчик из нашего города, с нашей улицы…
Сережка, Верка, Севка, Петька, Борька… Так привыкли они тогда называть друг друга. И прозвища мальчишеские не забывались - Конструктор, Музыкант.
Конструктор на все руки мастер, соорудивший почти настоящую ветряную мельницу, пропадет без вести в сорок первом.
Петька - обладатель удивительного голоса - настоящий серебряный колокольчик - сложит голову под Берлином.
А Верка, отчаянная, стриженная под мальчишку, сорвиголова, закончит медицинский и погибнет под бомбами на Калининском фронте…
Борька уйдет в ополчение, будет сражаться в блокадном Ленинграде и не вернется из боя.
Все это еще впереди, а пока они, русские, белорусские, украинские, польские, еврейские мальчишки и девчонки, идут по родному городу и поют на всю улицу:
Чтоб труд владыкой мира стал
И всех в одну семью спаял -
В бой, молодая гвардия
Рабочих и крестьян!..
А ведет всех нас Сергей Антонов, гроза обывательского хулиганья, нэпманских сынков и базарных спекулянтов: он, оставаясь с ними один на один, белел, и лицо его замирало - страшно было, - но не отступал, ибо страх знаком каждому, важно уметь его преодолеть - это и есть смелость.
* * *
Как тяжело было на первых порах молодой Республике Советов! Из всех щелей выползала самая различная нечисть, соперничавшая между собой разве только в лютой ненависти к революции, власти рабочих и крестьян. В гражданской войне резко определились позиции каждого, фронт нередко проходил через семьи.
Все вынесли, все преодолели - и вооруженную интервенцию зарубежных "доброжелателей", мундиры которых были обильно политы кровью лучших сынов и дочерей нашего народа, и внутреннюю контрреволюцию.
Поистине неисчислимы испытания того времени, которые преодолел наш народ под руководством ленинской партии - походы белогвардейских полчищ, подбиравшихся к самому сердцу нашей Родины - Москве, мятежи кулаков, натиск вооруженных банд, засушливый 1921 год, тиф, оспа. Более чем четырехлетняя война "за царя и отечество" отбросила экономику дореволюционной России на много лет назад. Ущерб народного хозяйства составил около 50 миллиардов золотых рублей. Голод и лишения привели к гибели пяти миллионов человек - да, такое могли вынести только люди несгибаемой воли.
Конечно, осознать все это мы, малолетние, тогда достаточно серьезно не могли. Знали только, что в стране плохо, а когда бухали пушки, нас загоняли в подвалы - на отсидку. Помнится, мы несли по шоссе в город на руках наш сбитый аэроплан, думая, что в такую громаду ребят "немец не ударит". Однако он еще раз ударил из пулемета, вынырнув из облаков. Мы бросились врассыпную - кто куда, но и при этом нескольких девчонок и мальчишек не досчитались. А вот с подбитым летчиком, тяжело раненным, решили более разумно: раздобыли лошадь, перекинули его через спину и напрямик в медпункт. Или хорошо его лечили, или парень был живучим, но несмотря на пять полученных ран остался жить и снова продолжал летать.
Много, очень много лет прошло с тех пор, но в памяти людской огненные годы революции будут жить вечно. Ведь Октябрьская социалистическая революция - это судьба и каждого из нас.
…Отцы наши с Сергеем были железнодорожниками, жили мы не только на одной улице, но и в одном дворе. Случилось так, что отцы наши вместе ушли в Красную гвардию и вместе сложили головы в девятьсот девятнадцатом, отбиваясь от наступающих немецких войск. Было нам тогда - мальцам - по семь лет.
Советская власть даже в те, самые трудные годы помогала пенсиями семьям красногвардейцев, но пенсий этих хватало лишь на то, чтобы кое-как, впроголодь, прожить на ржаном хлебе и селедке - от силы дней десять.
Пару лет мы перебивались тем, что матери распродавали то, что осталось от отцов: жалкий скарб, накопленный годами труда. Мне, правда, было чуть легче - нам помогали время от времени многочисленные родственники.
А дружку моему Сергею было совсем худо. На руках его больной матери осталась еще трехлетняя сестренка. Наша семья делилась с Сергеем чем могла.
Хотя мы были одногодки, но ростом Сергей был на голову выше меня, физически - несмотря на голодуху - значительно сильнее, и когда, бывало, не поладив, мы начинали драку, то я очень быстро оказывался на земле, как правило, с расквашенным носом. Да что я, в нашем дворе и на улице жили ребята куда старше Сергея, но тем не менее всеми верховодил именно он.
Из-за непосильного труда на приработках - надо было как-то помогать матери - Сергей частенько засыпал на уроках, но тем не менее учился отлично, чем приводил в изумление нашу добрейшую учительницу Александру Афанасьевну Еремееву, которая - всем нам на зависть - очень его любила.
В жизни очень часто, да и в этой повести тоже, я вспоминаю Александру Афанасьевну. Детское восприятие - особого рода; оно очень четко фиксирует множество граней человеческих характеров, встречающихся на нашем пути, но особенно впечатляет детскую душу, вызывает доверие, любовь и уважение, добро - особенно доброта первого учителя. Убежден, что открытая доброта Александры Афанасьевны наложила серьезнейший отпечаток на формирование Сергея как гражданина. Я убежден, что доброта лежит в первооснове подвига в труде и бою, ибо доброта - это желание сделать лучше товарищам и друзьям. Разве не это привело к подвигу Александра Матросова, Зою Космодемьянскую, Николая Гастелло?
Важным событием в нашей жизни было создание у нас на железной дороге первого пионерского отряда. Секретарем комсомольской ячейки был в ту пору помощник машиниста Николай Крустинсон. Зная организаторские способности Сергея и то уважение, которое мы все к нему питали, комсомольское бюро назначило моего друга вожатым нашего пионерского отряда. Этим выбором были довольны и мы, сорванцы, и комсомольцы.
Чем в ту пору только не занимался наш пионерский отряд! В летнее время мы разбивались на звенья и помогали бедным семьям обрабатывать огороды, наводили санитарный порядок не только на улицах, но часто - непрошеными - проникали через заборы и во дворы горожан. Были случаи, когда куркули-хозяева спускали с цепей псов, и мы, покусанные, с порванными портками, убегали стремглав, проклиная нашего вожака за эту "санитарную борьбу с эпидемиями". Ходили мы за десять-двадцать километров по окрестным деревням организовывать первые пионерские отряды. Где-то нам это удавалось, но подчас нас принимали враждебно и предлагали покинуть деревню, "пока по шеям не накостыляли".
3
…Помню стылую зиму 1924 года. Протяжно загудели паровозные гудки - умер Владимир Ильич Ленин. Плакали в нашем городе все - отцы, матери, деды и мы, ребята. Ушел из жизни самый дорогой Человек, которому мир наш обязан Свободой, Братством и Равенством…
Мы, мальчишки, ощутили всю горечь утраты Владимира Ильича для страны через невыразимую скорбь взрослых, но и сами мы, двенадцатилетние, тогда уже понимали, что только единение всех может сохранить то, самое дорогое, пришедшее в мир с рождением Владимира Ильича, - ЛЕНИНИЗМ.
Из разговоров старших мы узнали о Ленинском призыве - лучшие из лучших влились в ряды партии большевиков. Как всегда, коммунисты первыми приняли на себя все трудности, с которыми нашей молодой Родине приходилось сталкиваться.
…Ситуация тогда была сложной, подчас - опасной. Хочу привести ряд выдержек из городской газеты тех лет, думаю, нынешнему поколению это будет небезынтересно:
Защитите стенгазету.
Многие хулиганы на предприятиях срывают стенгазету, когда там есть заметки, их порочащие.
Необходимо, кому следует, сказать по этому поводу авторитетное слово, чтобы хулиганы об этом были предупреждены.
Нападение на часового.
Пятеро вооруженных громил в ночь на 7-е мая совершили нападение на часового. Вооруженные наганами и обрезами, громилы открыли стрельбу, во время которой часовой был ранен в левую ногу.
На базаре к гр-ну Рак Сергею подошло двое неизвестных, оказавшихся впоследствии ворами-рецидивистами Левандовским и Жериковым. Один из громил схватил гр-на Рак за руку. В это время второй выхватил из кармана гр-на Рак бумажник с 30-ю рублями. Оба грабителя задержаны.
Настроение Васи Садовского.
Шел гр-н Садовский, Василий Николаевич, 25-ти лет, по Вокзальной улице. Был он немного выпивши. Видит, около дороги стоит телега, а на телеге большая железная бочка, а в бочке медный кран блестит. "Зачем такому крану быть?" - думает Садовский. Повернул направо - течет, повернул налево - тоже течет. Течет керосин, а Вася стоит и смеется. Пока пришел подводчик, почти вся бочка и вытекла. Теперь Васю привлекают к ответственности за уничтожение чужого имущества.
Биржей труда послано на работу всего 6 человек. Из них один милиционер, две домашние работницы, одна машинистка и два маляра. Всего зарегистрировано 147 безработных. С временных работ возвратилось 17 человек.
Главари приговорены к расстрелу.
Воры-взломщики Яков Блитштейн, Кашников Василий, Хейсин Исаак и Казанский Илья известны уголовному миру по своим грабежам в 1920-1922 годах. По отбытии наказания они снова организовали шайку и взялись за старое ремесло.
Последние три налета были совершены ими в феврале и марте нынешнего года. Сначала была ограблена лавка ЦРК № 9, на сумму свыше 3000 руб. Затем был совершен налет на нефтесклад. Грабители, вооруженные наганами и браунингами, ворвались в контору нефтесклада. Заведующий складом, после окрика "руки вверх!", бросился к телефону. Но тут же раздалось несколько выстрелов, и завскладом упал, обливаясь кровью. Связав находившихся в складе рабочих, налетчики забрали около 6000 рублей и скрылись.
5-е марта оказалось для грабителей роковым. При попытке ограбить ЦРК, налетчики натолкнулись на засаду. Находившиеся в соседних комнатах милиционеры вошли в помещение и с возгласом "ни с места!" направили оружие на налетчиков. Хейсин раскрыл окно, выпрыгнул со второго этажа и скрылся. Блитштейн и Кашников, под прикрытием стола, начали упорно отстреливаться, ранили при этом милиционера Рываева, умершего через пять дней. Затем Блитштейн, раненный в левую руку и обе ноги, вместе с Кашниковым, оставшимся невредимым, также выпрыгнули из окна на улицу.
Казанский, стоявший на карауле, услыхав стрельбу, бросился бежать. Вскоре к нему присоединился бежавший Хейсин, и оба вместе ушли в деревню Малое Погирщино, где и были задержаны. Выпрыгнувшие же после перестрелки из окна Блитштейн и Кашников были тут же подобраны.
Дело это на днях разбиралось выездной сессией окружного суда под председательством тов. Касперовича. Блитштейн, Хейсин, Казанский и Кашников приговорены к высшей мере социальной защиты - расстрелу.
Не забудьте детей улиц!
На светлом фоне дня 1 Мая есть одно печальное пятно - это беспризорные дети.
Несмотря на непрерывную борьбу государства и общественных организаций с беспризорностью, она до сих пор не ликвидирована и вряд ли так скоро будет ликвидирована.
Красная Москва, как всегда, первая откликнулась на призыв борьбы. Свыше 100 000 руб. собрано там. Нет ни одного рабочего и служащего, нет ячейки и коллектива, которые не откликнулись бы.
- Все на борьбу с беспризорностью! - бросила клич Москва и проводит его в жизнь.
По БССР проводится сейчас двухмесячник помощи беспризорным. В это время не должно быть ни одного, кто бы не помог посильно в борьбе с беспризорностью.
В день праздника труда дать свой пятачок на то, чтобы из армии беспризорных сделать солдат армии труда - долг каждого трудящегося.
Все на борьбу с беспризорностью!
В светлый день 1 Мая не забудем об этом!
Трудящиеся - на помощь английским рабочим!
Президиум окружного совета профессиональных союзов на своем заседании 6 мая постановил поднять кампанию за оказание денежной помощи бастующим рабочим Англии.
Помощь трудящихся должна выразиться в отчислениях, в размерах от 1/4 до однодневного заработка, в зависимости от решения общего собрания рабочих каждого предприятия.
Собранные деньги в срочном порядке будут направлены через ОСПС в ЦСПСБ.
4
Сергея Антонова приняли в ряды Ленинского комсомола. Он был первым из нас, кто удостоился такой великой чести и ответственности. Почти всю ночь мы ходили с ним по темным улочкам, молчали, изредка только встречались наши взгляды. О чем, собственно, говорить, когда счастье переполняет твое сердце?!
А спустя несколько дней мы встретились с Серегой в садике.
Он растянулся на зеленой, еще не выгоревшей июньской траве. Я сел рядом, - не сводя глаз с "командарма".
- Слушай, Петруха, дай слово, что никому…
- Что - никому?
- Ну, пока никому не разболтаешь. Тайна…
- Честное пионерское.
Сергей приподнялся на локте и оглянулся:
- Поклянись!
- Да ты что? Я уже дал честное…
- Смотри мне… Я письмо вчера написал. Наркому.
Он сказал это таким тоном, будто переписка с наркомами была его обычным занятием.
Я разинул рот от удивления. Если бы он сейчас сказал, что отправляется в Германию на помощь бастующим рабочим, я бы и этому поверил - уж слишком спокойно сообщил он о своем письме.
- Какому наркому? - неожиданно в рифму, заикнувшись немного, переспросил я.
- Наркому пути, - торжественно ответил Сергей.
Я молчал.
- Так и написал, - вдруг с вызовом произнес Сергей. - Дорогой товарищ нарком. Пишет незнакомый Вам Антонов Сергей Николаевич, член ЛКСМ Белоруссии, вожатый базового пионерского отряда. Имею к Вам просьбу коллективного характера. Москва - столица революции, мы бы очень хотели ее увидеть, а денег на дорогу нет.
Я придвинулся к Сергею, завороженно слушая текст письма.
- …Всего нас 115 пионеров, - продолжал он, - отберем самых передовых и активных. С коммунистическим приветом…
- Беги на почту! - сказал я, усмехнувшись.
- Куда? - не поняв, спросил Сергей.
- На почту. Заказное письмо от наркома получать. Беги, а то не успеешь.
Сергей словно не понял насмешки.
- Не веришь? Никто не верит. А я верю.
- Да ты что?! Да он и читать не будет. Ну, представь себе, сколько детей железнодорожников по всей стране? И всем, что ли, бесплатный литер для поездки в Москву вот так за здорово живешь присылать?..
- Всем - не всем, - рассудительно сказал Сергей, - а тем, кто заслужил - надо бы и послать.
- А мы заслужили?
- Не знаю, - ответил Сергей. - В чем-то - да: пионерии служим, комсомолу помогаем, учимся на "хорошо" и "отлично".
- С чего ты решился-то, Серега?
А он не мог тогда объяснить, что толкнуло его, тайком от всех нас, сочинить столь важное письмо, переписать два раза без помарок каллиграфическим почерком, заклеить конверт и вывести адрес наркома. Может быть, слово "Москва" - таинственное и манящее - на табличках скорого варшавского, пробегавшего мимо нашего города… Может быть, уже звучавшие в ту пору из черных чудо-радиотарелок прекрасные слова: "Внимание! Говорит Москва!"
- А ты, - спросил я, - с кем-нибудь посоветовался? Разрешения спросил?
- В том-то и дело, что нет, - вздохнул Сергей. - Спросишь - никто и не разрешит наркому писать.
- И Николаю не сказал? - тихо спросил я.
- Нет.