Имя "меря" часто соотносят с самоназванием марийцев – мари. Эта угро-финская народность проживает в междуречье Волги и Ветлуги. Пришли они в эти края, по-видимому, "оседлав" волну гуннского вторжения (IV век). Византийский историограф VI века Прокопий Кесарийский называл гуннов и булгар потомками киммерийцев. Это еще один факт в пользу того, что в своей основной массе наследники киммерийского прошлого продолжали жить на Волге. Но тогда свое племенное название марийцы, как и мордва, могли перенять от них. И сегодня название Республики Марий Эл напоминает о том, что некогда она была частью Киммерии. Примечательно, что в качестве обозначения "божественный край" марийцы выбрали не кентумную "ки" или сатемную "cу" приставки, а древнерусскую по происхождению "Ил (Эл)". При этом чуваши, назвав свою "золотую гору" Шу-Мер-Ля, поступили более сложным образом. Но глубинный смысл названий от этого, естественно, не изменился.
Круг ассоциаций, связанных с Иль Амурру, Ильмариненом и Марий Элом, замкнулся. Оказывается, древние киммерийцы никуда "не сгинули", как думают историки, а, как это и свойственно русам, растворились в самых разных племенах и народах. Обожествленный первопредок киммерийцев стал главным героем русских былин – Ильей Муромцем. И это не оставляет никаких сомнений в том, что киммерийцы – наши предки.
Глава 9. Былинная "Илиада"
Работы на тему "былинный эпос и историческая действительность" делятся в общем и целом на два типа: либо былинный мир сопоставляется и так или иначе отождествляется с миром, отраженным в летописях (отсюда и возникают – в качестве главных врагов – печенеги, половцы, монголы), либо делается попытка доказать, что былины, по сути дела, "внеисторичны". Здесь предлагается как бы третий путь в понимании происхождения былин: они, несомненно, никак не могут быть сведены к летописным сведениям о борьбе с печенегами, половцами и т. п., но они все же имеют реальную историческую основу – как в конечном счете и любой героический эпос.
В. В. Кожинов
Традиционно советские исследователи, следуя академику Рыбакову, начало сложения былин относили к концу X–XI веку. В частности, Большая советская энциклопедия сообщает, что былины "отразили историческую реальность главным образом XI–XVI вв.". Такая датировка кажется вполне разумной. В самом деле, фигура князя Владимира Красное Солнышко, в котором подавляющее число ученых видят Владимира Святославича, крестившего Русь, определяет нижнюю временную границу. Ну а верхняя, приходящаяся на XVI век, связана с тем, что первые записи былин были сделаны лишь в XVII веке. Однако уже в 70-х годах прошлого века для наиболее проницательных ученых стало ясно, что эта точка зрения в корне неверная. Анализ вооружения богатырей, сравнение описанных в эпосе дружинных захоронений с открытыми археологами погребениями русов той поры позволили заключить, что XI век является вовсе не нижней, а верхней границей сложения былин, и создавались они не в народной, крестьянской, а в воинской, дружинной среде. Более того, в работах целого ряда исследователей было доказано, что уже в IX–X вв. на Руси существовала богатая эпическая традиция, и нижняя временная рамка должна быть сдвинута, по крайней мере, на два века назад. Выдающийся литературовед и мыслитель Кожинов прекрасно аргументировал необходимость такого временного сдвига в своей книге "История Руси и русского слова", где писал: "Одна из задач этой книги – доказать, что именно в IX–X веках сложился русский героический эпос – богатырские былины".
Но это еще не конец истории. Дело в том, что одновременно с этой книгой, в том же 1997 году, были опубликованы еще два исследования на ту же тему – книга И. Я. Фроянова и Ю. И. Юдина "Былинная история" и статья С. Н. Азбелева "Предания о древнейших князьях Руси по записям XI–XX вв.". Если первую пару авторов следует причислить к сторонникам мифологической школы изучения былин, то Азбелев был учеником Рыбакова, представителем исторической школы. Но тем ценнее, что конечные их выводы оказались схожими: время создания былин следует еще более удревнить.
Поворот, прямо скажем, неожиданный. На протяжении всего предыдущего периода изучения былин незыблемым считалось утверждение, что прототипом былинного Владимира стал князь Владимир Святославич. Кожинов вообще настаивал на христианском содержании былин. Это слабое звено его построений, поскольку тогда приходится говорить о расцвете христианства в дружинной среде уже в IX–X вв., чего, конечно же, не было. Кожинов не смог избежать привычных стереотипов и считал языческий пласт былинных образов и событий второстепенным. Вместе с тем Фроянов и Юдин обратили внимание на присутствие в былинах мощного архаического пласта мифологии. Былинный Владимир не похож на киевских князей летописной поры: те были деятельны, совершали походы. В то же время князь Красное Солнышко не покидает Киева, он ритуально бездеятелен, подобно "священным царям" архаических обществ. Азбелев вторит коллегам, говоря, что "трудно допустить, чтобы Владимир Святой был первым прототипом" былинного князя. Кроме того, он указывает, что первоначальная и господствующая форма отчества князя в былинах – Всеславич, а вариант "Святославич" появился только в записях XX века.
В своей статье Азбелев отмечает, что в Иоакимовской летописи Владимиром зовут одного из легендарных древних князей, причем предшествуют ему мифические прародители племен – Словен, Рус, Вандал, Волх, а наследуют власть после него 12 безымянных правителей, легендарный Буривой и вполне исторический Гостомысл. На существование более древнего Владимира, правителя Руси, указывает и северогерманская сага о Тидреке (Дитрихе) Бернском, записанная в Норвегии в середине XIII в. Время действия саги относится ее автором к эпохе Великого переселения народов (IV–VI вв.). Союзники и главные герои саги – Тидрек Бернский и Аттила, король Гунналанда, – имеют известных исторических прототипов – основателя остготского королевства Теодориха (умер в 526 г.) и правителя гуннов Аттилу, жившего в V веке. "У конунга Гертнита, – повествует сага, – было два сына от жены, старший звался Озантрикс, младший Вальдемаром, а третий сын, которого он имел от наложницы, звался Илиасом". Перед смертью Гертнит разделил свои владения между сыновьями: Озантрикс стал королем вилькинов, Вальдемар – королем Руси и Польши, Илья – ярлом (правителем) греческим. После смерти Гертнита, сообщает сага, его сыновья вели кровопролитные войны с гуннами Аттилы и выступившим ему на помощь Тидреком. Война, шедшая с переменым успехом, закончилась неудачно для русских: Озантрикс и Вальдемар погибли в бою, гуннами было захвачено царство вилькинов, русские города Полоцк и Смоленск; ярл Илиас вынужден был сложить оружие. Аттила сохранил Илиасу жизнь и принял его в число своих мужей, сделав правителем Руси. В саге Илиас не называется Муромцем. Но его, как и Вальдемара, можно сопоставить с былинными Ильей и Владимиром.
Обычно считают, что в саге реалии более позднего времени (IX–XI вв.) приурочены к эпохе переселения народов. А если считать, как это предлагает Азбелев, что Вальдемар из саги о Тидреке – не кто иной, как легендарный древний князь Владимир из Иоакимовской летописи? Первый сражался с готами и гуннами, второй был предком в тринадцатом колене Гостомысла, умершего, согласно германским хроникам, в 844 году. Нетрудно подсчитать, что жил он около V века, как раз во времена готов и гуннов. Возможность отождествления легендарного князя V века с былинным Владимиром Красное Солнышко позволила Азбелеву датировать начало сложения былин серединой I тысячелетия. Опять-таки, согласно археологическим данным, приблизительно в это же время начинается и история города Киева. Не "привязываясь" к конкретным датировкам, Фроянов и Юдин тоже считают, что зарождение жанра былин "необходимо отнести примерно к середине первого тысячелетия новой эры". Представители исторической и мифологической школ, таким образом, в итоге пришли к единому выводу. И это дорогого стоит!
Отдельного разговора заслуживает и супруга былинного Владимира – Опракса-королевна. Имя ее двусоставное, причем его вторая половина – "кса" – не что иное, как иранское слово "царь", "царица" (сравни: имена скифских царевичей – Арпоксай, Липоксай, Колаксай). Имя ее зовет нас в еще более древние времена, чем середина I тысячелетия. Что же до первой части имени, то оно присутствует в названии реки Днепр (по-ирански Дан-Априс). Данапр означает "река Апра" (на санскрите "danu" – река). Таким образом, Апр – имя хозяйки (или хозяина) Днепра. Римский поэт I века Валерий Флакк записал, что Колакс, которого естественно отождествить с Колаксаем, сыном прародителя скифов Таргитая, погиб, сражаясь с неведомым богатырем Апром. У ряда богатырей – Дуная, Добрыни, Ставра – жены тоже богатырки, поляницы, причерноморские амазонки, и чрезвычайно заманчиво предположить, что Опракса-королевишна и была тем самым богатырем, который, по версии римского поэта, умертвил вождя скифов. Но даже если это не так, связь ее имени со скифо-сарматской эпохой служит дополнительным аргументом в пользу "привязки" былинного Владимира к более древнему времени, нежели время правления Владимира Святославича. Тем более что у крестителя Руси жены с таким именем летопись не фиксирует.
Хорошо, былины воссоздают реалии V века и позже, но внутри какой этнической среды рождались они? Конечно, ответ однозначный, былины – чисто русское (восточнославянское) явление: ни в каких южно– или западнославянских землях оно не зафиксировано. Собственно, славяне (южные и западные) не имеют к ним никакого отношения. О каких же русах тогда идет речь? Из источников известно, что в ту эпоху были росы в Причерноморье, были потомки роксоланов (росов-аланов) в Приазовье, но были еще и дунайские русы, которых западные авторы называли ругами. Которой из трех ветвей русов приписать создание былинного эпоса?
Уже неоднократно упоминавшийся нами Л. Р. Прозоров выбирает третий вариант (книга "Богатырская Русь"): "Этнографические особенности социокультурной архаики в былинах и параллели былинам в эпосе славянских и скандогерманских народов Средней Европы позволяют нам говорить о них как о племенном союзе варягов-руси, известных в западнолатинских источниках как руги. Сравнительный анализ русских былин и параллельных им данных среднеевропейских этносов позволяет предположить, что первоначальной темой этого эпоса были столкновения русов с готами и гуннами на Среднем Дунае во времена Великого переселения народов" (и, естественно, "мирные" темы внутриплеменной жизни). <…> Сами былины оказываются ценным историческим источником, недвусмысленно свидетельствующим в пользу тождества ругов и русов и, следственно, происхождения Руси с южных, славянских берегов Балтики, Варяжского моря". Исследователь предельно последователен в утверждении, по возможности, наиболее древнего момента рождения героических былинных сюжетов и в качестве врагов богатырей выбирает готов и гуннов. Дунайские русы действительно были активными участниками военно-политических баталий середины I тысячелетия. Что же касается двух остальных групп русов, то информации о них явно недостаточно. Многие историки даже отрицают существование на тот момент русов в пределах Южной Руси. На фоне этого академического скепсиса Л. Р. Прозоров выбрал путь, который с прагматической точки зрения является сегодня наиболее приемлемым, поскольку не противоречит общепринятым положениям историков. Более того, он уважил как норманистов, исключив влияние южных русов, так и взвешенных их противников, настаивающих на широком присутствии русов в средневековой Европе. Между тем принять его точку зрения вряд ли возможно.
Прежде всего нет никаких оснований связывать родством ругов V века с варягами, приходившими на Русь в более позднее время. Дунайская держава ругов перестала существовать в 80-е годы V века, когда ее захватил правитель Рима Одоакр, также руг по происхождению. Дальнейшая судьба ругов неизвестна. Прозоров пытается угадать ее, говоря: "Более чем возможно, что <…> дунайские руги-русы перестали существовать как самостоятельная политическая сила. В следующем (VI. – А. А.) столетии русы вкупе с соседними славянскими и неславянскими племенами попали под власть авар, от которых и могли позаимствовать титул кагана, засвидетельствованный у русов хронистами того же Людовика Немецкого. <…> Немалая часть русов могла после падения их державы отступить к своей прародине (? – А. А.) у южных берегов Балтики. <…> С собою они могли унести эпос". Как видим, концепция ученого достаточно умозрительная, в ней очень много допущений. А утверждение о балтийской прародине ругов возникло, по всей видимости, из желания связать их с варягами и фактами не подкрепляется. Между тем русы Поднепровья тоже бились с готами и гуннами. И если принять, как это делали и делают все исследователи былин, что рождались они на местной южнорусской почве, то и не надо привлекать к этому процессу ругов.
Кого из былинных богатырей можно причислить к ругам или, на худой конец, к варягам? Все они "приписаны" к русским городам, да и роль Киева в былинах является центральной. Конечно, былины – многослойные произведения, и разные исторические эпохи отражались в них определенными изменениями (это касается и христианских мотивов, и упоминания татар в качестве врагов). Но представляется неоспоримым, что Киев является изначальным географическим ориентиром и никакая фантазия авторов былин не могла переместить действие сюда с Дуная или Балтики. Признание реальности причерноморских и приазовских русов ставит все на свои места: былинный эпос создавался в их среде.
В V–VII вв. на территорию Русской равнины приходят и расселяются славянские племена. Но расселяются они среди русов и угро-финнов. Про русов, проживавших на территории России во времена, предшествовавшие славянской колонизации, наши академические историки стараются не говорить. Пришли славяне, вещают они, и стали называться русскими. Для русских, бело-русов и мало-росов историками был специально придуман термин "восточные славяне", куда записали в том числе и всех славянских переселенцев из Европы. Но сам факт смешения славян-мигрантов с русами, которые проживали до их прихода в Волго-Окском междуречье и за его пределами, должен учитываться во всех выстраиваемых на этот счет теориях. К русам дославянской поры следует отнести потомков киммерийцев (мерю и мурому), скифов и некоторую часть сарматов. Они впитали в себя славянскую стихию, хлынувшую из Европы после распада Римской империи. Вот и наши былины – подлинные документы, тексты, не отмеченные редактурой ангажированных ученых, говорят о русских богатырях. Никаких славянских богатырей в былинах нет! Это русское явление, и складывалось оно на русской почве, в русской среде. Произнесите словосочетание "славянский богатырь", и вы почувствуете, что в нем нет той силы, какой обладает выражение "русский богатырь". Не правда ли? Заглянем в "Русскую Правду": там русы обладают явно привилегированными правами по отношению к славянам, и это XI век. Что же говорить про V век?
Да и имена былинных богатырей по преимуществу древнерусские: Илья Муромец, Добрыня, Микула, Вольга, Чурила, Дюк, Соловей и т. д. Из славянских имен можно указать разве что имя стольного князя Владимира, но он-то как раз и не богатырь. Высказывалось также мнение, что греческое имя Алеши (Алешки) Поповича следует производить от польского имени Лешко, но пример этот единичный. Крайне важно также добавить, что у наших богатырей нет скандинавских по происхождению имен. А отсюда с неотвратимостью следует, что былины возникли, во-первых, не в варяжской среде, а во-вторых, что произошло это до появления в киевских пределах варягов, то есть ранее конца IX века. Таким образом, можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что основной содержательный пласт былин относится к V–IX векам, то есть к заведомо дохристианскому периоду существования Руси.
Это было время формирования нового межплеменного союза на территории Русской равнины. И совершенно естественно (об этом речь впереди), что он нашел отражение в цикле киевских былин. Но нам представляется, что создатели русского героического эпоса руководствовались куда более грандиозной идеей воссоздания в художественном виде истории русов с древнейших времен. Представители исторической школы искали в былинах известные летописные сюжеты, они не могли даже представить, что содержание былин относится к более ранней исторической эпохе. Вследствие этого они так и не смогли представить известный свод былин в виде цельного проекта его создателей (а таковые, безусловно, были).
Если исключить из рассмотрения новгородские былины, то оставшуюся часть былин можно объединить вокруг фигуры Ильи Муромца. Составитель цельного произведения, в котором бы эти былины выступали отдельными главами, вправе был бы назвать его "Русская "Илиада". По своему основному содержанию это развернутое художественное "полотно", относящееся к событиям второй половины I тысячелетия. Но вместе с тем в былинах присутствуют образы более древних, архаических времен: это и Святогор, и Микула Селянинович, и Волх Всеславьевич, да и сам Илья Муромец. В результате возникает естественное желание рассматривать "Русскую "Илиаду" как художественно составленную историю русского народа, начиная с древнейших времен.
Другое положение, которое помогает ее пониманию, заключается в осознании того важнейшего факта, что былинные богатыри не являются отражениями реальных исторических прототипов или собирательными образами героев определенной эпохи. Каждый из них имеет статус родового вождя, культурного первопредка какого-то племени. В предыдущей главе мы показали это на примере Ильи Муромца. Прозоров предлагает видеть в былинном Соловье Будимировиче, прибывающем на корабле из "подсиверной страны", первопредка балтийских славян – Словена. Фроянов и Юдин убедительно толкуют как родовых вождей галичанина Дюка и киевлянина Чурилу. Эти наблюдения следует перенести на всех богатырей и богатырш (полениц). Другое дело, что при этом возникает проблема правильного сопоставления выбранного персонажа с конкретным историческим племенем, но она может решаться в ходе обсуждений.
Ранее мы уже говорили о Святогоре. Он олицетворяет ту часть наших предков, которая спаслась во время евразийских потопов и обжила возвышенности Русской равнины, не затронутые затоплением. В ряде вариантов былин Святогор встречается с Микулой Селяниновичем и безуспешно пытается поднять скоморошью сумку, которую Микула легко вздергивает на плечо. Имя Микула (Микола, Никола) – производное от Коло, одного из древнейших имен бога Солнца, а отчество Селянинович – искаженное "Солонинович", то есть "Солнечный". Эпоха пахаря Миколы, таким образом, – время развития и оформления не только развитых земледельческих культов, но и возвышения и верховенства бога Солнца. Называть конкретные даты здесь вряд ли уместно, но вот встречу Святогора и Ильи Муромца можно уверенно относить к рубежу III и II тыс. до н. э., то есть ко времени появления на исторической сцене киммерийцев.