Энергия группы людей, сидящих несколько дней в комнате, с целью "совершить открытие себя", была очень интенсивной.
Я помню галлюцинации, и как стены комнаты двигались, меняя форму и размер.
Это должно быть связано с потоком адреналина, потому что, конечно, иногда присутствовал страх, страх, когда ты показываешь себя.
И потом блаженство, когда обнаружишь, что все страхи - это просто проекции ума.
Я еще раз оказалась "одержима" любимым сгибанием тела дугой, как у горбатого, это произошло на группе, когда я ужаснула других участников группы, и даже временный групплидер не сделал никаких комментариев.
И потом еще раз, когда я, возвращаясь домой после особенно прекрасного даршана, увидела двух дерущихся индийцев.
Я чувствовала себя очень уязвимой, и насилие поразило меня так сильно, что когда я уходила по дороге, я чувствовала, что сгибание овладевает мной, и мне не хотелось препятствовать этому.
У меня было достаточно здравого смысла, чтобы сказать себе: "Иди в тени деревьев и никто тебя не увидит".
Я не была испугана таким сильным искривлением своего тела, потому что мое физическое тело было ничто, по сравнению с огромным чувством любви, которое пришло вместе с этим.
Я ни о чем не думала, кроме одной мысли, которая проплывала внутри: "Я расскажу это групплидеру завтра".
Идти было пятнадцать минут, и я наблюдала себя, когда я прихрамывала в тени старых баньяновых деревьев, глаза вращались, язык свисал изо рта.
Недалеко от дома я начала выпрямляться и "он" постепенно стал исчезать.
Это было последний раз, когда мы встретились.
Я, однако, никому не говорила об этом; я знала, что для них это прозвучит странно.
И я никогда не спрашивала Ошо об этом, потому что это не чувствовалось проблемой.
Я слышала, как Ошо говорил, что сознательный ум - это только вершина айсберга, а бессознательное полно подавленного страха желаний.
В "нормальном" обществе, без защищающего и понимающего окружения ашрама Ошо, мне бы никогда не позволили пережить такой опыт.
Это продолжало бы оставаться подавленным, и вместо чувства очищения, которое было естественным выражением чего-то неизвестного, возникли бы опасения и беспокойство. Почему так много людей сходит с ума в западном мире, особенно чувствительные и талантливые люди - художники, музыканты, писатели?
На Востоке этого никогда не случалось, и это имеет какое-то отношение к медитации.
В серии бесед, озаглавленной Возлюбленный, Ошо говорит:
"Сумасшествие может идти двумя путями: или вы падаете ниже нормального, или вы идете вверх выше нормального.
Если вы падаете ниже нормального, вы больны, вы нуждаетесь в психиатрической помощи, чтобы вернуться назад к нормальности.
Если вы выходите за пределы нормального, вы не больны.
В первый раз вы становитесь действительно здоровым, потому что впервые вы наполнены целым.
И тогда не бойтесь.
Если ваше сумасшествие внесло больше здравого смысла в вашу жизнь, тогда не бойтесь.
И помните, сумасшествие, которое ниже нормального, всегда вынужденное; в этом признак - оно вынужденное.
Вы не можете сделать это, оно случается; вы втянуты в это.
А сумасшествие выше нормального - добровольное, вы можете сделать его и потому что вы можете сделать его, вы остаетесь его хозяином.
Вы можете прекратить его в любой момент.
Если вы хотите идти дальше, вы можете идти, но у вас всегда сохраняется контроль.
Это полностью отличается от обычного сумасшествия: вы идете сами по себе.
И помните, когда вы идете сами по себе, вы никогда не будете неврастеником, потому что вы освободились от всех возможностей сойти с ума.
Вы не будете продолжать аккумулировать их.
Обычно мы продолжаем подавлять".
После каждой группы был групповой даршан, на котором каждый член группы говорил с Ошо, и он помогал, если были какие-то проблемы.
Я была на даршане и гордо сказала ему, что я коснулась моего гнева.
Я действительно думала, что я полностью испытала гнев.
Я чувствовала его всем своим телом, просто чистая энергия, почти оргазмическая.
Ошо посмотрел на меня и сказал: "Ты увидела только ветки, теперь ты должна найти корни".
Я была в бешенстве!
Я упомянула ему, что я собираюсь на группу "энкаунтер" (встреча) второй раз.
Ошо сказал с вздохом, что да, некоторые люди в первый раз не достигают цели.
Это оказалось правдой, потому что теперь я уже приобрела сноровку.
Я могла вызывать, обнаруживать и потом выражать, какие бы эмоции не приходили.
Я закончила этот процесс с группой, в которой мы задавали себе вопрос: "Кто я?" - последовательно в течение трех дней.
Это была действительно группа для меня.
Случилось так, что мой ум превратился в далекий голос, и он (ум) не работал, в то время как мое "Я", было здесь, присутствовало, и было полностью реализовано каждое мгновение.
Я слышала, как Ошо говорил о не-уме в своих дискурсах, но его слова не подготовили меня к этому.
Слышать слово "реализованный" это одно, а переживать это на опыте совсем другое.
Переживание длилось около шесть часов, и я лопалась со смеху, но никто не замечает, что происходит со мной.
Мы пошли на обед и я ела, когда в ресторан вошел Прабудда.
Неожиданно во мне родилось "нет".
Я не хотела видеть его и спряталась под стол.
Или еда, или друг прервали течение, и в это время переживание стало исчезать.
Однако окончательно переживание исчезло только через несколько дней, и по-прежнему оно пляшет передо мной, как космическая морковка.
У меня был даршан, на котором я сказала Ошо, что я беспокоюсь, что поскольку я не делаю ничего полезного, меня отошлют назад.
Я сказала ему, что беспокоюсь, что у меня недостаточно доверия.
Он объяснил мне, что у него такое изобилие любви, что он просто отдает и никому не нужно заслуживать это.
Он сказал, что одного моего бытия достаточно, мне нет необходимости что-нибудь делать, чтобы иметь ценность, он любит меня и принимает меня со всеми моими ограничениями.
"Чтобы обладать моей любовью, вам совсем не надо заслуживать ее; вашего бытия достаточно.
Не предполагается, что вы что-то делаете, вам не нужно становиться стоящим ее; это все чепуха.
Из-за подобных вещей людей эксплуатировали, лишали доверия и разрушали".
"Вы уже то, чем вы можете быть; большее не нужно.
Так что вам нужно просто расслабиться и принять меня.
Не думайте в терминах `заслужить`, иначе вы останетесь в напряжении.
Это то, что является вашей проблемой, вашим беспокойством, постоянно - вас слишком мало, вы не делаете это, вы не делаете то, у вас недостаточно доверия.
Вы создаете тысячу и одну причину для беспокойства".
"Я принимаю все ваши ограничения, и я люблю вас со всеми вашими ограничениями.
Я не хочу создавать никакого чувства вины ни в ком.
Иначе все это трюки.
Вы не доверяете мне, и вы чувствуете вину; тогда я начинаю доминировать.
Вы не стоите любви, вы не делаете того, вы не делаете этого - и я прерву снабжение вас моей любовью.
Тогда любовь превращается в сделку.
Нет, я люблю вас, потому что я есть любовь".
Я поняла, что это было одним из фундаментальных камней моей обусловленности, потому что это "я не стою", продолжало обнаруживаться многие годы.
Так что много раз Ошо говорил мне просто быть, что я достаточна сама в себе.
А потом он засмеялся и сказал мне просто расслабиться и наслаждаться, и если я не доверяю, все хорошо.
Ему нужны несколько санньясинов, которые не доверяют ему, - это вносит разнообразие!
У него всегда был способ растворять проблемы, как у волшебника, и я оставалась стоящей в здесь и сейчас, где не было проблем, и задавала себе вопрос, что будет следующим для моего ума.
Я подозреваю, что иногда я создавала проблемы просто, чтобы прийти на даршан.
Приехал Лоуренс.
Я не видела его почти два года, и было впечатление, как будто перерыва совсем не было.
Мы были связаны, как будто только вчера он посадил меня на самолет в Индию.
Я думаю, что он приехал, чтобы проверить ситуацию и подтвердить, что у меня все хорошо и я не жертва религиозного культа, так как он, должно быть, читал к тому времени все негативные статьи об Ошо.
Журналисты, которые были в Пуне или даже те, которые не были, писали о насилии во время групповой терапии и о сексуальных оргиях, чего я за все эти годы так, к сожалению, никогда и не испытала!
Лоуренс прожил несколько дней и пришел на даршан, чтобы увидеть Ошо.
Не зная правил, Лоуренс остался позади, когда мы все заполнили аудиторию.
Те, которые пришли первыми, занимали места в передних рядах, и вы понимаете, как мы не старались сдерживать себя и идти медитативно, ноги двигались все быстрее и быстрее, и, когда мы поворачивали в последний раз, мы бежали, сбрасывая нашу обувь во всех направлениях, и потом скользили несколько последних ярдов по мраморному полу.
Ошо входил после того, как мы садились.
Из-за моего неизящного входа Лоуренс и я оказались разделенными.
Он был сзади, а я была впереди.
Произнесли его имя, он должен был подойти и разговаривать с Ошо.
Никто не знал, что мы вместе, и все же, когда назвали его имя, Ошо повернулся на своем кресле и пристально посмотрел на меня, как будто с моего места вспышка на фотоаппарате вспыхнула и жужжала.
Странно, я никогда не понимала, как это я излучаю такое сильное сообщение, не зная об этом.
Ошо подарил Лоуренсу подарок и сказал, чтобы он возвращался и сделал фильм об ашраме.
Прошел год, и я вычеркивала очередной месяц, как новое маленькое чудо, что я все еще здесь.
После того, как я провела большую часть года, сидя у реки и стараясь научиться играть на бамбуковой флейте, я решила, что работа в ашраме сделает меня более чувствительной, более доступной для "работы", которую он должен делать со мной.
Я много раз приходила в офис по поводу работы, но мне говорили, что работников достаточно и, если я не могу делать что-то в офисе (например, "сегодня из Англии прибывает бухгалтер" - это была Савита, с которой я поменялась одеждой несколько лет назад), для меня нет места.
Я не собиралась никому говорить, что я работала секретарем в течение десяти лет, работала у священников, психиатров, в газетах, в госпиталях, у хирурга-ветеринара и в казино.
Жизнь в офисе не привлекала меня, и я работала в саду, проводя большую часть дня, поливая растения из шланга и делая радугу.
Работа в саду рассматривалась как роскошь, а не как работа.
В конце концов, я попала на правильную работу - я печатала книжные обложки.
Я восприняла эту работу тоже на некоторое время серьезно, думая, что я могу стать начальником этого подразделения; но однажды, когда я путешествовала через город, чтобы отдать пленку на проявку, я увидела мертвого человека, лежащего на земле, и сказала себе:
"Что это! Я не приехала к Мастеру, чтобы стать лучшим печатником в мире".
В первый день, когда я начала работать в ашраме, Шила, которая тогда была одной из секретарш Лакшми, и которая тоже только начала работать, подошла ко мне и спросила, не могла бы я каждый день приходить в офис и информировать ее, сколько часов работали те, с кем я работала и сколько биди (индийские сигареты) перекуров у них было.
Я сказала, что я видимо не смогу это делать, так как они мои друзья.
Она ответила, что я должна, потому что это для их духовного роста.
"Как они могут расти, если они ленивы, и как они могут осознать свою ленивость, если им на нее никто не указывает?" - спорила она.
Тогда я могла только согласиться, но я никогда не приходила в офис, и когда она пришла ко мне и спросила, как работают мои товарищи, я сказала вопиющую ложь и наслаждалась этим.
"Биди перекуры?
Нет, никогда.
Да, каждый день они приходят вовремя и усердно работают весь день".
Если взглянуть на это время, то странно, что Шила с самого начала стала вербовать себе доверенных шпионов.
Это показывает, что у нее были огромные амбиции и жажда власти, которая позже проявится в полной мере.
К этому времени я жила одна.
Еще раз я покончила с мужчинами, так как только что я любила сразу двоих и это довело меня до ручки.
Пик наступил в тот день, когда один разрывал мою одежду, а когда я вернулась домой, Прабудда выбрасывал мебель из окна на улицу.
Я решила жить одна и переехала в дом у реки.
Ночью я просто сидела и слушала звуки цикад и лягушек, тиканье часов и далекий лай собаки.
Я любила темноту.
Однако случалось так, что когда я была с некоторыми людьми, они подавляли меня и фактически овладевали мной.
Я ходила как этот человек, мое лицо принимало такое же выражение и я чувствовала, что у меня не хватает воли, чтобы остановить это.
Это продолжалось месяца два, и я пыталась решить это сама.
Я думала, что такие люди, видимо, имеют более сильную энергию, чем я, или что-то в этом роде.
В конце концов, для меня это стало уже слишком, и я написала об этом Ошо, и он пригласил меня прийти на даршан.
На даршанах Ошо многое происходило, он мог, как будто зажечь факел в третьем глазе или в сердечной чакре, и он пристально смотрел на что-то невидимое для всех остальных.
На даршане было очевидно, из его огромного понимания и озарений, что он может заглянуть прямо внутрь человека, с которым он разговаривает.
Он говорил, что он сразу может увидеть является ли человек новым искателем или он уже был со многими мастерами в своих прошлых жизнях.
В ту ночь он позвал меня вперед и сказал, что я должна буду держать его ногу.
Я села, положила его ногу на мои колени и заплакала.
Он сказал, что это не имеет ничего общего с энергией других людей; дело не в том, что у кого-то больше силы и он подавляет меня.
Это происходит, потому что я открыта ему, а когда сердце человека впервые начинает открываться, тогда может войти все что угодно.
Будучи открыта ему, я была открыта для каждого, и именно поэтому большинство людей решают, что безопаснее оставаться с закрытым сердцем.
Он сказал, что мое сердце открывается медленно, медленно и это прекрасно, но тогда бродячий пес тоже может иногда войти.
Так что выгони пса!
"Это происходит здесь со многими людьми.
Если они начали открываться, их может затопить что угодно.
Ты открыта: кто-то проходит мимо, и немедленно его вибрации овладевают тобой.
Но причина в том, что ты становишься открытой мне, я все больше и больше овладеваю тобой.
Так что двери открыты, и иногда тебе может не нравится чья-то энергия; она входит в тебя, и тебе трудно с ней.
Просто возьми медальон малы в руки и вспомни мою ногу.
Ты сможешь даже коснуться ее, ты почти будешь чувствовать ее.
И немедленно чувство неудобства исчезнет".
"Вот почему я заинтересован создать коммуну как можно скорее: чтобы вам совсем не надо было выходить наружу.
Медленно, медленно мои люди начнут поднимать свое сознание выше и выше, так что никто, даже если он затоплен кем-то, не будет чувствовать себя плохо.
Это будет радостью.
Вы поблагодарите его за то, что он дал вам что-то прекрасное, проходя мимо.
Вот что значит коммуна: люди живут там совершенно другой жизнью, вибрируют совершенно на другом плане.
Так что каждый помогает другим, и каждый становится огромной приливной волной для другого.
Они могут скакать на энергии друг друга, и двигаться так далеко, как им хочется.
И никому не надо выходить наружу".
("Отпустить себя").
Всего несколько дней, сказал он, и в течение трех недель это все закончится.
Несколько дней спустя, Вивек, которая заботилась об Ошо, подошла ко мне и спросила, не хотела бы я сменить свою работу.
Ей нужен кто-то для стирки для Ошо, так как его доби (человек, который стирает), который делал эту работу в течение семи лет, уезжает в отпуск.
В течение трех недель я переехала в дом Ошо и начала мою новую работу.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
ЛЮБОВЬ ПРИХОДИТ БЕЗ ЛИЦА
ДОМ ЛАО-ЦЗЫ (дом Ошо) раньше принадлежал махарадже.
Он был выбран, потому что он находился под ветвями гигантского миндального дерева, которое меняло свои цвета как хамелеон, от красного, оранжевого, желтого, к зеленому.
Его листья менялись каждые несколько недель, и все же я никогда не видела его с голыми ветками; как только один лист падал, новый, сверкающий, зеленый, уже ждал, чтобы занять его место.
Под листвой дерева был маленький водопад и сад из кусков скал, созданный сумасшедшим итальянцем, которого с тех пор никто не видел.
На протяжении многих лет, магическое прикосновение Ошо превратило сад в джунгли, с бамбуковыми рогдами, садами с лебедями, белым мраморным водопадом, который ночью подсвечивался голубым светом, и когда вода струилась через маленькие прудики, эти прудики сияли золотистым, желтым светом.
Огромные скалы, из заброшенной шахты в Раджастане, возносящиеся вверх и сверкающие на солнце, контрастировали с черными гранитными стенами библиотечного крыла.
Там был японский мостик и водяной поток; сад из роз, которые были всегда в цвету и подсвечивались ночью, так что розы стояли и заглядывали в столовую Ошо, образуя сюрреалистическую картину клоунов в сверкающих цветах.
Там есть, протянувшееся через джунгли, научно-фантастическое чудо, путь для прогулок с кондиционером и сделанный из стекла.
Он был сконструирован, чтобы Ошо мог гулять по саду, не испытывая неудобств от жары и влажности индийского климата.
Путь что-то добавлял к тайне этого странного сада, где были белые и голубые павлины, ухаживающие друг за другом в своих экстравагантных танцах; лебеди, золотые фазаны, какаду и райские птицы, все привезенные Ошо со всех концов света, санньясинами в качестве ручного багажа.
Представьте, прибытие на таможню в Бомбее, в качестве туриста: "О, да, я всегда путешествую со своими ручными лебедями!"
Изобилие индийских птиц, которые прилетают и рассматривают свое отражение в окне столовой Ошо, не подозревая, что с другой стороны за ними наблюдает Будда.
Столовая Ошо маленькая и простая, он сидит лицом к стене из стекла, через которую он может видеть сад.
Первой утром поет кукушка, затем, через полчаса просыпается остальной оркестр и вносит свой вклад.
Лучше всего - это записанный на пленку крик петуха, который доносится из громкоговорителей у ворот, и это кукареку встряхивает каждого каждый час на час!
"Чтобы напомнить каждому, что он все еще спит", - говорил Ошо.
У Ошо была огромная любовь и уважение к каждому живому существу.
Я слышала, как он говорил по поводу деревьев, которые надо было срубить, чтобы построить дом: "Деревья живые, а здание - это мертвая вещь.
Первый приоритет - это деревья, вы должны строить вокруг них".
Внутри его дом - это большей частью библиотека.
Мраморные коридоры заполнены стоящими в ряд застекленными книжными полками.