***
Вообще говоря, история написания киносценария есть, как правило, история жесткого взаимодействия сценариста с режиссером. История беспощадной борьбы мнений и представлений, зачастую несовместимых.
Сценарист, как мне кажется, обязан в этом столкновении творческих подходов всегда идти на уступки, ибо кинофильм - это вотчина именно режиссера, его детище, его территория, где сценарист есть хоть и творческий, но лишь наемный работник.
На протяжении тридцати лет нам приходилось иметь дело с самыми разнообразными типами, вариациями и разновидностями кинорежиссеров.
Самый среди них распространенный вид - бурнокипящий, говорливый, абсолютно уверенный в себе энтузиаст. Он стремителен. Он, как гром с ясного неба, возникает вдруг из небытия, обрушивает на автора ворох соблазнительнейших предложений и остроумных (льстящих авторскому воображению!) идей, и так же стремительно, подобно молнии, исчезает опять в своем небытие - навсегда и без всякого следа. Таких у нас было множество.
Если бы все их проекты реализовались, АБС были бы богаты и знамениты, не в пример своему нынешнему положению. Они были бы, наверное, самыми знаменитыми киноавторами в мире - куда там Федору Михайловичу Достоевскому или даже самому Стивену Кингу!
Если же говорить о серьезных режиссерах, то они все были очень не похожи друг на друга. Они были такие же разные, как и их фильмы.
Андрей Тарковский был с нами жёсток, бескомпромиссен и дьявольски неуступчив. Все наши робкие попытки творческого бунта подавлялись без всякой пощады и неукоснительно. Лишь однажды, кажется, удалось нам переубедить его: он согласился убрать из сценария и из фильма "петлю времени", которую мы сами же для него и придумали - монотонно повторяющийся раз за разом проход погибшей некогда в Зоне бронеколонны через полуразрушенный мостик.
Этот прием почему-то страшно его увлекал, он держался за него до последнего, и только соединенными усилиями нам удалось убедить его в том, что это банально, общеизвестно и тысячу раз "было". Он согласился наконец, да и то, по-моему, только оттого, что ему пришлась по душе наша общая идея: в Зоне должно быть как можно меньше "фантастики" - непрерывное ожидание чего-то сверхъестественного, максимальное напряжение, вызываемое этим ожиданием, и - ничего. Зелень, ветер, вода...
Александр Сокуров, снявший замечательный фильм "День затмения", был, напротив, мягок, уступчив, готов к компромиссам, его совсем нетрудно было убедить и переубедить.
Сценарий проходил по начальственным инстанциям долго, трудно, даже мучительно, идиотские вопросы и рекомендации сыпались градом: "Какие именно работы ведут ученые? Почему сверхцивилизация агрессивна? Убрать бытовые сцены и карлика!!!"
Авторы (теперь уже опытные, битые, многажды пытанные), скрипя зубами, соглашались переделывать целые сцены и переделывали их - режиссер оставался спокоен и тих. Просто он ТОЧНО знал, что там будет в конце концов и на самом деле - в его кино, в объективе камеры, на пленке, на экране. И когда настал момент, он предложил свой, выношенный и любимый вариант (сделанный для него Юрием Арабовым) и именно по этому сценарию и отснял фильм - фильм значительный, мощный, превосходный в своем роде, но очень далекий и от исходной повести ("За миллиард лет до конца света"), и от последнего варианта авторского сценария.
***
Мне приходилось работать с Григорием Кромановым ("Отель "У Погибшего Альпиниста"") - это был тоже человек скорее мягкий, но в то же время отнюдь не уступчивый. У него явно была своя позиция, свой образ снимаемого кино, и фильм в результате получился неплохой - особенно для тех лет.
Жалко только, что не удалось нам убедить его отказаться от финальной "дьявольской гонки" роботов-андроидов на лыжах - нам казалось, что это невозможно снять сколько-нибудь достоверно, и так оно, к сожалению, и вышло.
Безусловно интересно было работать с Константином Лопушанским. Но я знаю его главным образом по работе с фильмом "Письма мертвого человека", сценарий которого на девяносто процентов написал Вячеслав Рыбаков, а БН был там скорее на подхвате - "для придания весу".
Прекрасно помню несколько последних авральных дней, когда до окончания всех сроков остается всего ничего, киноматериал уже отснят, но еще не смонтирован, и совершенно непонятно, как его монтировать, начальство стоит на рогах, требуя, чтобы фильм был антивоенным и "антиядерным", но чтобы в то же самое время ядерной катастрофы и духу в нем не было. И вот мы втроем - Лопушанский, Ролан Антонович Быков и БН - трое суток подряд, по четырнадцать часов в сутки, сидим, запершись, в номере Быкова в ленинградской "Астории", и думаем, и сочиняем, и мучаемся в поисках хитрого и одновременно простого хода, чтобы вырулить из тупика...
Толку, впрочем, от этого мозгового штурма оказалось чуть: понадобился еще один мозговой штурм - с участием Арановича и Германа, - чтобы довести материал до ума. А когда много лет спустя АБС написали сценарий "Туча" специально по заказу Лопушанского, дело не пошло - сценарий оказался "не тот", а как сделать, чтобы он стал "тот", ни авторы, ни режиссер так и не сумели придумать.
Аналогичная история произошла со сценарием "Пять ложек эликсира". Мы писали его (год спустя после "Хромой судьбы" и на материале "Хромой судьбы") специально для хорошего знакомого АН - белорусского режиссера Бориса (кажется) Ивченко. Я уже толком не помню, что там, собственно, случилось - то ли Минская киностудия "Беларусь" заартачилась, то ли режиссеру сценарий не показался, но в результате фильм под странным названием "Искушение Б." был снят лишь несколько лет спустя совсем другим режиссером и на совершенно другой киностудии.
Неплохой, между прочим, оказался фильм. Отличные актеры. Точная режиссура... Крепкая "четверка", на мой взгляд, что, согласитесь, немало. Как говаривала наша мама, старая учительница: "Четверка - хорошая отметка. Ее надо заслужить".
***
А вот с Константином Бромбергом (фильм "Чародеи") мне работать не пришлось совсем, я с ним лишь едва знаком.
Первый вариант сценария по "Понедельнику..." был написан очень давно, и писался он для студии Довженко в Киеве. Неплохой был сценарий, и сначала он пошел было в студии "на ура", но потом там образовалось, как водится, новое начальство и объявило его издевательством и клеветой на советскую науку, чем дело в те времена (начало 70-х) и закончилось.
Фильм "Чародеи" задумывался режиссером как мюзикл. Песенки для него писал наш любимый Юлий Ким. Я так и не понял, почему эти песенки не попали в фильм. Мюзикл получился недурной. Сначала он мне, признаться, не понравился совсем, но, посмотревши его пару раз, я к нему попривык и теперь вспоминаю его без отвращения.
Кроме того, невозможно не учитывать того простого, но весьма существенного обстоятельства, что на протяжении множества лет этот мюзикл РЕГУЛЯРНО и ЕЖЕГОДНО идет по ТВ под Новый год.
Значит, нравится. Значит, народ его любит. Значит - есть за что...
***
Я прикинул сейчас: за тридцать лет АБС написали в общей сложности десять полнометражных сценариев. Плюс добрую дюжину короткометражек и мультяшек. Плюс еще одну дюжину (насколько мне известно) полнометражных сценариев написали с нашего ведома и одобрения всевозможные сценаристы-доброхоты, среди которых были и любители, и матерые профессионалы.
А реализовалось из всего этого многообразия потенциальных возможностей восемь фильмов. Пять сняты были у нас и три за границей. Не густо.
Правда, история пока еще не прекратила течение свое - регулярно на моем горизонте продолжают возникать (для того, чтобы тут же исчезнуть) энергичные энтузиасты со своими ультрарадикальными предложениями, а раз в два года удается даже продать какие-нибудь права на очередную экранизацию.
Я наблюдаю за всеми этими перипетиями, разумеется, не без интереса, но ничего особенного от них более не жду. Вероятность появления действительно хорошего кинофильма - невелика.
А времена самой интересной (с Алексеем Германом) и самой плодотворной (с Андреем Тарковским) работы уже миновали, и, думается мне, навсегда.
С. ЯРОСЛАВЦЕВ, ИЛИ КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО ПСЕВДОНИМА
Почему, собственно, "С. Ярославцев"? Не помню. Понятно, почему "С": все наши псевдонимы начинались с этой буквы - С. Бережков, С. Витин, С. Победин... Но вот откуда взялся "Ярославцев"? Совершенно не помню.
В нашей замечательной стране, где бухгалтерия не выдаст автору ни единого рубля из его гонорара без предъявления самых исчерпывающих сведений о паспорте, месте жительства и о количестве детей, - в этой удивительной стране нашей сохранить тайну псевдонима, казалось бы, совершенно невозможно. И тем не менее следует признать, что "загадка С. Ярославцева" выдержала испытание временем более чем удовлетворительно.
Разумеется, тысячи читателей почти догадывались who is who, сотни были весьма близки к правильному ответу, но только, может быть, десятки знали этот ответ точно. Лично мне приходилось встречаться с четырьмя основными гипотезами по поводу персоны С. Ярославцева:
1. С. Ярославцев - это А. и Б. Стругацкие, пытающиеся таким вот образом, с помощью псевдонима, продраться сквозь цензурно-редакторские рогатки;
2. С. Ярославцев - это А. Стругацкий без какого-либо участия Б. Стругацкого;
3. С. Ярославцев - это Б. Стругацкий без какого-либо участия А. Стругацкого;
4. С. Ярославцев - это некий молодой начинающий писатель Имярек, рукописи которого А. и Б. Стругацкие (из чистого альтруизма, во имя Литературы, Святой и Великой) "причесывают, доводят до кондиции, а затем - проталкивают в печать".
Помнится, мне доставляло известное удовольствие с непроницаемым лицом выслушивать такого рода версии, а потом отвечать в манере Рэдрика Шухарта: "Комментариев не имею..." Это было забавно. Это была такая забавная игра.
Но в том, как эта игра начиналась, не было абсолютно ничего забавного. Все три произведения С. Ярославцева ("Экспедиция в преисподнюю", "Подробности жизни Никиты Воронцова" и "Дьявол среди людей") были задуманы и разработаны в исключительно неблагоприятное и тяжелое для АБС время - в интервале 1972-1975 годов, - когда период Уклончивого Поведения Издательств только еще начинался, новые договоры не заключались, а те, что были заключены раньше, не исполнялись, перспективы и горизонты решительно затянуло туманом, и вопрос "Как жить дальше и зачем?" встал перед нами во всей своей неприглядной определенности.
В январе 1972 года мы начали писать сценарий мультфильма под названием "Погоня в Космосе". Сценарий этот сначала очень понравился режиссеру Хитруку, через некоторое время - режиссеру Котеночкину, но потом на него пала начальственная резолюция (в том смысле, что такие мультфильмы советскому народу не нужны), и он перестал нравиться кому бы то ни было. И вот тогда АН взял сценарий и превратил его в сказку. Так появился С. Ярославцев - девяносто процентов А. Стругацкого и десять процентов А. и Б., вместе взятых.
Примерно в то же время мы придумали сюжет про человека, сознание которого крутилось по замкнутому кольцу времени. В этом сюжете изначально было много любопытных позиций: тщетные попытки героя вмешаться в историю... предупредить генералиссимуса насчет войны... Жданова - насчет блокады... ну хотя бы родного отца - насчет ареста! Идея неслучайности, предопределенности, неизбежности истории мучила нас, раздражала и вдохновляла. Сохранилась запись в дневнике, относящаяся ко второй половине 1979 года:
Человек, проживший много жизней. Давно понял, что историю изменить нельзя. Сейчас находится в стадии активного альтруизма - спасает отдельных хороших людей. Но ничего в людях не понимает и спасает подонков и ничтожеств...
Ничего подобного напечатать в те времена, разумеется, было нельзя, и тогда АН взял этот сюжет и написал все, что только и можно было в те времена написать, - историю Никиты Воронцова. И это было - второе произведение С. Ярославцева.
23 января 1975 года в нашем рабочем дневнике появляется запись: "Человек, которого было опасно обижать", и на другой день: "Имя ему - Кимм". Первый сюжет был разработан тогда же, причем достаточно подробно - хоть садись да пиши. Кроме Кимма, который обладал загадочной способностью помимо воли своей наносить ущерб людям, вознамерившимся нанести ущерб ему самому, были там у нас: гангстер Шевтц (наемный убийца), некий сенатор, ученый генерал из ВПК ("генерал-чума"), священник, культурист-мазохист... Действие, вполне бурное и исполненное захватывающих приключений, должно было протекать в курортном городе некоей маленькой страны - не то Греции, не то Мальты... Сейчас я уже не помню, почему мы тогда решили писать не эту повесть, а сценарий по "Понедельнику...". А уже в мае перед нами предстал вдруг Андрей Тарковский с идеей будущего "Сталкера", и мы отвлеклись от нашего Кимма надолго - но не навсегда.
В дневниках отдельные упоминания этой темы, идейки и предложеньица "по поводу", фразы, замечания, наметки встречаются неоднократно. Например:
Не сделать ли для "Хромой судьбы" специальную главу "Охота на василиска" - погоня за человеком, которого было опасно обижать? (Самое начало 1984-го.)
А в самом начале 1986-го:
Василиск - человек, который страшно мстит обидчику, сам того не желая, инстинктивно, зачастую не зная об этом. Представить себе мир, где василиски редки, но обычны (как, скажем, мастера спорта или доктора наук)...
В "Отягощенных злом" мы даже в какой-то мере реализуем образ такого василиска-громобоя, но все это - лишь скольжение по поверхности. До настоящего дела руки у нас все еще не доходят.
Основательно мы возвращаемся к этому сюжету снова лишь в мае 1990 года. В дневнике записано: "Обсуждали Несчастного Мстителя". И дальше: "Нужна биография Несчастного Мстителя с родословной, подробно. История, как человек обнаруживает в себе дьявола". Теперь нашего героя звали Ким Волошин, и главные события повести должны теперь были разворачиваться сегодня, сейчас, и у нас в стране. Никаких Греции, никаких Мальт, никаких сенаторов - заштатный российский городок, обком-райком, милиция, УКГБ... И должно было это все называться теперь "Бич божий" - мы не знали тогда, что произведение с таким названием уже существует.
Мы обсуждали новый сюжет на протяжении всего 1990 года. Будь на то моя только воля, мы обсуждали бы его и дальше - мне казалось, что времени впереди еще навалом, куда спешить?.. АН думал иначе. Может быть, он что-то предчувствовал. Может быть, догадывался. Может быть, знал. Здоровье его уже заметно пошатнулось тогда, но он перемогся и заставил себя работать - сел и к началу лета 1991 года закончил последнее произведение С. Ярославцева - "Дьявол среди людей". Третье и последнее.
Вот, по сути, и вся история этого псевдонима - короткая история длиною в двадцать без малого лет.
Vita brevis, ars longa