Но первую задачу, которую надо было решить после избрания Черненко Генеральным секретарем - это сохранение Горбачева в составе Политбюро. А у него была реальная перспектива оттуда вылететь. Про то, что Черненко высказывался про "молодых да ранних" уже говорилось, но проблема была не только в Генсеке, но и в других старых членах Политбюро, которые чувствовали опасность. Е. Чазов характеризует ситуацию так: "Сложным и своеобразным было отношение больного Черненко к Горбачеву. Он не мог забыть, что Андропов, пытаясь удалить его с политической арены, противопоставлял ему в качестве альтернативы именно Горбачева. Не мог он не знать, что Андропов своим преемником видел Горбачева. Надо сказать, что и большинство старейших членов Политбюро, может быть, за исключением Устинова, понимая, что время Черненко коротко, хотели освободиться от такой фигуры в Политбюро, как молодой, завоевывающий авторитет Горбачев - наиболее реальный претендент на пост Генерального секретаря. Они понимали, что в случае прихода его к власти дни их в руководстве партии и страны будут сочтены. (…) Давление на Черненко было настолько сильным, что при его прохладном отношении к Горбачеву где-то в апреле 1984 г. положение последнего было настолько шатким, что, казалось, "старики" добьются своего.
Кто или что спасло Горбачева, мне трудно сегодня сказать" [23].
Причем, такое отношение было не только со стороны "патриархов", но уже проявилось и со стороны, кто бы мог подумать!, со стороны "челяди": "В наиболее сложном положении в этот период оказался М. Горбачев. Еще недавно всемогущий сподвижник Генерального секретаря, он в одночасье становится лишь одним (и не самым авторитетным) из членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС. Помню, с какой горечью и налетом нескрываемой злости он рассказывал мне о своих стычках с окружением К. Черненко - его помощниками, заведующим общим отделом ЦК К.М. Боголюбовым и другими. Зная уровень и возможности этих людей, я понимал возмущение Горбачева, которому надо было согласовывать с ними свои выступления и предложения" [24]. Представляете - член Политбюро, еще недавно третий человек в партии, был вынужден спрашивать разрешения каких-то помощников и начальников отделов! Это для партийного вождя такое унижение, что хуже некуда: "Проблемы Горбачева в период правления Черненко не ограничивались его сложными взаимоотношениями с окружением Генерального секретаря, в большей степени они определялись отношением к нему "стариков" из Политбюро - Тихонова, Громыко, Гришина и некоторых других. Они не только его третировали, но и активно, особенно Н. Тихонов, выступали против него. Д. Устинов, как мне кажется, старался держать нейтралитет, хотя в некоторых случаях и пытался помочь М. Горбачеву.
Я не мог понять отношение Черненко к Горбачеву. С одной стороны было ясно, что М. Горбачев по меньшей мере не входит в круг его друзей и сподвижников. С другой - несмотря на давление со стороны Н. Тихонова и некоторых других членов Политбюро, он не только сохраняет его в аппарате ЦК КПСС, но и формально оставляет за ним пост второго секретаря, т.е. своего основного заместителя.
Уверен, что Черненко был вынужден сохранять Горбачева, понимая, что замены ему в тот период не было" [24].
Почему Черненко при всей своей неприязни к Горбачеву и при дружной ненависти к тому старых членов Политбюро не только не отправил его куда-нибудь подальше, но и сделал своим заместителем - это историческая загадка, и вряд ли даже сам Горбачев знает на нее ответ. Можно только сделать предположение.
Черненко действительно был вынужден сохранить Горбачева - против своей воли и против воли значительного числа членов Политбюро. Потому что на Горбачева сделал ставку КГБ, а у этой организации, охранявшей партийных вождей, были возможности так надавить на больного Генсека и его чуть менее больных престарелых коллег, что другого выхода не оставалось.
Методы убеждения есть самые разные. Генсек болеет и каждый день таблетки пьет - можно намекнуть, что "дорогой Леонид Ильич" желтеньких таблеточек выпил и не проснулся. Или тов. Суслов, например, тоже умер после таблеточки, новенькой такой. Или, например, намекнуть, что когда Черненко в очередной раз подкосится и падать начнет, "находившийся рядом здоровый парень" (охранник) в этот момент отвернется и не успеет его подхватить. Об угол можно удариться. И больше не встать. Вся страна будет в трауре.
"Добрым словом и пистолетом вы можете добиться большего, чем одним только добрым словом". ("Будучи в курсе состояния здоровья всех руководителей Кремля, академик намекнул Горбачеву, что смерть уносит лидеров одного за другим, как только у них обостряются отношения с США. Причем заболевают они и умирают как-то странно, нелепо. Так, Брежнев, обладавший незаурядной энергией, вдруг захворал астеническим синдромом.
(…)
У Черненко с невероятной быстротой развивается флегмона. Так же неожиданно наступило обострение болезни у Андропова. Военачальники России и Чехословакии Устинов и Дзур после маневров заболели одной и той же болезнью, приведшей их к смерти. (Если о смертях генсеков можно спорить, были ли они случайными, то уход из жизни Устинова и Дзура - явное доказательство того, что против них была совершена целенаправленная акция" [16.2]. - А.Ш.)
Почему же добрые слова не были произнесены перед обсуждением кандидатуры Генерального секретаря? Потому что кандидатуру Черненко предложил министр обороны маршал Устинов, а в Советской армии пистолетов и другого оружия во много раз было больше, чем в КГБ. Поэтому доброе слово министра обороны звучало добрее, чем любое другое доброе слово.
При этом Устинов к Горбачеву, как к человеку, всегда относился очень хорошо, и если бы тот был такой же старый и больной, то Устинов предложил бы кандидатом именно его. Поэтому он не стал "топить" Горбачева после избрания Черненко и "старался держать нейтралитет", выражаясь словами Чазова. Это было его ошибкой. Как говорят в народе, доброта хуже воровства.
Для КГБ такая перспектива, когда министр обороны сам будет назначать Генерального секретаря, являлась совершенно неприемлемой. Если Черненко умрет, то логично предположить, что Устинов снова предложит какого-нибудь древнего старца вроде Тихонова, чтобы тот не мешал ему делать свои дела по собственному усмотрению. А "перестройка" в это собственное усмотрение не входила совершенно однозначно.
У Андропова были какие-то рычаги воздействия на Устинова, возможно, он знал про него нечто совсем ужасное, что в случае разглашения уничтожило бы авторитет маршала, но видимо Андропов унес эту тайну с собой в могилу.
Хотя Устинов и сам был очень стар - ему было 76 лет - но при этом он был достаточно здоров и работоспособен. Как пишет Чазов, "меня поражала работоспособность Д. Устинова, который начинал свой день в ЦК или Министерстве обороны в 8 утра и заканчивал в полночь, не знал выходных, он и в отпуске продолжал работать" [23]. Ждать, пока он станет больным и немощным, можно было еще много-много лет.
И еще одно обстоятельство не могло не вызывать тревогу. В Польше министр обороны В. Ярузельский переиграл госбезопасность. А что, если Устинову и министрам обороны стран Восточной Европы захочется повторить опыт Ярузельского? Возможно, что некоторые министры стали об этом подумывать, или даже вести переговоры. И тогда они умерли.
С 5 по 14 сентября 1984 г. в Чехословакии проводились совместные общевойсковые учения "Щит-84", в которых принимали участие СССР и страны Варшавского договора. После окончания учений присутствовавшие на них министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Устинов и министр обороны Чехословакии генерал армии М. Дзур решили отпраздновать 40-летие Словацкого национального восстания, начавшегося 29 августа 1944 г., и отправились в горы на банкет, проходивший на открытой террасе. После банкета Устинов почувствовал себя плохо, по всем признакам - простудился. Сначала подумали, что грипп. Оказалось, какая-то неизвестная науке инфекция.
Е. Чазов сообщает о характере заболевания следующее: "Да и сама смерть Устинова была в определенной степени нелепой и оставила. (…) много вопросов в отношении причин и характера заболевания. (…) После возвращения с маневров Устинов почувствовал общее недомогание, появилась небольшая лихорадка и изменения в легких. Мы отвергли связь этого процесса с перенесенным злокачественным заболеванием. Удивительное совпадение - приблизительно в то же время, с такой же клинической картиной заболевает и генерал Дзур. Несмотря на проводимую терапию, вялотекущий процесс у Устинова сохранялся, нарастала общая интоксикация. Ситуация осложнилась тем, что на этом фоне начала прогрессивно расти аневризма брюшной аорты. (…)
Устинов, к сожалению, в дальнейшем погиб от нарастающей интоксикации несмотря на использование всех возможных методов лечения. (…)
У Д. Устинова на фоне сниженной сопротивляемости организма появились признаки вялотекущего инфекционного процесса вирусного происхождения. Все известные в мировой практике методы лечения не давали эффекта" [23]. И опять конкретный диагноз не назван: "вялотекущий инфекционный процесс вирусного происхождения". От этого неизвестного вируса умерли оба министра обороны - советский министр Д.Ф. Устинов скончался 20 декабря 1984 г., а чехословацкий министр М. Дзур скончался 15 января 1985 г.
(Кроме того, 7 декабря 1984 г. министром обороны Венгрии назначается И. Олах. Предыдущий - генерал армии Л. Цинеге был назначен заместителем Председателя Совета Министров ВНР. 12 января 1985 г. министром обороны Чехословакии назначен М. Бацлавик. 20-24 марта он посещает СССР. 11-15 июня СССР посещает министр обороны Венгрии И. Олах. 21 ноября в Праге состоялась встреча высших руководителей государств - участников Варшавского Договора. 28 ноября - 75-летие министра обороны ГДР Г. Гофмана, по этому случаю он был награжден орденом Карла Маркса. 2 декабря скончался член Политбюро ЦК СЕПГ, министр национальной обороны ГДР генерал армии Г. Гофман. 3 декабря 1985 г. министром обороны ГДР назначен генерал-полковник Г. Кесслер. 15 декабря 1985 г. на 59-м году жизни скоропостижно скончался член ЦК ВСРП, министр обороны ВНР генерал армии И. Олах. Так картина будет полнее - А.Ш.)
В случае с болезнью Устинова и Дзура (а затем и Гофман и Олах. - А.Ш.) есть один непонятный момент - почему заразились только они двое? Ведь на банкете было много генералов, но кроме них двоих никто не заболел. Если считать, что оба министра обороны просто случайно подхватили какую-то инфекцию, то объяснить такой странный иммунитет у всех остальных, находившихся в очаге заражения, невозможно.
Однако, если они не заболели, а против них были применены препараты, относящиеся к бактериологическому оружию, то все встает на свои места. К бактериальным средствам относятся не только болезнетворные бактерии, но и вырабатываемые ими токсины. Если министры были не заражены, а отравлены бактериальными токсинами, то посторонние лица при таком способе не пострадают, а у отравленных будут такие же симптомы, как при обычном заражении бактериями. Или, как вариант, инфекция передавалась только через пищу, и заражение при обычном общении, рукопожатии и т.д. при этом исключалось. Ну, а кто подложил в пищу порошок с токсинами или бактериями - может быть, офицер или солдатик какой-нибудь, особым отделом завербованный. Бегал с тарелками, генералам прислуживая, да и подсыпал туда порошок, полученный от "особиста".
На то, что одновременная болезнь, повлекшая смерть министров обороны СССР и Чехословакии (и ГДР, и Венгрии. - А.Ш.), была не случайной, указывают и некоторые другие обстоятельства.
5 сентября 1984 г. - в тот же день, когда в Чехословакии начались учения "Щит-84", т.е. сразу же после отъезда Устинова за границу, начальник Генерального штаба Вооруженных сил СССР Маршал Советского Союза Н.В. Огарков был вызван в ЦК КПСС, и Черненко поздравил его с новым назначением - на должность главкома Западного стратегического направления.
Военными об этом рассказывается так: "На должность главкома Западного стратегического направления Н.В. Огаркова назначили тихо, сочтя, что его самого можно и не спрашивать об этом. Когда маршала пригласили в ЦК КПСС, и Черненко поздравил его с назначением, теперь уже бывший начальник Генерального штаба спросил у генсека, почему с ним никто об этом смещении предварительно не поговорил. Хотя бы по телефону. Черненко ответил: "Считайте, что никакого смещения с должности начальника Генштаба нет. Есть перемещение в должности по горизонтали, так надо в интересах Родины. Вы прекрасно знаете значение Западного направления". (В подчинении главнокомандующего: ГСВГ, Северная и Центральная группы войск, Прибалтийский, Белорусский, Прикарпатский военные округа, Балтийский флот, воздушная армия Верховного Главнокомандования, 2-ая отдельная армия ПВО. - А.Ш.)
И все-таки это было понижение. Что за ним стояло? Огромный авторитет маршала в Вооруженных Силах? Присущая ему самостоятельность мышления? (…)
Назначение состоялось 5 сентября 1984 г. Да, это было для всех неожиданностью. Ведь речь шла о перемещении двух крупных военачальников. Первый шел, так сказать, по горизонтали. А второй - маршал Ахромеев Сергей Федорович - из 1-х замов становился начальником Генштаба. Примечательно, что данная перестановка проходила как-то спешно, ее будто подталкивали сверху" [16.3].
Самое главное в этом назначении: 1) должность главкома Западного стратегического направления (до этого штаб и др. службы существовали только на Дальнем Востоке. Нами это уже говорилось. А в 1984 г. введены Западное, Юго-западное и Южное стратегические направления. - А.Ш.) ранее в мирное время никогда не существовала, и ее изобрели специально для Огаркова; 2) никаких практических полномочий эта должность не давала (почти что "свадебный генерал"); 3) штаб Главного командования войск Западного стратегического направления было решено разместить в г. Легница (Польша). Т.о., маршала Огаркова фактически отправили в почетную ссылку. Итак, практически одновременно: 1) начальника Генерального штаба сразу же после отъезда министра обороны в загранкомандировку снимают с должности и отправляют в почетную ссылку; 2) министра обороны во время загранкомандировки заражают неизвестной болезнью, в результате которой он по состоянию здоровья войсками больше не управляет и вскоре умирает.
Т.о., в сентябре 1984 г. фактически была проведена спецоперация по смене высшего руководства Вооруженных Сил. Были устранены министр обороны, реально определявший, кто будет Генеральным секретарем, и начальник Генштаба, обладавший самостоятельным мышлением и способный спорить с начальством, а потому непредсказуемый и потенциально опасный.
Сменившие Устинова и Огаркова соответственно маршал С. Соколов и маршал Ахромеев при всех своих военных заслугах не были политиками и никогда не позволяли себе спорить с Политбюро.
Учитывая, в каком состоянии был Черненко, решение о смещении Огаркова он принял явно не самостоятельно. Воспользовавшись отъездом Устинова, товарищи из КГБ могли подойти к Черненко и сказать ему доброе слово (даже без пистолета), и смертельно больной Генсек сделал то, что от него требовалось.
Устинова, как члена Политбюро, заочно снять с должности было нельзя, такие вопросы обсуждались на Политбюро с участием обсуждаемого. А в присутствии Устинова это было просто невозможно - достаточно было одной команды, чтобы повторить ранее сделанное Ярузельским. Во время учений "Щит-84", находясь за границей, Устинов разобраться по поводу отставки Огаркова, да и вообще разобраться со своими противниками не мог, но после его возвращения могло произойти все что угодно.
Поэтому Устинова пришлось заразить неизвестной болезнью. Почему то же самое произошло с генералом Дзуром - трудно сказать; возможно, они с Устиновым говорили о неожиданной для них отставке Огаркова, и Дзур при этом сказал такие слова, которые лучше было не говорить (например, о положительном опыте Ярузельского). Особый отдел все слышит.
Итак, в сентябре 1984 г. Советская армия была выведена из политической игры, и КГБ мог не опасаться противодействия избранию Горбачева и проведению "перестройки" со стороны военных.
К концу года, по словам Чазова, "состояние самого Черненко было крайне тяжелым. Он находился в больнице и выезжал на работу лишь на несколько часов" [23]. И в это время становится понятной еще одна причина для устранения от руководства армией Устинова и Огаркова.
В декабре 1984 г. Председатель Комитета ВС СССР по международным делам М. Горбачев во главе парламентской делегации отправился с визитом в Лондон. Бывший и.о. резидента в Лондоне О. Гордиевский сообщает, что Горбачеву ежедневно представляли по три-четыре разведсводки, большинство из которых готовил он сам. И уже в последние месяцы 1984 г. "лондонской резидентуре стало ясно, что КГБ поддерживает кандидатуру Михаила Горбачева как преемника дышащего на ладан Черненко. Еще до приезда Горбачева как руководителя советской парламентской делегации в Великобританию в декабре 1984 г., во время которой он провел переговоры с Маргарет Тэтчер, Центр начал бомбардировать лондонскую резидентуру запросами материалов для Горбачева" [6].
Почему КГБ уделял такое внимание этому визиту, становится ясным из мемуаров одного из членов делегации А. Яковлева. После того как Андропов вернул Яковлева из Канады, тот в основном занимался консультированием Горбачева, и в Лондон они поехали вместе.
А. Яковлев рассказывает об истинной цели этих переговоров: "Переговоры продолжали носить зондажный характер до тех пор, пока на одном из заседаний в узком составе (я присутствовал на нем) Михаил Сергеевич не вытащил на стол карту Генштаба со всеми грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная. На ней были изображены направления ракетных ударов по Великобритании, показано, откуда могут быть эти удары и все остальное.
Тэтчер смотрела то на карту, то на Горбачева. По-моему, она не могла понять, разыгрывают ее или говорят всерьез. Пауза явно затягивалась. Премьерша рассматривала английские города, к которым подошли стрелы, но пока еще не ракеты. Затянувшуюся паузу прервал Горбачев:
Госпожа премьер-министр, со всем этим надо кончать, и как можно скорее.
Да, - ответила несколько растерянная Тэтчер" [16.4].
Завершить переговоры Горбачев не успел, т.к. происходило это 20 декабря 1984 г., и в это время из Москвы пришло известие о смерти Устинова после трехмесячного пребывания в больнице. Чтобы "старики" из Политбюро не успели в отсутствие Горбачева обработать Черненко и провести на пост министра обороны своего человека вместо маршала Соколова, который с сентября был и.о. министра в связи с болезнью Устинова, Михаилу Сергеевичу пришлось все бросить и улететь в Москву. 22 декабря 1984 г. Соколов был назначен министром обороны СССР.