* * *
В числе последних работ Ленина были два "письма к съезду" – будущему съезду большевистской партии. В них Ленин требовал снять Иосифа Сталина с должности генерального секретаря. Сталин был для Ленина олицетворением того самого чудовищного монстра государственной власти, родившегося и выросшего в годы Гражданской войны. Естественно, Сталин вовсе не стремился бороться с этим монстром, свою задачу он видел в том, чтобы заставить его служить себе.
Сын бедного сапожника, познавший в детстве нужду и побои, не имевший ни малейших шансов занять достойное место в жизни, Иосиф Сталин возвысился благодаря революции. Его жестокость оказалась как нельзя кстати в Гражданской войне, а хитрость – во внутрипартийных интригах. Уже к 1922 году Сталин сумел занять пост генерального секретаря большевистской партии. Затем, одолев всех своих соперников, включая такого выдающегося теоретика и практика революции, как Лев Троцкий, он стал всесильным диктатором СССР. "Политическое завещание" Ленина было предано забвению (в сталинское время его чтение и хранение являлись государственным преступлением), милитаризованная система управления упрочилась, что подчеркивалось военной или полувоенной формой одежды, которую носили управленцы, и Сталин в том числе.
Жестокости, которые совершал Сталин, оправдывались им и его льстивым окружением наличием большого числа врагов государства, внешних и внутренних, – что, как мы видели, не ново в русской истории. Не ново было и оправдание насилия необходимостью ускоренного развития страны, – те, кто доказывал, что прогресса можно достичь более мирными способами, тоже попадали в разряд врагов. Такими врагами были объявлены, например, Николай Бухарин, любимец Ленина, и его товарищи – всех их расстреляли в 1938 году. До этого, в 1937 году, Сталин провел "большую чистку" в СССР, в ходе которой смертной казни подверглись более 600 тысяч человек и более 1 миллиона попали в ГУЛАГ – сталинские лагеря, подобие ада на земле.
Обо всех этих событиях написано немало книг, поэтому мы приведем лишь фрагменты работы Даниэля Ранкур-Лаферьера "Психика Сталина: психоаналитическое исследование", в которой дается психологический портрет советского диктатора:
"Мать Сталина, Екатерина (Като, Кеке) Джугашвили, была обремененной тяжелым трудом женщиной, которая часто колотила своего единственного оставшегося в живых ребенка, но была безгранично предана ему. Друг детства Сталина Давид Мачавариани говорит, что "Като окружала Иосифа чрезмерной материнской любовью и, подобно волчице, защищала его от всех и вся. Она изматывала себя работой до изнеможения, чтобы сделать счастливым своего баловня". В интервью американскому журналу Екатерина сказала: "…Cосо был моим единственным сыном. Конечно, он был дорог мне. Дороже всего на свете". Позднее Екатерина была разочарована, когда ее сын так и не стал священником, хотя он и посещал духовную семинарию в Тифлисе.
Отец Сталина, Виссарион (Бесо), был сапожником, подверженным пьянству и приступам жестокости. Он избивал Екатерину и наносил маленькому Cосо незаслуженные, ужасные побои. Был случай, когда ребенок попытался защитить мать от избиения отца. Он бросил в Виссариона нож и пустился наутек. В другой раз Виссарион ворвался в дом, где находились Екатерина и маленький Cосо, обозвал Екатерину "шлюхой" и набросился с побоями на нее и сына: "Минутой позже мы [Давид Мачавариани со своими родственниками и соседями] услышали звук бьющейся посуды, пронзительные крики жены [Виссариона], а маленький Cосо, весь в крови, стремглав бросился к нам с криками: "Помогите! Идите быстрее, он убивает мою мать!" Мой отец и соседи с трудом уняли Бесо, который с пеной у рта, и усевшись верхом на грудь Като, душил ее. Чтобы утихомирить его, пришлось стукнуть его и связать по рукам и ногам. Моя мать занялась беднягой Cосо, у которого на голове была рана, и, так как он боялся возвращаться домой, они с Като остались на ночь у нас, тесно прижавшись друг к другу на матрасе на полу".
Жестокого отца и мужа постигла страшная участь. Когда Cосо было одиннадцать лет, Виссарион погиб в пьяной драке – кто-то ударил его ножом". К тому времени сам Cосо проводил много времени в компании молодых хулиганов Гори и развивал свои способности уличного драчуна.
Такер утверждает, что побои, свидетелем которых был Сталин (и, я бы добавил, испытал на себе), в результате привели к сохранившейся на всю жизнь потребности бить оппонентов как в прямом, так и в переносном смысле. Например, сформулированный Лениным применительно к борьбе социализма с капитализмом вопрос "кто – кого?" оказал на Сталина гипнотическое действие. Идея "бей кулака", бытовавшая в некоторых партийных кругах в 20-е годы, была с энтузиазмом воспринята Сталиным. На протяжении всего процесса о "заговоре врачей", проходившего как раз накануне смерти Сталина, он, говорят, давал следующие указания по поводу того, как нужно обращаться с обвиняемыми: "Бить, бить и еще раз бить".
Солженицын цитирует оставшегося в живых Юрия Ермолова, который был арестован, избит и брошен в тюрьму, когда ему исполнилось всего четырнадцать лет: "Начальство и надзиратели живут за счет государства, прикрываясь воспитательной системой. Часть пайка малолеток уходит с кухни в утробы воспитателей. Малолеток бьют сапогами, держат в страхе, чтобы они были молчаливыми и послушными".
Сапоги имели особое значение для Сталина. Его отец был сапожником и хотел, чтобы сын пошел по его стопам. На большинстве фотографий Сталина в полный рост он обут именно в сапоги, а не в ботинки. Иосиф, сын грубого сапожника Виссариона, бил сапогами своего собственного сына Василия так же, как и свою первую жену. Он бил сапогами убийцу Кирова. Он разбил ими вдребезги зеркало (все эти примеры приводит Антонов-Овсеенко). Сапоги были неотъемлемой частью мира садистских фантазий Сталина:
"Однажды, в конце 30-х годов, Сталин отдыхал в Гаграх. После обеда он вышел с гостями в сад и повел их в свой розарий. При расставании один из гостей спросил: – Иосиф Виссарионович, сейчас так жарко, а вы в сапогах…
Действительно, светлый чесучовый костюм мало подходил к черным сапогам.
– Что вы, – ответил Хозяин, – сапоги – это очень удобно. Можно так ногой пнуть в морду, что все зубы вылетят.
И засмеялся…"
Современники Сталина, похоже, знали о его одержимости идеей битья. Грузинский меньшевик Ираклий Церетели шутил, что в устах Сталина, говорившего с сильным грузинским акцентом, фраза "Бытие определяет сознание" звучала как "Битие определяет сознание".
Обладая громадной властью, Сталин имел широкие возможности "бить" врагов. Но независимо от того, скольких он "побил", он оставался весьма неуверенным в своей безопасности человеком. Недостаточно ему было и лести, которая в избытке предоставлялась культом личности. За всем видимым публике величием было запрятано чувство личной непригодности и неполноценности. Главным образом, это было связано с оставшимся чувством унижения, испытанного от руки обидчика – отца. Но были также и другие причины тому, чтобы испытывать чувство неполноценности или отсутствия любви к себе. Сталин был выходцем из низшего сословия в Грузии. Он имел небольшие физические недостатки. В результате болезни или несчастного случая в детстве левая рука стала неправильно развиваться, оставшись заметно короче правой, и хронически не сгибалась в локте. Лицо его было в щербинах после перенесенной в детстве оспы (в простонародье его называли "рябой"). Второй и третий пальцы на левой ноге были сращены вместе. Сталин не научился говорить по-русски без акцента, свойственного грузинам. В отличие от своих товарищей-большевиков, большинство из которых были яркими интеллигентами-космополитами, Сталин очень мало путешествовал на Западе, не владел ни одним европейским языком, был плохим оратором, и его считали в лучшем случае весьма посредственным теоретиком.
Как психоаналитики, так и ученые, не использующие психоанализа, заметили то, что Сталин был о себе низкого мнения. Быковский, например, говорит о "бессознательном комплексе неполноценности" Сталина, а Медведев пишет, что, "начиная с юности, Сталин обладал определенным комплексом неполноценности". Именно поэтому он отчаянно нуждался в похвалах. По словам анонимного советского чиновника в интервью американскому корреспонденту Юджину Лайонзу в 1929 году, тщеславие – это "ахиллесова пята" Сталина, и он "…реагирует на малейшие ущемления его достоинства, как на электрический шок". Когда ему представили краткое изложение статьи Фишера, напечатанной в "Thе Nаtiоn" в 1930 году, в которой было рекомендовано "прекратить личное восхваление Сталина", генсек, говорят, воскликнул: "Сволочь!" Даже писатель-сталинист Александр Чаковский признает, что Сталин поощрял "культ личности".
Как говорит Такер, другие люди становились своего рода "свалкой" для собственных недостатков Сталина: "Личные и политические недостатки, биографические пятна, промахи, неудачи, ошибки, скандалы – все факты и воспоминания, которые Сталину приходилось подавлять в себе, потому что им не было места в "гениальном" Сталине, в его воображении могли быть перенесены на образ врага и, таким образом, в его сознании проецировались на реальных людей в окружении, которых он называл врагами".
Проекция была не единственным средством, которое Сталин использовал для снижения беспокойства и очищения созданного им образа своего "Я". Он также был склонен использовать для самозащиты рационализацию. Эта психоаналитическая концепция, в силу того, что она охватывает довольно много разновидностей психических маневров, несколько неопределенна, но также весьма полезна. Примером может служить то, как Сталин поступил со знаменитым "Завещанием" Ленина 1922–1923 годов, где в добавлении написано следующее: "Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в обращениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.".
Когда однажды Сталин был вынужден признать эту наладку на свое едо, он сказал: "Да, я груб, товарищи, по отношению к тем, кто грубо и вероломно разрушает и раскалывает партию. Я никогда не скрывал это и сейчас не скрываю. Возможно, к раскольникам следует применить снисходительность. Но от меня ее не будет". Такер комментирует данное высказывание следующим образом: позднее, в 30-е годы, Сталин стал обороняться еще больше. Членов партии приговаривали к длительному тюремному заключению и даже к расстрелу за хранение "контрреволюционного документа, так называемого ленинского завещания". [Конец цитаты].
* * *
Далее Ранкур-Лаферьер пишет о личной жизни Сталина, его отношении к семье и детям, что хорошо показывает внутренний мир советского тирана:
"Семейная жизнь Сталина никогда не была как следует налажена и не носила регулярного характера. Со своей первой женой Екатериной он жил урывками. Он не искал в жене друга, понимающего его взгляды. Его тиранической натуре нужна была покорная жена. Ее ранняя смерть была первым личным ударом. Он утратил последний остаток человеческих чувств.
Позже он знакомится с Надей Аллилуевой, этого черствого человека влечет к наивному ребенку, в чьих глазах он выглядит романтично. Ей было семнадцать лет, когда сорокалетний Сталин на ней женился, и, возможно, ей было всего шестнадцать, когда он лишил ее невинности.
Ей было трудно с ним, часто после ссор с деспотичным генсеком ее находили в слезах. Некоторые предполагают, что он был ей неверен. Постепенно он довел ее до самоубийства в 1932 году, даже, возможно, он ее и убил, хотя рассказы о том, как он это сделал, весьма противоречивы. Версия убийства несет в себе значительный психологический смысл, учитывая, что молодой Cосо был свидетелем попытки отца убить его мать, и зная уравновешенный характер и чувство ответственности Надежды, которые исключили бы самоубийство. После смерти Надежды Сталин мог вступить в связь с женщиной по имени Роза Каганович, а мог и не делать этого, в зависимости от того, чьим воспоминаниям верить. Но если Сталин и нашел другую женщину, то ненадолго. Возможно, детская близость с чрезмерно заботливой матерью плюс отождествление с отцом, избивающим жену, породили его изначальное женоненавистничество, которое помещало ему в дальнейшем иметь продолжительные любовные отношения с женщиной. Только очень редко Сталин позволял себе проявить положительные чувства к женщине. Так, он, похоже, искренне горевал о смерти своей первой жены.
Сталину особенно нравилось употреблять ругательства в присутствии женщин. В размолвках с Надеждой он использовал самые грязные русские выражения, так называемый мат. Он ругался на Крупскую, жену Ленина, чем страшно огорчил ее. Он грубо говорил о сексуальной жизни своей дочери Светланы в присутствии как ее, так и своих коллег-мужчин ("Ну, друзья, бьюсь об заклад, вы не знаете, кто ее сейчас е…"). Даже его мать, которая в ранние годы взрастила его нарциссизм, время от времени была предметом его оскорблений: "Ты тоже здесь, старая шлюха?" – сказал он ей, приехав в Тифлис в 1927 году. Конечно же, именно так ее называл его отец.
Отношение Сталина к женщинам ясно выражено в рассказе его дочери: "Когда Василий рассказал ему, что развелся с первой женой из-за того, что "с ней не о чем говорить", отец расхохотался: "Ишь ты, идейную захотел! Ха! Знали мы таких идейных… селедок, – кожа да кости!" Это было при мне; но вслед за этим отец и сын пустились в непристойную дискуссию, и я ушла".
…Хотя Ярославский сказал, что "Сталин любит детей и молодежь", единственным ребенком, по отношению к которому это было верно, была дочь советского диктатора Светлана: "Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) Сетанка – это я так себя называла, когда была маленькая. И еще он называл меня Хозяйка, потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И он еще любил говорить, если я чего-нибудь просила: "Ну, что ты просишь! Прикажи только, и мы тотчас же все исполним". Отсюда – игра в "приказы", которая долго тянулась у нас в доме".
Приходится удивляться, откуда у Сталина возникла идея о такой странной игре. Можно также поинтересоваться, сказала ли Светлана Аллилуева нам (и себе) всю правду о своих отношениях с отцом в детстве. Она отрицает, что впоследствии, уже став взрослой, часто вступала с ним в жестокую борьбу.
К своим сыновьям Сталин по большей части относился с ненавистью. Он дал своему сыну Василию довольно необычное воспитание. Тот имел обыкновение отлынивать в школе, но учителя не решались ставить ему плохие отметки. Однажды Сталин пришел в школу и попросил, чтобы с его сыном обращались строже. Дома он сбил мальчика с ног и пинал его сапогами – своими сапогами. Это происходило на глазах дочери.
Другой сын Сталина, Яков (от первой жены Екатерины), тоже сносил оскорбления, когда стал жить с отцом в Кремле. Сталин обычно называл Якова "мой дурак". Бармин говорит: "Сталин бил его, как когда-то сам был бит отцом, сапожником, который часто бывал пьян". Троцкий дает подробности того, как Сталин оскорблял Якова, и приходит к тому же выводу относительно корней подобного поведения: "Мальчик Яша подвергался частым и суровым наказаниям со стороны отца. Как большинство мальчиков тех бурных времен, Яша курил. Отец, сам не выпускавший трубки изо рта, преследовал этот грех с неистовством захолустного семейного деспота, может быть, воспроизводя педагогические приемы Виссариона Джугашвили. Яша вынужден был иногда ночевать на площадке лестницы, так как отец не впускал его в дом. С горящими глазами, с серым отливом на щеках, с сильным запахом табака на губах Яша нередко искал убежища в нашей кремлевской квартире. "Мой папа сумасшедший", – говорил он с резким грузинским акцентом. Мне думается сейчас, что эти сцены воспроизводили, с неизбежными отличиями места и времени, те эпизоды, которые разыгрывались тридцатью пятью годами раньше в Гори, в домике сапожника Виссариона". Сталин так довел своими придирками Яшу, что тот пытался покончить с собой, но только ранил себя, в чем отец нашел повод для насмешек.
Из своих восьми внуков Сталин знал и видел только троих. После смерти жены рядом с ним воцарился Берия, который безукоризненно выполнял все поручения вождя, подстрекал против неугодных людей и почти изолировал Сталина от мира. Действовал его же методами. "Этот знал слабые струны отца – уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество и лил масло в огонь, раздувал его, сколько мог, и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством, – пишет Светлана Аллилуева. – Он [Сталин] всюду видел врагов. Это было уже патологией, это была мания преследования… Отец с возрастом стал томиться одиночеством. Он был уже так изолирован от всех, так вознесен – не с кем было молвить слово". [Конец цитаты].