- А ты что в Германии делаешь? Работаешь? - спросил Длинный, разглядывая на Игоре кружевную рубашку и гроздь сережек в правом ухе.
- Нет. Мой бойфренд работает в Гамбурге, вот я и езжу к нему.
- А он что делает?
- Он стриптизер. Танцует в клубе на Рипербанне.
- А, понятно, - радостно заухмылялся Длинный. Помахав всем ручкой, Николетта увел своего приятеля обратно в гостиную. Заяц проводил парочку долгим насмешливым взглядом и брутально пошутил:
- Ехали два педика на велосипедике.
- Ну зачем вы так, Сережа, - с шутливой строгостью пожурил его Длинный.
- Мне этот, в кринолине, тоже не понравился, у него руки влажные, - сказал Захар.
Оставив зубоскалящих друзей, Андрей протиснулся к танцполу, где повстречал Даню Адельсона и Дениса Исакова. Вместе они уселись на мраморном подоконнике и, потягивая шампанское, стали глазеть на танцующих. Позиция для наблюдения была самая удачная: справа - бурлящая гостиная и Леша за пультом, а слева - каминный зал, до отказа заполненный танцующими. Андрей стал разглядывать веселящуюся публику. Прямо перед ним танцевала большая компания: Ирэна Куксенайте, Виктор Тузов, Габриэль, Яночка, Олег Маслов, Виктор Фролов, Алиса, Андрей Медведев, Викентий Дав, Игорь Быстрый и Лера Эклера. Рядом с ними веселились Гена-негр, Джон Сидоров, американец по прозвищу Псевдофотограф, друг "Танцпола" с Дальнего Востока Рибок и его девушка Кукурузина. В центре зала беззаботно выплясывали Иван Салмаксов, Саша Яркин, Миша Палтус, Иван Мовсесян и Кирилл Фролов. В глубине танцпола Андрей разглядел компанию молодых людей, попавших на эту вечеринку благодаря Алексею.
В какой-то момент Даня толкнул Андрея локтем в бок и указал в сторону гостиной. Не помещающиеся на танцполе люди, до отказа заполнили гостиную и стали танцевать в ней, невзирая на электрический свет и плохую слышимость. Как и предсказывал Заяц, улыбчивая девушка, заставившая дрогнуть сердце Алексея, пританцовывала рядом с аппаратурой и бросала на диджея нежные взгляды.
Все пришло в движение.
Выбравшись из раскачивающейся комнаты, Андрей прошел в гостиную, поболтал с приятелями, после чего снова очутился в коридоре. В дверь кто-то настойчиво звонил. Открыв, Андрей увидел двух незнакомых людей.
- Ну что, хозяин. Мы пришли, давай показывай, - заявил один из них, длинноволосый в кожаной куртке с косой молнией.
Встряска, произведенная Планетарием, была настолько мощная, что с андеграундного дна на поверхность всплыли старые рыбы. Волосатый попытался войти, но Андрей разозлился на его бесцеремонную напористость и преградил дорогу:
- У нас частная вечеринка. Мы не знаем, кто вы, и вас не приглашали, - сердито ответил он.
- Я Бутусов, а ты кто?
На лестничную площадку вышел разгоряченный от танцев Марат в белой рубашке. Быстро оценив ситуацию, он прикурил сигарету и, радостно улыбаясь, сообщил нахалу:
- Вам не на эту вечеринку нужно. Идите в свою рок-н-ролльную помойку и там веселитесь.
При этих словах в прихожей захохотали девушки, а на площадку заинтересованно выглянули еще несколько человек. Пребывающий в звездном образе рокер был настолько обескуражен услышанным и тем, что не был узнан молодежью, что на мгновение лишился дара речи. Его приятель, присутствовавший при этой глумливой сцене, от смущения стал пятиться и спускаться по лестнице.
- Пойдем отсюда, - позвал он своего товарища уже с нижней площадки.
Нахмурив кустистые брови, не допущенная на вечеринку знаменитость зло уставилась на безмятежно улыбающегося Марата.
- Давай-давай! - стал подзадоривать Марат. - Гитару не забудь!
Через минуту рокеры, чертыхаясь, стали спускаться по лестнице и, хлопнув дверью, навсегда исчезли в темноте ночи. Марат, отстоявший чистоту рядов на танцполе, стал рассказывать смеющимся девушкам о своем отношении к рок-волосатикам, а поздно подоспевший Заяц посетовал На тр, что нехорошо было отпускать рок-идола, не угостив хотя бы одной затрещиной.
В разгар этого веселья дверь квартиры напротив открылась, и оттуда в открытую дверь "Танцпола" проследовали Денис Егельский, Константин Гончаров и Тимур. Последним вышел Георгий. Заперев двери, он кивком поприветствовал притихшую молодежь и шагнул в грохочущую темноту.
- Георгий Гурьянов! - зашептались на лестнице.
Музыка стихла в семь утра, а уже к восьми последние из разомлевших гостей попрощались с хозяевами и разошлись по домам. В опустевшей гостиной вокруг стола со старинной лампой засела небольшая компания близких друзей. Единственную среди собравшихся за столом молодых людей девушку звали Ольга. Она представлялась труднопроизносимой фамилией Тобрелутс, а на вечеринки приходила в длинных юбках, разрисованных краской высоких ботинках и ярко-синем парике.
Заварили чай, Длинный готовил утреннюю сигаретку, и собравшиеся не спеша рассказывали друг другу байки.
Молодые люди смеялись так громко, что из соседней комнаты вышла Катя, проснувшаяся от шума в гостиной. Она заснула час назад, но из-за непрекращающегося хохота поспать ей удалось недолго.
- Всем привет, - сказала она.
- Гуд морнинг, Катя. Разбудили? - спросил Длинный.
- Не то чтобы. Я вроде как бы спала, но все время слышала какие-то невероятные истории. Думаю, что нужно пить снотворное. А где Леша?
- Мы не знаем.
- Я тоже не знаю, - ответил Миша.
- Пошел провожать одну фею. Сказал, что скоро будет, - сообщил Андрей, слегка посвященный в утренние планы брата.
- Ну, что я говорил. Тонкая работа, - захохотал Длинный, похлопывая Зайца по плечу.
Катя чему-то расстроилась и, запив чаем таблетку, поднялась из-за стола.
- Всем пока, - попрощалась она и, нахмурившись, ушла спать.
Компания переглянулась и принялась ухахатываться далее, пытаясь делать это насколько возможно тише. Через полчаса пришел Алексей. У него был рассеянный и очень довольный вид. Развалившись на диване, он перелистывал журнал "ГО", покуривал и безучастно слушал шуточки друзей. После его прихода за столом возникла неловкая пауза, но совсем ненадолго. Сидевшие за столом гости, давние друзья, были священными коровами, которых нельзя было обижать и за которыми было закреплено неприкосновенное право находиться по утрам в гостиной столько, сколько им заблагорассудится. Исходя из этого, Алексей почувствовал, что компания немного угнетена его персональной обособленностью. Он отбросил журнал, потянулся и встал.
- Леша, хочешь чаю? - спросил его Миша, направляясь с пустым чайником на кухню.
- Чаю? Можно и чаю, - ответил Алексей с улыбкой, усаживаясь в кресло.
Будучи самым известным бабником в компании, Заяц сделал свой собственный вывод о причинах умиротворенной мечтательности друга и спросил напрямик:
- Леха, как прогулка?
- Отлично. Познакомился с такой милой девушкой. Приходила сегодня с братом и его друзьями. Такая странная…
- Ну, а ты чего?
Алексей расплылся в довольной улыбке и туманно выразился:
- Я-то что. Были бы люди хорошие.
- Ясность.
Почувствовав, что засиделась, Ольга Тобрелутс поднялась и стала прощаться.
Длинный, сидевший ближе всех, поднялся и отправился ее провожать. Прошло несколько минут, во время которых на лестнице были слышны голоса, и вскоре Игорь вернулся и сообщил компании:
- Послушайте, там в подъезде стоит какой-то малый довольно комсомольского вида и говорит, что ищет музыкальный клуб. Он сдуру позвонил в дверь к Георгию. Не знаю уж, что Георгий ему ответил, но вид у него сейчас очень потерянный. Что с ним делать?
- Тащи его сюда, - распорядился Алексей, заметно оживляясь.
В сопровождении глумливо улыбающегося Длинного в гостиную вошел молодой человек среднего роста престранной для воскресного утра наружности. Это был светловолосый юноша плотного телосложения с небольшими и удивленно взирающими вокруг глазами. Одет он был в потертый костюм светло-серого цвета, невзрачную рубашенцию с полосатым галстуком-селедкой, а завершали этот ансамбль кожаные кроссовки с разноцветными шнурками. В руках серый костюмчик держал объемистый полиэтиленовый пакет, в котором при ходьбе что-то позвякивало. Его появление было настолько неожиданным, что в комнате повисла немая пауза.
- Ну вот, - громко объявил компании Длинный. - Знакомьтесь, как тебя зовут? Женя?
Молодой человек не знал, на ком из сидящих за столом сфокусироваться, выбрал самого вальяжного и, развернувшись к Зайцу, стал зачитывать текст приветствия:
- Здравствуйте. Я Женя Рудин. Мне семнадцать лет, и я из Мурманска. Я поступил в Ленинградскую консерваторию в класс вокала. У нас в консерватории некоторые студенты ходят к вам и рассказывают, что здесь самая классная музыка. Мне очень нравится современная музыка. Классическая мне тоже нравится, но современная еще больше. Вот.
Он говорил громко и быстро, но при этом очень робея. Для своего представления забавный малый избрал тактику непрерываемого монолога. Уставшие от ночного веселья и разомлевшие к утру слушатели удивленно моргали глазами, улыбались, но слушали не перебивая. Глотнув воздуха, певец продолжил:
- Я не знал, как к вам попасть, и уговаривал своего друга взять меня с собой. Но он отказался, сказал, что меня не пустят. Сказал только, что это где-то на Фонтанке. Вот я и стоял с семи утра, слушал музыку из окон, а когда все разошлись, решил подняться. Я сразу попал не в ту дверь. Но я бы очень хотел ходить к вам, если можно. Я могу помогать…
При этом он сделал такое комичное выражение лица, что Алексей не выдержал и громко засмеялся. Миша профессиональным взглядом портного окинул костюм этого чудика и сказал:
- Да ты садись, не маячь.
Не заставляя просить дважды, молодой человек тут же бухнулся в кресло Длинного. Тот крякнул от смеха и, оставшись без кресла, присел на диван. Все молчали, ожидая какого-нибудь нового развлечения. Многоопытный Заяц внимательно оценил размер позвякивающего пакета и, прикинув в уме, пришел к выводу, что следующим номером программы станет старый азиатский обычай подкреплять прошения обильной выпивкой. Желая поскорей получить подтверждение своим приятным догадкам, он заглянул в свою пустую кружку и, пристально уставившись на улыбающегося мурманчанина, сказал:
- С тобой все ясно. А что это у тебя за пакет? Не ноты же ты нам принес?
- А, это! - оживился Женя Рудин.
Он зашелестел пакетом и одну за другой выставил на стол три литровые банки варенья.
Улыбка медленно сползла с лица Зайца, а все остальные громко захохотали. Довольный позитивной реакцией на свой презент, юноша пояснил:
- Ребята, которые к вам ходят, говорят, что у вас совсем нечего кушать. Мама прислала мне посылку, вот я и решил принести вам варенье…
- Да уж, - выдавил из себя Заяц, разглядывая округленными глазами надписи на этих злосчастных банках. - Клубника, слива, абрикос. Эх-хе-хе, чему только вас в этой консерватории учат. Консервации готовить, что ли?
Молодой человек, не догадываясь о глубине зайцевского разочарования, хихикнул. Подарки произвели на компанию веселящее воздействие, но по-настоящему обрадовался только Миша. Повертев баночки в руках, он выбрал абрикосовое варенье и деловито утащил его на кухню. Через пять минут все получили по новому стакану чая и принялись дегустировать желтоватый конфитюр.
- Ну а что вообще? - желая еще посмеяться, расплывчато спросил Алексей у раскрасневшегося от чая студента
Откусив каменную сушечку, тот охотно поведал:
- У нас на кафедре есть синтезатор. Мы с приятелем сейчас пытаемся его починить. Хотим освоить. Мне рассказывали, что вы играете на каких-то проигрывателях, да? Я решил, что, когда закончу учиться, работать в театре не буду. У моей мамы в Мурманске своя фирма, она делает кофе…
Поняв, что ничего смешного больше не будет, Алексей зевнул и стал осаживать разошедшегося паренька:
- Ну ладно, ладно. Все ясно, понятная тема. Э-э… Ты заходи, конечно. Женя? Да? Женя. Там посмотрим. Только слушай, если соберешься идти - надень что-нибудь попроще. Ладно? А то это уж слишком шикарный образ.
Женя доверчиво заморгал глазами и, соглашаясь на все условия, затряс головой:
- Я тогда пойду?
- Ага, - зевая во весь рот, одобрил его порыв Алексей.
- До свидания!
Когда энергичный молодой человек ушел, засобирались и Длинный с Зайцем. Миша закрыл за ними дверь, покормил вареньем кота Пиццу и тоже отправился спать. Скрючившись в кресле, Андрей сквозь прикрытые ресницы поглядывал на брата. Алексей сидел с закрытыми глазами и молчал. Потом он подтянул к себе телефон и набрал номер.
- Алло! Женя, доброе утро. Это Леша. Вы еще не спите? Я могу зайти к вам за холстом? Хорошо. Я тогда подойду. - Он повесил трубку, потянулся всем телом и бодро сказал Андрею: - Ты спишь, что ли?-
- Не-а.
- Пойдем, сходим к Козлову.
- Зачем?
- Я договорился взять у него подрамник с холстом. Хочу нарисовать картину ему в коллекцию.
- А ты что, теперь художником стал?
- Почему нет, - улыбнувшись, ответил Алексей. - Сейчас все художники. Сейчас модно быть художником. Ты же тоже что-то там мажешь у себя в светелке.
- Это я папе на пятидесятилетие рисовал. Мажешь… - обидчиво насупился Андрей.
- Да ладно тебе, не обижайся, Рафаэль. Пойдем, поможешь. Мне одному не дотащить.
Натянув свитер, Андрей догнал брата уже на лестнице. Он стоял и задумчиво разглядывал красивые лепные тяги на стенах подъезда. Стократно закрашенные масляной краской, они вспухли и утратили свою первоначальную геометричность, хотя по-прежнему были очень красивы.
- Красиво, правда? - спросил Алексей.
- Да, сколько хожу, любуюсь.
Спускаясь по лестнице, братья повстречали на первом этаже новых арендаторов. Это были какие-то странные мужики, неизвестно чем торгующие в своем сомнительном офисе. Через открытую дверь был виден безвкусный ремонт, который они произвели в квартире первого этажа, облепив все старинные стены древесно-стружечными плитами, покрыв потолок гипсовыми квадратиками и устлав полы ковролином невероятно гадостного цвета. Кооператоры, копошившиеся возле стальной двери, подозрительно посмотрели на молодых людей, и один из них обратился с вопросом:
- Вы живете в этом доме?
- Живем. А что? - холодно ответил Алексей.
- А у вас есть вода?
- Есть.
- А у нас нет, - с неожиданной печалью сообщил мужичок.
- Примите наши соболезнования, - издевательски вежливо ответил Алексей.
Сдерживаясь, чтобы не засмеяться прямо в подъезде, братья вышли на улицу и дали волю своим чувствам.
- Между прочим, - сказал Андрей, - эти олухи уже приходили к нам. Пытались выяснить, почему у них не работает телефонная линия. А это мы ее перерезали.
- Да бог с ними. Что они нам могут сделать? Мутные они какие-то.
- А что это за коллекция, которую собирает Козлов?
- Если кратко, он приготовил большое количество холстов два на три метра и раздает их художникам. Те рисуют по картине и отдают их Жене. Так собирается коллекция "Русское поле". Козлов с Мовсесяном хотят показать эти картины летом на Дворцовом мосту.
Не желая снова начинать разговор о художниках, Андрей аккуратно спросил у брата:
- А ты как попал в этот список?
- Просто предложил Козлову нарисовать картину, и он согласился.
Козлов обитал в соседнем семиэтажном доме, который высился громадой над маленьким барочным домиком "Танцпола". Молодые люди вошли в огромный подъезд и поднялись в лифте на последний этаж. Евгений долго не открывал, а когда открыл, тут же убежал в другую комнату заканчивать телефонный разговор. Вскоре он появился, все уселись на диван у низкого столика и стали беседовать.
- Алеша, подрамник, собственно говоря, готов давно. У тебя времени почти три месяца. Выставка, наверное, состоится в июле.
- Отлично. Я думаю, что успею.
- А что за сюжет?
- Сейчас сложно сказать, нужно вжиться в картину, - напустил туману Алексей.
В знак согласия Евгений кивнул. Он распотрошил блок "Мальборо" и закурил.
- Ты же помнишь прошлую выставку на мосту?
- Ну конечно. Мы же помогали…
- Иван переименовал этот проект. Теперь выставка будет называться "Музей Дворцовый мост". Хочется, чтобы было не менее двадцати картин. Так что теперь дело только за тобой.
- Хорошо, Женя. Мы, пожалуй, пойдем. Ты еще не спал, да и мы тоже.
- Ладно. Ну что же, забирайте холст и спасибо за сегодняшнюю вечеринку.
В коридоре стоял огромный подрамник. Развернув его в прихожей, ребята попрощались и кое-как вышли из квартиры. Уже спускаясь по лестнице и тяжело дыша от напряжения, Андрей сказал брату:
- Ничего себе картина.
- Неслабый размерчик! - весело согласился Алексей.
Алексей установил чистый холст в "крайней" комнате рядом с собственной кроватью и, возбужденный новой перспективой, решил немедленно приступить к рисованию. Устало усевшись на полу, Андрей прислонился к стене и стал наблюдать за манипуляциями брата. Вынашивая идею приобщиться к миру искусства, Алексей давно насобирал у знакомых художественных красок, кисточек и банку со скипидаром. Разложив все это в идеальном порядке и немного успокоившись, он присел рядом с Андреем на пол и мечтательно уставился в огромную плоскость чистого холста.
- А что ты хочешь нарисовать? - спросил Андрей, от усталости очень медленно выговаривая слова.
- Есть одна классная идея.
Алексей встал и принялся рыться в стопке журналов, аккуратно сложенных на подоконнике. Через несколько минут он нашел то, что искал, и показал Андрею страницу в журнале "Face". На развороте среди разноцветных текстов было несколько иллюстраций, в одну из них упирался его указательный палец. В зеленоватом от электрической ряби экране телевизора надменно улыбалось лицо очень странного диктора. Говорящая голова была в темных очках, а светлые зачесанные назад волосы и полуоткрытый рот придавали этому персонажу некоторую агрессивность.
- Это кто? - спросил Андрей, разглядывая картинку
- Неважно, просто образ, мне нравится. Я хочу нарисовать его, а задним фоном огромную толпу наших друзей. Одни лица. Что думаешь?
- А у тебя получится?
- Посмотрим.
14
Сквозь разрывы перистых облаков на огромный город, раскинувшийся у неприветливого моря, смотрел месяц май. Чахоточные хрипы зимнего дыхания окончательно прошли, и белое светило посылало на улицы, дома и жителей свои теплые струи. Как обычно к концу апреля, город Ленина преображался и готовился встречать Первомай, культовый праздник коммунистов всего мира. Впервые после зимней спячки улицы тщательно отмыли поливальными машинами, а на покрашенных серебряной краской фонарях развесили сотни кумачовых флагов и лент. На Дворцовой площади бухал полковой барабан. Военный оркестр репетировал марш парадного выноса городского знамени. Молоденькие курсанты, выпущенные из казарм на простор и свежий ветер, молодцевато печатали шаги по каменной брусчатке и весело поглядывали на гуляющих девушек. На вместительной трибуне, развернутой задником к Эрмитажу, группа рабочих привешивала красно-белый транспарант "Мир, Труд, Май". Состязаясь с военным оркестром, невидимый человек сердито пробовал силу микрофона. "Раз, раз, раз", - раздавался над площадью его гнусавый голос.