Весьма неоднозначным продолжало оставаться и отношение к либеральной демократии, ибо представители этого движения после царского Манифеста повели себя по-разному в разных регионах России. В Москве, Одессе, Н. Новгороде произошел разрыв между левыми и буржуазно-либеральными партиями, до этого сотрудничавшими в период Октябрьской всеобщей политической стачки. В Сибири городские думы (где преобладали буржуазные элементы) часто работали рука об руку с местными комитетами социал-демократов, а в Тифлисе, где возникла угроза масштабной межнациональной резни, власти сами пошли на сотрудничество с социал-демократией. Кое-где на такое сотрудничество пошли и представители буржуазно-демократических кругов, но в большинстве случаев это было вызвано угрозой массовых черносотенных погромов. Погромная волна октября - ноября 1905 года действительно (в полном соответствии с прогнозами Ленина) привела к революционизации массовых настроений, но эти вспышки баррикадных боев носили локальный характер (Харьков, Екатеринослав, Чита и некоторые другие города). В крупных городах России один за другим возникают Советы рабочих депутатов, причем в абсолютном большинстве этих Советов доминируют представители социал-демократии. Лишь в Белостоке Совет р.д. оказался в руках эсеров и анархистов.
Во время погромов социал-демократия понесла первые жертвы: зверски были убиты в Москве Н.Э. Бауман и П. Грожан, в Иваново-Вознесенске Федор Афанасьев и Ольга Генкина, в Армавире - Прасковья Дугенцова. Характерно, что в похоронах Баумана приняли участие не только рабочие, но и т. н. "чистая публика". Газета "Новое время" оценила количество участников похорон в 300 тыс. человек. Черносотенная волна в какой-то мере способствовала если не единению, то, по крайней мере, осознанию общих угроз.
Таким образом, можно констатировать, что прогнозы Ленина, сделанные им в течение первой половины 1905 года, имели под собой определенные основания и в какой- то мере воплотились в жизнь. Но очень многого Аенин не учел. Его теория политической революции исходила из априорного признания максимальной революционности пролетариата, его "классового инстинкта", его "демократизма". Именно этот элемент идеализации пролетариата, игнорирование его социальной неоднородности и идейной разобщенности, не позволил адекватно оценить ситуацию и сделать более реалистические выводы. Партия большевиков в той конкретной ситуации не смогла до конца сыграть роль "авангарда пролетариата", т. к. самодержавие в лице своих немногих талантливых чиновников (прежде всего, С.Ю. Витте) сумело удержать страну от падения в хаос (чего не смогло сделать Временное правительство осенью 1917 года), проявив способности к маневрированию. Надо отметить, что и в самой партии отсутствовала цельность, большевики не ощущали себя отдельной партией, еще не были порваны все нити, связывающие "большинство" с "меньшинством", отсутствовал и действенный руководящий центр. Тактические вопросы решались неодинаково разными комитетами, которые во многом действовали, исходя из конкретных обстоятельств. Приезд Ленина в Россию не слишком радикально изменил ситуацию. Первое время Ленин вынужден был посвятить анализу положения в стране и партии, да и вообще он не демонстрировал желание афишировать свое лидерство.
Ноябрь был для Ленина весьма насыщенным месяцем: работа в редакции "Новой жизни", участие в партийных собраниях, конспиративные встречи с членами ЦК. Идет подготовка к Четвертому (как предполагалось - опять чисто большевистскому) съезду. Съезд должен был решить вопрос о слиянии с "меньшинством" в единую партию (предварительная договоренность между ЦК большевиков и ОК меньшевиков к тому времени уже была достигнута). Съезд предполагалось провести в Финляндии, в Таммерфорсе (ныне - г. Тампере). Однако забастовки на железной дороге (как и вооруженное восстание в Москве) помешали значительному числу делегатов добраться вовремя до Петербурга. К 10 декабря сюда прибыло около 40 человек, представляющих всего лишь 26 парторганизаций, что было недостаточно для кворума. Было решено вместо съезда провести конференцию. В это время в Москве началось вооруженное восстание, но, судя по всему (вопреки официальной советской историографии), в Таммерфорсе об этом узнали только 17 декабря, когда восстание уже было фактически подавлено.
Конференция в Таммерфорсе приняла решение о слиянии с "меньшинством" в одну партию. (Ранее такое же решение приняла меньшевистская конференция, состоявшаяся в Петербурге в ноябре, на которую в качестве официальных гостей были приглашены А.Л. Богданов и Ленин.) В Таммерфорсе (как и в Петербурге) было принято и решение о бойкоте выборов в Государственную думу, хотя затем меньшевики все же решили участвовать в избрании выборщиков.
Почему фракционное руководство большевиков и меньшевиков после такой яростной борьбы друг с другом решилось на объединение со своими идейными противниками? Тому есть несколько причин. Прежде всего, на такое объединение толкали своих лидеров низовые организации (как большевистские, так и меньшевистские). Кое-где объединение фракционных групп в единые организации происходило по инициативе "низов" без санкции фракционных центров, как, например, это произошло в Одессе по инициативе Эдуарда Эссена ("Барона"). В середине ноября на общем собрании одесских рабочих - социал-демократов было принято постановление о слиянии фракционных групп в единую организацию. Подобное имело место в Саратове, Перми и Петербурге, где в Выборгском районе местные организации большевиков и меньшевиков слились в одну еще до принятия соответствующего решения своего руководства.
Второй немаловажной причиной был идейный разброд среди меньшевиков и появление в их среде групп, чьи программные установки оказались весьма близки большевистским. Наиболее близкие к большевикам позиции занимала группа Парвуса - Троцкого, а также группа меньшевистских идеологов, объединившаяся вокруг редакции газеты "Начало".
Не менее, а, может быть, и более важным стимулом для объединения стало появление на политической арене к осени 1905 года весьма окрепшей и возросшей численно Партии социалистов-революционеров, влияние которой на рабочих росло с каждым днем. ПСР довольно быстро смогла из немногочисленной организации интелли- гентов-радикалов превратиться в полноценную партию, начавшую после 17 октября активно создавать легальные структуры. Ее программа находила весьма сочувственный отклик в среде тех рабочих, которые сохраняли связи с деревней, а таких было немало. (Кстати, эсеры также решили бойкотировать выборы в думу).
Наконец, к объединению подталкивали и единомышленники из европейской социал-демократии, и представители национальных социал-демократических партий.
Ноябрь стал воистину поворотным моментом в развитии событий. Попытка Петербургского Совета явочным порядком объявить 8-часовой рабочий день привела к массовому локауту. Часть заводов и фабрик (как казенных, так и частных) была просто закрыта, а на улицу было выброшено не менее ста тысяч рабочих. Организовать же в ответ всеобщую стачку не удалось. Это было явным свидетельством слабости Совета, и правительство сразу же сделало выводы. В начале декабря Петербургский Совет был разогнан, а его руководство - арестовано. Этот факт послужил новым подтверждением правомерности ленинского скептицизма в отношении "царских свобод". Жестокое подавление московского восстания показало, что правительство не остановится перед применением самых крайних мер в случае обоснованной необходимости. Это тоже в какой-то мере играло на ленинскую теорию революции. Слабость этой теории была в другом: в переоценке революционного потенциала российского общества в целом, в определенной идеализации самой категории "пролетариат", в субъективности и неадекватности т. н. "классового анализа" ситуации. Уже много лет спустя один из участников московского восстания М. Лядов весьма критически оценивал это событие: "Конечно, сейчас можно гадать о том, развились бы события иначе, если бы мы действовали тогда более решительно, если бы мы захватили (как это было вполне возможно до 13–14 числа) весь правительственный аппарат в Москве. После окончания Московского восстания я очень много думал об этом, часто толковал об этом с многими товарищами и, в частности, с Ильичем. Объективно ничего не изменилось бы. При отсутствии восстания в Ленинграде (имеется в виду Петербург. - А. Б.), переход даже в удачное наступление в Москве все равно кончился бы поражением. Наше несчастье было то, что партия в целом не была подготовлена к руководству единым всероссийским восстанием в 1905 г. Колоссальная революционная энергия, проявленная в 1905–1907 гг. всем российским пролетариатом и крестьянством, благодаря отсутствию единого руководящего центра, неизбежно должна была вылиться в ряд изолированных друг от друга, друг с другом не связанных, местных восстаний".
Действительно, по подсчетам советских историков, в декабре 1905 - январе 1906 года вооруженные выступления состоялись в 55 городах и рабочих поселках, в большинстве из которых возникали Советы рабочих депутатов. Но это были локальные, разрозненные выступления, которые очень легко подавлялись властями. По мысли Ленина, эти выступления должны были неизбежно вылиться в гражданскую войну, но этого не произошло. В дальнейшем Ленин внесет определенные коррективы в свою теорию революции, и это даст свой результат осенью 1917 года. Пока же он сохраняет убежденность в революционном потенциале городских мелкобуржуазных слоев, готовых, как ему думается, поддержать демократическую революцию. Между тем тот же М. Лядов дал весьма интересную зарисовку поведения этих слоев в период московского восстания: "Сейчас же после ликвидации Московского восстания отход от революции стал массовым явлением. Первой отшатнулась обывательская улица. В декабре она строила баррикады, с благоговением говорила о дружинниках, с гордостью отмечала, что за все время господства революции совершенно прекратились кражи, грубости, разврат, каждый обыватель торжественно называл другого "товарищ"… При первом наступлении реакции обыватель этот отшатнулся далеко вправо. "Товарищ" стало бранной кличкой. Он начал выдумывать всякие небылицы про дружинников, революционеров. Он, как близкого, встретил вернувшегося на пост городового".
Московское восстание, заранее обреченное на поражение, тем не менее дало и позитивный результат. На московских баррикадах плечом к плечу сражались боевики из большевистских, меньшевистских и эсеровских дружин. Были и беспартийные рабочие дружины. То же происходило и в других городах. В дальнейшем это ускорило процесс стихийного объединения большевистских и меньшевистских партийных низов, что не могли не учитывать руководители фракционных центров. Происходит и определенное идеологическое сближение в оценке текущего момента и перспектив революции.
В это время в политическом лексиконе Ленина появляется новая категория - "партийность". Учитывая, сколь важно смысловое содержание ленинской терминологии для анализа стиля и характера его мышления, необходимо уделить этой категории особое внимание. В статье "Социалистическая партия и беспартийная революционность" Ленин заявляет: "Беспартийность есть идея буржуазная. Партийность есть идея социалистическая". В той же статье есть и следующий постулат: "Охрана идейной и политической самостоятельности партии пролетариата есть постоянная, неизменная и безусловная обязанность социалистов". Собственно в этом и заключается идея партийности - в идейном и политическом единстве и самостоятельности всех, кто исповедует социал-демократические взгляды. Не случайно тогда же Ленин пишет и публикует в "Новой жизни" свою нашумевшую статью "Партийная организация и партийная литература", которую продолжают цитировать и по сей день.
"Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания". Иными словами, в классовом обществе не может быть общеклассовой морали, общеклассовых творческих интересов и единой системы ценностей. Всем движет классовый (партийный) интерес. Если ты от- носишь себя к партии большевиков - изволь соотносить свое творчество с партийной программой. Это одно из самых скандальных и противоречивых произведений Ленина. Мало кто обращает внимание на оговорку: "Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию". Звучит не слишком убедительно в контексте тотального идейного единения на базе социал-демократической программы. А между тем Ленин вполне искренен и логичен. Его понимание свободы есть производное от спинозовской "осознанной необходимости", но в рамках сугубо классового восприятия общества: "Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная". В условиях демократической революции подобные призывы еще не несли в себе идеологической нетерпимости, признавая право на выражение любого мнения. Будущее покажет, что партийность литературы имеет и обратную сторону.
За десять лет до появления этой ленинской статьи, в 1895 году на банкете нью-йоркских журналистов один из них - некто Свинтон - разразился речью в ответ на тост за "независимую печать": "В Америке нет такой вещи, которую можно было бы назвать "независимой печатью". Вы это хорошо знаете, и я это знаю. Среди вас здесь нет никого, кто осмелился бы выражать в печати собственное мнение… Назначение нью-йоркских журналистов состоит в том, чтобы искажать истину, не церемониться с ней, извращать ее, клеветать, ползать у ног мамоны и продавать свою страну и народ за свой ежедневный хлеб… Мы орудия, мы - слуги богачей, находящихся за кулисами. Мы - просто куклы. Они дергают нас за ниточку, а мы пляшем…
Мы - интеллектуальные проституты". Так что, как видим, подобные мысли приходили в голову не только Ленину, зависимость прессы в буржуазном обществе от денежного мешка была слишком очевидной. Но решение проблемы, предлагаемое Лениным, изначально несло в себе угрозу нивелировки литературы в угоду партийным интересам (реальным или мнимым - все равно). Судя по всему, Ленина это мало волновало.
Оценивая ситуацию, сложившуюся в России на начало 1906 года, Ленин констатирует, что в стране идет гражданская война. В статье "Рабочая партия и ее задачи при современном положении" он признает, что политическая забастовка, как форма давления на самодержавие, исчерпала себя. Надежды на новую фазу революции он связывает с крестьянским движением, которое, как он считает, представляет собой "гигантский горючий материал". Ленин уверен, что это движение обязательно вспыхнет ближе к весне.
"Долой конституционные иллюзии! Надо собирать новые, примыкающие к пролетариату, силы. Надо "собирать опыт" двух великих месяцев революции (ноябрь и декабрь). Надо приспособиться опять к восстановленному самодержавию, надо уметь везде, где надо, опять залезть в подполье".
Стоит отметить, что на территории Российской империи правительству удалось справиться с локальными вооруженными восстаниями, но ситуация в целом оставалась крайне нестабильной. Только в январе произошло несколько десятков терактов, в том числе: в Чернигове был тяжело ранен губернатор Хвостов, в Иркутске убит полицмейстер, в помещении Одесского жандармского управления взорвалась бомба, в Тифлисе убит начальник Кавказского военного округа генерал Ф.Ф. Баранов, а через несколько дней там же - убит генерал Грязнов. 16 января на станции Борисоглебск Марией Спиридоновой был убит советник Тамбовского губернского правления Луженов- ский. Произошло восстание Иннокентьевской артбатареи во Владивостоке, в Гурии шли бои восставших крестьян с правительственными войсками, в Риге напали на охранное отделение и освободили несколько заключенных. Сегодня принято говорить, что первая русская революция достигла своего пика в октябре-декабре 1905 года, а затем начался спад. Это так. Но у современников революционных событий не было такого ощущения, наоборот, каждый день приносил известия о новых забастовках, терактах, столкновениях с войсками. Нет ничего удивительного в том, что Ленин сохранял уверенность в неизбежности нового подъема революции. Сохранился черновик ленинского документа, получивший название "Этапы, направление и перспективы революции", относящийся, скорее всего, к началу 1906 года. Это своеобразная "программа революции", напоминающая "Картину временного революционного правительства" (лето 1905 года). Причем, как верно подметил Ю.В. Степанов, в четвертом, еще только наступающем периоде революции, переплетаются реальные и предполагаемые (т. е. воображаемые) факты, "какие должны проявиться в результате дальнейшего развития революции по ожидаемому Лениным пути"1. Ленин прогнозирует победу пролетариата в демократической революции и успешное крестьянское восстание в деревне. Ленин предполагает, что в этом случае либеральная буржуазия станет откровенно контрреволюционной, а в крестьянстве произойдет раскол между беднейшей и зажиточной его частью. При этом Ленин вновь демонстрирует уверенность в неизбежности социалистического переворота в Европе.
Фактически ленинская теория революции сводит всю проблематику революции к апробированной в предыдущие месяцы тактике гражданской войны. Новый подъем революции неминуем, считает Ленин, следовательно, наиболее обоснованной является тактика бойкота выборов в Государственную думу. Участие в выборах Ленин считает и нецелесообразным, и практически неосуществимым, т. к. выборы будут контролироваться полицией. Меньшевики, как всегда, непоследовательны - они за участие в выборах уполномоченных и выборщиков, но против участия в Думе.