Либеральный клан: египетский вариант для России
Медведев производит сильное и устойчивое впечатление не более чем "фронтмена" рвущегося к власти в России либерального клана. Скорее всего, он не играет самостоятельной роли и может быть заменен после выполнения "непопулярных" мер в стиле 90-х (о возврате которых грезят либералы) или даже до них, в случае своей неспособности проводить в жизнь интересы либерального клана, - например, на Кудрина (попытка вырастить ему "антисистемную" замену в виде Навального была осознана правящей бюрократией и потому пока потерпела неудачу).
Либеральный клан един в своих официальных и формально "оппозиционных" группах (признак этого - свободный приход либеральных оппозиционеров вроде Н. Белых на государственную службу и сохранение чиновников вроде Кудрина в элите после их перехода в оппозицию) и, насколько можно судить, представляет собой туземную обслугу глобального управляющего класса.
Ставка на Медведева выглядит как ставка на "своего парня", какими бы недостатками он ни обладал, в противовес засидевшемуся и надоевшему своей недостаточной прозападностью "авторитаристу".
Этот выбор полностью аналогичен тому, который глобальный управляющий класс сделал в Египте.
Мубарак был самым проамериканским и произраильским из всех возможных лидеров Египта, - но он надоел и стал выглядеть недостаточно либеральным по сравнению с каким-нибудь аль-Барадеи (о котором в разгар революции вспомнили ровно на полдня). И верность Западу не помогла Мубараку, - а полная недееспособность либералов, которые оказались ничем на фоне как армии, так и абсолютно чуждого им народа, стала для глобального управляющего класса хотя и неприятным, но в итоге мелким и ничего по сути дела не решающим сюрпризом…
Позиция глобального управляющего класса амбивалентна, как и везде: придет к власти "свой парень" и будет делать, что скажут - хорошо. А если он не удержит стабильность, и возврат политики в стиле 90-х окунет страну в хаос - для глобального управляющего класса тоже нет ничего страшного: в мутной и кровавой воде ловится более крупная рыба.
Приходится констатировать: угроза неизбежного в случае новой русской смуты установления китайского контроля над Сибирью, хорошо воспринимаемая представителями американской национальной бюрократии, в отношении представителей глобального класса не работает. Они мыслят не столько материальными ресурсами, сколько информационными потоками и эмоциями. Вероятно, скачкообразное расширение Китая для них, качественно повысив глобальную напряженность, сулит новые прибыли.
Да, в этом случае США потерпят стратегическое поражение, - но, весьма возможно, глобальному управляющему классу их уже не жалко.
Конечно, китайское руководство, в отличие от американского, не манипулируемо и самостоятельно, - но смена поколений (в результате которого, как в Израиле, "отмороженные" патриоты сменяются получившими западное образование и нацеленными на бонусы менеджерами) меняет ситуацию.
Возможно, глобальный управляющий класс просто вырос, и скорлупа американского национального правительства стала для него нестерпимо тесной.
А может быть, он просто совершает ошибку: ведь, освободившись от государства как такового, он освободился и от части государственных аналитических возможностей, - и его совокупный интеллект, вне зависимости от его масштабов, утратил важнейшее качество - системность.
Но, вне зависимости от причин, результат бесспорен: сегодня именно глобальный управляющий класс сталкивает не только мир в пропасть глобальной депрессии, но и Россию - в хаос новой смуты. Правда, в отношении нашей страны он делает это в полном единстве с правящей бюрократией, неутолимо перерабатывающей биомассу (которую она по праздникам торжественно именует "населением") в личные и временно легализуемые на Западе богатства.
В ЖЕРНОВАХ ГЛОБАЛЬНОЙ ДЕПРЕССИИ: ОТ ЛИБЕРАЛИЗМА - К ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМУ СОЦИАЛИЗМУ
Время, брат, идёт… весёлое!
Аркадий Гайдар
Беспомощность либерализма перед лицом глобального кризиса
Представители глобального управляющего класса в своих публичных выступлениях демонстрируют, как правило, либо неспособность осмыслить происходящее с современным человечеством, либо принципиальное нежелание искать приемлемый для него выход.
Их получившие известность высказывания характеризуют либо понимание "конца капитализма", не идущее дальше мучительно напряженного ожидания непонятных катаклизмов и заведомо нереалистичных предложений вроде создания "мирового правительства" или глобального "финансового Госплана", либо уровень фондовых аналитиков, мыслящих исключительно категориями сложившейся финансовой системы. В современных условиях кризиса этой системы, с неотвратимостью ведущего к ее саморазрушению и замене, подобное мышление оказывается не только недостаточным, но и попросту неадекватным - даже с точки зрения тех узких и заведомо частичных целей, которые оно само перед собой ставит.
При всей обидности это совершено естественно: ведь экономическая теория является отнюдь не ору-днем чистого разума и не средством познания, - вне зависимости от желания ее создателей и адептов, она по самой своей природе, в силу фундаментальной связи экономики с общественным управлением служит интересам той или иной значительной группы влияния.
Либерализм как экономическая идеология, при всей своей примитивности и даже пошлости, обладает колоссальной мощью и притягательностью именно потому, что является инструментом самоосознания и реализации интересов ключевого фактора мировой истории этапа глобализации - глобального управляющего класса.
Фундаментальный посыл современного либерализма, в отличие от XVIII века, заключается в стремлении отнюдь не к индивидуальной свободе и самовыражению личности, но к, по сути дела, исключающему возможность этого обожествлению глобального бизнеса и его интересов. Наиболее значимым практическим следствием является глубоко укорененное убеждение, что национальные государства обязаны служить именно глобальному бизнесу, а если его интересы противоречит интересам национального бизнеса или тем более населения, последние должны в лучшем случае последовательно игнорироваться.
Воспринимая весь мир и его изменения с позиций исключительно глобального бизнеса, современный либерализм, разумеется, в принципе не способен осознать исчерпанность исторических перспектив последнего.
Ведь загнивание глобальных монополий неизбежно, - как ни оттягивай наступление этого момента, - приведет к срыву в глобальную депрессию и разделению глобального рынка на разноуровневые макрорегионы, жестко конкурирующие друг с другом за спрос, капитал и другие ресурсы.
Распад глобального рынка будет означать уничтожение глобального бизнеса как массового явления, определяющего развитие человечества. Большинство корпораций сохранится, их названия и даже собственники останутся почти прежними, - но масштаб их деятельности резко сузится, ограничившись рамками соответствующего макрорегиона, и из глобальных монополий они станут региональными, подпадающими в этом качестве под регулирующее воздействие соответствующих властей.
Это глобальный бизнес по определению больше любого государства и потому, стоя над ним, способен de facto (а часто и de jure) добиться освобождения от какого бы то ни было реального контроля с его стороны.
Сужение масштабов деятельности изменит соотношение сил между крупнейшим бизнесом и национальными (или макрорегиональными, как в случае Евросоюза) властями, создав для последних реальную возможность восстановить его регулирование. И в условиях ужаса глобальной депрессии они будут просто вынуждены выжать из этой возможности все, что можно, - и даже немного больше.
Таким образом, глобальный бизнес, находившийся на подъеме по крайней мере с послевоенных времен, после Никсона подмявший под себя даже американское государство, уничтоживший своего последнего конкурента - Советский Союз и создавший на его костях принципиально новый субъект истории человечества, - глобальный управляющий класс, - за последние полтора десятилетия превратился из восходящей силы в нисходящую, из прогрессивной (разумеется, исключительно с точки зрения направленности развития человечества) - в реакционную.
До сих пор мы видели его загнивание на примере образующих его экономическую базу глобальных монополий, но последние годы убедительно демонстрируют качественно новый этап этого загнивания: неадекватность идеологии глобального управляющего класса, ее бесплодность достигли масштабов, которые становятся очевидными даже для представителей самого этого класса.
Его реакционность стала наглядной, но для него самого мало что изменилось: его лучшие представители всего лишь еще раз убедились в своей неспособности даже не справиться, а хотя бы просто осознать характер происходящих с ними событий.
Однако никакая беспомощность не отменяет базовых, фундаментальных интересов, - и потому глобальный управляющий класс будет отчаянно и неумолимо бороться за них, выглядя не только все более смешно, но и все более страшно. Особенно верно последнее для периферийных, колонизируемых им стран, находящихся, по сути дела, под внешним управлением.
Как будет устроен ад глобальной депрессии?
Мир полон парадоксов.
Революционная новизна, как правило, стыдливо прикрывается лохмотьями традиций.
И наоборот: призывы "построить новый мир на пустом месте", какими бы искренними они ни были, обычно волшебным образом приводят к воссозданию архаичных форм общественного устройства (как, например, колхозы воссоздали общину, а система оплаты труда в сталинском военно-промышленном комплексе - принципы организации артели).
Мир уже потихоньку начинает, до срыва в глобальную депрессию, разделяться на макрорегионы: как обычно, будущее заранее накладывает на нас свой отпечаток. Характерными проявлениями этого служат формирование "зоны юаня" и то, что из всех стран "большой двадцатки" только Россия не усилила протекционистской защиты своей экономики после 2008 года. Мир, возникший в результате глобальной депрессии, видится сегодня некоторым аналогом возврата к межвоенному периоду с его разделен-ностью на "сферы влияния" и не просто отчаянной, но и головокружительной, непредсказуемой грызней всех со всеми.
Магистральной тенденцией станет, по-видимому, не возрождение национальных государств, слишком маленьких для макрорегионов, мало способных самостоятельно выжить в условиях обострения конкуренции и слишком разнородных внутренне в силу длительной и масштабной миграции, но частичное восстановление старых империй, хотя бы и под новыми вывесками. Наиболее яркими примерами в этом отношении сегодня представляются Китай и Турция.
Национальные государства будут существовать "в тени" новых империй, в рамках конституируемых ими макрорегионов, в разной, но всегда весьма существенной зависимости от ключевых властей соответствующих пространств.
Государства же, не представляющие принципиального интереса для этих новых империй или важные исключительно как места извлечения природных ресурсов, будут неумолимо хаотизироваться и превращаться в зоны, малопригодные даже для примитивного выживания людей. В этом отношении катастрофы Сомали, а затем и Северной Африки с Сирией и Украиной представляются не только результатом корыстного умысла и спецопераций, но и проявлением новой глобальной тенденции.
Разумеется, макрорегионы будут существенно различаться между собой, прежде всего по глубине интеграции, - и конкуренция между ними будет заключаться в том числе и в недопущении слишком глубокой интеграции противника, так как она может привести к его неприемлемому усилению.
Например, макрорегион, стихийно слипающийся последние годы вокруг России (с минимальным, как это ни прискорбно, сознательным участием российского государства), будет значительно более слабым и рыхлым, чем целенаправленно выстраиваемая и жестко конструируемая объединенная Европа.
При этом даже наиболее интегрированные макрорегионы будут иметь несколько внутренних "уровней", подобно тому, как Североамериканская зона свободной торговли значительно меньше зоны, которая сохранит доллар в качестве резервной валюты, а еврозона - значительно уже Евросоюза.
Макрорегионы будут отделяться (а порой и отрезаться) друг от друга далеко не только валютными войнами, масштаб и разрушительность которых неизмеримо вырастут по сравнению с современным положением, но и прямыми ограничениями торговли при помощи как тарифных, так и нетарифных методов.
ВТО в этих условиях окончательно превратится в инструмент подавления развитыми странами (в первую очередь Запада) своих конкурентов. Его департамент, занимающийся урегулированием торговых споров, и в настоящее время принимает решения, как правило, в пользу развитых стран, ограничивая доступ всех остальных к правосудию не слабее российской судебной системы. После же срыва в глобальную депрессию он окончательно станет столь же "объективным" - и, по всей вероятности, столь же "авторитетным", - что и Международный трибунал в Гаге.
В конце концов, члены ВТО окончательно прекратят обращать на нее сколь-нибудь серьезное внимание, и эта почтенная еще и в настоящее время организация уже при нашей жизни выродится в хозяйственный аналог позорно беспомощной Лиги наций.
Распад глобального рынка, как и в целом срыв в глобальную депрессию, разорвет многие кооперационные связи, на первом этапе резко сократит масштабы производства и приведет к чудовищным бедствиям, которые вынудят резко ограничить демократические права и свободы даже в благополучных странах.
Использование для этого ограничения принципиально различных методов (в зависимости от культуры и уровня технологического развития) - от "мягких" информационных диктатур, использующих технологии коллективного "промывания мозгов", до традиционных полицейских режимов - весьма существенно повысит внутреннюю разнородность человечества.
В глобальной депрессии каждый макрорегион столкнется с необходимостью поддержания уровня жизни граждан, своей промышленной мощи и обороноспособности. Это будет серьезный вызов, так как производство драматически примитивизирует-ся, причем не только из-за распада кооперационных связей, но и в силу сокращения масштабов рынка сбыта большинства видов продукции, что означает сокращение глубины традиционного разделения труда и, соответственно, уничтожение ряда сложных технологий, требующих для своего сбыта глобальных рынков.
Первичное падение технологического уровня представляется неизбежным - его генеральную репетицию мы в схожих обстоятельствах пережили на руинах Советского Союза в 90-х годах.
Некоторые макрорегионы не справятся с этим вызовом, не смогут остановить вызванную срывом в депрессию деградацию и будут частично поглощены своими более успешными конкурентами, а частично хаотизированы.
Однако некоторые макрорегионы, вероятно, смогут найти выход из положения при помощи освоения принципиально нового типа технологий, блокируемых сегодня разнообразными монополиями.
Эти технологии, по сути, отрицают своим существованием жесткую рикардианскую обусловленность технологического уровня (с точки зрения задач, которые решал Рикардо, - сопоставления уровня богатства) глубиной разделения труда.
Сочетая за счет своего межотраслевого характера высокую производительность с простотой и дешевизной, они являются порождением совершенно нового этапа научного и технологического развития человечества, наступившего, как обычно, совершенно внезапно как для включенных в процесс исследователей, так и для досужих наблюдателей.
Этот этап характеризуется отнюдь не ставшим привычным нам усложнением картины мира за счет наработки все более локальных, частных знаний. Напротив: его содержание - кардинальное упрощение картины мира за счет объединения и обобщения разрозненный узкоспециализированных достижений.
Переход, пусть даже заведомо частичный и гарантированно неполный, от анализа различных фрагментов окружающего мира к синтезу полученных знаний, схожий с совершенным энциклопедистами, вероятно, временно, но позволит достичь новых технологических высот (и, что немаловажно, восстанавливать прежние достижения) даже в условиях глобальной депрессии.
Эти условия характеризуются значительно меньшими по своим масштабам рынками, с меньшей глубиной специализации (то есть разделения труда), с меньшим масштабом и качеством как образования, так и в целом систем, занятых производством человеческого капитала.
Значительная часть сверхпроизводительных, но при этом относительно простых и дешевых технологий была наработана еще в советском ВПК, что дает естественные стартовые преимущества России и разрабатывающему ее богатства Китаю. Однако понятно, что эти стартовые преимущества могут и не быть реализованы, и тогда наработки советских специалистов и их российских продолжателей будут реализованы более гибкими управляющими структурами, которые частью сохранятся, а частью сложатся заново в США и Евросоюзе.
Россия же может и не реализовать свои преимущества - просто из-за своего ужасающего положения.