Вот только это многострадальное тело вождя утеряло мозг. Его вынули, дабы изучить. И не в целях чистой науки, а для того, чтобы доказать, что мозг коммунистического вождя исключителен и отличается от мозгов всех прочих людей планеты. Чего только не придумают идеологи от науки! Вот и решили они отыскать следы особой гениальности ленинского мозга, доказать, что он является "выдающимся образцом человеческой природы". Для поиска всех этих доказательств и была создана секретнейшая лаборатория в доме Игумнова.
Представляете, как прекрасный особняк в старорусском стиле, украшенный золотым декором, цветными изразцами, мрамором и дивным паркетом, весь провонял карболкой и трупным запахом! В парадных залах кругом столы со срезами ленинского мозга. На паркете следы физиологических растворов, ужасный вид которых можно принять, пардон, за блевотину… Словом, коммунисты не пощадили даже своего вождя, выковыряв его мозг…
Своих специалистов, правда, еще не было. Но ведь все преодолимо! Из Германии пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта. Привезли новейшую аппаратуру. Работали днем и ночью. Ведь расшифровав ленинскую гениальность, поняв, что и как, можно было сконструировать сверхчеловека – и не какого-то там буржуазного, а коммунистического!
Но доказать, что мозг Ленина превосходит мозги обычных людей, взятые, между прочим, с кладбищ, так и не смогли. Оказалось, что мозг великого вождя весил всего 1340 граммов, то есть не дотягивал даже до средней нормы обычного человека. Извилин было тоже не больше, и плотность тканей обычная, не считая пораженных атеросклеротическими бляшками сосудов.
Потерпев неудачу с изучением ленинского мозга, обратились к другим. Ведь возможно, то, что не удалось доказать по отношению к одному вождю, можно доказать, если взять на анализ мозги других выдающихся членов партии. Лабораторию расширили. В 1929 году она уже была возвышена до статуса Института мозга. Конечно, по здравому разумению в изучении мозговых структур нет ничего запретного или шокирующего. Шокирующим было ожидание результата – необходимость во что бы то ни стало доказать, что мозги коммунистов и им сочувствующих во всем превосходят других.
С 1930 года дело поставили на поток. В 1934 году газета "Правда" известила советский народ, что "научный коллектив Института мозга подготовил и изучает мозги Клары Цеткин, Луначарского, Цюрупы, Маяковского, Андрея Белого, академика Гулевича". Потом вынули мозги из голов Станиславского, Собинова, Горького, Багрицкого, Кирова, Куйбышева, Мичурина, Циолковского, Павлова – да целой страницы не хватит, чтобы перечислить всех. К концу 1930-х годов институт гордился огромной коллекцией. И места в особняке ему уже не хватало. Так что в 1938 году институт переехал в более обширное помещение.
И ведь что показательно! Нервы у нейробиологов и других исследователей были столь крепкими, что бродящие по ночам призраки старинного архитектора и танцовщицы в белом нисколько их не пугали, хотя говорят, бедняги-призраки пытались выселить захватчиков в белых халатах как могли – шумели, плакали, выли. Но что какие-то призраки людям, ежедневно препарировавшим мозги самого вождя мирового пролетариата?!
А вот простые люди (уборщицы, мусорщики и прочий младший обслуживающий персонал, как сказали бы мы сегодня) часто в темное время суток ужасались и даже теряли сознание от страха. Еще бы! В темных комнатах и коридорах теперь можно было встретить не только страшные тени архитектора-самоубийцы и замурованной танцовщицы, но и Ленина, Кирова, Горького и других великих "деятелей советского общества и культуры", чей мозг послужил материалом для научных работ.
Французские комплименты, или Предупреждение бабушки
Белая роза увяла без слез в эту ночь.
Голуби утром мелькнули – и кинулись прочь.
Валерий Брюсов.
Девушка вензель чертила…
В 1938 году дом Игумнова, казалось, наконец избавился от ужасных обитателей. Институт мозга выехал. Дом помыли, почистили и стали предлагать другим "хозяевам". Но ни одно ведомство не осмелилось взять его на баланс. Словно все помнили проклятие, наложенное на особняк его создателем, несчастным архитектором Николаем Поздеевым: "Никто по-настоящему не будет жить в нем!"
Но ведь не ломать же! Даже коммунисты понимали, что особняк сей невиданно красив. Вот тогда и порешили – если боязно самим, сдадим-ка дом в аренду. Ведь если не "жить по-настоящему", так вполне можно наездами! Да и вообще – сдадим дом буржуям-капиталистам, пусть они и разбираются! Легенд местных они не знают, а на красоту дома позарятся.
И вот в 1938 году особняк передали послу Франции в СССР. Посольские работники, как известно, приезжают и уезжают. Никто не станет считать своим реальным домом хоть и самый распрекраснейший особняк в чужой стране.
Французы окончательно отмыли дом от карболки, реактивов и мозговой жидкости. Подновили, подустроили. И стал дом Игумнова посольством Франции, а с 1979 года – и личной резиденцией господина посла. Послы, конечно, менялись. Но отношение к старинному особняку – восхищенное и благоговейное – передавалось всем.
Супруга одного из послов, господина Жака Каде, госпожа Элизабет, рассказывала, как французские архитекторы, стараясь не затронуть саму сущность "русского терема", "привели все в порядок".
"Мы восстановили рисунок паркета в парадных комнатах, – говорила Элизабет. – Медные бра и жирандоли после чистки приобрели первозданный вид. Когда мы живем в домах с историческим прошлым, мы всегда стараемся охранить оригинальный стиль. А если он в чем-то нарушен, восстанавливать его. Мы привели в порядок всю деревянную резьбу в комнатах, дверные панели и обрамление окон".
Госпожа Каде много поездила по миру со своим мужем-дипломатом. "Но то, что я увидела, войдя в дом Игумнова, меня потрясло: резное дерево, медь, бронза, керамика всех цветов. Я восхищаюсь этим домом так же, как я восхищаюсь Россией. А если я что-то люблю, мне хочется вкладывать в это всю душу", – говорила она.
Послы менялись. Супруга еще одного чрезвычайного и полномочного посла Франции, госпожа Полин де Лабуле, уже в наше время дала интервью для журнала "Семь дней". Интересно, что в XIX веке во Франции был известный дипломат, вошедший в когорту великих сказочников, Эдуар де Лабуле. Возможно, он родственник мадам Полин, поскольку супруга посла явно имеет ярко сказочное и образное мышление.
"До приезда в Россию, – сказала она, – о вашей стране я знала только по художественной литературе, по волшебным сказкам. Читала их на родине во Франции еще маленькой девочкой. Там были Снегурочки, снежные бабы, сани... Здание посольства для меня словно вышло из тех сказок. Настоящий терем, русский дворец.
Вы заходите к нам в посольство через парадный вход и попадаете в средневековые боярские палаты. Кажется, что сейчас вам навстречу выйдут три богатыря и Василиса Прекрасная. Поднимаетесь наверх в большой зал приемов, а он уже декорирован во французском стиле, здесь как будто повсюду витает дух короля Людовика XV".
Журналисты "Семи дней" не утерпели и поинтересовались у госпожи де Лабуле: а не беспокоят ли призраки дома Игумнова нынешних обитателей?
Госпожа Полин только улыбнулась:
"Я надеюсь, что по ночам призраки прекрасно находят общий язык и подолгу беседуют".
Ох уж эти галантные французы и их прекрасные дамы! Всегда сумеют из ответа сделать комплимент, да еще и заинтриговать. Конечно, у них в старушке Европе отношение к призракам и привидениям совсем иное, чем у нас. Мы страшимся, а европейцы, напротив, весьма радуются призрачному соседству. Старинный замок или дом, в стенах которого обитают призраки, всегда продается на порядок дороже. Как иначе – это же жилище с историей!
У нас же домов с историей почти не осталось. Может, потому и мистических жителей для такого города, как Москва, маловато. Ну а тех, кто проявился, принято опасаться. Вон французы живут в особняке, набитом привидениями, и только гордятся этим. А наша бабушка постоянно опасалась и строго предупреждала: "Не ходи мимо дома Игумнова! Мало ли что…"
Впрочем, когда мне надоели эти предупреждения, я осмелилась и пошла. Даже постояла напротив, припомнив и архитектора-самоубийцу, и юную танцовщицу, замурованную в стенке, и мозги… О нет – только не мозги!! Почему-то именно они казались мне ужаснее всего…
Вернулась я домой с температурой. Пришлось позвонить в редакцию и предупредить, что завтра буду работать дома. Заведующая моим отделом, выслушав мои объяснения, неожиданно вздохнула:
– Думаешь, тебя сглазил дом Игумнова? А что, может быть… Знаешь, я там в прошлом году была и ногу подвернула. Красивейший дом в Москве. А место какое-то опасное…
Выходит, не только наша бабушка опасается дома-терема на Большой Якиманке. Может, действительно стоит быть поосторожнее с гением этого места?
ТАИНСТВЕННЫЕ ОБИТАТЕЛИ МОСКОВСКОЙ ПОДЗЕМКИ, ИЛИ МИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ МЕТРО
Ворота в преисподнюю
Станции "Красные Ворота", "Площадь Революции", "Курская"-кольцевая
В Москве за долгие века
Чудес свершилося немало.
Но под землей наверняка
Чудес подобных не бывало!
До чего ж оно хитро!
До чего ж оно все здорово придумано -
Московское метро!
Н. Лабковский.
Песенка о метро
Эти рассказы посвящены реальному тайному "подземелью", таинственному многоразветвленному месту, без которого город уже давно не мыслит своей жизни, а горожане просто не могут существовать.
Это наша легенда и наша гордость – наше московское метро. Всегда великолепнейшее, красивейшее в мире, иногда пугающее и страшащее, но всегда завораживающее и чарующее.
Московский метрополитен!
О нем в восторге поют песни и сочиняют стихотворения. Но в то же время сколько мрачных загадок, легенд и сказок-страшилок сложено о нем. Не станем опускаться до разных слухов про крыс-мутантов с тремя головами и чудовищ с жуткими пастями, способными проглотить слона. Будем, как обычно для нас, основываться только на тех случаях, о которых имеем достоверные сведения. Словом, поговорим о том, что произошло с нами или с нашими друзьями-приятелями.
Моя подружка Маринка шла из гостей. Настроение было приподнятым. Во-первых, повидала друзей. Во-вторых, возвращалась не одна, а с новым приятелем. В-третьих, совершенно неожиданно договорилась с приятельницей хозяйки о подработке. Конечно, Маринка не бедствовала. Она выполняла разные переводы для нескольких московских издательств, но ведь деньги лишними не бывают.
К тому же в гостях собралась вполне подходящая компания. Маринка боялась, что ее, как обычно, поднимут на смех во время застолья. Ведь у нее аллергия на любое спиртное – хочешь не хочешь, а приходится вести здоровый образ жизни. Но все обошлось, и вместо традиционного для всех мартини с апельсиновым соком Маринке просто наливали в бокал один сок. И никто не акцентировал на этом внимания.
Зато опрокинувшие по паре бокалов мартинчика гости развеселились. Атмосфера стала почти домашней. Хозяйка выключила верхний свет, зажгла настенные бра, и убаюканные мягким светом присутствующие завели разговор на тему таинственного и непознанного. Кто-то рассказал о великанах острова Пасхи, кто-то о Стонхендже. Но это были избитые темы, а хотелось чего-то свеженького. Вот тогда-то разговор и перешел на московское метро.
– Да там тайн больше, чем во всей Англии! – воскликнул рыжеволосый парень.
– Давай докладай, Димыч! – обрадовался хозяин дома. – Обожаю всякие заморочки!
Димыч не обиделся на такую небрежность со стороны друга и начал рассказывать. Маринка узнала, что в московской подземке водятся жуткие твари не пойми какого вида, тараканищи с полметра длиной, крысы-мутанты, способные запросто перегрызть толстенные электрические провода.
Народ загудел, засмеялся:
– Еще про червей-мутантов расскажи! Как они через коридоры метро заползают в московские трубы и вываливаются в унитаз в квартире.
Димыч опять не обиделся, а только заметил:
– Всякое случается! Думаете, фарфоровая чаша безобидна? А прочтите слово "унитаз" наоборот. Что получится? Затину – затяну!
– Ну, про это еще сатирик Задорнов говорил! – ухмыльнулся кто-то.
– Хорошо! Расскажу, что прочел вчера в Интернете. Написала некая Ольга, которая сама в эту историю попала. Сначала все было тип-топ. И совершенно обычно. Ольга возвращалась домой. Народу в метро было немного. Все сидели. Кроме одного вертлявого типа. Тот читал газету стоя. И все время вертелся, перехватывая поручни руками и перекладывая газету из одной свободной руки в другую. Неожиданно вагон дернуло, дядька не успел схватиться за поручень. Его сильно качнуло, и газета выпала.
Ольга машинально взглянула на огромный заголовок статьи "Вход в преисподнюю". Тот еще заголовочек, когда едешь в метро! Сразу вспоминаются и взрывы, и теракты. В общем, всякие ужасы в голову лезут. Ольга аж поежилась.
А тут вдруг вагон дернулся и притормозил. Постояли минуту, потом две. "Какая станция-то?" – тревожно спросила Ольгу старушка, сидевшая рядом. "Красные Ворота", – ответила Ольга. И вдруг осознала: это же цепочка: "Вход в преисподнюю" – "Красные Ворота".
Почему-то в вагоне стало совсем тихо. Пассажиры будто затаили дыхание. Всем становилось явно не по себе. А тут еще свет в вагоне мигнул и стал таять, как бывает при аварийном освещении.
Кто-то охнул, кто-то протяжно вздохнул. Старушка рядом с Ольгой перекрестилась. И вдруг из туннеля послышался нарастающий гул. Конечно, умом-то все понимали, что это идет встречный поезд, но в воздухе уже разливался настоящий ужас.
Вагон опять тряхнуло, и он остановился. И тут из тьмы туннеля вылетел встречный поезд. Он весь сиял в огнях, окна были открыты. До пассажиров стоявшего поезда донеслись радостные возгласы, крики и даже песни. Стало видно, что люди из встречного поезда веселятся чему-то, смотрят из окна на остановившиеся вагоны и даже приветственно машут руками.
От такой веселой встречи атмосфера в вагоне Ольги мгновенно пришла в норму – раз люди радостно-беспечны, значит, на линии все в порядке. Только сама Ольга все глядела на убегающий поезд и никак не могла понять – что же ее так удивило. Ну радуются люди, может, у них праздник?..
А в это время вагон встряхнулся, машинист дал сигнал, и поезд тронулся к станции "Красные Ворота". Тут и Ольга вздохнула с облегчением – вход в преисподнюю не состоялся.
Она вышла на станции "Комсомольская" и поднялась к Ярославскому вокзалу. Взглянула на свои часы. Они показывали 22 часа 40 минут. Однако на вокзальных часах было на час позже. И электричка, на которой она должна была ехать домой в подмосковный город Пушкино, давно ушла.
Выходит, она потеряла в туннеле целый час. Но ведь ее часы показывали 22.40. Значит, что-то случилось со временем – оно разошлось с реальным.
Да что там разница на час! Ольга вдруг поняла, что было не так в поезде, пролетевшем мимо. Все пассажиры – от детей до стариков – были одеты по старинке. Так, как одевались в 1930-х годах, еще до войны. Ольга видела фото своих бабушек и дедушек – точно такие рубашки-косоворотки, широченные брюки, женские платья с воланами и рюшечками, красные косынки на голове.
А их поведение! Сейчас уже никто из пассажиров не станет пялиться в окно и столь бурно радоваться тому, что едет в метро. Так ведут себя только дети или те, кто… впервые попал в подземку. У Ольги внутри все даже похолодело – конечно же линию метро от "Сокольников" до "Парка культуры", куда входит и станция "Красные Ворота", строили как раз в 30-х годах ХХ века. Открыли в 1935 году. И люди тогда ездили на первых поездах нарядные, веселые, всеми семьями, вместе с детьми и стариками. Это же был всеобщий праздник!
Получается, что именно с таким поездом из прошлого и столкнулась Ольга. Вот так. И как вам история? – Димыч победно оглядел аудиторию. – Это вам не крысы-мутанты – это реальный случай, рассказанный очевидцем!
Слушатели притихли. Впрочем, очнулись быстро.
– Не хотела бы я попасть на такую встречу! – проговорила хозяйка дома.
– Все это треп! – сказал кто-то. – Девочка решила привлечь народ в свой блог – вот и сочинила историйку.
– А я думаю, такое вполне могло случиться, – не сознавая почему, вдруг сказала Марина.
Может, потому Димыч и пошел провожать ее?
Было еще всего-то 11 часов вечера – время детское. И Димыч предложил Маринке:
– Отправимся на небольшую прогулку? Я тебе кое-что покажу на "Площади Революции"!
Конечно, метро не место для гуляний… Впрочем, почему? Это утром и днем, когда огромная толпа несется по своим делам и, даже стоя впритык, люди не замечают соседа, метро – не место для неторопливой ходьбы. Люди проносятся по станциям, не замечая ни стройных белых колонн на "Пушкинской", ни самоцветных витражей на "Новослободской", ни драгоценных фресок на "Комсомольской". Замотанным пассажирам, опаздывающим на работу, не до знаменитой красы московского метро.
Но поздним вечером картина другая. Оголтелый поток, несущийся не разбирая дороги, уже схлынул, уступив место людям, идущим туда, где их ждет отдых и удовольствие – в театры, кино, на дискотеки и в ночные клубы. Одержимо-озлобленное выражение лиц дневных пассажиров сменяется веселыми и радостными лицами, загадочно улыбающимися в предчувствии чего-то невероятного, приятного и фантастического. Парочки держатся за руки и целуются, девушки щебечут о чем-то своем, и даже одинокие пассажиры глядят на мир расслабленно-умиротворенно. Так почему бы и не прогуляться?
Маринка с Димычем приехали на "Площадь Революции", где в нишах на платформе выстроились в ряд бронзовые скульптуры Матвея Манизера, известного советского скульптора. По замыслу автора на станции должны были стоять восемьдесят фигур, рассказывающих о счастливой жизни советских трудящихся. Тут революционные солдаты и рабочие, колхозница с курицей и хлебороб-механизатор, стахановец с отбойным молотком и студент с книгой, отцы и матери с детьми, спортсмены, парашютисты, ворошиловские стрелки, пионеры и инженеры и еще масса народу. Но при воплощении замысла решено было взять за основу всего двадцать типичных фигур и просто повторить их несколько раз.
Глядя на все это скульптурно-бронзовое население "Площади Революции", Маринка вспомнила, как бабушка, не любившая эту станцию, говаривала: "Жаль народ-то! Хоть и бронзовый, а все жаль. Загнали их в арки, голубчиков, – ни встать, ни распрямиться. Сгорбленные так и стоят, как в шахте…"