Что за чушь, скажете вы. Какие еще драконы! Что за бред! Ведь коль на самом деле нет никаких драконов, то любая теория, основанная на их поведении, - полнейшая бессмыслица. И что делают эти глупые люди, воображая, будто дракон может подсказать вам, как надо строить и обустраивать дом?
И все-таки я позволю себе утверждать, что, если отрешиться от самого объяснения, можно обнаружить весьма любопытные вещи. Например, нам по собственному опыту известно, что некоторые дома, в которых нам случалось жить, работать, бывать, останавливаться, как-то более приятны, более комфортны, чем другие. И главное, порой бывает очень трудно объяснить почему. Правда, в нашем столетии развелось пугающее число архитекторов, которые почему-то вообразили, что ими найдены готовые ответы. Это им мы обязаны чудовищной идеей дома как машины для проживания. Признайтесь, мы с вами вдоволь насмотрелись на творения Ван дер Роэ и ему подобных, на все эти стеклянные кубышки и скособоченные артефакты, которые якобы представляют собой последние достижения творческой мысли. Все они самым тщательным образом продуманы и разработаны, но только вот почему-то в них не хочется жить.
Какое только не пытались дать всему этому теоретическое обоснование! Но если усадить архитектора рядом с собой (а я лично прошел через эту, скажем прямо, изматывающую процедуру, как, наверное, и многие из вас) и обговорить с ним до малейших деталей, какая вам нужна комната, то, по сути дела, это будет попыткой органичным образом соединить в ней такие вещи, как освещение, углы, занятое мебелью и свободное пространство и многое другое - кстати, все равно очень многое останется вне поля зрения. Вы не знаете, в какой мере важна для вас та или иная вещь, но упорно, и причем сознательно, пытаетесь решить для себя проблему, даже не имея четких ориентиров. Есть, например, вот такая теория и такая, вот такое инженерное решение и такое архитектурное. И вам трудно сказать, чему отдать предпочтение.
Сравните это с тем, как если бы кто-то бросил вам теннисный мяч. Нет, можно, конечно, остаться сидеть, рассуждая при этом: "Он летит под углом в семнадцать градусов", после чего взять карандаш, бумагу и набросать кое-какие вычисления. И кто знает, может, через неделю после того, как мяч просвистел у вас перед носом, вы вычислите его положение в пространстве и то, как вы будете его ловить. С другой стороны, можно просто протянуть руку и поймать мячик, потому что мы с вами наделены удивительными способностями, встроенными в нас ниже уровня нашего сознания, которые и позволяют нам без особых заморочек производить самые сложные действия. Вот почему вместо того, чтобы тратить время на расчеты, мы просто крикнем "Лови мяч!"
Я это говорю к тому, что фэн шуй и тому подобное на самом деле позволяют так же быстро и красиво решать проблемы. Существует немало такого, что мы знаем, как делать, хотя не обязательно отдаем себе отчет в том, что мы делаем. Просто делаем, и все тут.
Давайте вернемся к нашей комнате или дому. Так вот, вместо того чтобы тратить драгоценное время, стараясь вычислить углы, а заодно решая для себя, чем из этих новомодных архитектурных решений можно пожертвовать без ущерба для будущего жилища, а в чем есть рациональное зерно, достаточно задаться вопросом: "А будет ли здесь уютно дракону?" Мы ведь привыкли сравнивать многое вокруг нас с живыми существами. А живое существо подчас представляет собой невероятно сложную систему с множеством переменных, и решить все эти уравнения одновременно нам просто не под силу. Зато мы знаем, что такому существу нужно для жизни. И пусть мы никогда не видели живого дракона, но у нас имеется представление о том, как он выглядит. Вот почему мы скажем: "Если дракон попытается войти в эту дверь, он наверняка застрянет. А вот тут рассердится, потому что отсюда ему плохо видно. И начнет махать хвостом, и разобьет вазу". Вы пытаетесь понять, что понравилось бы дракону, и - о чудо! - неожиданно ваш дом уже удобен не только ему, но и другим живым существам, например, вам самим. И в нем хочется жить.
Иными словами, мой довод заключается в следующем. Хотя мы с вами становимся все более грамотными в научном плане, не следует забывать, что те фантомы, которыми мы прежде населяли наш мир, были не так уж и бессмысленны. И нам, вместо того чтобы вместе с водой выплескивать младенца, стоит попытаться их понять и сохранить те из них, что еще могут сослужить нам добрую службу. Потому что, даже если мы не приемлем объяснений, которые давались им раньше, вполне возможно, остались чисто практические соображения, почему их все-таки надо сохранить.
Мне почему-то кажется, что по мере того, как мы все дальше и дальше движемся навстречу искусственному интеллекту и искусственной жизни, то все чаще и чаще сталкиваемся с совершенно неожиданными сторонами тех явлений, что происходят вокруг нас. И это точная параллель тех сущностей, которые мы сознаем вокруг себя, позволяющих нам преобразовывать нашу жизнь и позволяющих нам жить и трудиться вместе. Вот почему я убежден, что, хотя Бога как такового нет, существует искусственный Бог, и об этом никогда не следует забывать. Согласен, это спорная точка зрения, но я готов ее отстаивать. Так что вполне можете начать кидаться в меня стульями.
Вопрос: Наступит ли четвертая эра песка ?
Позвольте мне сделать небольшое отступление и поговорить о том, как мы общаемся друг с другом. В принципе мы имеем для этого несколько способов. Первый из них - общение один на один, когда мы разговариваем с одним собеседником. Другой способ - обращение одного человека сразу к нескольким, к аудитории, как, например, делаю я в данный момент. Или, допустим, кто-нибудь из вас мог бы сейчас встать и исполнить для нас песню или объявить, что мы должны идти на войну. Но есть и другой вид общения - когда сразу несколько человек обращаются к одному. Этот довольно-таки неудобный, суматошный и неэффективный вид общения мы называем демократией. В примитивном обществе я мог бы просто подняться и сказать: "Ладно, на войну так на войну", а другие накинулись бы на меня: "Никуда мы не пойдем!"; так бы мы и продолжали спорить, сразу несколько с несколькими, стараясь перекричать друг друга.
Но в нашем веке (или в предшествующем) мы изобрели еще один способ общаться один на один - по телефону, с которым все присутствующие здесь, надеюсь, хорошо знакомы. Есть у нас еще и способы обращения одного сразу ко многим - господи, и не один! - радио, телевидение, книги, журналы. Информация обрушивается на наши головы буквально отовсюду, причем ей совершенно безразлично, в чью голову она может попасть. Странно, однако, но нам нет нужды углубляться далеко в прошлое, чтобы обнаружить то время, когда любая информация, что доходила до нас, была для нас важна. И поэтому все, что происходило, - любая новость, касалась ли она того, что произошло непосредственно с нами, или с нашими соседями, или с соседней деревней, или в нашей округе или даже за ее пределами, - происходило в нашем мире, и если мы на нее реагировали, то реагировал и наш мир.
Нам было важно, например, если кто-то угодил в беду. Мы, соседи, могли собраться вокруг и попытаться помочь. Сегодня же, из-за того обилия коммуникаций, обращенных сразу ко многим, мы, конечно, можем посочувствовать, если где-нибудь, скажем, в Индии разбился самолет, но наше сочувствие в принципе останется с нами. Теперь мы почти не видим разницы, постигла ли беда кого-то, кто живет на другом конце мира, или же нашего соседа. Мы так привыкли принимать близко к сердцу далекие от нас трагедии, что искренне расстраиваемся и даже льем слезы из-за какой-то голливудской мыльной оперы, и при этом можем вполне проявить черствость, когда дело коснется нашей родной сестры. Мы утратили ориентиры, утратили связь друг с другом, и неудивительно, что нас постоянно мучает чувство одиночества и усталости - ведь мир постоянно обрушивает на нас все новую и новую информацию, в то время как сами мы бессильны что-либо в нем изменить. Есть, конечно, и способ общения многих с одним, но он еще далек от совершенства, и поэтому сказать о нем в общем-то нечего. В принципе, наша демократия устроена именно по этой модели, и хотя сама модель не без недостатков, улучшения заметны уже невооруженным глазом.
Но четвертую модель - общение многих одновременно со многими - мы получили совсем недавно благодаря Интернету, который, как известно, невозможен без волоконной оптики. Именно этот способ общения и можно называть четвертой эрой песка. Задумайтесь над тем, что я только что сказал о том, что мир не реагирует на нас, когда мы реагируем на него. Мне вспоминается, как несколько лет назад я впервые столкнулся с Интернетом и тотчас понял, что это серьезная вещь. Хотя поначалу мало кто принимал его всерьез.
Просто был один парень, компьютерщик из "Карнеги-Меллон", большой любитель газировки "Доктор Пеппер". Через пару этажей от него стоял автомат с напитками, к которому он регулярно наведывался, чтобы отовариться очередной банкой любимой газировки. Но частенько машина бывала незагруженной, и выходило, что он проделывал свое путешествие по этажам напрасно. И тогда в голову ему пришла одна идея: "Ага, в автомате имеется чип, я работаю на компьютере, в здании имеется локальная сеть, так почему бы к ней не присоединить автомат, и тогда со своего рабочего места я смогу проверить, загружена машина или нет, и мне не придется понапрасну бегать по этажам". Так он и поступил - подсоединил машину к локальной сети, а та была подсоединена к Интернету - и неожиданно из любого конца света можно было узнать, загружен автомат для продажи напитков или нет. Может, от этой информации мало толку, но было в ней нечто притягивающее. Народ стал интересоваться, что же происходит с автоматом для продажи газировки.
И что тогда началось! Ведь машина давала отчет не только о том, сколько у нее осталось банок "Доктора Пеппера", но и обо всем остальном: "Остается семь баночек простой "Кока-колы" и три диетической, которые хранятся при такой-то температуре. Последний раз загрузка автомата производилась тогда-то и в такое-то время". В общем, она выдавала массу сведений, причем кое-что было даже небесполезным. Оказалось, что если кто-то опускал в прорезь пятьдесят центов, но забывал нажать кнопку, то есть машина получала деньги, а банка с газировкой продолжала оставаться внутри, то с вашего компьютера - где бы вы ни находились, хоть в Австралии, хоть в Африке! - можно было подсоединиться к машине и заставить ее выплюнуть баночку! Представляете? Идет кто-то по коридору, и у него на глазах машина ни с того ни с сего - бац! - выплевывает из своего машинного нутра банку "Кока-колы"! С чего это она? Наверно, потому, что кто-то на другом конце света щелкнул мышкой.
История, конечно, ужасно глупая, но есть в ней своя прелесть. И как мне сказали, таким образом у нас снова появилась возможность влиять на мир. Кто-то скажет, подумаешь! Не велика важность, если с расстояния в пять тысяч миль можно дотянуться до университетского коридора в другом полушарии, чтобы заставить машину выплюнуть банку "Кока-колы"! Но это первый пушечный залп в войне, которая принесет нам совершенно иной способ коммуникации. Это и будет, по-моему, четвертой эрой песка.
Спонтанная речь на конференции по цифровым технологиям
Кембридж, сентябрь 1998 года
Печенье
Эта история произошла с реальным человеком, и этот человек - я. Мне нужно было ехать поездом. Дело было в Кембридже, в апреле 1976 года. Я пришел на вокзал раньше, чем нужно, потому что перепутал время отправления поезда. Купил газету, чтобы убить время за разгадыванием кроссворда, чашку кофе и пачку печенья и сел за столик. Постарайтесь представить себе эту картину, потому что это очень важно для дальнейшего повествования.
Вот столик, газета, чашка кофе и пачка печенья. Напротив меня сидит какой-то человек совершенно обычной наружности - в строгом костюме и с дипломатом. Такого вряд ли заподозришь в каких-то странностях. Но вот что он сделал: наклонился вперед, взял пачку печенья, надорвал упаковку, взял одно и съел.
Надо сказать, в таких ситуациях англичане теряются, не знают, как поступить. Ни наш исторический опыт, ни воспитание или образование не способны подсказать нам, что делать, если кто-то среди бела дня прямо у вас на глазах слопал ваше печенье. Совсем другое дело, случись это в цветных кварталах Лос-Анджелеса. Сразу завязалась бы перестрелка, вертолеты, "Си-эн-эн" и все такое прочее… В конечном итоге я поступил так, как поступил бы на моем месте любой истинный англичанин: притворился, что ничего не произошло. Я уставился в газету, сделал глоток кофе, начал ломать голову над кроссвордом, но думал только об одном: "Что же мне делать?"
Затем я все-таки решил: "А чем я хуже? Возьму и я себе". При этом я сделал вид, будто не замечаю, что пачка уже открыта. И взял себе одно печенье. Это его остановит, подумал я. Как бы не так! Через пару мгновений тип напротив взял еще одно печенье. Уж если я в первый раз ничего не сказал, то во второй и подавно ничего не получится. "Извините, но я не мог не заметить…" Бесполезное дело.
Вот так мы и съели всю пачку. Когда я говорю "всю пачку", то подразумеваю, что там было всего восемь печений, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Он берет одно, я беру одно; он берет одно, я беру одно. Когда пачка опустела, он встал и ушел. То есть вначале мы обменялись многозначительными взглядами, а затем он ушел. Я же вздохнул с облегчением и откинулся на спинку стула.
Через пару минут объявили мой поезд. Я быстро допил оставшийся кофе, встал, поднял газету и… под ней лежала моя пачка печенья.
Вот что мне особенно нравится в этой истории: я точно знаю, что где-то в Англии живет человек, который наверняка рассказывает своим знакомым ту же историю, что и я. За исключением того, что ее конец известен только мне.
Из речи для "Embedded Systems", 2001 год
И все остальное
Интервью с клубом "Onion A.V."
По-моему, идея искусства губительна для творчества.
ДНА
Вопрос: Вы занимаетесь одновременно самыми разными вещами. О нем бы вы хотели поговорить для начала?
ДНА: По-моему, существуют две главные вещи. Первое - мы, кажется, скоро закончим то, над чем трудились вот уже два года. Это компьютерный диск под названием "Звездный корабль "Титаник"". Он выйдет примерно через пару месяцев. Второе - я только что дал согласие Диснею на экранизацию "Автостопа". Так что на ближайшие пару лет это то, чем я буду занят. Я буду снимать фильм.
Вопрос: Расскажите подробнее о компьютерном диске.
ДНА: Это диск с игрой, и, что самое главное, он был изначально задуман как диск с игрой. Меня просили сделать игру по "Автостопу", но я подумал: "Нет, только не это!" Мне не хотелось переделывать для компьютера уже написанную мною книгу. По-моему, компьютерные диски хороши сами по себе, и если что-то придумывать, то специально для них. Потому что, стоит вам в голову прийти интересной идее, как вслед за ней тотчас возникает вопрос: "А что это будет? Книга? Фильм? Или что-то еще? Это короткий рассказ или сериал?"
И от того, как вы ответите на этот вопрос, зависит вся дальнейшая судьба проекта. Поэтому, если придумывать что-то специально в расчете на компьютерный диск, результат будет совершенно иной, чем если бы вы взялись за написание книги. Нет, я тут, конечно, слегка покривил душой, потому что идея как таковая, в виде небольшого абзаца, уже присутствовала в одной из моих книг - кажется, в "Жизни, Вселенной и всем остальном". Потому что стоит взяться за разработку сюжета для "Автостопа", как мне тотчас в голову приходит еще пара-тройка других сюжетов, и я отдаю их на обсуждение.
Вот так у меня в голове застряла одна идейка, и люди сказали мне: "Тебе стоит развить ее в роман". На мой взгляд, до романа она никак не дотягивала, и я упорно отказывался следовать данному мне совету. Но потом понял, что существует очень даже веская причина, почему мне не хотелось делать из нее книгу. Ведь по сути своей это история одной вещи. Просто мне эта идея не давала покоя, и люди не имели к ней ни малейшего отношения. А как напишешь приключенческую книгу, в которой отсутствуют люди? Таких не бывает.
И тогда я подумал: "А не выпустить ли на ее основе компьютерный диск? Надо же мне как-то оправдать тот факт, что я просиживаю уйму времени перед компьютером". В общем, мне хотелось, чтобы из моей задумки получился серьезный проект. И я постоянно спрашивал себя, как лучше поступить. А затем неожиданно вспомнил, почему мне ужасно не хотелось, чтобы "Звездный корабль "Титаник"" вышел в виде книги. Ведь это история вещи, история корабля, - и неожиданно то, что раньше казалось недостатком идеи, превратилось в ее главное достоинство. Поэтому, когда имеешь дело с компьютерным диском, собственно, тем и занимаешься, что строишь корабль.
Вопрос: И таким образом сам становишься действующим лицом?
ДНА: Верно. Как только корабль начинает обретать формы, вы постепенно населяете его действующими лицами. Но суть не в них, суть в самом корабле. Мне тогда хотелось сделать вот что… Знаете, это может показаться либо ужасно старомодным, либо слишком радикальным, смотря как на это взглянуть. Я мечтал встроить в игру возможность вести разговор. Много лет назад я вместе с компанией "Инфоком" делал игру по мотивам "Автостопа", кстати, это очень даже приличная компания. Они создавали ужасно интересные, изобретательные, грамотные игры, основанные на тексте.
Ведь не секрет, что за несколько тысячелетий своего существования человеческая культура подарила нам немалое количество возможностей, как использовать текст, и, добавив интерактивный элемент, мы эти возможности приумножили. Вы превращаете компьютер в рассказчика, а сами становитесь слушателем, как в старые добрые времена, когда рассказчик реагировал на свою аудиторию. Я получил громадное удовольствие, работая над созданием такой игры. Мне ужасно нравилось создавать виртуальные диалоги между игроком и машиной. И я подумал тогда: а не попытаться ли расширить возможности игры, добавив к диалогам современную графику? Потому что мне было ужасно любопытно взглянуть, можно ли взять старую, основанную на диалоге, технологию и заставить персонажи на самом деле заговорить. Поместить их в какую-нибудь среду и посмотреть, что из этого выйдет.
Вот мы и взялись за решение проблемы: как сделать так, чтобы игрок мог общаться с персонажами. Конечно, все, что имеет отношение к языку, моментально вырастает в проблему. Прежде всего, нам хотелось, чтобы речь базировалась на тексте, что дает такое существенное преимущество, как конструирование на лету самых разных предложений. С другой стороны, в таком случае ваши персонажи разговаривают словно полуобморочные норвежцы, что скорее недостаток, нежели преимущество. И я подумал: "Нет, это просто ужасно, ведь число возможных ответов ограничено. Получается что-то вроде… А с чего, собственно, я это взял?"
В общем, в конце концов мы решили эту проблему, или, вернее, постепенно решили эту проблему, правда, объем предварительно записанной речи раздулся до угрожающих размеров. Как-то утром мы в который раз в течение двух часов занимались записью. Теперь у нас имелось около шестнадцати часов коротеньких фрагментов разговора: фразы, предложения, половинки предложений, и все это машина должна была на лету соединять в осмысленные реплики в ответ на то, что вы ей напечатаете.