Кроме того, в отзывах содержалось требование предельно актуализировать учебники, доведя их содержание до времени окончания работы над ними. Несомненно, для того чтобы показать в них окончательный разрыв власти с полностью отвергнутыми как правыми, так и левыми внутрипартийными течениями. Но последнее требование не означало непременную политизацию школьного образования. Напротив, решение ПБ, принятое за три месяца перед тем, 23 апреля, потребовало прямо обратного: "Предложить наркомпросам союзных республик и ЦК ВЛКСМ немедленно прекратить проработку решений XVII съезда партии и вопросов маркистско-ленинской теории в начальной школе… В средней школе не допускать перегрузки детей общественно-политическими занятиями".
* * *
В 1934–1935 годах начал исподволь претворяться в жизнь новый курс сталинской группы. Так, по постановлению Совнаркома УССР от 17 марта 1934 года, которое никак не могло быть принято без санкции узкого руководства СССР, столицу союзной республики перевели в Киев из промышленного, преимущественно русского по населению Харькова, где она пребывала с 1919 года. Все центральные учреждения, включая прежде всего ЦК КП(б) Украины, ВЦИК и СНК, уже в конце июня прочно обосновались в древнем русском городе, являвшемся в далеком прошлом центром Киевской Руси и Русской православной церкви.
В те же летние дни, 13 июня 1934 года, ПБ приняло решение и о другом переезде: Академии наук, с момента создания находившейся в столице Российской империи. Академию наук СССР перевели в Москву, в новую и вместе с тем старую столицу.
19 июня 1934 года Наркомат по военным и морским делам получил новое название – Наркомат обороны (НКО). Одновременно упразднялся Революционный военный совет (РВС, Реввоенсовет) СССР, юридически – высший военно-политический орган управления вооруженными силами страны. Реорганизация являлась важной и своевременной, ибо ликвидировала порочное, недопустимое в принципе для армии и флота двоевластие. Она способствовала и окончательному забвению первого председателя Реввоенсовета Троцкого, а также оказавшихся бесплодными надежд, нашедших в 1920 году выражение в лапидарных, но понятных призывах: "Даешь Варшаву! Даешь Берлин!" – надежд на близкую победу мировой революции.
В это же время прошла и другая реорганизация, начатая еще в марте, – одиозное ОГПУ упразднили, создав Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР.
Очень важным стало постановление ЦИК СССР от 14 апреля 1934 года о введении нового высшего почетного звания – Героя Советского Союза. Это постановление открывало эпоху героизации, возвеличивания подвигов. Потому-то первыми Героями Советского Союза стали полярные летчики: М. В. Водопьянов, И. М. Доронин, Н. П. Каманин, С. А. Леваневский, А. В. Ляпидевский, В. С. Молоков, М. Т. Слепнев, – спасшие во льдах Чукотского моря участников арктической экспедиции и экипаж ледокольного парохода "Челюскин".
Изменение Конституции
Как уже говорилось, в 1934 году предельно четко обозначилась смена внешнеполитического курса СССР. Стало явным, неоспоримым рождение того, что и следует понимать под термином "сталинизм", но без какой-либо негативной оценки. Того, что означало на деле всего лишь решительный отказ от ориентации на мировую революцию, провозглашение защиты национальных интересов СССР как приоритетной задачи.
Смена внешнеполитического курса естественно должна была дополниться изменениями во внутренней политике. В этой связи следует отметить решения Политбюро от 25 июня 1934 года, в которых утверждались даты созыва и повестки дня очередных съездов Советов: XVI Всероссийского и VII Всесоюзного. Предусматривались, среди прочих, доклады "по конституционным вопросам", при этом была обозначена необычная процедура принятия решений по таким вопросам, нарушившая все существовавшие правила.
Дело в том, что еще 29 мая 1934 года секретарь президиума ЦИК СССР Енукидзе направил в ПБ письмо, написанное на простом листе бумаги, а не на официальном бланке: "Партгруппа ВКП(б) президиума ЦИК Союза ССР наметила созыв VII съезда Советов Союза ССР 15 января 1935 года и приняла следующий порядок дня: …6. Конституционные вопросы… По поручению партгруппы прошу обсудить этот вопрос на одном из заседаний Политбюро". Двумя днями позже появилось еще одно обращение, на этот раз от М. И. Калинина, и секретаря партгруппы президиума ВЦИК Н. Новикова, по содержанию аналогичное предыдущему, с той только разницей, что в нем содержалось уведомление о созыве XVI Всероссийского съезда Советов 5 января 1935 года.
Почти месяц оба документа оставались "без движения", хотя рассмотреть их можно было уже 6 июня, на ближайшем протокольном заседании ПБ, либо раньше или чуть позже, ибо никаких существенных замечаний или разногласий суть обращений пока не должна была вызвать. Однако решение последовало только 25 июня, накануне очередного заседания ПБ. Скорее всего, именно в тот день Сталин и внес в оба документа незначительные поправки. Вычеркнул в них вторые пункты повестки дня, доклады о втором пятилетнем плане, а двум схожим по смыслу шестым пунктам, ставшим пятыми, придал единообразие: "доклад по конституционным вопросам". После этого заведующий особым сектором ЦК А. Н. Поскребышев зафиксировал, что оба решения приняты "без голосования", но в "опросе" почему-то приняли участие лишь два члена ПБ – В. Я. Чубарь и А. А. Андреев. Только они, а отнюдь не Каганович, Молотов, Сталин, кто-либо иной. Как показали дальнейшие события, такое оформление решений не было результатом простой небрежности.
Сегодня невозможно документально ни датировать возникновение замысла конституционной реформы, ни установить ее инициатора. Тем не менее ряд косвенных данных позволяет реконструировать наиболее вероятный ход событий. Несомненно, слова Сталина в докладе на XVII съезде партии о возможности использовать парламентаризм и буржуазную демократию в интересах СССР оказались далеко не случайными, имели отношение не только к европейским странам. Именно от даты произнесения их, скорее всего, и следует вести отсчет медленно вызревавшей идеи конституционной реформы в СССР. Идеи, которая стала приобретать конкретные черты в мае 1934 года, но поначалу, возможно, мыслилась довольно скромно – всего лишь как внесение "изменений и дополнений" в основной закон.
Полная идентичность обращений партгрупп президиумов ЦИК СССР и ВЦИК позволяет утверждать, что Енукидзе и Калинин готовили их вместе, тщательно согласуя содержание и последовательность докладов. Весьма возможно, при прямом участии Сталина, а также еще и тех, кому по положению следовало быть в курсе таких вопросов, – главы правительства Молотова, второго секретаря ЦК Кагановича. Так как произойти подобная встреча, даже в узком составе, непременно должна была до 29 мая, ее следует отнести к 10 мая. Тому дню, когда Енукидзе и Калинин во второй раз после 10 марта побывали в кремлевском кабинете Сталина.
В пользу именно такой датировки первых шагов по пути конституционной реформы говорит еще один, правда, также косвенный факт. Прервавшиеся в феврале 1934 года в связи с образованием коалиционного кабинета Гастона Думерга переговоры с Кэ д’Орсе возобновились 1 мая. В тот день М. И. Розенберг, замещавший смертельно больного Довгалевского, сообщил в Москву, что сумел добиться от нового министра иностранных дел Луи Барту согласия продолжать активные действия своего предшественника по созданию Восточного пакта.
Ставшая с этого момента коренным образом меняться ситуация и позволила группе Сталина приступить к работе по изменению Конституции. Нельзя исключить, что поначалу предполагалось под каким угодно предлогом изъять из нее первый раздел, "Декларацию об образовании СССР", которая объявляла, следуя генеральной цели Коминтерна и идее мировой пролетарской революции: "Новое Советское государство… является решительным шагом на пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику".
* * *
До сих пор не удается обнаружить каких-либо материалов, разумеется, если они существуют, отражающих ход предварительного обсуждения сути и последовательности пересмотра Конституции. Располагаем мы лишь тремя, но весьма важными документами, проливающими свет на ход подготовки этой реформы. Во-первых, они объясняют, почему же в повестке дня открывшегося не как намечалось 5 января 1935 года, а десятью днями позже XVI съезда Советов РСФСР оказалось только четыре доклада, а пятый, по конституционным вопросам, так и не был произнесен. Раскрывают три документа и не менее значимое: открытое расхождение между секретарем ЦИК СССР Енукидзе и Сталиным по вопросу о коренном изменении избирательной системы.
10 января 1935 года Енукидзе завершил работу над теми предложениями, которые и должны были лечь в основу докладов на всероссийском и всесоюзном съездах Советов. "Основываясь на Ваших указаниях, – писал Енукидзе, адресуясь лично Сталину, – о своевременности перехода к прямым выборам органов советской власти (от райисполкомов до ЦИК СССР), представляю на обсуждение ЦК следующую записку об изменениях порядка выборов органов власти Союза ССР и союзных республик". А далее пространно, на восьми страницах, излагал то, что кратко изложено во втором документе – проекте постановления VII съезда Советов СССР:
"Установленный Конституцией 1918 года и действующий до настоящего времени порядок многостепенных выборов местных исполкомов, ЦИКов союзных и автономных республик и ЦИКа СССР был вызван необходимостью подавления сопротивляющихся советской власти буржуазно-помещичьих классов, вооруженной борьбой с ними рабочих и беднейших слоев крестьянства при малочисленности в те годы, по сравнению с крестьянством, ведущего революционного класса – пролетариата, распыленностью и отсталостью крестьянских масс и преобладанием в хозяйстве нашей страны капиталистического уклада. В настоящее время социалистический уклад является безраздельно господствующим. Коллективизированное более чем на 75 % крестьянство… превратилось в многомиллионную организованную массу…
Учитывая все эти изменения и в целях дальнейшего непосредственного приближения органов власти к массам трудящихся на основе все более полного осуществления ими советского демократизма на практике, VII съезд Советов Союза ССР постановляет:
I. Признать целесообразным и своевременным переход к выборам районных, областных и краевых исполкомов, ЦИКов союзных и автономных республик и ЦИКа Союза ССР прямым и открытым голосованием избирателей непосредственно на избирательных собраниях, на которых избираются члены городских и сельских советов, с установлением одинаковых норм представительства для городского и сельского населения…"
Здесь заслуживает внимания прежде всего начало пояснительной записки. Оно подтверждает ранее высказанное предположение о том, что именно Енукидзе была поручена разработка дополнений и изменений, утверждения которых Сталин хотел добиться, как свидетельствуют факты, уже в январе-феврале 1935 года. Столь же примечательна и формулировка названия проекта постановления – "Об изменениях порядка, выборов органов власти Союза СССР и союзных республик". Все эти дополнения и изменения, несомненно, были предложены Сталиным, и особо следует обратить внимание на положение о равных правах городского и сельского населения, то есть рабочих и крестьян, что юридически означало отказ от диктатуры пролетариата.
Сохранившаяся сталинская правка этого проекта постановления дает основание предположить, что Енукидзе проигнорировал третью бесспорно известную ему составляющую намечаемой избирательной системы. Ведь не случайно Иосиф Виссарионович дважды заменял в проекте слово "открытые" (выборы) на "тайные". Следовательно, уже на первом этапе реформы Сталин стремился полностью отказаться от той советской избирательной системы, которая существовала уже шестнадцать лет.
Не найдя в Енукидзе сторонника своих взглядов и идей, Сталин не отказался от задуманного. Уже 14 января 1935 года он перепоручил подготовку проекта постановления ЦИК СССР и его обоснование Молотову. Когда же удостоверился, что Вячеслав Михайлович выполнил то, что требовалось, воспользовался переносом даты открытия съезда Советов СССР сначала на десять дней, а затем еще на три – в связи со скоропостижной кончиной Куйбышева. 25 января Сталин направил членам и кандидатам в члены ПБ, а также Енукидзе и Жданову письмо, раскрывающее его замысел.
"Рассылая записку Енукидзе, – отмечал Иосиф Виссарионович, – считаю нужным сделать следующие замечания. По-моему, дело с Конституцией Союза ССР обстоит куда сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. Во-первых, систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения ее многостепенности. Ее надо менять еще в смысле замены открытого голосования закрытым (тайным) голосованием. Мы можем и должны пойти в этом деле до конца, не останавливаясь на полдороге. Обстановка и соотношение сил в нашей стране в данный момент таковы, что мы можем только выиграть политически на этом деле… Во-вторых, надо иметь в виду, что Конституция Союза ССР выработана в основном в 1918 году… Понятно, что Конституция, выработанная в таких условиях, не может соответствовать нынешней обстановке и нынешним потребностям… Таким образом, изменения в Конституции надо провести в двух направлениях: а) в направлении улучшения ее избирательной системы; б) в направлении уточнения ее социально-экономической основы. Предлагаю: собрать через день-два после открытия VII съезда Советов пленум ЦК ВКП(б) и принять решение о необходимых изменениях в Конституции Союза ССР.
Поручить одному из членов Политбюро ЦК ВКП(б) (например, т. Молотову) выступить на VII съезде Советов от имени ЦК ВКП(б) с мотивированным предложением: а) одобрить решение ЦК ВКП(б) об изменениях Конституции Союза ССР; б) поручить ЦИК Союза ССР создать конституционную комиссию для выработки соответствующих поправок к Конституции, с тем чтобы одна из сессий Союза ССР утвердила исправленный текст Конституции, а будущие выборы органов власти производились на основе новой избирательной системы.
Сталин".
Из текста письма легко понять, что Сталин вынужден был отказаться ввести новые нормы избирательной системы уже на предстоящем съезде. Но от самой идеи он так и не отказался, просто решил поступить по-иному. Отсюда и столь категорическое, скорее похожее на ультиматум, предложение, содержавшее точно рассчитанную во времени программу действий. Программу, подразумевавшую, что новая избирательная система должна быть все же принята не позднее осени 1936 года.
* * *
В день открытия VII съезда Советов, 28 января 1935 года, с отчетным докладом о работе правительства выступал Молотов. Уже во внешнеполитическом разделе сказал непривычное: "В сложной международной обстановке идет соревнование и вместе с тем сотрудничество двух противоположных систем". А далее он развил это положение, опровергавшее главную мысль первого раздела еще действовавшей Конституции.
"Нам приходится, – отметил Молотов, – считаться с тем, что непосредственная опасность войны для СССР усилилась. О войне против Советского Союза давно уже открыто говорят некоторые влиятельные круги Японии. Нельзя забывать и о том, что в Европе теперь есть правящая партия, открыто провозгласившая исторической своей задачей захват территорий в Советском Союзе. Не видеть приближения новой войны – значит не видеть и закрывать глаза на главную опасность… В последний период перед нами по-новому встал вопрос об отношении к Лиге Наций… Поскольку в вопросе об обеспечении мира Лига Наций может играть теперь известную положительную роль, Советский Союз не мог не признать целесообразность сотрудничества с Лигой Наций… Советское правительство не только проявляло инициативу, но и поддерживало шаги других государств, направленные к охране мира и международной безопасности. В связи с этим следует отметить нашу активную поддержку предложения Франции о так называемом Восточном пакте взаимопомощи…"
Но в докладе Молотова принципиально новые положения содержались не только в международном разделе. Закончился этот доклад столь же неожиданным для всех и еще более значимым для судеб страны тезисом о необходимости немедленного пересмотра основного закона. "Советская Конституция, – сказал Вячеслав Михайлович, – должна быть подвергнута такой переработке, чтобы в ней были закреплены такие завоевания Октябрьской революции, как создание колхозного строя, ликвидация капиталистических элементов, победа социалистической собственности".
Корректировка Конституции в такой интерпретации выглядела вполне естественной, нормальной, не могла вызвать сомнения и тем более неприятия. 30 января, когда VII съезд продолжал свою работу, ПБ приняло нужное Сталину постановление, о котором он просил в своем письме от 25 января: "О Конституции СССР и пленуме ЦК. I. Созвать 1 февраля в 3 часа дня пленум ЦК ВКП(б) и принять решение о необходимых изменениях в Конституции Союза ССР. 2. Поручить одному из членов Политбюро ЦК ВКП(б) выступить на VII съезде Советов от имени ЦК ВКП(б) с мотивированным предложением: а) одобрить решение ЦК ВКП(б) об изменениях в Конституции Союза. ССР; б) поручить ЦИК Союза ССР создать конституционную комиссию для выработки соответствующих поправок к конституции, с тем чтобы одна из сессий ЦИК Союза ССР утвердила исправленный текст конституции, а будущие выборы органов власти производились на основе новой избирательной системы".