1 июля
Сегодня посмотрел выступление Жванецкого на нынешней церемонии "ТЭФИ". Выступление целиком удалили из записи, однако его можно найти в сети. Пребываю в подавленном состоянии – не из-за самого выступления и даже не из-за того, что его вырезали, нет! А только из-за лиц в зале. Вот где был мрак!
В 2005 году, десять лет назад, моё выступление на "ТЭФИ" не состоялось вовсе. Меня пригласили выступить как раз вместо Жванецкого, который традиционно дарил "ТЭФИ" своё выступление, а в тот раз не мог. Я текст написал и послал организаторам. Они решили, что такое выступление неуместно. Правда, мой текст неожиданно для меня и для организаторов прочёл на церемонии, как запомнил, Михаил Козырев, которому я его показывал и с которым обсуждал. Текст был посвящён перерождению телевидения. Тогда это перерождение стало страшно видимым, особенно после беды в Беслане. Текст был не смешной, горький… Ничего особенного, как мне казалось. Его не захотели – ну и ладно.
С Жванецким случилось иначе. Совсем!
Михаил Михайлович Жванецкий, конечно, мастер и человек такого масштаба и уровня, что не обязан согласовывать и визировать свои выступления заранее. Его участие в любой церемонии и мероприятии – это честь мероприятию и подарок всем участникам. Он заработал себе такое право своим безупречным путём в профессии и жизни. Авторитет его бесспорен, и на телевидении он не чужой человек. Он имел право говорить то, что сказал, как великий автор и как человек не со стороны.
Я знаком с Михаилом Михайловичем много лет – уже пятнадцать. Мне посчастливилось видеть его выступления в разных городах, на разных мероприятиях и концертах. Я видел его перед выступлениями и после. Видел его волнение перед выходом на сцену, видел его радость после… И мне довелось видеть его неудовлетворённость выступлениями тоже. Он никогда не выходит на сцену формально. Никогда!
Представляю его волнение перед выступлением на нынешнем "ТЭФИ"…
А чего он ждал? Чего он хотел? На какую реакцию рассчитывал?
Уверен, что он ждал дружного смеха в зале. Смеха понимания и узнавания, смеха профессионального сообщества, которое готово, а главное – способно узнать себя в написанном, узнать и посмеяться.
Узнавание и понимание случилось. Смеха не произошло. Почему?
Всю жизнь Жванецкий верил в умного человека. Во многих его текстах, интервью и высказываниях эта вера внятно озвучена. Он свято верит в то, что человеческий ум прекрасен, и ум как таковой спасает человека, в каком бы обществе он ни жил. Для Жванецкого умный человек по определению прекрасен и свободен.
Он всегда адресовал своё слово умным людям и всегда получал в ответ смех понимания.
На "ТЭФИ" он получил в ответ холодную, гробовую тишину понимания же.
В том, что в зале "ТЭФИ" сидели умные люди, я не сомневаюсь. В том, что они понимали всё, что говорит Жванецкий, тоже не сомневаюсь. То, что он говорит правду и говорит смешно, они, без сомнения, слышали. То, что он свободен и смел, наверняка оценили… Но молчали.
Лица в зале, почти сразу после начала его выступления, потеряли улыбки и стали отрешёнными. Собравшиеся сидели, как бы ничего не слыша, или будто Жванецкий говорил не про них и на непонятном языке.
А блестящий, смешной, точный, прекрасно исполняемый, едкий текст звучал в безмолвии, разбиваясь не о непонимание, не о страх, а о полное отсутствие самоиронии.
Самоирония – это главный и ярчайший признак свободы. Её в зале не было вовсе. Свободы!
Великий Михал Михалыч ошибся в том, что полагал и, надеюсь, будет полагать, что умный человек по причине своего ума способен на самоиронию, а стало быть, на проявление свободы. Я хочу, чтобы он оставался в этой уверенности, но не в ситуации, когда перед ним люди, делающие наше сегодняшнее телевидение, и когда перед ним они и только они, когда они все вместе.
В зале сидели разные телевизионные люди, умные, дерзкие, опытные, много знающие, известные, весёлые, строгие, остроумные, недобрые и добрые, тонкие и категоричные… Разные! Но несвободные. Без самоиронии, но с корпоративной и крайне избирательной глухотой.
Жванецкий, написав то, что написал, и выйдя на сцену "ТЭФИ", переоценил ум как таковой и ошибся в своей вере в homo sapiens.
Как же ему было трудно и тяжело! Даже представить себе не могу.
Я рад, что он прервал своё основное выступление. Он это сделал как абсолютно свободный человек и мастер, который просто милосердно сжалился над аудиторией и не захотел длить своё мучение. Это было мощно!
А потом он щедро, опять же как свободный человек подарил залу возможность посмеяться. Продемонстрировал блеск своего остроумия, своих возможностей и удалился.
Удалился одинокий, как всякий по-настоящему свободный человек, оставив несвободных успокаивать друг друга…
30 августа
Лето закончилось. Каждый год в дневнике я пишу в последний или предпоследний день лета эту грустную фразу: лето закончилось.
Сегодня пишу её с особенной печалью, грустью и неудовольствием.
Прошедшее, уходящее навсегда лето 2015 года я решил отдохнуть в полном смысле этого слова: не вести дневник, не вести рабочую переписку, не брать с собой на отдых работу, ничего не писать и, по возможности, ни о каких творческих и не творческих делах не думать. Я попробовал сделать такой эксперимент – два месяца без черновиков, без рукописей, без сосредоточенной и одиночной работы, без обсуждения старых и новых планов, без засиживаний до утра за рабочим столом… Наоборот – море, спокойствие, вкусная еда, вино, друзья, веселье, совершенно не обязательная для прочтения книга и не обязательное для просмотра кино – полноценный, настоящий и восстанавливающий силы отдых. Отдых, который прочистит организм и голову.
Эксперимент оказался неудачным, ошибочным и глупым. Я недоволен тем, как провёл это лето. Накопилось ощущение пропущенного времени, тревога по поводу несделанных, недодуманных и нереализованных планов и дел.
Всегда летом удавалось что-нибудь написать, придумать, наметить…
Но когда я что-то писал и делал летом, в конце августа возникало горькое ощущение пропущенного и нереализованного купания, загорания, веселья. А теперь наоборот.
Теперь я понимаю, что было много моря, много времени с детьми, много-много летних радостей. Была даже тягучая лень… Однако ничего сделано не было. И вот сейчас я понимаю, что лето совсем без работы для меня хуже, чем лето с рукописями, черновиками и планами.
Лето закончилось. Я вернулся домой. Вернулся к дневнику, к чистым белым листам бумаги, которые летом не были тронуты. Вернулся к планам.
Здравствуйте!
2 сентября
Тревожно моё осеннее ощущение. Снова есть предчувствие чего-то очень нехорошего и крайне нежеланного. И как иллюстрация к тревогам, ночью в Калининград пришёл циклон. А вчера был рекордно тёплый день, больше пятидесяти лет не было такого тёплого первого сентября в здешних краях. Ночью всё изменилось. Вчера вечером цветы в саду как-то отчаянно сильно, будто напоследок, благоухали.
Больше половины лета снова провёл в Греции. Приезжал, уезжал. Многое видел, прожил вместе с греками это трудное для них лето, которое выдалось, помимо прочего, изнурительно жарким даже по греческим меркам.
Я общался с ними в конце июня, когда они готовились к своему референдуму, когда они беспрерывно спорили друг с другом, многие совершенно не понимая сути происходящего и того, что им грозит. Кто-то храбрился, кто-то наоборот, но боялись все. Однако подавляющее большинство преодолевали страх и в итоге сказали Евросоюзу твёрдое охи (то есть "нет"). Сказали, потому что были уязвлены и оскорблены. Это было "нет" униженных и оскорблённых, но при этом гордых.
Я не раз слышал от греков, что Ангелу Меркель они не могут видеть и слышать, после того как она назвала греков лентяями. К тому же почти всякий грек вам скажет, что во всей Европе с немцами всю войну сражались только греческое Сопротивление да югославы (СССР само собой, а англичане долго тянули).
Я могу с уверенностью сказать, что неплохо знаю греков, и категорически не согласен с теми, кто считает их ленивыми. Они точно не ленивые, они просто ужасно неэффективные и какие-то бестолковые, что ли. Они не самые на свете аккуратные, не самые пунктуальные и не самые обязательные. Чаще не со зла и не корысти ради, а именно по причине своей бестолковости, южности своей. Среди них, конечно, хватает прохиндеев, но с нашими прохиндеями их не сравнить.
После своего референдума они были горды собой, горды своей страной и с замиранием сердца ожидали последствий. У них ненадолго случилась паника в связи с закрытием банков и ограничением выдачи наличных денег. Кое-кто кинулся покупать по безналу бытовую технику, но это не было так массово, как у нас в прошлом году. Греки сказали своё "нет" и мужественно ждали последствий, они приняли решение и готовы были к испытаниям.
И как же они были оскорблены, унижены, подавлены после того, как их артистичный, похожий скорее на поп-звезду премьер прогнулся, по их мнению, под давлением Евросоюза и, как убеждено большинство греков, под давлением Меркель. Они поняли, что их обманули, что их ещё больше унизили и унижение продлится неизвестно сколько.
Об этом говорили все: водители, повара, продавцы на рынке, водопроводчики, электрики и самые разные случайно встреченные люди разных профессий и возрастов.
Потом я наблюдал в местных новостях, догадываясь о том, что говорят журналисты – однако по картинке было понятно…
Потом Греция наблюдала, как были заполонёны беженцами из Африки и Сирии и истерзаны острова Кос и Лесбос.
Я был на Корфу, которого волна беженцев не коснулась, но тревога коснулась всех. Местные люди говорили, что даже в самый горячий сезон в августе приехали процентов на тридцать меньше людей, не говоря уж про июнь и июль. Не только наших сограждан и украинцев, которые не смогли приехать по причине курса национальных валют. Но и привычных немцев, англичан, бельгийцев, голландцев, которые не поехали по причине тревожных новостей. Тридцать процентов неприехавших для большинства греческих островитян означает, что они не смогут пережить осень, зиму и начало весны.
На островах иноземные владельцы домов, вилл и бизнеса многое активно продают. И, конечно, никто ничего не покупает. Ситуация удручающая.
Если вы приехали в Грецию на пару недель и в гостиницу, вы, разумеется, не поймёте, что в стране беда, улыбчивые, весёлые и гордые греки вида не покажут. Но если иметь знакомых и ещё убедить греков в том, что ты не праздный слушатель, а участливый собеседник, можно понять всю глубину того, что переживают эти славные и бесконечно расположенные к нам, россиянам, люди.
Греки сегодня не только ощущают себя униженными, но и определённо брошенными один на один с бедой нарастающего цунами беженцев из Сирии, Ирака и Северной Африки. Греки даже лучше итальянцев понимают, что с этой жуткой волной не справиться ни им, ни всему Евросоюзу. И в греках сейчас нет ни капли той бессмысленной и гибельной демагогии, которой болен весь Старый Свет.
Я прожил лето с греками, живя их страхами, бедами, их гордостью и отчаянием, а также питаемый всеми бедами и горестями, которые переживает Родина и Украина. От наступающей осени веет холодом непонятной, непредсказуемой беды. Очень хочется надеяться, что эти предчувствия и тревоги беспочвенны и связаны только с резким изменением погоды и внятным окончанием лета.
4 сентября
В 1992 году в Кемерово я сделал свой самый весёлый спектакль "Титаник". Самой смешной фразой в этом спектакле была: "Мир гибнет". Когда персонаж – добрый безумец, озабоченный судьбой мира, произносил эту фразу, зал очень смеялся, особенно в конце спектакля, когда герой произносит: "Ну что же вы хихикаете, мир гибнет прямо сейчас…" Мы веселились, когда делали спектакль. Это у нас в стране и в Кемерово тогда творилось чёрт знает что, а мир вокруг казался благополучным и незыблемым. Сейчас я не стал бы делать такой спектакль, мне не хватило бы иронии.
Совершенно не могу поверить в то, что происходит.
Сегодня итальянка Федерика Могерини предложила начать военную операцию в Средиземном море по обезвреживанию и даже уничтожению судов, перевозящих нелегальных мигрантов. Понятное дело, что она не предлагает топить суда вместе с мигрантами… А недели три тому назад во многих храмах Италии были отменены воскресные мессы. Вместо месс поминали задохнувшихся в трюме нелегалов, в большинстве своём женщин и детей, которые пытались пересечь Средиземное море. Я смотрел эти новости в Греции, обсуждал с греками, ни они, ни я ничего не могли понять.
Как можно понять то, что Европа устроила смертельную полосу препятствий в Средиземном море, а тех, кто не смог преодолеть эту полосу, поминает в храмах? Дикость, безумие, чудовищные ханжество и цинизм.
Мы видим в новостях, что творится на будапештском вокзале, видим жалкий забор, который венгры строят на границе Сербии, слышим, как еврочиновники осуждают Венгрию за эти бесчеловечные действия, слышим от европейских лидеров, чьи пиджаки и галстуки одинаковы, а физиономии настолько безлики и невыразительны, что нет никакого желания и смысла запоминать их фамилии и вникать, какие страны они представляют. Они все говорят со сдержанными улыбками, что необходимо ситуацию обсуждать, что надо пересматривать миграционную политику, что надо изобретать некие меры и так далее.
Смотрю я на них и вижу, что эти люди либо ничего не понимают, либо, что скорее всего, изо всех сил стараются улизнуть, спрятаться от принятия ответственных решений.
Европа образца нынешнего лета и начинающейся осени у меня вызывает серьёзное недоумение и абсолютное отвращение. Евросоюз делает вид, что то, что происходит, – набор крайне неприятных частностей, а не глобальная беда, если не сказать катастрофа.
Люди, которые сейчас бегут из Афганистана, Сирии и Африки, – это совсем не те люди, которые десятилетиями уверенным потоком прибывали в Европу. Они прибывали разными способами, но в основном легальными или окололегальными. Ехали к родственникам, типа учиться или жениться. Целые поколения детей бывших мигрантов родились в Европе, но даже не пытаются выглядеть как британцы, австрийцы, немцы, бельгийцы, французы. Они уже изменили лицо Европы и даже архитектуру, но многие из них являются в той или иной степени законопослушными гражданами Евросоюза.
Те же, кто сейчас прорывается через Средиземное море, – совсем другие люди. Часть из них знает, куда едет, и едет за лучшей жизнью. Но очень многие садятся на надувные лодки, в душные трюмы и на плоты, потому что бегут от смерти, от войны. Это люди, которые не собирались никуда ехать, как бы бедно и плохо им ни было при Саддаме, Каддафи или Асаде. Эти люди отдают последние деньги за то, чтобы поучаствовать в смертельно опасном путешествии через Средиземное море. Они видели смерть у себя дома, они, если не умерли в пути, видели смерть детей, женщин, своих родственников, друзей, попутчиков. Они попадают на острова или в Сербию с Хорватией, где для них начинается изнурительный и страшно унизительный квест, состоящий из лагерей, кордонов, регистраций, непонятных для них условий, железнодорожных контейнеров, душных фур, и в итоге – тоннеля под Ла Маншем.
Если, точнее когда, они всё преодолеют, эти измученные, напрочь обозлённые и униженные люди, не имеющие никакого представления о европейских ценностях, традициях и устоях, о мультикультурности и толерантности, они никогда не будут соблюдать никаких европейских законов. Мало того, они даже изображать соблюдение законов не станут. И они приедут не как раньше, поодиночке или семьями, они нахлынут волной. Волной мутной, голодной и злой. У них не будет никакой благодарности к тем, в чьи страны они с таким трудом пробились, потому что эти страны для начала устроили кровавый кабак там, откуда эти люди бежали.
Сейчас пока мигранты не задерживаются, не хотят оставаться в бедных южных странах Европы. К счастью для греков и граждан бывшего соцлагеря, их небогатые страны мигрантов пока не интересуют. Мигранты знают, что, чем севернее, тем жирнее. Но Европа, как сосуд, не бездонна, а волна миграции, которую мы видим, – это только начало. Спокойно не отсидятся ни латыши, ни эстонцы, ни болгары, полякам тоже недолго ждать.
Ангела Меркель заявила, что современное немецкое общество и Европа готовы к трудностям. Это ложь и чушь собачья!
Ни один немец, датчанин или голландец, никто из исконных европейцев не хочет людей, которые плывут, ползут, лезут сейчас в Европу, никто не желает их видеть соседями и согражданами. И я уверен, что многие французы, итальянцы и немцы, изображая сострадание и горестно покачивая головой при информации об очередных утонувших, задохнувшихся, погибших в пути мигрантах про себя радуются и говорят, так же глубоко про себя, что-нибудь вроде: "А вот нечего! Пусть другим неповадно будет!"
Европа давно заварила кашу мультикультурализма, сейчас эта каша кипит, бурлит, плещет через край, но Европа её не расхлебает. Почему?
Да она представления не имеет, что с этим делать. У Европы нет воли для того, чтобы начать думать о том, что со всем этим делать. Прекрасная, демократичная, мудрая Европа сама дала мощнейшие козыри правым, даже самым радикальным из них. Не удивлюсь, если норвежское чудовище Брейвик вскоре станет героем и иконой стиля.
Мы привыкли знать и верить, что европейцы мудры и разумны во всём, что они ориентир и бесспорный пример для подражания. И что мы видим сейчас?
То, что я вижу, я не могу понять. Если бы Европа была отдельным, конкретным человеком, мне хотелось бы взять его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы опомнился. Мне хочется сказать: если вы не цените свою Европу, которая за последние двадцать лет и без того изменилась до неузнаваемости и сохраняется какими-то отдельными кусками и островками в том чудесном и столь любимом нами виде… Так вот, если вы её не цените и вам всё равно, попытайтесь её сохранить и сберечь не для себя, а для мировой культуры. Возьмите Европу под защиту ЮНЕСКО, защитите не только архитектурные ансамбли, но традиции, уклад, образ жизни, свой европейский уклад и образ жизни, чтобы нам было на что ориентироваться и с чего брать пример.
Нет! Не сохранят! Как и беспомощная ЮНЕСКО никаким образом не могла защитить от уничтожения ИГ античных памятников в Сирии. В сущности, памятников европейской культуры.
Глупость, демагогия, безответственность, безволие и абсолютная аморфность – вот что можно сейчас говорить о Европе. Европе нечего противопоставить происходящему. Европа продолжает улыбаться.
Нам всегда нравилась европейская улыбка. Мы знали, что эта улыбка не более чем форма повседневной вежливости. Мы знали, что европеец улыбается постоянно, но нам это нравилось, потому что мы не улыбчивы. Но сейчас европейская улыбка выглядит только и исключительно фальшиво, да к тому же глупо и бессмысленно. Чему улыбаться-то?
Серьёзные рожи только у европейских военных, которые устраивают свои смешные учения в Прибалтике и Польше. По их физиономиям видно: они убеждены в том, что серьёзно занимаются европейской безопасностью, защищают европейский порядок, ценности, образ жизни, свободы и традиции. От кого? От меня?