Долгосрочная тенденция по либерализации торговли в рамках стран "Группы двадцати" остается неопределенной. Общее число торгово-ограничительных мер, введенных странами "Группы двадцати" с 2008 г. продолжает расти. Из 1360 зарегистрированных с 2008 г. торговых ограничений, устранено менее четверти. Несмотря на постоянно обновляемые заявления лидеров "Группы двадцати" воздерживаться от протекционистских мер, в период с ноября 2014 г. по май 2015 г. их число возросло на 7 %. Таким образом, общее количество мер по ограничению торговли между странами "Группы двадцати" на сегодня составляет 1031.
В период с октября 2012 г. по апрель 2015 г. странами "Группы двадцати" было инициировано 376 новых антидемпинговых и компенсационных расследований. В этом контексте следует отметить, что США возглавляют список стран, инициировавших введение мер, ограничивающих торговлю. Основным объектом по ограничению торговли выступает Китай, против которого в период 2008–2014 гг. США инициировали свыше 80 антидемпинговых и компенсационных расследований, в частности по импорту сварных линейных труб, меламина, пружинных блоков, немелованной бумаги, селикомарганца, смолы полиэтилентерефталата и др.
Обещания лидеров "двадцатки" воздерживаться от протекционизма противоречат их фактическим действиям, о чем свидетельствует продолжение американо-китайской торговой войны, отказ США и Китая принимать на себя обязательства по сокращению выбросов углекислого газа, возобновление аграрных субсидий США и Евросоюзом. Не вызывают также доверия и обязательства США не использовать для повышения своей конкурентоспособности обменный курс доллара, который в период 2009–2013 гг. значительно девальвировал в отношении валют главных торговых партнеров Америки.
Неудачные попытки развитых стран завершить Дохийский раунд переговоров ВТО обусловили неопределенность планов дальнейшей либерализации международной торговли. Мировая повестка дня стала активно формироваться под влиянием новых стран с формирующимися рынками, таких как Китай, Индия, Бразилия, Россия и Турция, которые все настойчивей выступают против навязываемой США модели однополярного мироустройства.
Экономическая мощь Азиатско-Тихоокеанской экономики с возрастающей ролью Китая бросила вызов установившейся после Второй мировой войны системе институтов, осуществляющих под контролем США управление взаимодействием стран в финансовой, денежно-кредитной и торговой сферах на глобальном уровне. Учреждение Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АПВ) и других институтов, львиная доля в финансировании которых принадлежит Китаю, создает предпосылки для реального пересмотра Вашингтонского консенсуса и перехода в XXI веке к качественно новой организации мирового порядка.
Другим полюсом концентрации глобальной политической и экономической мощи, вызывающим беспокойство США, выступает Европейский Союз, представляющий собой крупнейший с точки зрения покупательной способности общий рынок в мире. В отличие от США ЕС является экономическим объединением суверенных государств, что служит источником глубоких перекосов в проведении европейской внутрирегиональной политики. Однако, несмотря на нынешние проблемы своего развития, ЕС последовательно расширяет круг своих членов и в будущем стремится достичь полной политической гомогенности.
Подобная политика идет вразрез с текущими позициями США как глобального политического и экономического гегемона. Для продолжения своего влияния в мире США стремятся не допустить насаждения китаецентристского порядка в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Одновременно США стараются сохранить контроль над единой Европой, осуществляемый ими с момента начала европейских интеграционных процессов в 1950-х гг. Инструментами реализации этих двух стратегических задач выступают амбициозные мультирегиональные соглашения о свободной торговле США с ЕС (Трансатлантическое партнерство) и странами Тихоокеанского региона (Транстихоокеанское партнерство). В отличие от устаревающей политики ВТО, эти соглашения призваны стать образцом ультрасовременных торговых отношений нового поколения, так называемыми "договорами двадцать первого века", которые призваны способствовать не только уменьшению тарифных барьеров, но и снижению (упразднению) нетарифных барьеров, а также включать в себя гармонизацию международных норм и стандартов в сферах инвестиционной и конкурентной политики, прав интеллектуальной собственности, деятельности государственных предприятий, а также механизмов разрешения коммерческих споров.
Тем не менее, главный вывод, к которому подводит нас вышеприведенный анализ, таков: призывы к соблюдению принципов свободной торговли зачастую нарушались самими декларантами, которые, посредством воздвижения заградительных барьеров не только дестабилизировали развитие мировой экономики, но и получали сверхприбыли за счет ухудшения положения третьих стран. Пока рано говорить о том, что англосаксонские лидеры глобализации готовы пересмотреть свою проверенную столетиями тактику поведения. Поэтому вопрос о том, на каких принципах будет развиваться международная торговля в XXI веке, остается открытым.
Глава 6. Двойные стандарты неолиберализма
Неолиберальные подходы играли ключевую роль в управлении национальными государствами на протяжении последних десятилетий. Связь между свободным рынком и ростом доходов, производства, потребления, уровня жизни представлялась самоочевидной. Интеллектуальные и политические элиты все большего числа "независимых" государств, взяв на вооружение либеральные лозунги, обещали своим народам приход эры благополучия и процветания по окончании проведения рыночных реформ, в результате которых любые формы государственного вмешательства в хозяйственную деятельность общества навсегда останутся в прошлом. В сознании современников последовательно насаждался образцово-показательный пример более успешных развитых стран, следование экономическим рецептам которых представлялось как универсальная панацея от социально-экономических недуг для всех без исключения стран и народов земного шара.
Следует отметить, что доктрина неолиберализма восторжествовала во всем мире не в последнюю очередь благодаря разрушению советского строя. При этом в рамках построения глобального открытого общества "равных возможностей" значение самобытного развития отдельных наций и народов все более нивелировалось на фоне исторического опыта США, который подавался как пример для подражания.
Однако, "наследовать" опыт США представляется достаточно сложной задачей, учитывая наличие тех геостратегических преимуществ, которыми обладает сегодня единственная мировая сверхдержава. К тому же, господствующий неолиберальный лозунг "меньше государства, больше рынка" мало соответствует реальному положению дел внутри самих Соединенных Штатов. В связи с этим академик НАН Украины Ю.Н.Пахомов, в частности, отмечал: "афишируя практически постоянно неолиберальные подходы, США, тем не менее, тайно все шире подменяли их механизмами государственного контроля и государственного регулирования".
Нобелевский лауреат Дж. Стиглиц отводит первостепенную роль государству в успехах экономического развития в США. В частности, он отмечает: "Соединенные Штаты… построили свою экономику благодаря мудрой и селективной защите ряда своих отраслей, которая осуществлялась до тех пор, пока они достаточно не усилились для конкуренции с иностранными компаниями". И далее: "Государство обеспечивало всеобщее высококачественное образование и создавало большую часть инфраструктуры, в том числе и институциональной, такой, как правоохранительная система, без которой эффективная работа рыночного механизма невозможна. Государство регулирует финансовый сектор, обеспечивая работу рынков капитала в соответствии с их назначением. Оно же создает социальную страховочную сетку для бедных. И оно содействует развитию технологий – от телекоммуникаций до сельского хозяйства и до реактивных двигателей и радаров. Хотя в США и других странах идет оживленная полемика об уточнении места и роли государства, существует широкое согласие по вопросу о том, что государство должно играть роль в обеспечении эффективного и гуманного функционирования любого общества и любой экономики".
Оценивая масштабы государственного регулирования в США в середине 1980-х гг., глава ФРС США А. Гринспен отмечал: "Трудно даже представить, какими цепями был опутан американский бизнес в те годы. Авиатранспорт, грузовые авиаперевозки, железные дороги, автобусное сообщение, трубопроводы, телефонная связь, телевидение, биржи, финансовые рынки, сберегательные банки, электроэнергетика – все эти отрасли работали в условиях жесткого регулирования. Деятельность компаний осуществлялась под строгим контролем государства, вплоть до мельчайших деталей".
Как уже подчёркивалось, США создали самую передовую в мире промышленность благодаря протекционизму и государственному вмешательству в экономические процессы. В период 1880–1945 гг. ставка импортных пошлин в США колебалась в диапазоне от 35 % до 50 %. Максимальная ставка налога на богатых в период с 1950 по 1963 год составляла 91 %, т. е. лишь 9 % (!) своих доходов богатые американцы тратили на себя – остальное шло в пользу государства.
После краха фондового рынка 1929 года в Америке было введено жёсткое государственное регулирование финансового сектора. Своим указом № 6102 от 5 апреля 1933 г. президент США Франклин Делано Рузвельт запретил американским гражданам иметь золото и серебро в частном владении. Указ обязал граждан США в трехнедельный срок продать золото (в монетах, слитках и сертификатах) государству по официально установленной цене (20,67 долл, за тройскую унцию). Актом 6111 от 20 апреля 1933 г. вводился запрет на экспорт золота из США без согласия министра финансов. В дополнение к этому был принят акт 6261 от 29 августа 1933 г. об обязательной продаже золотодобывающими компаниями своей продукции государству. С октября по декабрь 1933 г. была проведена девальвация доллара на 41 %, а уже в 1934 г. был принят Закон о золотом резерве, устанавливающий новую фиксированную цену золота (35 долл, за тройскую унцию). Все эти государственные меры были направлены на обеспечение институциональных основ для трансформации доллара в мировую резервную валюту.
После Второй мировой войны США обеспечили себе исключительные институциональные привилегии при перераспределении в свою пользу добавленной стоимости, создаваемой другими субъектами экономической глобализации. Речь идёт, прежде всего, о фактической монополизации США институтов, устанавливающих основные правила взаимодействия на мировой экономической арене. Рассмотрим более подробно природу этих институциональных монополий.
Один из основных факторов доминирования американской продукции на рынках других стран – целенаправленная идеологическая обработка населения принимающих стран через навязывание потребительской культуры. В результате проведения агрессивной рекламы постоянное потребление престижных марок автомобилей, кока-колы, сигарет, стиральных порошков, фильмов, мобильных телефонов, зубной пасты и многих других товаров и услуг становится насущной необходимостью и приоритетной жизненной потребностью человека, что зачастую идёт вразрез с действительным положением дел. Например, рекламные бюджеты крупнейших американских ТНК многократно превышают расходы на образование в развивающихся и даже в некоторых постсоциалистических странах. Поэтому национальные государства в большинстве случаев просто не в состоянии соперничать с транснациональными рекламодателями в контексте формирования некоей альтернативной системы ценностей, выходящей за пределы индивидуалистической потребительской культуры.
Важным компонентом закрепления лидирующих позиций страны на мировой арене считается контроль над основными источниками природного сырья. Сначала Великобритания, а вслед за ней США сделали нефть ключом к своему глобальному лидерству. Накануне Первой мировой войны Уинстон Черчилль, первый лорд адмиралтейства видел укрепление мирового могущества Британии в переводе военно-морского флота на нефтяное топливо. "Великобритания должна поставить нефть в основу своего господства", – заявил в начале своей карьеры У. Черчилль. Под прикрытием деклараций о гуманных побуждениях и ликвидации рабства англичане путём военных интервенций и подписания ряда неравноправных договоров в конце XIX века фактически колонизировали страны Персидского залива, превратив последний в "британское озеро".
Окончательно мировой рынок нефти был монополизирован англосаксами после Второй мировой войны. Существует, например, вот такая документальная запись 36. Бжезинского: "В 1943 г., в беседе с британским послом в США у карты Ближнего Востока, Рузвельт отметил: "Персидская нефть ваша. Иракская и кувейтская – пополам. Но саудовская – наша"".
Доминирующие позиции в мировой нефтяной промышленности в процессе передела нефтяного рынка заняли так называемые "семь сестёр" – семь нефтяных компаний, представляющих американский и англо-голландский капитал. Между этими компаниями и странами Персидского залива действовали договоры-концессии, согласно которым первые платили определённый процент от объёмов добываемой нефти (роялти) правительствам принимающих стран, но фактически имели монопольное право на добычу нефти в этих странах, а также право на открытие и разработку новых месторождений на 70 лет. Жёсткий протест стран Персидского залива в 1970-х годах (от имени ОПЕК) против методов эксплуатации собственных ресурсов привёл к нефтяному эмбарго и двум нефтяным кризисам, подкосившим экономический рост Запада.
Для подстраховки от подобных неприятностей в будущем англосаксы создали механизм биржевого ценообразования на мировом рынке нефти. Таким образом, сегодня нефть можно продать только по ценам, устанавливаемым на биржах США и Великобритании. Аналогичная ситуация сложилась и с многими другими стратегическими сырьевыми товарами. Например, в Лондоне устанавливаются мировые цены на металлы: алюминий, медь, золото, серебро, свинец, никель, цинк, олово. Заметим, что в качестве валюты контрактов на все сырьевые товары практически всегда выступают доллары США.
Стоит обратить внимание, что нефтегазовые ТНК считаются крупнейшими с точки зрения продаж продукции, но не реальных запасов углеводородов. Среди 10-ти крупнейших компаний мира по размеру доходов (значившихся в списке "Форчун" за 2012 г.) – 7 нефтегазовые, из них – 3 американские – "Эксон-Мобил", "Шеврон", "КонокоФиллипс", голландская "Роял Дач Шелл" и британская "Би-Пи". Однако, крупнейшие владельцы реальной нефти и газа – не частные транснациональные корпорации, а национальные государственные компании. По данным аналитической компании "ПетроСтратеджис" (PetroStrategies, Inc.), по размеру доказанных резервов нефти и газа на первом месте в мире Национальная нефтяная компания Ирана (более 300 млрд, баррелей нефтяного эквивалента), далее следуют национальные нефтяные компании Саудовской Аравии, Венесуэлы, Катара, Ирака, Объединённых Арабских Эмиратов, Кувейта, Нигерии, Ливии, Алжира, России. Компания "Би-Пи" занимает лишь 14-е место, "Эксон-Мобил" – 16-е, "Роял Дач Шелл" – 19-е место.
Таким образом, страны – производители сырья поставлены англосаксонскими лидерами глобализации в дискриминированное положение. Они не могут устанавливать цены на собственную продукцию и продавать её за собственную валюту.
Беспрецедентно лидерство англосаксов также и в технологической сфере. Начиная с 1770 г. Великобритания, а вслед за ней США лидируют во всех технологических укладах (от текстильных станков до микроэлектронных компонентов и нанотехнологий).
На ТНК приходится 80 % финансирования НИОКР и зарегистрированных патентов. В 2011 г. расходы американских ТНК на исследования и разработки составили 267 млрд. долл.
США тратят огромные средства на организацию "утечки умов" из других стран, привлекая специалистов не только уровнем зарплат и американским образом жизни, но также высокой организацией научно-исследовательской работы.
Согласно рейтингу Шанхайского университета из 500 ведущих университетов мира 150 находятся в США. США также занимают первое место в мире по числу нобелевских лауреатов – 254 человека (на 2013 г.).
Сегодня США – это страна с самым большим государственным бюджетом в мире, расходная часть которого в 2013 г. составила 3,7 трлн, долл., из них расходы на оборону – 675 млрд. долл, (включая внебюджетные фонды – около 1 трлн. долл.). По состоянию на январь 2013 г. в системе государственного управления США включая федеральный, региональный и местный уровень, а также людей, работающих по правительственным грантам и трудовым контрактам, работало более 21,9 млн. человек, или 16,2 % от общего количества занятых на американском рынке труда (за исключением сельского хозяйства).