Два прирожденных жулика с диаметрально противоположным происхождением, Ахмет Эртегун и Питер Грант были созданы друг для друга. Джерри Векслер просто стал тем, кто помог им встретиться, что было неизбежно. "Насколько я знаю, - сказал Джимми Пейдж, - мы были первой белой группой на Atlantic, потому что все более ранние белые группы были на Atco". На самом деле, The Shadows определили Zeppelin с этим званием на добрых семь лет. Не важно, тот факт, что Zeppelin заключили контракт с тем же лейблом, что и Арета Франклин и Джон Колтрейн, сказал Пейджу все. "Я не хотел, чтобы меня смешивали с этими [подписавшими контракт с Atco] людьми, - рассказал он, - я хотел быть ассоциированным с чем-то классическим". Нет сомнений и в исключительном характере сделки, которую Грант заключил для них. Партнерство между Пейджем и Грантом было установлено в выпускающей компании Superhype всего за две недели до того, как менеджер прибыл в Нью-Йорк. Это было новаторское по тем временам соглашение, предоставлявшее группе необыкновенный уровень контроля над собственным продуктом, включая все аспекты выпуска, оформления, выбора синглов, фотографий, маркетинговых процедур и для винила, и для остальных продуктов и, что особенно удивительно, с возможностью предоставления контроля над мастер-лентами. Над чем угодно, фактически, что когда-либо сможет носить имя Led Zeppelin. Джимми собирался продюсировать все записи, а Джи - быть исполнительным продюсером. Все, что оставалось Atlantic - это выпуск, дистрибуция и в некоторой степени продвижение альбомов.
Абсолютно уникальная сделка по тем временам - The Beatles только в тот же год сумели договориться с EMI о перезаключении контракта через их собственную только что основанную корпорацию Apple, в то время как The Stones эту схему позаимствуют позже, применив ее для собственного договора с Atlantic о дистрибуции для Rolling Stones Records, - и, возможно, самым удивительным ее аспектом было то, что по рукам ударили, когда никто из Atlantic еще даже не видел игру группы. "Ахмет был лучшим работником звукозаписывающей компании во все времена, - позже заявил Грант. - Каждый раз на переговорах, когда он говорил: "Питер, по рукам!" - ты знал, что все решено". Интересно, что Грант также пренебрег указанием в договоре своего статуса менеджера группы. У него был контракт с Пейджем о совместном владении Superhype, но все остальное было сделано чисто на словах, а не юридически. "У нас просто было джентльменское соглашение, - рассказал Крису Уэлчу Джон Пол Джонс. - [Питер Грант] получал обычные менеджерские гонорары и проценты с записей как исполнительный продюсер. Все было по-честному, и, как результат, группа была действительно довольна".
Когда Грант вернулся в свою комнату в отеле Plaza и поднял телефонную трубку, чтобы сообщить хорошие новости Джимми, он знал, что настоящая работа теперь только начинается. Но он также был более уверен в себе и в том, что он делал, чем когда-либо раньше. Словно чтобы подтвердить его вновь обретенную уверенность, все билеты на первое выступление группы под названием Led Zeppelin 10 декабря в клубе Marquee в Лондоне были, на удивление, распроданы. Он вспоминал: "Вскоре после обеда я шел из нашего офиса на Оксфорд-стрит в сторону Уордор-стрит. И я подумал: "Черт меня подери, это очередь?" Там выстроились уже человек двести".
Через три вечера они выступали в Bridge Country Club в Кентербери, том самом, где Джефф Бек впервые увидел Led Zeppelin. "Все пошло слегка не так", - с улыбкой вспоминал Бек. Усилитель, который, как он позже понял, был одним из его собственных, "позаимствованный" Грантом, взорвался посреди концерта. Но что его поразило по-настоящему - так это "потенциал. Это было просто ошеломительно, здание ходило ходуном, и всем сносило крышу". Сравнивая их с The Jeff Beck Group, он признал: "Их солист привлекательнее… золотые локоны и обнаженная грудь - и все девчонки влюблены в него. Еще у них был Бонзо на ударных, и тот творил любую свистопляску". Это был, как он заключил, "куда лучший состав, чем у меня… Я был ослеплен завистью".
К тому времени первая часть аванса Atlantic была положена в банк, к Пейджу вернулись деньги, которые он вложил в издержки тура и записи, плюс основательная прибавка наличными, чтобы вознаградить его старания, а остальные участники группы с удовольствием получили от Гранта большие толстые чеки на 3 000 фунтов каждый. Плант и Бонэм, в частности, были в экстазе. Большее, что ударник когда-либо получал за свою игру, - это 40 фунтов в неделю у Тима Роуза, а Плант все еще считал свое жалование в 25 фунтов в неделю от Zeppelin подарком богов. Бонзо тут же побежал покупать новый Jaguar XK 150. Плант, женившийся в ноябре на Морин - быстрая церемония в местном ЗАГСе перед тем как прыгнуть в машину и погнать в Лондон на концерт группы в Roundhouse тем же вечером (он чуть не пропустил шоу, когда его старый драндулет развалился на шоссе), - потратил деньги на первоначальный взнос за большой обветшалый дом за городом. Морин была уже глубоко беременна, когда они решили пожениться, и отчасти по этой причине Плант позвал нескольких друзей съехаться с ними, образовав что-то вроде полукоммуны, которой он бы руководил - благосклонно, по его мнению, хотя право собственности на имущество никогда не подвергалось сомнению, - несколько следующих лет. Он решил, что и для Морин будет неплохо иметь какую-то компанию, пока он будет в турне с новой группой.
Всем, кто знал их, было очевидно, что в жизнях Роберта Планта и Джона Бонэма началась совершенно новая глава. "Мы были одного поля ягоды, Боже, это поразительно! - рассказал мне Плант в 2005-ом. - Плюс, мы здорово играли. Играли с ребятами, которые были несколькими лигами выше, чем все, с кем мы играли до этого. Итак, мы были напряжены, натянуты и озадачены в музыкальном плане. Было много требований, которые в конце концов сблизили нас. Мы вместе возвращались домой с репетиций у Джимми в Пэнгборне на фургоне Ford Anglia матери Бонзо - и начали общаться как двое парней из "черной страны",9 которым было что обсудить. Честно говоря, в первый раз мы нашли что-то настолько значительное. В музыкальном плане это было поразительно. И все создавалось с учетом нашего собственного вклада, что делало это еще более поразительным. Ведь мы не собирались больше заменять кого-либо, то, что было The Yardbirds, стало Led Zeppelin в ту минуту, когда мы начали играть. Мы много разговаривали об этом и заложили основы близости, которая, возможно, базировалась на нашей наивности. Мы были крупными рыбами в маленьком пруду там, в "черной стране", и вдруг мы попали в ситуацию мирового масштаба, сидя вместе у станков и не понимая, какой инструмент выбрать".
Мак Пул вспоминал, как он столкнулся с Бонэмом примерно в то же время. "Он сказал мне: "Мы только что получили немного денег авансом от звукозаписывающей компании". Я ответил: "Ловко вы", - думая, что он расскажет, может, о сотне фунтов. Но речь была о нелепой сумме в две или три штуки. Я сказал: "Что?" - держа в уме, что он тогда жил в муниципальной квартире в Дадли. Три штуки по тем временам - это как новый дом. Я чуть сквозь землю не провалился. Он ответил: "Да, наш менеджер заключил для нас эту потрясающую сделку". Думаю, покупая всем выпивку, Джон был настолько же потрясен, насколько и я. Он раздавал напитки всем вокруг, словно это был пустяк, ведь в тот раз он впервые увидел настоящие деньги. Именно это заставило меня подумать, что они добьются своего. А как только он проиграл мне оригинальные демо-записи, я знал, что группа сделает это".
Все еще было впереди, но теперь, когда у тебя было немного бабла в заднем кармане, Реддич уже казался тебе бесконечно далеким. Это не значит, что ты смог бы забыть место, где родился - это жалкое подобие дома в городке Черной страны. Или дату - 31 мая 1948 года, Близнец, что бы это, черт возьми, не значило. Мама говорила, что ты должен был появиться на свет днем раньше, но подобно одному из тех занятных пассажей на ударных, которые ты любил исполнять, ты дождался самого последнего момента. Ты, как всегда, старался довести любого до предела, так что твоей маме пришлось промучиться в родах двадцать шесть часов, пока ты не соизволил появиться. Да и тебя это почти убило. Позже они сказали ей, что твое сердце неожиданно остановилось, после того как дежурный пьяница-доктор нетвердым шагом ушел домой. Но, как говорила мама, медсестра, к счастью, смогла вовремя оказать помощь. И позже сказала ей, что ребенок чудом остался жив. Впрочем, ты обычно смеялся, когда мама рассказывала об этом. Тебя забавляло представлять их всех там, стонущих и скулящих, ждущих, пока ты просунешь свою голову в дверь.
Реддич когда-то был известен своим производством иголок и вызывающим рвоту сыром Бечли. Но к тому моменту, когда ты появился, он просто стал еще одной частью Брама. Ну или почти - на расстоянии автобусного маршрута. Тебя назвали в честь отца, который был назван в честь своего отца - Джон Генри Бонэм. Твою маму звали Джоан, и ты был первенцем. Твой отец, а для друзей Джек, был плотником по профессии и управлял собственной строительной компанией J. H. Bonham & Son. У Джоан был магазинчик на углу, где она торговала всем, от хлеба и сладостей до виски и сигарет. Затем, когда тебе было три года, родился твой брат Майкл (Мик). Потом была еще сестра Дебби, но она появилась слишком поздно - тебе уже было четырнадцать, и ты пустился в разъезды.
Ребенком ты жил со всеми в маленьком доме в Хант Энд на окраине города. Вы с Миком все время играли во дворе. Иногда ты ходил на одну из строительных площадок, где работал твой отец, и тоже играл там. "Осторожнее, Джон! - призывал отец. - Ты убьешься, черт возьми, прыгая с этой стены". Тебе было все равно. Ты любил, когда все смотрели на тебя. Даже совсем малышом ты был в центре внимания, всегда шумный, лазающий и дерущийся, кричащий и разбивающий что-то. Постоянно падающий, в ушибах, но снова прыгающий наверх и делающий то же самое. Тебе нравилось колотить по вещам сильнее, еще сильнее, еще. Ты начал играть на ударных в пять лет. Конечно, не настоящих, не будь глупцом. Ты говорил, что "играл на контейнере из-под соли для ванны с проводами на дне и на круглой жестянке из-под кофе с прикрепленной к ней ненатянутой проволокой, чтобы достичь эффекта малого барабана. К тому же рядом всегда были мамины горшки и кастрюли".
Бедная мама. Ее руки были заняты тобой. А когда появился Мик, то начался полный хаос. Впрочем, она как-то справлялась. Люди тогда вообще справлялись. И уж твои мама с папой в любом случае. Они никогда не бедствовали. В промежутке между строительным бизнесом и магазином они делали все правильно. Одна из первых семей на улице, у кого появились собственная машина и телефон, а ты, как и полагается, набивал себе карманы конфетами из магазина. Впрочем, ты был шокирован, когда они решили послать тебя и Мика в "Уилтон-хаус" - местную аристократическую школу. Родителям приходилось платить, чтобы их дети попали туда, и там было предостаточно снобов. Не вы с Миком, а все остальные. Ты знал, что мама с папой хотели для тебя самого лучшего, но ты ненавидел это место. Учителя, конечно, были в большинстве своем ничего. Но, боже правый, эта униформа! Вы с Миком неплохо смотрелись вдвоем, когда каждое утро выходили из дома в своих полосатых коричнево-бело-синих блейзерах и кепках. Но, так как вы были вдвоем, все было не так плохо. Однако вам нужно было проходить мимо "Сент-Стивен", куда шли все остальные ребята, жившие рядом. Эти ублюдки неизменно кричали тебе вслед: "Ну что, одел пижаму?" Мик смотрел прямо перед собой и старался игнорировать их, но ты был сыт этим по горло. "Ну-ка иди сюда, - говорил ты, - сейчас разберемся!" И ты бежал за ними, чтобы их проучить. "Их бывало человек десять! - вспоминал потом Мик. - То ли он не умел считать, то ли плохо видел, но каждый раз нам доставалось".
И что? Тебе было все равно. К чертям их, если они не могут перенести шутку, - вот, что ты обычно говорил. Пусть они крутые парни для вашего возраста, но вы с Миком неизменно ввязывались в драку. "Мы с Джоном были очень похожи, - вспоминал Мик. - Кому-то было достаточно лишь посмотреть на нас или сказать что-то не то, и мы сразу хотели драться против всего мира". Иногда вы даже дрались друг с другом, просто ради озорства. Ты вырвал страницу из ежегодника Мика, а он в ответ раздавил твои часы, вот свинья! Тогда ты действительно рассердился и разбил его простенькие часы, а он даже швырнул в тебя разделочный нож! Мама зашла и увидела, что нож торчит из двери и впала в беспредельное бешенство! Так что она позвала папу, чтобы тот дал вам обоим по заслугам, но он был таким мягким человеком, что, когда дело доходило до чего-то такого, он в итоге не делал ничего. Поэтому он просто кричал и угрожал, что отдубасит вас. Но никогда и этого не делал. Не по-настоящему. Хороший папа, крутой парень. Однажды он купил фургон и каждое лето на каникулы возил вас всех на побережье. А затем купил лодку и брал вас с Миком на канал рыбачить. Он был чертовски хорошим малым, твой отец. С руками, как лопаты.
Единственное, что тебе действительно нравилось в школе - это спорт. Мик любил футбол, а ты предпочитал крикет, даже после того как шальной мяч сломал тебе нос. В тот день ты даже не играл - просто стоял у края поля, болтая с девчонкой, как вдруг мяч прилетел тебе прямо в лицо. Было облегчением наконец-то навсегда покинуть Уилтон, когда мама с папой отправили тебя вместо этого в местную среднюю современную школу Лодж Фарм Каунти. Не то чтобы ты особо хорошо учился и там. Когда в пятнадцать ты выпустился, директор, настоящий высокомерный идиот, сказал маме с папой, что из тебя "даже мусорщик хороший не получится".
Но потом, если верить твоему брату, ты был "негодяем, без сомнений", который постоянно "получал розги". Одним из тех малых, которые "постоянно во все вмешивались" и "особенно бросались в глаза". Вообще-то, ты не думал, что был так плох. Особенно после того как заболел барабанами, всерьез и надолго, так сказать. Ты был хорош и в плотничном деле - вероятно, это передалось от отца, - помогая с постройкой школьной теплицы. Но как только появились барабаны - все, ты пропал. Ничто больше не имело значения, не по-настоящему. Тебе было десять, когда ты уговорил маму купить тебе первый барабан, пятнадцать - когда уговорил отца купить тебе первую полноразмерную установку, подержанную Premier. "Она была едва ли не доисторической, - вспомнишь ты. - Почти все металлические детали заржавели". Ну и что, черт возьми? Тебя это не волновало. "Я не чувствовал тяги ни к какому другому инструменту. Позже я немного играл на акустической гитаре, но на первом месте всегда были ударные. Все эти работы мастера на все руки я в расчет не принимаю". Чертовски верно, дружище.
Настоящей поворотной точкой стал фильм The Benny Goodman Story, который ты увидел по телевизору однажды в воскресенье. Ты не верил своим глазам, смотря, как ударник Джин Крупа исполняет ‘Sing, Sing, Sing’. Такого ты никогда не видел - никогда в жизни! Просто блестяще! Тогда ты впервые осознал, что ударникам не обязательно торчать сзади, пока парни впереди - певцы, гитаристы и кто там еще - получают все внимание, что ударники тоже могут быть звездами шоу. Как ты объяснишь годы спустя, болтая за пинтой пива с Крисом, славным малым из Melody Maker: "Джин Крупа был первым ударником большой группы, которого реально заметили. Он вышел прямо вперед и играл на ударных куда громче, чем это когда-либо делали до него, - и куда лучше. Люди не придавали особого внимания ударным, пока не появился Крупа".
Хотя Питер Грант все еще питал надежду заключить отдельный контракт в Британии, выход первого альбома Led Zeppelin в Америке - в соответствии с модой того времени украшенного только именем группы в качестве его названия, - был запланирован на 12 января 1969 года. Когда оказалось, что этот отдельный британский контракт заключить нереально, Грант спешно предложил Atlantic права "на остальной мир", которые они с удовольствием купили за бесценок, и альбом, в конечном счете, должен был появиться на свет в Британии в марте. Тем временем, в Америке стартовала основательная рекламная кампания, начавшаяся с самого первого пресс-релиза Atlantic Records с заголовком, набранным большими буквами:
ATLANTIC RECORDS ПОДПИСАЛА КОНТРАКТ С НОВОЙ ЯРКОЙ АНГЛИЙСКОЙ ГРУППОЙ LED ZEPPELIN, ОДНА ИЗ КРУПНЕЙШИХ СДЕЛОК ГОДА!
Дальше следовало: "Ведущие английские и американские рок-музыканты, слышавшие треки, сравнивают пластинку с лучшими работами Cream и Джими Хендрикса". Обвинения в очковтирательстве последовали незамедлительно, особенно после того как стало известно, что Atlantic подписала контракт с группой, даже не посмотрев на их игру вживую: кощунство, ведь музыка в те времена была самоцелью. В результате, даже после выпуска альбома, когда люди могли сами решить, достойно ли его содержание звания "одной из крупнейших сделок года", американские СМИ поделились на тех, кто любил Led Zeppelin, и тех, кто их ненавидел, - и ничего среднего. Этот расклад будет действовать еще долго после того, как сама группа прекратит существование.
Тем не менее, учитывая нежелание британского музыкального бизнеса разглядеть коммерческий потенциал новой группы, Грант и Пейдж делали ставку на Америку, где рассчитывали получить поддержку, в которой группа крайне нуждалась, если они действительно собирались стать новыми Cream. Существовал единственный способ для этого: гастролировать без остановки, пока люди не забудут об обвинениях в надувательстве и не получат шанс составить свое собственное мнение. Вот ключ, сказал Грант. Пейдж согласился. И чем раньше, тем лучше, сказал он. Поэтому Джи принялся за работу. С помощью Фрэнка Барсалоны, старого и проверенного контакта в Premier Talent, а впоследствии одного из известнейших американских импресарио, плюс пятилетнего опыта работы с американской концертной сетью, Грант точно знал, с чего начать. The Fillmores в Нью-Йорке и Сан-Франциско, The Boston Tea Party, The Grande Ballroom в Детройте, The Kinetic Circus в Чикаго, The Whisky A Go Go в Лос-Анджелесе… за несколько дней Грант составил маршрут, включавший более двадцати американских городов. И хотя в будущем его заключенная им невероятно трудная сделка с американскими промоутерами станет легендой, он даже не терял время, чтобы поторговаться о гонорарах. Не для этого тура. В то время как The Yardbirds в зените славы получали в США 2 500 долларов за шоу, с учетом того, что первый альбом Zeppelin еще не вышел, Грант был счастлив, если смог выжать из промоутеров 1 500 долларов за шоу в течение этого первого американского тура. Иногда они играли за такую мелочь, как 200 долларов, - меньше сотни фунтов. Принимая во внимание затраты на отправку группы в Америку, общий итог в финансовом отношении был бы убыточен. "Однако это того стоило, - доказывал Пейдж, - мы не переживали. Нам просто хотелось проехать по Америке и сыграть нашу музыку". Позиция была такова: "поехать туда, трудиться изо всех сил, дать им все, что можем, а если не сработает, вернемся в Англию и начнем с начала. Заметьте, никто бы не привез нас обратно, если бы мы умерли. Это была действительно наша забота".