Общественно-политическое объединение "Рабочий" (ОПОР) пережило кризис традиционных структур раньше других леворадикалов - еще в феврале 1992 г., когда ОПОР практически развалился. В мае 1992 г. ОПОР был восстановлен, однако традиционные структуры на местах в полном объеме и с прежним влиянием восстановить ему не удалось. В течение 1992–1996 гг. ОПОР медленно, методом проб и ошибок, пытался изменить свои организационные структуры так, чтобы они отвечали задачам, возникшим перед ОПОР в постсоветский период. Фактически в 1992–1996 гг. ОПОР находился в стадии непрерывной реорганизации, что, естественно, вызывало бесконечные противоречия между членами руководства ОПОР и между разными местными организациями и в очень серьезной степени препятствовало успеху проводимой ОПОР работы.
К началу 1997 г. стихийно сложилась такая ситуация, при которой, вопреки Уставу ОПОР, руководящий орган в лице Совета представителей полностью исчез, а функции руководства ОПОР стал осуществлять технический орган Совета представителей - Исполком из трех человек. Совет представителей оказался нежизнеспособным органом ввиду нараставшей апатии членов ОПОР, их географической оторванности друг от друга, ухудшения финансового положения организации и нарастания бюрократизма в Совете представителей. Активисты ОПОР надеялись, что сосредоточение руководящих функций в руках Исполкома даст возможность если не вывести ОПОР из состояния стагнации, то хотя бы добиться того, чтобы организация могла быстро и оперативно, избегая длительных бюрократических процедур, реагировать на происходящие в стране события.
Обогащение идеологической палитры
Разные направления леворадикалов в СССР/России пребывали в разном положении относительно доступности теоретических источников, полноты и целостности своей идеологической базы, а следовательно, и идеологической грамотности как лидеров, так и рядовых членов.
Легче всего было "пролетаристам" из ОПОР. В первую очередь они нуждались в классической марксистской литературе, недостатка в которой не было и доступ к которой не был затруднен. Естественно, будущие лидеры ОПОР (еще во времена существования "Группы продленного дня" - Союза коммунистов) имели возможность основательно проштудировать работы К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. Интересовавшие их теоретические установки анархо-синдикалистов и "рабочей оппозиции" легко реконструировались по изданиям 20–30-х гг., находившимся в крупнейших библиотеках в открытом доступе, взгляды А. Г. Шляпникова элементарно выяснялись из партийной периодики 20-х гг.
Со временем ОПОР вступил в прямой контакт с анархо-синдикалистами и троцкистами. Таким образом был удовлетворен специфический интерес к троцкистской литературе. Троцкисты и неомарксисты публиковались в изданиях ОПОР, что дало возможность "пролетаристам" подвергнуть троцкистские доктрины серьезной и подробной критике. В 1996 г. стало очевидным, что теоретики ОПОР расширили свой идеологический багаж не только за счет предтечи "новых левых" Дьёрдя Лукача, но и за счет "отца немецкого экзистенциализма" Мартина Хайдеггера.
Формально в очень близком к "пролетаристам" положении находились и анархисты. Лидеры "Общины", а затем КАС, будучи студентами исторического факультета, имели беспрепятственный доступ к анархистской классике. Однако быстро обнаружилась скудость идеологической базы "Общины" - КАС, во всяком случае, на первом этапе существования организации. Теоретическая работа оказалась возложенной на плечи почти исключительно двух человек - А. Исаева и А. Шубина, причем А. Шубин очень рано сосредоточился на истории махновского движения и частных проблемах теории (федерализм, принцип "делегирования"), а А. Исаев в одиночку, естественно, не мог объять необъятное. Устные и письменные выступления А. Исаева конца 80-х - самого начала 90-х гг. свидетельствуют о хорошем знакомстве с работами М. А. Бакунина (в основном по публикациям 10–20-х гг.) и с отечественной литературой по Бакунину (включая работы советского периода). К П. А. Кропоткину лидеры и идеологи "Общины" и КАС относились с почти нескрываемой неприязнью. Дело дошло до того, что в составленной Петром Рябовым и Игорем Уткиным для агитационнообразовательных целей КАС машинописной "популярной хрестоматии" "Государственность и анархия" в разделе "Анархия" тексты П. А. Кропоткина вообще отсутствовали. Нельзя достоверно сказать, насколько хорошо был изучен П.-Ж. Прудон (впечатление такое, что взгляды Прудона А. Исаевым излагались по книге М. А. Бакунина и Д. Гильома "Анархия по Прудону"; впрочем, П. Рябов был знаком и с книгой П.-Ж. Прудона "Французская демократия"). Макс Штирнер, похоже, также был известен в основном по книгам Д. Маккея (Маккая) и М. Курчинского (с добавлением главы "Святой Макс" из "Немецкой идеологии" К. Маркса и Ф. Энгельса).
В целом же теоретическая база "Общины" и ранней КАС поражала редкой для анархистов узостью. Лидеры КАС, безусловно, были знакомы с работами Элизе Реклю, Макса Неттлау и Джемса Гильома, но общие представления об анархизме черпали, судя по всему, из книги П. Эльцбахера и советских источников, в первую очередь, работ Ю. М. Стеклова. За пределами активного изучения и использования оставался не только, например, первый анархистский классик Вильям Годвин (судя по программной статье лидеров КАС "В поисках социальной гармонии"), но и богатый набор идей русских анархистов начала века (анархистов-кооператоров, анархо-индивидуалистов, анархо-синдикалистов, анархистов-федералистов, панархистов, анархистов-биокосмистов и т. д.). Единственным исключением был введенный А. Исаевым в активный оборот в пропаганде "Общины" и КАС в 1988–1989 гг. Яков Новомирский.
Статья А. Исаева "Второй призыв", посвященная анархистам начала века (с изложением которой он выступал и устно), поражает в целом нехарактерными для Исаева поспешностью, неполнотой и халтурностью, написана по вторичным источникам и содержит массу ошибок. Достаточно сказать, что не только взгляды Я.-В. К. Махайского (А. Вольского) в статье излагаются по чужим работам, но и сам Махайский упорно именуется Махаевым.
Недостаточное знание собственно анархистских источников естественным образом принуждало лидеров и идеологов КАС прибегать к "чуждым", то есть неанархистским источникам. Помимо народников (особенно П. Л. Лаврова), которые изначально пользовались большим авторитетом в кругах "Общины", интенсивно привлекались тексты марксистов всех направлений: начиная с Маркса и Троцкого и кончая лидерами западной социал-демократии Отто Бауэром и Карлом Каутским, а также тексты эсеров, в первую очередь В. М. Чернова.
В "хрестоматии" "Государственность и анархия", помимо В. М. Чернова, в качестве "теоретика анархизма" присутствует Махатма Ганди, а значительная часть анархистского теоретического наследия просто заменена статьями А. Исаева и А. Шубина, публиковавшимися ранее в "Общине". Интересно, что С. Г. Нечаев и П. Н. Ткачев были записаны в "хрестоматии" в число безусловных врагов анархии, причем "Катехизис революционера" воспроизводился не по публикации А. А. Шилова 1924 г., а по работе К. Маркса и Ф. Энгельса "Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих".
Удивительным образом Конфедерация анархо-синдикалистов игнорировала собственно анархо-синдикалистскую литературу, существовавшую на русском языке: книги Ж. Сореля, Г. Лагарделя, Э. Пуже, X. Маурина и др.
Расширение теоретического багажа КАС происходило медленно и осторожно. Первый текст видного анархо-синдикалиста Г. П. Максимова был напечатан в "Общине" только в мае 1989 г., а анархистскую "классику" - работы Бенджамина Р. Таккера лидеры КАС "привлекли" к пропаганде лишь в сентябре 1989 г., несмотря на доступность источника.
В 1990 г. анархистский пантеон КАС был расширен за счет Алексея Борового, но, впрочем, и здесь было отдано предпочтение изложению взглядов Борового и рассказу о нем, а не самим его текстам. Едва ли можно считать, что на взгляды рядовых касовцев как-то повлиял Лев Толстой, которому почти не уделялось внимания.
Долгое время идеологический багаж КАС состоял из своеобразно препарированного бакунизма, от которого сразу следовал скачок к Н. И. Махно - причем не столько к идеям Махно, сколько к рассказам о его военно-политической практике. Вообще, историческое образование лидеров КАС сильно сказывалось на их теоретической деятельности: история анархизма была для них интереснее философии анархизма.
Интенсивное расширение идеологического багажа КАС началось с возникновения в КАС "молодежной оппозиции", Беспартшколы и их рупора - журнала "Великий Отказ". Под влиянием Д. Костенко журнал и Беспартшкола превратились в "идеологическую червоточину" КАС, поскольку сразу же стали демонстративно ориентироваться не на анархистскую классику XIX в., а на идеологический багаж "новых левых" середины и второй половины XX в. Само название журнала было взято у Г. Маркузе, в качестве девиза был выбран лозунг "парижских бунтарей" 1968 г. - "Будьте реалистами, требуйте невозможного!".
В редакционной статье в первом номере журнал открыто объявил себя пропагандистом теорий и практического опыта "новых левых" и провозгласил своими целями "плюралистическую контркультуру", "экологическо-гуманистические ценности" взамен "старой нетерпимой потребительской морали", "свободную любовь и сексуальную революцию", "пацифизм и нерепрессивное сознание", "сит-ины и футуристический стёб" взамен традиционных форм политики, "создание своего сленга", "критические университеты и идеи студенческого синдикализма", "ренессанс коммун".
"Великий Отказ" стал культивировать в молодежной анархистской среде "миф о 1968-м годе"; ввел в анархистский оборот представление о круге идей леворадикальных теоретиков, идейных вождей "новой левой": Герберта Маркузе, Вильгельма Райха (и вообще Франкфуртской школы), Чарльза Рейха и т. п. - первоначально по доступным советским источникам. "Великий Отказ" был первым изданием, начавшим сознательную пропаганду "сексуальной революции" и феминизма в среде КАС и вообще анархистской молодежи. Пропагандируя "контркультуру" 60-х, "Великий Отказ" не останавливался перед выражением симпатий к "Роте Армее Фракцион" (РАФ) и "Сендеро Луминосо". Журнал стал первым анархистским органом, систематически пропагандирующим теорию и практику "оранжевого движения", причем со временем журнал даже нашел предшественников и основателей "оранжевого движения" - голландских ПРОВО и кабутеров 60-х гг.