Очевидно, здесь имело место совпадение нескольких факторов. Во-первых, анархисты были, как правило, гораздо моложе остальных леворадикалов, не зарабатывали еще самостоятельно на жизнь и зависели в материальном отношении от родителей. Когда финансовое положение родителей пошатнулось, острее всего это ощутили их дети-анархисты, так как произошло естественное перераспределение приоритетов в семейном бюджете. Во-вторых, именно анархистская среда была изначально сильнее других алкоголизована и наркотизирована (выпивка и "травка" воспринимались почти как освященные традицией анархистские доблести). В советский период анархиствующей молодежи хватало скромных финансовых средств и на спиртное (или наркотики), и на выпуск листовок. С резким уменьшением доходов пришлось выбирать что-то одно. Поскольку листовки наркотической зависимости не вызывают, выбор свершился в пользу спиртного и "травы". Анархистский принцип "свободы личности" препятствовал многим анархистам в устройстве на работу "на государство" или "на частника" и фактически обрекал на паразитический образ жизни. Конфликты в семье (с родителями, а зачастую и с женами, поскольку супружеская верность в число анархистских добродетелей явно не входит) оставили многих анархистов без жилья. Само представление об анархистском сообществе как о "вольнице" влекло к анархизму людей откровенно богемного склада. Уважением к закону анархисты не отличались (многие сибирские анархисты, например, успели отбыть сроки по уголовным статьям). Видимо, экономические неурядицы лишь выявили и обострили внутренние дефекты анархистского сообщества.
В результате анархистская масса подверглась быстрой алкоголизации и наркотизации - с последующими люмпенизацией, маргинализацией, асоциализацией и прекращением общественной деятельности. Многие анархисты замкнулись в частной жизни, некоторые пытались заняться бизнесом (в основном неудачно), часть ушла в другие политические организации (от троцкистов до крайне правых).
Кроме того, именно анархисты продемонстрировали исключительную неспособность к систематической целенаправленной рутинной деятельности (ярким исключением, пожалуй, можно считать лишь лидера КАС А.Исаева, перешедшего на работу в официальные профсоюзы (Федерацию независимых профсоюзов России, ФНПР) и сделавшего там блестящую карьеру; впрочем, и А. Исаев показал себя способным к систематической организационной работе в рамках уже существующей бюрократической структуры, а не в сфере деятельности начинающего "с нуля" оппозиционного образования). Даже изредка получаемая от западных анархистов денежная и другая материальная помощь зачастую пропадала впустую (притчей во языцех стала история с ротатором, полученным КАС от шведского анархо-синдикалистского профсоюза SAC; за многие годы касовцы так и не собрали и не запустили этот ротатор).
Оказавшись на социальном дне и наблюдая в то же время быстрое обогащение политически чуждых им слоев (в первую очередь чиновничества), анархисты, как нетрудно догадаться, быстро переходили от терпимости к радикализму.
Несколько позднее по мере нарастания экономического кризиса этот процесс распространился и на всех остальных леворадикалов. В последнюю очередь он настиг "пролетаристов" - как наиболее социально адаптированных и укорененных в материальном производстве леворадикалов. В конце 1996 г. обнищавшие рядовые члены ОПОР уже предъявляли своим руководителям претензии по поводу того, что те приносят инструкции, как "выбивать" из администрации задержанную зарплату, вместо того чтобы приносить автоматы и пулеметы.
Такую же роль сыграло и становление в стране политической системы парламентаризма. Будучи внепарламентской оппозицией, леворадикалы болезненно переживали вытеснение себя из формального политического мира и оттеснение на "обочину". Особенно тяжело на это реагировали анархисты в Сибири, многие из которых в последние три года существования СССР вошли в различные "горизонтальные" гражданские движения, проекты, группы и низовые инициативы, которые осуществляли самоуправление по месту жительства в микрорайонах, обеспечивали контроль со стороны общества за деятельностью чиновничества в сфере охраны окружающей среды, распределения жилья, продуктов, добивались решения назревших проблем города, района (транспортных, в сфере соцкультбыта, организации досуга молодежи и т. п.); с введением общественной активности в русло многопартийности и борьбы партий на выборах эти анархисты оказались исключены из общественной жизни.
Еще одной причиной последовательной радикализации леваков явился тот факт, что умеренные анархисты (КАС) проиграли теоретическую полемику радикалам.
В 1992–1993 гг. и, хотя и в меньшей степени, в 1994 г. в анархистских кругах продолжалась активная полемика между представителями умеренного крыла (КАС) и радикалами (почти все остальные). Особенностью си-туации было то, что почти все оппоненты КАС были выходцами из этой организации. Объективно КАС оказалась в невыгодном положении: основатели и идеологи КАС несли личную ответственность за то, что КАС в предыдущие годы играла подчиненную роль - роль группы поддержки общедемократического (либеральнобуржуазного) движения. К 1992 г. все, включая лидеров КАС, признали, что эта тактика была ошибочной. К тому же, такие действия расходились с принципами анархо-синдикализма. После падения власти КПСС в августе 1991 г. общедемократическое (либерально-буржуазное) движение не нуждалось более в поддержке слева (в том числе и со стороны КАС), но лидеры КАС не смогли предложить какую-либо продуманную привлекательную стратегию взамен предыдущей, а также и оправдать предыдущую (явно потерпевшую поражение). В течение 1992–1994 гг. лидеры и теоретики КАС постепенно покинули Конфедерацию, отказавшись от попыток организовать отпор критике слева с собственно анархо-синдикалистских позиций.
Таким образом радикалы выиграли теоретическую полемику. Внешне это выразилось в 1992–1994 гг. в укрупнении и увеличении численности радикальных (вне КАС) анархистских объединений (относительном увеличении, конечно, поскольку упала общая численность анархистов). Тенденция к радикализации хорошо прослеживается на примере все увеличивающегося числа участников съездов альтернативной КАС Ассоциации движений анархистов (АДА), а также на примере усиления "раскольнических" анархо-коммунистических группировок ИРЕАН и Федерации революционных анархистов (ФРАН). Численность и ИРЕАН, и ФРАН к 1995 г. превысила численность КАС (еще раньше это произошло с АДА, но АДА не являлась структурированной организацией в отличие от КАС, ИРЕАН и ФРАН).
Теоретический провал "исторического руководства" КАС имел не внутрианархистское, а общее для всех левых радикалов значение. Поскольку "исторические лидеры" КАС А. Исаев и А. Шубин не просто прекратили полемику с радикалами, а перешли на позиции правого социал-демократизма (то есть покинули собственно лагерь леворадикалов), они стали удобным примером "ущербности умеренной позиции" не только в анархистской, но и в троцкистской и "пролетаристской" прессе, не говоря уже об изданиях "новых левых".
Поскольку КАС была единственной организацией "умеренных" леваков, которая систематически вела аргументированную полемику по теоретическим вопросам с радикалами (петроградские анархо-демократы от такой полемики давно отказались; Тульский союз анархистов (ТСА) и вовсе не способен был на серьезную теоретическую полемику), то сам факт прекращения такой полемики сдвигал весь мир леворадикалов в сторону теоретического и практического экстремизма, просто выводя из обихода "нереволюционные" и вообще "умеренные" тексты и взгляды. "Умеренные" анархисты были единственными ггеворадикалами, которые рассматривали эволюционный (ненасильственный) путь изменения общества как равноправный революционному (насильственному). С 1994 г. понятие "эволюционный путь" исчезло из леворадикального лексикона.
Свидетельством все более углубляющейся радикализации леваков и одновременно важным фактором их дальнейшей радикализации явилось возникновение организации "новых левых".
Идеи "новых левых" и ранее активно циркулировали в леворадикальной массе (например, журнал КАС "Великий Отказ", издававшийся П. Рябовым и Д. Костенко, в значительной степени был посвящен пропаганде этих идей; само понятие "Великий Отказ" - одно из центральных в политической философии Г. Маркузе). Более того, с весны 1991 г. существовал Комитет культурной революции (ККР), члены которого назывались не "новыми левыми", а анархистами по недоразумению, и лидеры которого находились всецело под идеологическим воздействием видного теоретика "новых левых", представителя так называемого западного марксизма Герберта Маркузе.
Первая организация радикальных "новых левых", осознающая себя таковой, - Фиолетовый интернационал - была создана в 1992 г. как прямой ответ части леворадикалов на введение политики "шоковой терапии". Фиолетовый интернационал стал своеобразным полигоном отработки новых методов борьбы. Быстро перейдя от контркультурной артистической деятельности к "оранжевым" акциям, активисты Фиолетового интернационала разработали своеобразный вариант леворадикальной идеологии - "фиолетовый анархизм", который на самом деле был не одним из направлений анархизма, а основанной преимущественно на идеях "новых левых" идеологией, радикально отрицающей современное общество в его фундаментальных основах.
После 1 Мая 1993 г., когда члены Фиолетового интернационала участвовали в столкновениях демонстрантов с ОМОНом на Ленинском проспекте, Фиолетовый интернационал быстро радикализуется политически и перестраивается в ориентированную на активные действия организацию. Летом 1993 г. московская группа Фиолетового интернационала называет себя "Партизанским движением" и переходит к целенаправленному установлению контактов с наиболее радикальными группами антиправительственной оппозиции. В действиях Фиолетового интернационала / "Партизанского движения" начинают проявляться черты "милитантизма" и нацеленность на овладение методами "уличной борьбы" и "городской герильи".
С сентября 1993 г. "Партизанское движение" активно участвует в развернувшихся событиях на стороне Верховного Совета, одновременно укрепляя связи с широким кругом оппозиционных организаций и выводя таким образом леворадикалов (в первую очередь анархистов) из политико-идеологической изоляции.
"Новые левые" в лице Фиолетового интернационала / "Партизанского движения" фактически выводили леворадикальное сообщество из круга традиционных методов деятельности (достаточно умеренных) и из круга традиционных идей и концепций (в случае, например, анархизма - явно безнадежно устаревших, не подвергавшихся обновлению и развитию последние 100–150 лет).
Очень быстро обнаружились "традиционные" группы леворадикалов, индуцируемые идеологическими новациями "новых левых" - например, ИРЕАН, которая превратилась в проводника идей "городской герильи" и тому подобных типичных идей круга "новых левых" в анархистской среде. Журнал "Черная звезда" быстро превратился из анархо-коммунистического в типичное "новое левое" издание, нацеленное на пропаганду идей революционного террора, городской партизанской войны и т. п. Это дало возможность более умеренным представителям "традиционных" анархистских кругов раздраженно характеризовать "Черную звезду" как "специальное издание провокационно-левацкой ориентации, исполненное на высоком художественном уровне".
Систематическое пропагандистское (в том числе действием) влияние радикальных "новых левых" на левацкую массу позволило леворадикалам впервые не просто принять участие в связанных с насилием политических акциях, возникших помимо их воли (как это было 1 Мая 1993 г. и в сентябре - октябре 1993 г.), но самим организовать такие акции (студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. и 12 апреля 1995 г.).
Студенческие беспорядки 12 апреля 1994 г. позволили создать влиятельнейшую леворадикальную организацию "новых левых" - "Студенческую защиту", а затем, с учетом опыта "Студенческой защиты", и Революционный молодежный союз "Смерть буржуям!". Возникшие позже в провинции леворадикальные группы (Федерация анархистов Кубани (ФАК), Елецко-Липецкое движение анархистов (ЕЛДА), Самарский анархо-коммунистический союз (САКС), Практико-революционная организация Воронежа (ПРОВО) и др.) уже были, несмотря на присутствие слова "анархизм" в их названиях, по сути организациями "новых левых". Фактически организацией "новых левых" с "зеленым уклоном" является и группа "Хранители Радуги".
Нет никакого сомнения в том, что все группы "новых левых" в России - а также все группы "традиционных" леворадикалов, подвергшиеся сильной идейной инвазии со стороны "новых левых", - имманентно ориентированы на куда более жесткий и радикальный вариант противостояния власти, чем "старые" леворадикалы. Это явление не программного или формальнотеоретического характера (троцкисты, например, программно все нацелены на совершение пролетарской революции, но на их реальной практической деятельности программный революционаризм фактически не сказывается), а ментального. Формирование в леворадикальной среде широкого круга активистов, по складу мышления готовых к насильственным революционным действиям "здесь и сейчас", разумеется, стало мощным фактором радикализации леваков.
Следующим таким фактором явилась радикализация общего политического фона в России в 1993 г.
1 Мая 1993 г. многие леворадикалы неожиданно для себя оказались вовлечены в столкновения манифестантов с силами правопорядка на Ленинском проспекте и Гагаринской площади. На Фиолетовый интернационал эти события произвели сильное революционизирующее воздействие, подтолкнув его к резкой политизации.
Как предвестник неизбежного вооруженного конфликта (который в октябре 1993 г. действительно разразился) воспринял события 1 Мая троцкистский КРДМС, члены которого также участвовали в беспорядках.
Наиболее показательным было то, что в столкновениях активно участвовали видные члены МО КАС Михаил Цовма и Николай Муравин, причем М. Цовма в издававшемся им журнале "Аспирин не поможет" затем обосновал - в разрыв с общей "умеренной" линией КАС - право демонстрантов на насилие.
Еще более важную роль в радикализации настроений и поведения леваков сыграли события сентября - октября 1993 г. Все без исключения леворадикальные организации расценили разгон Верховного Совета и расстрел Белого дома как "фашистский переворот", "введение диктатуры", установление "фашистского", "полуфашистского", "военно-полицейского диктаторского" режима или просто "режима открытой диктатуры буржуазии". Многие леворадикалы (представители АДА, ИРЕАН, Группы революционных анархо-синдикалистов (ГРАС), Фиолетового интернационала, "Партизанского движения", КРДМС, Русской секции Комитета за рабочий интернационал и др.) лично участвовали в событиях сентября - октября 1993 г. на стороне защитников Верховного Совета, в том числе часть из них - в походе на Останкино, в обороне Белого дома.
Приобретенный личный опыт насильственного противостояния власти (несмотря на поражение сторонников Верховного Совета), безусловно, сильно революционизировал сознание леворадикалов. После октября 1993 г. из текстов леворадикалов практически исчезло проявление даже малейших симпатий к буржуазной демократии и к буржуазии вообще, до того регулярно встречавшихся, особенно у КАС.
Хотя МО КАС во время событий октября 1993 г. заняла позицию нейтралитета, призвала москвичей "не дать обезумевшим политикам и военным втянуть" себя в боевые действия и предложила "начать всеобщую забастовку" до тех пор, пока "не будут даны железные гарантии проведения одновременных свободных выборов парламента и президента", после расстрела Белого дома ведущие активисты МО КАС совместно с Информационным центром КАС-КОР выпустили газету "Рабочее действие", где Б. Н. Ельцин сравнивался с Гитлером и Наполеоном, а действия московских властей в период "режима чрезвычайного положения" характеризовались как "расистские погромы".
Практически все леворадикальные организации активно участвовали в кампании бойкота выборов и опроса населения по конституции в декабре 1993 г., хотя мотивировалось это разными причинами: у части - отрицанием парламентской демократии вообще и предпочтением ей самоуправления (прямой демократии), у части - несогласием с правом нелегитимного режима на такие действия, у части - несогласием с положениями новой конституции, превращавшими парламент в бутафорию. Исключением из общего правила был Тульский союз анархистов (ТСА), члены которого баллотировались в областную думу. Кроме того, организация КАС в поселке Озон (Удмуртия) распространяла листовки с призывом голосовать за партии "социалистической оппозиции": коммунистов, аграриев, Социалистическую партию трудящихся.