Полностью согласованный с командирами подчиненных армий, план Пуркаева требовал, чтобы 41-я и 22-я армии наносили удар с запада Ржевского выступа, в секторе южнее Белого и в секторе Лучесы далее к северу. Одновременно 39-я армия Пуркаева должна быть введена в бой на широком участке фронта, у вершины выступа, с целью ограничить свободу передвижения немецких войск и захватить Оленине (штаб немецкого корпуса), а также ключевой сектор железной дороги Ржев-Оленине. 41-й армии Пуркаева под командованием генерал-майора Г.Ф. Тарасова предстояло бросить в бой 6-й сталинский сибирский добровольческий стрелковый корпус, включающий одну стрелковую дивизию и четыре стрелковых бригады, и с его помощью прорвать тактическую немецкую оборону южнее Белого. После прорыва немецкой обороны 1 - и механизированный корпус под командованием генерала Соломатина и 2-й механизированный корпус под командованием генерала Корчагина должны были двинуться в сторону Андре-евского и Сычевки. Там им предстояло соединиться с 20-й кавалерийской армией и танковыми частями, образовав бронированный щит вокруг основания Ржевского выступа, чтобы блокировать наступление немецких бронетанковых резервов, спешащих на помощь окруженным на выступе (33). Подошедшие стрелковые войска должны были образовать внешний фронт окружения наряду станковыми войсками и уничтожить опорный пункт Белый, который выдержал советское наступление зимой 1941 года и с тех пор был больной мозолью советских войск.
Далее на севере менее мощная 22-я армия Пуркаева под командованием генерал-майора В.А. Юшкевича должна была пронести двухдивизионное наступление против ослабленных немецких войск, обороняющихся на обоих берегах Лучесы. Прорвав немецкую оборону, 3-й механизированный корпус генерала Катукова мог закрепить успех 22-й армии, двинувшись вверх по речной долине к Оленине, навстречу наступающей 39-й армии. Стрелковым соединениям армии затем предстояло помочь 41-й армии в уничтожении немецкого опорного пункт Белый. Тем временем 39-й армии генерал-майора А.И.Зы-гина с четырьмя дивизиями следовало наступать на юг, через реку Молодой Туд, а двум армиям поменьше - осуществить неглубокий охват вершины Ржевского выступа с востока и с запада. Эти атаки должны были способствовать продвижению 39-й армии к железной дороге Оленине-Ржев и ее соединению с 20-й армией у Чертолино и с 22-й армией у Оленине.
При успешно проведенном наступлении немецкие войска на Ржевском выступе подверглись бы ударам с трех сторон, притом почти одновременно, а после прорыва обороны в бой вступили бы другие советские армии (30-я и 29-я) с периферии выступа. Натот момент операция 3-й ударной армии Калининскою фронта против великолукской группировки была всего лишь интермедией, но интермедией, способной отвлечь значительные немецкие резервы от эпицентра решающей битвы подо Ржевом.
Жуков готовился к возвращению в Москву, удовлетворенный подготовкой к наступлению. Он встретился со всеми командирами армий Калининского фронта и с командирами крупных подвижных соединений. Заседания, проведенные вместе с Пуркаевым, неизменно вселяли в него спокойствие.
Ставка, Москва, Кремль, 29–30 октября 1942 года
Жуков вернулся в Москву рано утром 29 октября и немедленно приступил вместе с Генштабом к пересмотру последних планов всех предстоящих операций. Из представленного Генштабу плана Василевского он узнал, что подготовка операции "Уран" идет по графику. Краткие совещания с офицерами Генштаба убедили его, что разработка большей части планов - артиллерийского и авиационного прикрытия, подвоза боеприпасов и топлива, наведения мостов, обеспечения пайками, решения множества других задач, необходимых для проведения операции, - идет успешно, несмотря на отвратительные погодные условия на участках Калининского и Западного фронтов. Мысленно Жуков отметил: есть вероятность, что наступление будет откладываться еще несколько раз и почти наверняка начнется позже, чем операция "Уран". Он быстро взвесил последствия и вдруг понял: в случае успеха раннее наступление Василевского оттянет немецкие резервы на юг, от центрального сектора. В таком случае, понял Жуков, намеченные цели окажутся достижимыми для его войск.
Тем вечером Жуков опять встретился со Сталиным, чтобы обсудить итоги поездки. Сталин и Иванов поговорили с Жуковым о последних известиях с юга и прогрессе операции "Уран", датой начала которой теперь предположительно называли 19 ноября. Жуков изложил суть плана Конева и Пуркаева и отметил, что, хотя оба командующих рвутся в бой, они согласны с решением об отсрочке операции. На основании сведений, полученных днем раньше в Генштабе, Жуков рекомендовал начать наступление 24 или 25 ноября, чтобы извлечь как можно больше преимуществ из успеха операции "Уран". Между прочим, он упомянул, что дальнейшее распределение войск cледует проводить с учетом меняющейся обстановки. Напрямик он об этом не заявлял, но уже подумывал о подкреплении удара по Великим Лукам механизированным корпусом - за счет атаки 41-й армии. Жуков был убежден, что это незначительное изменение ни в коей мере не воспрепятствует наступлению на Белый, зато значительно поддержит наступление 3-й ударной армии на Великие Луки. Дав волю воображению, он представлял себе, как в случае успеха всех операций и падения Вязьмы она окажется полезным промежуточным пунктом для победоносного продвижения подвижного корпуса к северу от Витебска. В конце концов, в зимнем контрнаступлении главной целью советских войск был Смоленск. Теперь Советская армия значительно окрепла, а после успешного осуществления операций "Марс" и "Юпитер" немецкие войска будут измучены, им не хватит сил отразить глубокий удар. К тому же от Вязьмы до Смоленска рукой подать.
Жуков сознательно подавил эти мысли, коротко выругался и обратился к себе с резким упреком. Что с ним такое? Неужели за два года постоянного раздражения он тронулся умом? Всего восемь месяцев назад он дерзко упрекал Сталина за то, что тот ставит перед армией почти невыполнимые задачи. В то время это было позволительно: Сталин стал гораздо более терпимым с тех пор, как советские войска отогнали немцев на запад от Москвы. Жуков просто объяснял Сталину, как можно добиться более значительных успехов, - разве не в этом заключается долг главного военного советника? Именно в этом, и теперь Жукову было стыдно ловить себя на поступках, за которые год назад он критиковал Сталина, пусть и справедливо.
Жуков покинул Кремль приободренным. Теперь он полностью контролировал ситуацию, самого себя и предстоящие события. План был хорош, имел все шансы на успех. Но некое шестое чувство подсказывало ему: "Возможны и другие варианты!"
Штаб немецкой 9-й армии, Сычевка, 30 октября 1942 года
Командующий 9-й армией генерал Вальтер Модель был благодарен дождю и грязи, несмотря на перепачканные мундиры, сапоги и технику. Дождь, размышлял он, стоит нескольких линий оборонительных укреплений, а может, и резервной танковой дивизии. Модель был не философом, а воином, и подобные мысли вселяли в него тревогу. Обладая безупречной репутацией энергичного командира и блестящего тактика, а также надменной выправкой офицера старой прусской школы (с моноклем в глазу), Модель буквально излучал уверенность в себе (34). Но только не в последнее время. Вероятно, сказывалось все сразу - и необходимость провести прошлый год в должности главы "пожарной команды" вермахта, и рана, полученная в бою несколько месяцев назад. А главная причина, думал Модель, - августовский кризис, когда команда Жукова и Конева вплотную приблизилась к ликвидации его армии и остатков группы армий "Центр". Вот если бы фон Бок, Паулюс и остальные добились успеха на юге! Тогда гнетущему напряжению и неопределенности на его участке фронта пришел бы конец… Но если верить последним донесениям, немецкий натиск на юге уже ослабевал. Паулюс перешел в оборону среди руин Сталинграда, а доблестные 1-я и 17-я танковые армии группы армий "А" крепко заперты в предгорьях Кавказа. Модель подавил смешок, мельком представив себе нелепую картину: ковчег, набитый армиями вермахта, беспомощно и одиноко торчит на голой кавказской вершине. Что творит Гитлер? Куда катится немецкая армия? Чем все это кончится?
Видения исчезли, как только Модель вспомнил, какие сведения навели его на эти беспорядочные, бесполезные и даже опасные мысли. Донесения разведки были в лучшем случае тревожными, в худшем - предвещали катастрофу. С конца августа, пока взгляды всего мира были прикованы к титанической схватке на юге, разведка немецкого Генштаба, Ргетйе Нееге 051 ("Иностранные армии Востока"), возглавляемая блистательным, энергичным молодым полковником Рейнхардом Геленом, составляла и посылала на фронт все больше тревожных донесений об усилении активности советских войск на центральном участке фронта. При обычных обстоятельствах.
Модель не стал бы волноваться, поскольку с весны 1942 года русские выбрали главным направлением московское и продолжали считать его таковым вплоть до конца июня, хотя немецкие войска рвались к Дону. Но события на юге могли изменить их приоритеты. Или не могли? В отчетах Гелена было ясно сказано, что приоритеты русских остались прежними. Особое замешательство вызывал тот факт, что эти донесения не соответствовали стратегическим представлениям Гитлера и все больше совпадали с данными разведки самого Моделя.
Отчет, подготовленный отделом Гелена на 29 августа, предсказывал наращивание наступательного потенциала с советской стороны предстоящей зимой. Скорее всего, этот потенциал предполагалось использовать "против группы армий "Центр", чтобы ликвидировать угрозу Москве и добиться успеха там, где обстановка не превосходит тактические способности низшего командного состава" (35). Несмотря на то, что в сентябре интенсивность советских железнодорожных перевозок в районе группы армий "Центр" возросла, Гелен не усматривал в этом регионе признаков приближающегося наступления. 15 сентября он полагал, что, учитывая обстановку в южных регионах, первые действия Советской армии будут проведены именно на юге, поскольку, по его оценкам, русским хватало ресурсов для проведения только одного крупного наступления. Гелен писал, что для этого противнику придется отправить подкрепление на юг, за пределы сектора группы армий "Центр" (36). Этот оптимистический - по крайней мере, с точки зрения командования группы армий "Центр" - прогноз был быстро опровергнут уже 17 сентября: Fremde Heere Ost начала противоречить самой себе, предупреждая о возможном советском наступлении против 9-й армии. Этому выводу способствовало усиление советских железнодорожных перево-зок на флангах Ржевского выступа: предыдущие действия были сосредоточены вблизи северо-восточной оконечности того же выступа. 24 сентября десант из 300–400 советских парашютис-тов указал на усиление диверсионной активности с целью по-вреждения немецких коммуникаций в этом регионе. 1 октября советская дальнобойная артиллерия начала обстрел немецкой железной дороги и шоссе близ Осуги, в пределах досягаемости для орудий, к западу от Вазузы (37).
К октябрю передвижения советских войск в окрестностях выступа привели Гелена к выводу: "Русские стягивают к расположению 9-й армии боевые соединения" (38). С другой стороны, советские оборонительные меры подо Ржевом предвосхитили угаданное разведкой наступление. Если некоторые немецкие военачальники, в том числе глава штаба верховного командования вермахта (ОКВ) генерал Альфред Йодль, допускали возможность ограниченного советского наступления у основания Ржевского выступа, к середине октября Гелен пришел к заключению, что атаке, скорее всего, подвергнутся центральный участок и левое крыло группы армий "Центр", сектора 3-й танковой и 9-й армий.
Эти противоречивые односторонние оценки служили фоном для информации, которую Модель получал от своей разведки, и существенно усиливали ее значимость. Разведку 9-й армии возглавлял полковник Георг Бунтрок, которого описывали как "невысокого, жилистого пехотинца, выдвинувшегося во время разведопераций дивизии в Крыму" (39). Новичок в сфере разведки, он тем не менее понимал, что успех в 9-й армии проложит ему путь к более высоким назначениям. Позднее он признавался: "Я с удивлением наблюдал затем, как успешно разведотдел раскрывал тайные замыслы противника" (40).
Бунтрок располагал данными внутриармейской разведки - донесениями с передовой, сведениями, полученными от пленных, рапортами рейдов и патрулей, воздушной армейской разведки, данными радиоперехвата, донесениями шпионов и наблюдениями артиллеристов, но ему недоставало ресурсов и более широкой перспективы, доступной высшему командованию. Тем не менее его сведения обычно бывали более свежими и полезными при сопоставлении с оценками аналитиков высокого уровня. Естественная ограниченность взглядов породила беспокойство среди низшего командного состава всех секторов, к концу октября общевойсковая оценка подтвердила выводы Бунтрока. Короче говоря, 9-я армия все больше убеждалась в том, что именно ее противник избрал главной мишенью.
29 октября Бунтрок подготовил пространный отчет разведки, представил его Моделю, а ранним вечером телетайпом передал в штаб группы армий в Смоленск. В полном соответствии с заключениями Fremde Heere Ost двухнедельной давности, Бунтрок писал: "Противник готовится к крупному наступлению против 9-й армии, намереваясь нанести удары с восточной и западной сторон (ржевского] трапецоида… Основная цель - прорваться внутрь трапецоида с обеих сторон, окружить располагающиеся на нем войска, уничтожить 9-ю армию, прорнать линию фронта, ликвидировать группу армий "Центр" и закрепить победу триумфальным продвижением к Смоленску и взятием его штурмом" (41).
Бунтрок даже не подозревал, что в своем кратком отчете он полностью отразил намерения советского командования и, как это ни парадоксально, даже смелые фантазии Жукова. Теперь Бунтроку и Моделю оставалось определить, когда, где и какими силами будет предпринято наступление. И самое важное - убедить верховное командование, что угроза реальна. Бунтрок упорно работал над решением первой задачи. Вторую взял на себя Модель, и ему же предстояло подготовить армию к наступ-лению, когда бы оно ни произошло.
Невозмутимо обдумывая прогнозы Бунтрока, Модель перечислял меры, которые он мог бы предпринять, чтобы рас-строить планы советского командования. Если Бунтрок прав, рассуждал Модель, до наступления еще далеко, по крайней мере несколько недель. На востоке приготовления противника по-чти и завершены, на западе они затягиваются, вероятно, из-за недавних проливных дождей. За время интенсивных прошло-годних операций в этом районе Модель успел убедиться в том, что дожди успешно парализуют войска, лишая их способности передвигаться. Итак, как же распорядиться временем наибо-лее разумно, избежать повторения угрозы, нависшей над 9-й армией в августе?
Мысленно Модель пересмотрел диспозицию своей армии. Его бывший 39-й танковый корпус защищал самый уязвимый участок на востоке, у рек Вазуза и Осуга, где завершилось авгус-товское наступление советских войск. Три немецких пехотных дивизии (102-я, 337-я и 78-я) стояли в обороне вместе с 5-й тан-ковой дивизией при поддержке 9-й танковой дивизии в резер-ве чуть западнее Сычевки. На севере 27-й армейский корпус оборонял сектор от западной окраины Ржева до Осуги вместе с шестью пехотными дивизиями (256-й, 87-й, 129-й, 254-й, 72-й и 95-й). В тылу у корпуса расположилась в резерве 14-я моторизованная дивизия - к северу от железной дороги Ржев- Оленине и Чертолино. 23-й армейский корпус защищал вершину выступа совместно с тремя пехотными дивизиями (110-й, 253-й и 206-й), развернутыми от Лучесы к юго-западу от Оленине до Волги к западу от Ржева и подкрепленными с тыла тяжелой моторизованной дивизией "Великая Германия", занимавшей позиции в резерве южнее Оленине, в сторону Белого. Завершая линию обороны 9-й армии на Ржевском выступе, 41-й танковый корпус Моделя был дислоцирован у основания выступа, от юго-западной окраины Белого до Лучесы; его поддерживали три пехотных дивизии (ненадежная 2-я авиационная полевая дивизия, 246-я и 86-я). В тылу за левым флангом корпуса расположилась кавалерийская дивизия СС (42).
Проверяя оборону выступа, Модель столкнулся с двойной дилеммой. Во-первых, требовалось расположить войска на выступе наилучшим для обороны образом. Значит, подвижные резервы должны занять такие позиции, чтобы действовать с максимальной эффективностью. Нынешняя диспозиция резервов вполне устраивала Моделя. В каждом секторе имелись подвижные резервы, 1-я танковая дивизия находилась в резерве армии, была расположена по центру основания выступа и могла в критической ситуации выдвинуться как на восток, так и на запад. Более того, 12-я, 20-я и 19-я танковые дивизии группы армий "Центр" были готовы вступить в бой по первому приказу - конечно, если их не отзовут в другие сектора.
Еще более серьезной дилеммой Модель считал собственную способность справиться с одновременной атакой противника на всем протяжении участка фронта, занимаемого его армией. Помимо обороны выступа, его армия несла ответственность за оборону сектора, простирающегося на запад до Великих Лук. Его группа Шеваллери, названная в честь командира 59-го армейского корпуса, занимала оборону в Великих Луках, а два более слабых корпуса, 2-й авиационный полевой (со 2-й и 3-й авиационной полевой дивизиями) и 6-й армейский корпус (с 205-й и 330-й пехотными и 7-й авиационной полевой дивизиями) держали оборону протяженного участка фронта, проходящего через Велиж к северу от Витебска и Смоленска, между Великими Луками и Ржевским выступом. Если 9-я армия сосредоточит слишком много внимания и ресурсов на обороне Ржевского выступа и Великих Лук и потеряет и то и другое, весь фронт рухнет, как карточный домик. Дорога на Смоленск окажется открытой.
Перебирая преимущества и опасные моменты своего положения, Модель радовался тому, что отчет Бунтрока помог ему выиграть драгоценное время. Он молился лишь об одном - чтобы Бунтрок не ошибся.