В период Октябрьской революции руководил рабочим восстанием в г. Феодосии и состоял председателем ревкома г. Феодосии. За этот период организовал из рабочих первые отряды Красной гвардии и руководил боями с татарско-национальными курултаевскими войсками, наступавшими на г. Феодосию со стороны г. Симферополя. В период наступления германских оккупационных войск на Украину организовал из рабочих г. Феодосии 1-й Черноморский революционный полк, с каковым в качестве командира полка принимал участие в боях с немцами под Николаевом, Чонгаром, Керчью.
В 1918 г., в апреле, ввиду захвата немцами Крыма, эвакуировался с полком в г. Ейск Кубанской области и был отправлен на Ростовский фронт против немцев и Добровольческой армии генерала Алексеева.
В течение 1918 г. принимал активное участие в борьбе с контрреволюционными войсками генерала Алексеева и генерала Деникина. За этот период занимал ряд ответственных командных должностей. В августе 1918 г. во время контрреволюционного восстания Главкома Сорокина, по собственной инициативе организовал подавление восстания Сорокина и его ареста. В 1918 г. был избран
3-м Чрезвычайным съездом Северо-Кавказской Республики членом Центрального исполнительного комитета и членом ЦК РКП(б) Северо-Кавказской Республики. В конце 1918 г. был назначен командующим XI армией. В начале 1919 г., после отхода XI Северо-Кавказской армии в Астрахань, был откомандирован в распоряжение
Украинского Советского правительства, но по распоряжению тов. Сталина из Москвы был назначен в Крым, где назначен заместителем Наркомвоен Крымской АССР и командующего Крымской армией.
В середине 1919 г. получил назначение начальником 58-й дивизии и руководил отходом 58-й дивизии из окружения и взятием г. Киева. В конце 1919 г. командирован в Военную академию. В 1920 г. по заданию тов. Сталина командирован на Южный фронт, где вступил в командование 46-й дивизией.
В 1921 г. участвовал в подавлении Кронштадтского и Тамбовского восстания. В 1922 г. окончил Военную академию и назначен командиром и военкомом 18-й дивизии. В мае 1924 г. назначен командиром 13-го стрелкового корпуса в Туркестан (в Бухару), где руководил ликвидацией басмачества. В ноябре 1925 г. назначен командиром и военкомом 2-го стрелкового корпуса в г. Москву.
В 1932 г. командовал Кавказской Краснознаменной армией. В
1933 г. командовал Приволжским военным округом. С 1934 г. командовал Приморской группой войск ОКДВА. В 1937 г. назначен командующим войсками Киевского военного округа".
К приведенным И.Ф. Федько сведениям добавим совсем немного. В 35-м запасном пехотном полку (г. Феодосия) он командовал ротой, а в октябре 1917 г. был избран командиром батальона. В событиях под Кронштадтом в 1921 г. командовал 187-й стрелковой бригадой, а при подавлении восстания Антонова на Тамбовщине -
1-м боевым участком. А еще Иван Федорович не упомянул о том, что он был начальником штаба Северо-Кавказского военного округа (с февраля 1927 г. по октябрь 1928 г.) и помощником командующего войсками Ленинградского военного округа (с октября 1928 г. по февраль 1931 г.), а также помощником командующего войсками ОКДВА (с ноября 1933 г. по июль 1934 г.).
С ноября 1934 г. он член Военного совета при наркоме обороны СССР. В январе 1938 г. назначен первым заместителем наркома обороны. Воинское звание "командарм 2-го ранга" ему было присвоено в ноябре 1935 г., а звание "командарм 1-го ранга" - в феврале 1938 г. Дополнительно к четырем орденам Красного Знамени он был удостоен также орденов Трудового Красного Знамени Таджикской ССР и Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики. В феврале 1938 г. был награжден орденом Ленина, став, таким образом, кавалером семи орденов.
Итак, первым заместителем наркома обороны СССР Иван Федорович был назначен 25 января 1938 г., после полугодового руководства, Киевским военным округом. Спрашивается - почему из многих командующих военными округами Ворошилов выбрал именно его к себе в заместители? Но сначала, видимо, следует ответить на другой вопрос - а кто такой, по своей сути, заместитель командира (начальника, наркома)? В идеальном варианте- это человек, на которого последний во всех (или во многих) делах может положиться как на самого себя. Заполучить такого заместителя (помощника) - мечта руководителя любого ранга. А какой выбор имел Ворошилов в своем ведомстве к началу 1938 г.? Прямо скажем - негусто. "Труженики" органов госбезопасности прошлись со своей косой по его рядам основательно, собрав в свои закрома добротный "урожай".
К тому времени из старой когорты проверенных кадров на свободе оставались буквально считанные единицы. Имеются в виду военачальники, имевшие большой опыт командования войсковыми объединениями, в том числе и военными округами. По состоянию на январь 1938 г. к их числу относились Б.М. Шапошников, возглавлявший Генеральный штаб РККА, опальный маршал А.И. Егоров (кого Федько и сменил на посту первого заместителя наркома обороны), а также командарм 2-го ранга П.Е. Дыбенко, о полководческих качествах которого Ворошилов (да и другие тоже) был невысокого мнения. Остальные же командующие войсками военных округов к тому времени были типичными выдвиженцами
1937 г. -со всеми вытекающими отсюда выводами и последствиями. Правда, был еще один крупный военачальник, способный занять эту ключевую должность в руководстве Красной Армии. Речь идет о Василии Константиновиче Блюхере, Маршале Советского Союза, увенчанном множеством наград, члене высших партийных и советских органов. Его знала страна, о нем слагали легенды и пели песни.
Однако Ворошилов все же отдал предпочтение Федько, безусловно рассчитывая приобрести в его лице тягловую рабочую "лошадку", способную тянуть громоздкий воз повседневного руководства войсками, их боевой подготовки и технического перевооружения. Сам же Климент Ефремович больше предпочитал представительствовать на различных партийных, советских и иных форумах, будучи в руководящей верхушке государства и членом Политбюро ЦК ВКП(б). Блюхеру такую задачу он поставить не мог сразу по нескольким причинам. Во-первых, маршал Блюхер за многие годы командования ОКДВА уже прочно врос в роль удельного дальневосточного князька, весьма капризного и своенравного. Удаленность от Москвы его как раз во многом устраивала, ибо излишнюю подконтрольность Василий Константинович очень не любил - он обожал сам властвовать, править, судить и миловать. В Москве же ему, да еще в должности заместителя наркома, пришлось бы постоянно согласовывать все свои шаги и действия с непосредственным начальником, т.е. с Ворошиловым. А такая перспектива
Блюхеру совсем "не улыбалась". Во-вторых, в Москве знали (и Сталин тоже), что прославленный полководец Блюхер в последние годы стал сильно "зашибать", что, в свою очередь, послужило предметом разбирательства в высших партийных инстанциях (он ведь был кандидатом в члены ЦК ВКП(б) и членом ЦИК СССР). Несколько раз даже ставился вопрос о снятии его с должности командующего ОКДВА, но благосклонность к нему Сталина спасала Блюхера вплоть до октября 1938 г.
Иван Федорович Федько ранее не работал в центральном аппарате наркомата обороны. А посему, длительное время проходя службу на периферии, в пограничных районах Советского Союза (Закавказье, Приморье и др.), он не был избалован столичной жизнью. Он не входил в состав высоких московских комиссий, инспектировавших состояние дел в военных округах, не готовил проектов приказов по армии о результатах этих проверок. На практике чаще всего проверяли его и подчиненные ему войска. Однако, вне всякого сомнения, Федько к середине 30-х годов был вполне подготовлен для выполнения более ответственных задач уже в масштабе всех вооруженных сил страны. Положительные аттестации его по должности командующего Приморской группы войск ОКДВА, Приволжского и Киевского военных округов красноречиво говорят об этом.
Кстати, о взаимоотношениях Федько с Блюхером. Они были достаточно сложными. Иван Федорович уважал Блюхера за его лучшие качества военачальника и человека. Тот факт, что Федько в
1933 г., будучи командующим войсками Приволжского военного округа, дал свое согласие на определенное понижение в должности, чтобы пойти заместителем к Василию Константиновичу, - говорит о многом и характеризует отношения этих двух военных деятелей РККА как весьма хорошие и благожелательные. В любой среде, а в армейской особенно, переход от самостоятельной должности на пост заместителя, да к тому же с понижением, - событие далеко не рядовое, связанное с серьезными психологическими переживаниями. Подобное событие случилось в жизни Ивана Федько, и он вышел из этой ситуации с честью. Правда, в заместителях у Блюхера он ходил всего лишь год. А затем, в силу качеств своего характера и природы военачальника попросился все-таки обратно в войска, приняв командование Приморской группой войск и не выходя при этом из непосредственного подчинения маршала Блюхера. И вот в январе 1938 г. их роли поменялись - по должности первого заместителя наркома обороны СССР Федько стал начальником для командующего войсками ОКДВА.
Но были заявления и другого плана. Например, бывший заместитель начальника Управления по командно-начальствующему составу РККА комдив И.Я. Хорошилов на допросе 23 февраля 1938 г. (то есть задолго до ареста как Федько, так и Блюхера) показал, что Федько с недоверием относился к Блюхеру и его руководству войсками армии.
Назначение Федько на пост первого заместителя наркома обороны состоялось не в самое лучшее время кадровых перемен в Красной Армии. Да и само это назначение было обусловлено прежде всего тем, что его предшественник маршал А.И. Егоров, долгие годы пользовавшийся расположением Сталина и Ворошилова, подвергся серьезной критике и опале, получив большое понижение в должности - он стал командующим войсками далеко не престижного Закавказского военного округа. Следует заметить, что этот округ был сформирован в 1935 г. на базе Кавказской Краснознаменной армии, войсками которой в свое время командовали как Егоров, так и Федько.
Назначение состоялось, и Иван Федорович приступил к работе в новом качестве. Было бы неправдой сказать, что он совсем безразлично принял это назначение. Безусловно, Федько гордился тем, что из многих командующих войсками округов на эту должность второго лица в военном ведомстве Политбюро ЦК ВКП(б) остановило свой выбор именно на нем. Это означало, что его оперативностратегический кругозор и организаторские данные, накопленный опыт работы были по достоинству оттенены и признаны соответствующими для занятия должности одного из важнейших наркоматов государства. Да и какой военный, в первую очередь кадровый командир, откажется от назначения на более высокую должность, если все нижестоящие он изучил вдоль и поперек. Действительно, к тому времени И.Ф. Федько уже давно перерос рамки окружного масштаба, побывав там и начальником штаба, и помощником (дважды) командующего, и командующим фактически трех военных округов (Кавказская армия функционировала на правах округа, а Приморская группа по количеству войск и стратегическому положению, а также предназначению даже превосходила некоторые, особенно внутренние, военные округа, хотя и была составной частью
ОКДВА).
Полгода Федько тянул свою совсем нелегкую ношу. Трудная в силу многочисленных и сложных обязанностей, она к тому же для него усугублялась рядом обстоятельств, которые надолго выбивали из .привычной колеи, не давая трудиться в полную меру сил, отвлекая, а то и напрямую мешая своевременному выполнению задач государственной важности. В первую очередь это относилось к необходимости постоянно открещиваться от различного рода обвинений, поступавших на него по линии партийных и "компетентных" органов.
Командарм 1-го ранга Федько был активным противником продолжения репрессий против командно-начальствующего состава РККА. По этому поводу он несколько раз обращался в ЦК ВКП(б) и лично к И.В. Сталину. К тому же они, репрессии, задевали и его личную честь, партийную и служебную репутацию. Ему неоднократно приходилось давать в различных инстанциях, в том числе в ЦК ВКП(б), устные и письменные объяснения.
Одно из таких разбирательств состоялось в апреле 1938 г. К тому времени в досье на Федько поступили показания от арестованных высших командиров РККА: командарма 1-го ранга И.П. Белова, бывшего командующего войсками Белорусского военного округа, командарма 2-го ранга И. А. Халепского - бывшего начальника Управления механизации и моторизации, комкора С.П. Урицкого - тоже бывшего начальника Разведуправления. В застенках НКВД следователи старались изо всех сил, чтобы из подследственных выбить (выдавить, вытащить) все новые и новые показания на Федько. В первую очередь "давили" тех, кто проходил с ним службу в войсках, кто был подчинен ему в Наркомате обороны, кто хорошо знал его. Задавая наводящие вопросы, а зачастую заставляя (после соответствующей физической обработки) заносить на страницы признательных заявлений и показаний нужные им имена, следователи тем не менее не всегда получали желаемый результат. Как это было в случае с комдивом И Я. Хорошиловым. Несмотря на "подсказки" следователя, тот на допросе 23 февраля 1938 г. показал: "Я не могу сделать вывод, что Федько является участником организации, т.к. это мне неизвестно".
Отношения органов госбезопасности с И.Ф. Федько в первой половине 1938 г. строились весьма своеобразно. Они выглядели несколько иначе, нежели с другими подозреваемыми, когда компромат накапливался в строжайшей тайне от будущего их клиента, а за утечку информации виновные беспощадно карались. В данном же случае картина выглядела совершенно иначе - в Особом отделе ГУГБ НКВД СССР Федько ознакомили с содержанием показаний на него со стороны ранее арестованных И.П. Белова, И.А. Халепского, С.П. Урицкого. А в апреле 1938 г. организовали ему очные ставки с названными лицами в присутствии членов Политбюро ЦК
ВКП(б).
Как видно из материалов дела И.Ф. Федько, на этих очных ставках он категорически отрицал свою причастность к военному заговору. А еще он по этому поводу писал письма в ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталину. Его жена Зинаида Михайловна в жалобе на имя Прокурора СССР в сентябре 1939 г. писала из Тайшетского лагеря (она была арестована в один день с мужем и получила пять лет ИТЛ): "...когда мне заявил следователь на 1-м допросе, что Федько И.Ф.
враг, я ему не поверила, так как Федько считала честнейшим коммунистом и у меня были основания не верить следователю, а именно такие. Перед самым моим арестом Федько был откровенен со мной. Он мне рассказал об очной ставке в Кремле, ужасался чудовищной клевете на него со стороны его бывших товарищей. Я знала о том, что Федько писал письма,на имя Сталина, Ворошилова, Ежова о том, что если его считают виноватым, то он требует своего ареста... Он со мной делился отдельными моментами из разговоров с Ворошиловым, касающихся лично его. Рассказывал отдельные эпизоды о Ежове и Фриновском, говорил о том, что они к нему относятся плохо. Потом он относился недоверчиво к массовым арестам среди командиров Красной Армии, считал это не случайным. Им в последний день перед арестом, а именно 7 июля было отправлено личное письмо на имя Сталина, содержание письма я знала, копия письма им была оставлена перед вызовом в органы НКВД мне. Я письмо спрягала. Он меня просил это письмо в случае чего уничтожить. Я Федько настолько верила, что мне казалось чудовищным, когда мне на следствии говорили, что он враг народа и я упорно ничего о Федько не рассказывала".
Зинаида Михайловна Федько добавляет еще несколько важных штрихов к описанию поведения ее мужа накануне ареста: "В нашей семье не было не только антисоветских настроений, но, больше того, и разговоров. Мне последние настроения Федько перед арестом не казались антисоветскими, так как он обо всем открыто писал и говорил правительству и лично Ворошилову... Потом в протоколе есть такая фраза, на ней особенно наставал следователь Иванов: "Федько знал о том, что Урицкий С.П. является участником контрреволюционной организации в армии и ему по телефону из Киева рекомендовал пойти к Ежову и разоблачиться". Это совсем не так было. Федько мне говорил о том, что на Урицкого поступают показания о том, что он враг, и Федько на основании этого, когда Урицкий ему позвонил из Москвы, порекомендовал ему, если он что-либо знает и что-нибудь чувствует за собой, пойти и честно сказать об этом Ежову".
Родной брат Зинаиды Михайловны - Буралков Владимир Михайлович - ко всему вышесказанному добавляет весьма существенные сведения о муже своей сестры: "Ее муж Федько И.Ф., будучи в 1937 г. членом Президиума Верховного Совета СССР и командующим войсками Киевского военного округа, недоверчиво относился к массовым арестам среди командного состава РККА, проводившимся местными органами НКВД без соблюдения установленных государством законов. Он считал это произволом и докладывал об этом наркому обороны. Назначенный правительством в феврале 1938 года на пост 1-го зам. наркома обороны, он продолжал борьбу за прекращение таких массовых арестов - считал их неслучайными и вредными, не скрывал на это своих взглядов и настаивал на их прекращении.
Это, конечно, было известно Ежову и его заместителю Фриновскому, тогда еще не снятым со своих постов, а также Берии.
Тогда против Федько И.Ф. со стороны их начинается травля, вызовы по ложным доносам, очные ставки с их участием.
Он жаловался, что они стараются создать невыносимую обстановку: не то терять время на объяснения по разным клеветническим доносам, которые он опровергал при выездах в НКВД к Ежову и Фриновскому, он требовал от них прекращения такой травли, не то вести большую политическую и военную работу.
Он считал себя ни в чем не винным, так как ни в каких группировках не состоял, был очень скромным в жизни и не был карьеристом.
Следующее обстоятельство явилось причиной ареста Федько И.Ф.: 7 июля 1938 года в 4 часа дня Федько И.Ф., находясь на службе в Наркомате обороны СССР, отправил письмо, написанное им через дежурного фельдъегеря лично т. Сталину И.В. по поводу имевшихся в то время в 1937-1938 гг. массовых арестов среди командного состава РККА и в своих сомнениях в правильности деятельности руководства НКВД - Ежова, Фриновского и др. в этом отношении.
Приехав затем домой, он копию этого письма отдал своей жене и велел ее спрятать, а в случае чего - уничтожить, чтобы она не попала в руки тех, против кого была направлена разоблачительным характером. Затем он опять уехал на работу, где и был арестован НКВД.
Но, вероятно, фельдъегерь не выполнил приказ 1-го зам. наркома обороны Федько И.Ф. и, получив письмо в 4 часа дня 7/VII -
1938 г., не доставил его к т. Сталину И.В., а отвез его в НКВД к Берии или Ежову, а те, использовав свое влияние, арестовали Федько И.Ф. через три часа после отправки письма. Содержания письма я не знаю.