Обычно людная курилка возле командного пункта, куда подошли Безносов с Голубевым, сейчас пустовала. Спустились в землянку. Здесь тоже властвовала непривычная тишина. Неторопливо просматривал документы командир полка. За дверью, в смежной комнате, работал над боевым донесением начальник штаба. Что-то записывал в вахтенный журнал оперативный дежурный. Под сводчатым потолком землянки висел сизый табачный дым.
Доложив командиру полка о прибытии, Голубев устало сел на стул. Борисов взглянул на замполита и понял, что тот все уже рассказал. Разговора никто не начинал. Зазвонил телефон. Борисов взял трубку:
- Слушаю вас, товарищ полковник.
Выслушав собеседника, подполковник опустил трубку и сказал:
- Комбриг дал отбой полетам. На сегодня - все. После этих слов царившее в землянке напряжение как-то спало. Появилась возможность спокойно подумать о первоочередных делах. А подумать было о чем: за две недели погибли шесть летчиков. Двое из них - Герои, боевые командиры эскадрилий.
- Устали люди, - первым нарушил молчание Голубев. - Сколько уже дней подряд по четыре-пять вылетов делают.
- Нагрузки действительно велики, а силы наши не безграничны. - Борисов постучал карандашом по столу, как бы обдумывая сказанное, затем повернулся к двери соседней комнаты и крикнул начальнику штаба: - Товарищ майор, объявите, что полетов больше не будет, да закажите-ка пораньше ужин. Пусть все отдыхают.
В помещении опять наступила тишина. Не принято было у фронтовиков говорить о душевной боли, сопровождавшей утрату боевых друзей. Но вот Безносов произнес:
- Как вы знаете, извещения родным Кожанова и Васильева уже отправлены. Думаю, надо написать жене капитана Васильева еще и личное письмо.
- Разрешите это сделать мне? - облизывая пересохшие губы, выдавил Голубев. - Васильев мой близкий друг, я и должен писать.
Борисов поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся по землянке. Заскрипели под ногами толстые половицы. Взглянув на Голубева, уточнил:
- Вы, кажется, знакомы с женой Васильева?
- Да, еще с довоенной поры.
- Хорошо, - согласился командир полка. - Тогда пишите вы. Утром нам покажете.
После ужина в летное общежитие Голубев не пошел. Чтобы уединиться, заглянул в землянку инженера полка: не свободна ли? Обычно инженер допоздна задерживался на аэродроме. В землянке никого, кроме посыльного, не было. Майор присел, задумался.
"Дорогая Татьяна Дмитриевна! - начал письмо Голубев. - Трудно мне говорить с вами. Каждое слово я вырываю с болью из сердца, словно повязку с незажившей раны. Нелепо, конечно, утешать вас. Для такого горя нет слов, чтобы сгладить боль. Гибель Михаила Яковлевича для всех нас - большая и тяжелая потеря. Я много раз летал вместе с ним на задания и видел его в бою. Это был настоящий Герой. Мы поклялись жестоко мстить врагу за смерть нашего друга, вашего мужа и отца маленькой Вали. Его портрет, дорогая Татьяна Дмитриевна, повесим в нашей землянке, чтобы Михаил всегда был с нами. Имя его войдет в историю нашей части, и после войны люди будут знать, какими были герои, завоевавшие Победу".
Дальние острова
1
В начале мая 1943 года в авиаполк поступил приказ: часть истребителей полка перебазировать на другую точку, группу возглавить майору Голубеву. Другая точка-это небольшой аэродром на острове Лавенсари, расположенном примерно в ста километрах западнее Кронштадта, почти в центре Финского залива. Летчикам это место было знакомо. Они, случалось, производили здесь вынужденные посадки на поврежденных в бою самолетах.
Ознакомившись с приказом, Голубев сразу взялся за подготовку к перебазированию: наметил состав группы, порядок перелета, провел беседу с летчиками об особенностях посадки на островной аэродром с ограниченной взлетно-посадочной полосой.
К вечеру того же дня двадцать "лавочкиных" приземлились на небольшой площадке острова Лавенсари.
На новом месте освоились быстро. Наладили радиосвязь с Большой землей, в аэродромных постройках разместили командный пункт и жилье. Оборудовали укрытия для хранения топлива и боеприпасов.
Но воевать на новом месте Василию было не суждено.
- Вам телеграмма, товарищ майор, - протянул Василию документ оперативный дежурный.
Голубев пробежал глазами печатный текст. Сообщалось, что 61-я истребительная авиационная бригада преобразована в 1-ю гвардейскую истребительную авиационную дивизию. Голубеву предписывалось прибыть к новому командиру дивизии полковнику Корешкову.
- А по радио ничего не сообщали? - обратился он к оперативному дежурному.
- Нет.
На аэродром, где был штаб дивизии, Голубев вылетел на истребителе. Полковник Корешков, приняв доклад, встретил подчиненного приветливо.
Они хорошо знали друг друга. Год назад Владимир Степанович Корешков был командиром 4-го гвардейского полка. Потом ему поручили возглавить соседнюю штурмовую авиационную дивизию. И вот теперь он принял командование истребительной дивизией, куда входил и 4-й гвардейский. Голубев уважал командира за уравновешенный характер и высокое летное мастерство. Манера обращения Корешкова с людьми, спокойствие, рассудительность, ровная требовательность к подчиненным - все это как-то сразу вызывало к нему симпатию. Расспросив коротко о боевой работе на острове, Корешков вдруг без объяснений сказал:
- Принимайте полк, товарищ майор.
- Как принимать? А подполковник Борисов? - удивился Голубев.
- Не волнуйтесь, - успокоил его командир дивизии. - Ваше назначение нисколько не оскорбит самолюбие Борисова. Его назначили в другую часть, да и долечиться ему надо. - И уже строже добавил: - Это приказ генерала Самохина, так что все решено.
Несколько дней назад, когда шел разговор о кандидатах на должность командира полка, повели речь и о Голубеве. Корешков прямо спросил начальника штаба дивизии подполковника Ройтберга:
- Почему его вы считаете самым достойным?
- Он мыслящий летчик, - ответил тот.
- Да, но ведь есть офицеры постарше и возрастом, и званием, - уточнил полковник, пристально разглядывая собеседника из-под надвинутого на глаза лакированного козырька фуражки.
- Есть, конечно, - подтвердил Ройтберг. - Однако солдатской смекалкой, каким-то неуемным стремлением к поиску нового в тактике, да и организаторскими способностями, пожалуй, он их превосходит.
- А знаете, я тоже так думаю, - улыбнулся Корешков. - Голубев действительно самый достойный. И очень хорошо, что наши мнения полностью совпадают.
- Вчера я докладывал эти соображения командующему ВВС флота, - продолжил после некоторой паузы комдив. - Выбор он одобряет.
Приказ - не предложение. Его нужно выполнять! Голубев только осведомился:
- Когда принимать?
- Прямо сейчас, - ответил Корешков. - А старшим вместо себя назначьте на Лавенсари командира эскадрильи капитана Цыганова.
Принять полк от командира, заместителем которого был много месяцев, а к тому же еще длительное время исполнял его обязанности, труда не представляло. Все дело свелось фактически лишь к составлению положенного в таких случаях акта да разрешению некоторых мелких формальностей. Так, начав войну начальником парашютно-десантной службы отдельной эскадрильи, Голубев через два года возглавил полк. Его служебный рост был закономерным.
Собственно, нельзя сказать, что это редкий, тем более исключительный случай. У войны свои мерки времени. Фронтовой день по приобретенному жизненному опыту, насыщенности событиями иногда равнялся месяцу, а то и году.
Главную свою задачу на должности командира авиаполка коммунист Голубев видел в том, чтобы воспитать у людей верность Родине и воинскому долгу, научить в любых условиях побеждать сильного и коварного врага. По горло занятый разными заботами, он по-прежнему часто поднимался в небо - в грозное небо войны. Летал на истребителе мастерски, вдохновенно. Дерзкие и стремительные его атаки восхищали подчиненных, сеяли панику и страх в стане врага. За четыре месяца боев на "лавочкине" одержал пять личных побед. А всего на счету майора Голубева было уже более двадцати сбитых самолетов.
Однажды, просматривая почту, Василий увидел письмо со знакомым обратным адресом. Почерк был незнакомый. Торопливо вскрыл конверт. Писали земляки - трудящиеся Волховского района Ленинградской области.
"Дорогой Василий Федорович! - читал Голубев. - С чувством огромной радости, гордости и восхищения следим мы за вашими боевыми подвигами. Воодушевленные доблестью своего земляка по защите любимой Родины, рабочие, служащие и колхозники нашего района построили на свои трудовые сбережения три боевых истребителя. Один из них - для вас лично...
Ваши земляки, Василий Федорович, хотят быть такими же отважными в труде, как вы на своей боевой машине. Мы уверены, что наш истребитель в ваших руках будет беспощадно громить немецко-фашистских захватчиков..."
2
Впервые за несколько минувших недель над Балтикой установились знойные дни. Солнце клонилось к западу, а жара все не спадала. Летчики вернулись с очередного боевого задания. Ждали новую команду на вылет, но она не поступала. Звено "лавочкиных" командир полка держал в готовности на старте. Остальные летчики, воспользовавшись передышкой, отошли от истребителей, собрались под высокими соснами, подступившими к самому аэродрому. Кругом стояла тишина, словно и не было войны. А люди все равно ждали вылета, поглядывали в сторону полкового командного пункта - не бежит ли посыльный.
Голубев с начальником штаба майором Бискупом, недавно принявшим эту должность у Тарараксина, стояли у входа на КП. Вслушиваясь в изредка доносившиеся обрывки фраз да взрывы смеха летчиков, Бискуп задумчиво произнес:
- Тишь-то какая. Совсем не то, что на Ханко.
- Не те времена... - отозвался Голубев. - Выдыхается Гитлер.
Петр Игнатьевич потер ладонью подбородок, скосил глаза на командира:
- Может, оно и так, да только все еще держит он Ленинград в огненных тисках.
- Думаю, скоро разожмем и эти тиски... - Голубев хотел сказать еще что-то, но из землянки раздался голос оперативного дежурного:
- Товарищ майор, командующий ВВС флота генерал Самохин требует вас к телефону.
"По какому же это делу Михаил Иванович звонит мне, минуя комдива?" - размышлял Василий, спускаясь в землянку. Следом вошел и Бискуп. Оперативный дежурный передал Голубеву трубку. Командир полка представился:
- Слушаю, майор Голубев.
- Как дела, товарищ Голубев?
- Выполнили два вылета. Находимся в готовности. Группа Цыганова на острове работает по вызовам штурмовиков. Потерь нет, - лаконично доложил майор.
- Надо лететь в тыл - за именными истребителями. Ясно?
- Ясно, - ответил Голубев. - Пошлю трех летчиков.
- Нет. Не так, - мягко поправил генерал Самохин. - Вы возьмите двух летчиков и сами тоже отправитесь на завод. Завтра за вами придет Ли-2. Понятно?
- Слушаюсь, товарищ командующий, - ответил Голубев и положил трубку.
Известие обрадовало. Майор сел за стол, уперся в него локтями, уже обдумывая, как лучше выполнить возложенную на него миссию. Заметив вопросительные взгляды начальника штаба и оперативного дежурного, пояснил:
- Завтра летим за подаренными истребителями. - Посмотрел на стоящего рядом Бискупа и добавил: - Вы останетесь за меня.
...Выйдя из транспортного самолета на тыловом аэродроме, гвардейцы увидели три отдельно стоящих Ла-5. Глянцем отливала свежая краска их поверхностей. Борт одного украшали слова: "От трудящихся Волховского района Ленинградской области Герою Советского Союза гвардии майору В. Ф. Голубеву".
Вскоре подъехала делегация земляков-волховчан. Собрались рабочие завода, авиаторы местного гарнизона. И начался митинг. Выступившие говорили о победах Красной Армии, мужестве балтийских летчиков. Предоставили слово Голубеву. Он взволнованно сказал:
- От души благодарю вас, дорогие земляки, за заботу о нашей авиации. А мы, фронтовики, полной мерой отплатим немецко-фашистским захватчикам за слезы и горе советских людей. Нет и не будет им пощады.
- Именной самолет - очень дорогой для меня подарок. Дорогой не только потому, что трудящиеся Волховского района собрали и внесли в Государственный банк из своих трудовых сбережений 230 тысяч рублей деньгами и 569 тысяч рублей облигациями. Вдвойне дорого, что я получил его от земляков, которые сами меня разыскали и следили за боевыми делами. Воевать на таком истребителе считаю величайшей честью.
Когда митинг закончился, Голубев сел в кабину, поднял "лавочкина" в небо. Собравшиеся с захватывающим интересом наблюдали, как послушная воле летчика машина легко выписывала над аэродромом замысловатые фигуры. Истребитель сделал переворот, затем петлю Нестерова, двойную восходящую бочку и снова переворот. Он то стремительно рвался ввысь, то вихрем проносился низко над землей, оглушая людей могучим ревом мотора. Едва Василий закончил пилотаж, взлетели и другие истребители, пристроились к ведущему. Голубев покачал крыльями, передал по радио на землю: "Спасибо за подарок!" Группа развернулась, взяла курс на свой аэродром.
Когда самолеты приземлились, Голубев подошел к своему технику:
- Принимайте подарок!
Тот обошел вокруг самолета. Погладил крылья, провел ладонью по надписи на фюзеляже и сказал:
- Теперь у вас два истребителя, товарищ майор. "Как все изменилось!" - подумал Голубев. В начале войны самолетов в полку не хватало, и летчик стремился получить хоть какой-нибудь старенький истребитель. Многие из нас были тогда "безлошадными". Вспомнилось: зимой 41-го, когда шли самые тяжелые бои под Тихвином, решалась, по существу, судьба Ленинграда, в полку осталось только четыре исправных "ишачка".
- Зачем же мне два истребителя? - спросил он. - Мы ведь ждем пополнение. Вот и отдадим вторую машину новому хозяину.
В декабре в боевой работе авиаторов наступило затишье. Погода резко испортилась. Утром аэродром закрывали густые туманы с моря. Днем свирепствовали колючие метели. К вечеру их сменяли снегопады. В такие дни полк решал только две задачи: вел разведку Финского залива и аэрофотосъемку переднего края обороны противника. Эти задания выполняли лишь наиболее подготовленные летчики.
Голубева охватила тревога: длительные перерывы снижают уровень летной выучки. Чтоб поддерживать себя в форме, летчикам нужны постоянные тренировки, как музыкантам или спортсменам. Если нет тренировок, человек утрачивает способность ориентироваться в воздушном пространстве, притупляется его глазомер, появляется неуверенность в управлении самолетом. Но капризам природы ничего не противопоставишь. Голубев сидел на КП и ждал, когда поступит донесение от вылетевшей на разведку пары истребителей.
Зазвонил телефон. Майор поднял трубку. Услышал голос командира дивизии:
- Василий Федорович, к вам выехали командующий Военно-Воздушными Силами Военно-Морского Флота генерал-полковник авиации Семен Федорович Жаворонков и командующий ВВС флота генерал-лейтенант авиации Михаил Иванович Самохин.
С тех пор как Голубев стал командиром полка, столь высокий гость из Москвы приезжал сюда впервые. Но раз он едет, то, видимо, по важному делу.
На аэродроме Голубев представился Жаворонкову. А в пути к КП полка кратко доложил, что требовалось, ответил на вопросы. Спустившись в землянку, Жаворонков остановил майора:
- Как воюете, знаю. Сейчас поговорим о другом. Вы встречались в боях с вражескими истребителями "Фокке-Вульф-190"? Что за новинка?
- Пришлось драться и с этими "фокке-вульфами", товарищ командующий, - ответил Голубев. - У них усилена лобовая броня, поставлены четыре пушки с большой дальностью стрельбы и два пулемета. Они превосходят "мессершмитты" в скорости. Но маневрируют тяжеловато, быстро набирают скорость при пикировании. А в наборе высоты отстают от Ла-5. Все это мы быстро разгадали. Применяем новую тактику: в лобовую атаку не идем, стремимся вести бой, используя восходящие маневры, не терять скорость и преимущество в высоте.
- Ваш опыт ценен, - заключил Жаворонков. - Его надо обобщить. Сделайте подробную разработку. Она пригодится летчикам других полков.
- Есть, - ответил майор.
Генералы Жаворонков и Самохин поинтересовались настроением авиаторов, их бытом. Голубев с гордостью доложил: настроение у всех боевое. И бывалые, и молодые летчики ведут бои смело и напористо, превосходства в воздухе не отдают. Подошел оперативный дежурный, сообщил, что сели выполнявшие задание по разведке истребители.
- Больше самолетов в воздухе нет? - спросил Жаворонков и, услышав подтверждение командира, приказал собрать личный состав.
Гвардейцы-авиаторы быстро заполнили просторное помещение одного из аэродромных строений. Генерал-полковник авиации Семен Федорович Жаворонков напомнил: после январской операции 1943 года Ленинград имеет связь с Большой землей через узкую полоску южнее Ладожского озера, но гитлеровцы по-прежнему у стен города. Они стремятся любой ценой удержать Ленинград в тисках блокады, сохранить контроль над акваторией Финского залива и Балтийского моря, чтобы предотвратить выход Финляндии из войны. Но планам этим не суждено сбыться, час расплаты неотвратимо приближается. Командующий призвал авиаторов настойчиво готовиться к боям по полному разгрому гитлеровцев на северо-западном участке советско-германского фронта.
- А сейчас хочу выполнить приятную миссию, - сказал генерал после этого. - За умелое руководство боевой деятельностью полка и нанесение врагу большого урона наши английские союзники наградили майора Голубева Орденом Британской империи 4-й степени.
Жаворонков прикрепил орден к груди майора, крепко и долго жал ему руку. В помещении раздавались дружные аплодисменты.
- Служу Советскому Союзу, - ответил Голубев.
Жаворонков и Самохин уехали. А авиаторы еще долго не расходились. Отовсюду слышались поздравления. Люди с интересом рассматривали незнакомый орден: в части никто еще не имел иностранной награды. Голубев был горд тем, что слава полка разнеслась не только по Балтике, всей стране, но достигла и Британских островов.