*
Москва похожа на этот царский хлеб или стремится быть на него похожей. В эти дни ей это удается: зрение московита на Пасху так устроено, что само отыскивает эти сходства. Точно его голова изнутри расписана, как пасхальное яйцо.
Против ноября
О прибавлении душевного пространства на Пасху уже было сказано: образ самый простой - из отдельных нитей (жизней) сплетается неповреждаемая смертью скатерть, плоскость света. Плоскость времени.
Вот еще соображение из области московских стереометрий. Пасха, пусть в состоянии переходящем, "облачном", все же довольно определенно противостоит в календаре ноябрю. Она в той же степени верх года, в какой ноябрь его низ, Дно. Это очевидно, это явственно ощутимо. При этом диаметральная противоположность пасхального облака и "дноября" обнаруживает их некоторое формальное (зеркальное) сходство: оба сезона "плоски". Дно и крыша года, возможно, как пределы ментального пространства, - плоскостны, двумерны. Нет ничего за ними, словно за плоскостями двух картин, светлой (сверху) и темной (снизу). Это, разумеется, ощущение, но от того только увереннее становятся расшифровки московского пространства: оно замкнуто, сингулярно, подчинено категориям "вне" и "внутри", "Я" и "не Я".
И оно очевидно одушевлено.
У Пушкина и Толстого в их реконструкциях Москвы я не вспомню сразу сцен Пасхи.
Если они и есть в рассматриваемых нами сочинениях, то не так заметны, как другие праздники. Возможно, в этом сказалось нежелание авторов соревноваться с Москвой: на Пасху она сама себя сочиняет. Или так, возможно, проще: это тема внелитературна. Так или иначе, они обходят этот пункт.
Календаря в эти дни как бы не существует или он движется параллельным ходом.
Это время само себе календарь. Не протяженный, но округлый, имеющий центр, где ночью родится московский свет.
Пушкин в 1825 году праздновал Пасху с домашними, не столько сочинял, сколько сам рос, как кулич.
Третья часть
Летняя книга
Глава десятая
Георгиевский сезон
Конец апреля - 24 мая
- Георгий: пьеса в двух частях - Акулина и русалки - Роман-календарь. ("Лёгко") - Праздный день в Сокольниках - Егорий, герой - День Победы - Царские дни - "Другой" Никола - Константиново задание - Дни Петербурга - Сезон-трамплин -
Начало георгиевского сезона переходящее. После того как москвичи отпраздновали Пасху, провели в приподнятом состоянии Светлую седмицу и уже успокоились и погрузились понемногу в будни, начинается это время. Незаметно и легко. "Лёгко".
Поэтому определить точное время начала георгиевского сезона невозможно. Условно - это окончание пасхальных торжеств.
В ближайшие годы самая поздняя Пасха ожидается в 2013 году - 6 мая (22 апреля по старому стилю), то есть в самый праздник святого Георгия . Но так бывает редко; как правило, Пасха и ее непосредственное продолжение (Светлая седмица) заканчиваются примерно к концу апреля.
Тогда и начинается эта весенняя пьеса. Она в двух частях: первая до появления святого Георгия, вторая - после. Георгий не начинает сезон, он вступает в действие спустя некоторое время, - это важно для драматургии праздника. Он выступает на сцену (календаря), словно на поле брани, в момент решительного столкновения темных и светлых сил, на коне с копием, и склоняет чашу весов в пользу светлых сил, побеждает языческую тьму: такова его характерная и яркая роль.
Что такое эти темные силы? Древние лес и поле, природа, проснувшаяся после долгой зимы, одолеваемая духами, грозящая всеми весенними соблазнами - в это ворошилище древности въезжает на полном скаку победитель змея Георгий и покоряет его, усмиряет вешний бунт.
Такова его майская пьеса. Она делится на два непохожих друг на друга акта: до 6 мая - языческий (лесной, темный, исполненный водным брожением) и после него - христианский (светлый, открытый небу).
Встречный вопрос: почему эти лес и поле не были крещены на Пасху? Почему после главного праздника Пасхи должно еще христианизировать природу, когда весь свет уже освящен? Вопрос простой и сложный одновременный. Ответ также может быть прост и сложен. Простой на поверхности: самая Пасха "поверхностна": она собирает свет (время) тканью , "скатертью" христианского сообщества, где все в одном и это одно бессмертно. Она там, где люди, в городе или селе: там и проливается ее свет. Но тогда тем более ясно отчеркивается граница между этим городским и сельским миром, с одной стороны, и природой - с другой.
Ковер-самолет Пасхи спасителен, но только для тех, кто собрался в его пределы и "взлетел"; под ним остаются тень, ночь, лес, где шевеление мхов и духов. Он плывет отдельно, поверх земного календаря, по крайней мере, дарит своему экипажу настроение соответствующее. "Внизу" календарь остается пестр и проникнут языческими сквозняками; по земле и по воде сифонит весьма ощутимо.
Есть другой возможный ответ, или направление, в котором может быть обнаружен сложный ответ на вопрос, почему после Пасхи остается работа святому Георгию, крестителю леса и другой христианской изнанки. Само протяжение времени совлекает пасхальный покров с Москвы; счастие этого праздника на земле не вечно. С этим трудно согласиться московскому человеку: ему как раз хотелось бы, чтобы счастье было раз навсегда установлено и так, без изменения, длилось вечно. Протяжение времени, ежедневный духовный труд составляют для него сложное задание. Он не строитель, скорее, созерцатель.
И вот после праздника ему открываются полыньи буден; в них тьма и иное, загадки и соблазны ума.
Акулина и русалки
20 апреля - Акулина
Просыпаются русалки. Им положено подношение. Бабы берут кто рубашку, кто кусок холстины и несут в реку. Чтобы русалки могли прикрыть свою наготу и спасти человека в воде.
21 апреля - Родион-ледолом
Рожденный в этот день идет напролом. Продолжается задабривание водных духов и волглых существ. Сегодня кормим водяного. Чтобы не ревел по ночам и не пугал рыбу, идущую на нерест.
В этот день по поверью крестьян Тульской губернии солнце встречается с месяцем. Ясное солнце и отчетливо видимый месяц обещают хорошее лето.
22 апреля - Живая вода
Отмыкается живая вода, родники и ключи. Обходим источники водного шевеленья, поклоняемся им, а также чистим от зимних наслоений.
*
22 апреля 1870 года появляется на свет Владимир Ульянов. Как трактовать это событие? Оно долгое время считалось в России праздником, своеобразной заменой Пасхи. (См. об этом главу вторую, Дно , "Календарь наизнанку".) Почему-то сегодня, в апреле, наверное, потому, что на душе лёгко , хочется увидеть в этом советском празднике не один только политический контекст. Это был день весенних надежд; так и сама революция есть воплощение чьих-то надежд. Ленин собрал на себя, как своего рода магнит, народные упования и надежды. Сами по себе - светлые, "апрельские", возвышенные. Это переживания самостоятельные, не обязательно ленинские. В апреле эта самостоятельность надежды, отдельность упований и социальных грез от их воплотителей особенно заметна.
23 апреля - пастуший Новый год
В этот день празднуют Новый год езиды , армянские солнцепоклонники, вышедшие (по их мнению) в незапамятные времена из Индии. Они пастухи, верят в бога солнца Шамму, обряды же их знакомы: режут овец, окунают пальцы в бронзовую чашу, где полощутся линючие шелковые лоскутки, и тем очищаются.
Престол или подобие его обложен коврами, или это целая стопа ковров, на которую ставится чаша. После окончания Новогодия они опять уходят пасти овец. О них в своих заметках пишет Пушкин.
24 апреля - Антип воду подпустил
Антип-водопол. Когда Антип без воды, крестьянам не зерна от поля ждать, а беды. Если река до сих пор не вскрылась, то весна холодная. Даль добавляет пословиц: Антипа в овражке топит , или лучше - На Антипу под порогом брод, на улице переправа.
25 апреля - Василий-исповедник, епископ Парийский
Весна землю парит. Еще одно поверхностное, но притом убедительное прочтение. Парийский –парит, понимаешь.
В этот же день северяне отмечают Комоедицу. Древний праздничный обряд в честь медведя. Переодевались в медвежьи шкуры и плясали. Пекли комы (отсюда название), которые катали из нескольких мучных замесов: овса, гороха и ячменя.
В лес ходить нельзя: проснулся медведь. Заяц носится по лесу, как угорелый. Если перебежит дорогу - жди худа, жить станет невмоготу. Лисы в эти дни переселяются из старых нор в новые. Существует поверье (Даль), что на лис нападает курячья слепота, оттого они мыкаются по лесу в поиске нового места. Еще в этот день ворон купает и отпускает детей в отдел. Что это значит –образуются новые семьи? Так или иначе, имеет место вороний праздник.
Вороны на втором этаже (на первом –лисы) мечутся туда-сюда.
28 апреля - апостолы Аристарх, Пуд и Трофим
На Пуда доставай пчел из-под спуда. Пудовые рифмы. Пчелы будят лес, в нем появляются дрожащие, манящие, дразнящие звуки и запахи.
29 апреля - Ирина, урви берега
У Даля: Ирина –разрой берега . Вода подмывает берега. Мельники (колдуны) пекутся о запрудах.
В Европе с 30 апреля на 1 мая празднуется Вальпургиева ночь, собрание ведьм и бесов на Лысой горе .
4 мая - Ляльник
Хороводы вокруг яблони. Цветение оных вызывает в сердцах потепление и нежность, соответствующие смешному имени Ляльник. Оттого будущие яблоки на деревах и редиски в грядках должны делаться слаще.
5 мая - Ведьмины хороводы
Наш вариант Вальпургиевой ночи. Вослед западным чертям и ведьмам наши нечистые и летучие духи также принимаются водить хороводы. Ходят по белому полотну. Ведьмы к этому времени все без исключения тяжелы, то бишь беременны. Было поверье: если бездетная баба найдет ночью в лесу такой хоровод (по густому туману в низине) и незаметно для ведьм спляшет вместе с ними, и еще утащит у них кусок такого полотна, а дома им утрется, –обязательно понесет.
Роман – календарь
Лёгко
Том II, часть III, главы I, II. Хрестоматийный эпизод: князь Андрей Болконский, путешествуя через лес, видит дуб, черный и сухой, среди прочего леса, который уже начал зеленеть. Спустя малое время, проезжая то же место, князь видит дуб также распустившимся, "молодым" и зеленым.
Князь Андрей отправляется в рязанские имения сына, в это именно время, в некрещеную весну . Он еще "мертв" после Аустерлица и потери жены, дела производит механически, вот и теперь едет по делу, в долгую поездку, и вдруг по дороге погружается в лес.
Апрельский, призрачный, прозрачный, проникнутый первым, незаметным током жизни. Тут-то и сказано волшебное слово. Лакей Петр, сначала кучеру, затем (ему мало было сочувствия кучера) барину: - Ваше сиятельство, лёгко как!
- Что! (что тут лёгкого? - с первого раза "мертвец" и не понял).
- Лёгко, ваше сиятельство.
Это о весне, князь. Но князь еще не ожил.
Тут и следует встреча с дубом: таким же, как и князь, "мертвым", сухим и деревянным.
Эта сцена в паре с той, что последует месяца через два, когда Андрей будет возвращаться после первой встречи с Наташей и найдет тот же дуб зазеленевшим, эти два разговора князя с дубом всегда вызывали у меня ощущение некоторой прямолинейной назидательности. И вообще это похоже на оперный театр: Болконский из-за левой кулисы выезжает на тройке - посреди сцены высится сухой и мертвый дуб. Князь обращается к дубу, как к другу, - и я, старик, вот так же сух и мертв, и как мы оба правы, и прочая - после чего удаляется за правую кулису. Спустя малое время появляется из-за правой кулисы, едет обратно через сцену - дуб зазеленел! Болконский выходит на край сцены и, проливая слезы, поет: нет, жизнь не кончена в тридцать один год. Господи помилуй! Непонятно, смеяться тут или плакать, - я большей частью смеялся. Давно это было; каждый из нас в свое время готов был посмеяться над толстовскими назиданиями.
Но прошло время, роман открылся с новой стороны, календарем, где нет ничего по времени случайного, где все по праздникам, и я задумался: что такое это двоение леса в календаре? Что происходит между двумя разговорами?
По идее, понятно что, уже сказано: встреча Андрея с Наташей. Юная фея коснулась "мертвеца" Болконского своей волшебной палочкой - он ожил. Ей нетрудно это было сделать в Отрадном, на своей колдовской территории, под пение из окна сиреною, при луне и посеребренном, черном и влажном пейзаже. Она еще хотела летать той прелестной ночью. Тут все просто: так распорядилась повелительница леса и духов Наташа: человек и дерево, Андрей и дуб ожили. Это действие ведьмы Наташи, которая (мы заметили это на Святки) оживает, обретает особую колдовскую силу и готовность к полету во дни языческих праздников.
И все же здесь мало одной Наташи, иначе вышло бы одно обольщение князя Андрея. Толстому нужно его воодушевление: тут и появляется спаситель Георгий. Князь Андрей возвращается летом, когда лес уже крещен Георгием. И дуб, одетый зеленью, говорит именно об этом. Первая встреча происходит в первом акте Георгиевской пьесы , вторая во втором.
Интересно, что так же двоится и сам Толстой. Он, как человек Москва, некоторым образом двухэтажен. В Толстом много от финского колдуна, языческого волхва. Он только сверху, от головы, от ума просветлен и крещен. Этим "верхним" умом он составляет расчеты и схемы, производит сухие назидания. "Верхний" ум Толстого слышен в композиции двух встреч: так правильно, так - после Георгия - должен перемениться князь Андрей. Но никогда этот сухой и ясный ум не произведет пения сирены и этого серебристого от влаги пейзажа, где за черными деревами какая-то блестящая росой крыша, … и выше почти полная луна на светлом, почти беззвездном весеннем небе.
Знаем мы это беззвездное небо и почти полную луну . Помним по Святкам - наверху, где "верхний" ум, мертво и скучно, внизу, где вода, где влажно и сами собой текут краски или, как зимой, алмазами осыпан снег - весело.
Акварелист Толстой пишет "нижним" умом. Такому Толстому нужна вода, он в "первом" этаже волхв - от слова волглый (влажный). Течение воды, ее метаморфозы, которые и делят год на сезоны, одушевляют живописца Толстого необыкновенно. Толстой двуедин, дву-умён; это позволяет ему поместить в себе, понять всякого русского (такого же двухэтажного) героя. Верхним, сухим умом он способен рассчитать и начертить рассудочного "мертвеца" Андрея, нижним, волглым - пустить по воде ведьму Наташу. Как писатель, как художник-импрессионист Толстой, безусловно, выбирает Наташу. Ему с ней лёгко.
Мы еще вернемся к этой теме в главе Поведение воды .
Так непросто, двуедино скомпонован этот апрельский эпизод "Войны и мира"; и он дважды уместен - апрельским, (Наташиным, ведьминским) и майским, Георгиевским образом, где во второй сцене лес крещен.
*
Москва и Толстой двуедины, синкретичны. По верху Москвы встают христианские храмы - их фундамент омывает финская вода. Москва наполовину, по верху, город, на "нижнюю" половину лес (финский). То же и с Толстым, он так же раздвоен по горизонтали: христианин поверх язычника.
Всадник Георгий на гербе столицы скачет по границе между этажами, по опушке московского леса. Бьет копием понизу, по нижней московской половине.
Праздный день в Сокольниках
1 мая - День международной солидарности трудящихся.
Он же День весны и труда.
Он же древний, дохристианский Новый год.
Говорят, что Первомай учредил в Москве Петр I, прорубивший по сему поводу очередное окно в Европу. На этот раз - в зеленой стене сокольнического леса, на северо-востоке столицы. По его указанию в лесу была проведена широкая, в версту длиной, просека (тогда именовавшаяся просек , что без малейшего усилия переведено было затем в проспект и после этого снова в просек ), специально для первомайского проезда экипажей и карет, а также праздных пеших прогулок.
Тогда уж нужно называть это окном из Европы в лес: так вломился в Москву "немецкий" царь Петр: европейским пространством в зеленую пригородную плоскость.
Лес, ставший в одно мгновение парком, поместил в себе правильный прямоугольник, наполняемый в первомайские дни тысячными толпами москвичей.
Во все времена гулянье в Сокольниках было необычайно популярно. Очевидцы описывают однодневное переселение всей Москвы в заповедный парк (в 1854 году сюда прибыло до пяти тысяч карет и экипажей, не считая мелкорассеянного пешего люда). Подмосковная природа преображалась совершенно. Во всех уголках и укрытиях устанавливались наспех сколоченные столы, накрытые белоснежными скатертями, на которые водружались самовары, а сверху трубы, а сверху вывернутые вбок сизые дымы. Дробная зелень бутылок счастливым образом сочеталась с новораспустившейся листвой, на столах преобладала выпечка, а в умах, отмякших по весне, поселялось веселье. На поляны, прогалины и плеши выходили пряничного вида кукольники и скоморохи. Повсеместно заводилось пение, которое, казалось, производилось самой проснувшейся природой - ввиду необозримого количества певцов, прячущихся в кустах и кущах, а также из-за нестройности хора. Там и сям вставали легкие шатры и палатки с хлопающими на ветру разноцветными флагами. К ним без усилия можно было добавить пестро одетых москвичек, не уступающих указанным павильонам ни в размере, ни в пышности убранства. Морем разливался чай. Сокольники принимали общемосковский пикник.
Праздник, начинавшийся обыкновенно после полудня, затягивался допоздна. Иные празднователи, нагрузившиеся без меры первых весенних впечатлений, оставались здесь же на ночлег, укладываясь прямо на траву и распугивая местных наяд и прочих березовых духов.
Последние по приходу весны сами оживали и толпились во множестве среди прозрачных ветвей, насыщая воздух забытыми, волнующими сердце ароматами.
Кстати, о наядах. Нужно сказать, что первомайские празднования бытовали в Москве задолго до Петра. Так древние славяне, неравнодушные к шевелению лесных перунов и ярил, отмечали встречу весны.
Это был их Новый год. Сокольники с давних пор представляли собой лучшую арену для майских игр: здешний лес был доступен и светел, и словно специально создан для украшения своих дерев - лентами, букетами и прочей сокровенной бижутерией.
Не в этом ли сокрыта популярность Сокольников? Это древнейшее из всех "новогоднее" место, о котором всегда помнила Москва.